– Влияние? – криво усмехнулась Анна. – Ты сама на кого угодно плохо повлияешь.
Лола расхохоталась.
– Всё позади, мамкин, – приятельски толкнула она Анну в бок. – Вот увидишь, я быстро возьму себя в руки. Мне ведь что нужно было? Всего лишь немного заботы да красивой жизни. Так что теперь я возьмусь за голову.
– Ты сначала пообещай, что пить и курить бросишь.
– Не так быстро. Нам с тобой сначала нужно снова контакт наладить и доверие установить, а потом ты будешь меня снова воспитывать и свои правила диктовать. А то бросила меня на целый год на своих стариков – и теперь такая учит меня жизни…
Анна с возмущением смерила дочь взглядом. Руки так и чесались врезать этой нахалке между глаз, чтоб искры посыпались. Но Анна понимала, что такими методами подростка не взять. Всё-таки она долгое время проработала учительницей и таких дерзил на своем веку повидала массу. С ними нужны другие методы. Хотя когда вот так хамят чужие дети, это переносится совсем иначе.
Анна просунула шею в мягкую дорожную подушку и закрыла глаза, сделав вид, что ее совершенно не задевают слова и тон дочери.
– Делай что хочешь, – равнодушно сказала Анна, – это ведь твоё здоровье. Если хочешь выглядеть как сорокалетняя тетка в двадцать лет, то кури и пей себе сколько влезет.
– Вот началось… – закатила глаза Лола. – Я это уже сто раз слышала.
Анна едва себя сдерживала. Еще немного – и она готова была прямо на глазах всех пассажиров отлупить свою дочь как следует. Но вместо этого она с показным равнодушием надела наушники и включила любимого Баха. С первых же нот Анна забыла о своём гневе на дочь и вновь вспомнила Карину, которая, в отличие от Анны, совсем не любила классическую музыку. Вместо этого она сходила с ума по российской рок-группе «Би-2». Именно это различие во вкусах стало первым камнем преткновения, когда они начали взрослеть. Им было, как и Лоле сейчас, всего двенадцать лет, когда однажды Карина услышала по радио мягкий, густой, расплывчатый голос солиста «Би-2», и после этого всё и началось. Сначала Карина скупила все их кассеты на рынке, а потом начала копить деньги, чтобы попасть на их концерт в Питере. Но, к счастью для Анны, Карина не вырезала их фотографии и не развешивала плакаты с их лицами на свою половину стены. Отчасти потому, что Анна противилась этому увлечению, считая их песни бессмысленными, а голос главного солисты чересчур масленым. Анна часто вспоминала их первые ссоры из-за разногласий в музыке. И только сейчас она нашла в себе силы признать, что не имеет ничего против самой группы «Би-2». Просто это был первый случай, когда Карина решила следовать своим предпочтениям. До двенадцати лет Анна была лидером их маленькой команды. Анна знала, что родилась первой, и поэтому всё детство выбирала игры, цвет их нарядов, первые школьные портфели, цвет зубных щеток. Карина всегда подчинялась ей, и они были неразлучны. Но в двенадцать лет Карина впервые сделала свой личный выбор и воспротивилась тому, чтобы следовать сестринскому мнению. И после этого она стала всё чаще и чаще проявлять себя как отдельная личность. Анна как сейчас помнила, как ее стала бесить такая самостоятельность младшей сестры. И позже всё усложнилось куда сильнее, ведь личность Карины стала всё больше крепнуть. Она становилась всё ярче и заметнее, не поддаваясь больше никаким манипуляциям со стороны Анны. Это, естественно, стало заметно для других глаз. И, вопреки всем стараниям Анны, Карина больше никогда не возвратилась под крыло сестры. Вот так произошел их первый разлад в двенадцать лет, и всё началась именно с группы «Би-2».
Анне никогда не забыть этого дня – этой первой ссоры, после которой Карина не подошла первая и не стала просить прощения, как обычно бывало в их отношениях. Анна чуть слышно вздохнула и плотно сомкнула веки, стараясь отогнать от себя эти мысли. Вдруг на мгновение ей почудилось, что Карина сидит рядом с Нилсом и делает попытки с ним сблизиться. Леденящая дрожь пробежала по ее спине. Она открыла глаза и посмотрела на мужа, который уже готовился к посадке. Игнорируя то, как странно она выглядела в эту минуту, Анна всё же попросила Нилса поменяться с ней местами. Нилс вытаращил на нее глаза, но потом всё же уступил.
– Мне просто нужно сидеть ближе к выходу, – оправдывалась Анна. – Чувствую, что мне становится дурно.
Когда Нилс оказался между ней и Лолой, Анна ощутила себя увереннее и спокойнее. Это была ее манера проявлять любовь. Всех, кого Анна любит, она должна оградить, окружить и взять под невидимый контроль.
Все визовые дела в Москве были улажены до наступления осенних холодов. Так что как только на полосах Шереметьево начали подмерзать намокшие трассы, самолет, в котором сидели Анна и ее семья, мягко оторвался от сырой взлетной полосы. В Нидерландах в этот период было куда теплее. Уже на выходе из аэропорта Анна почувствовала желанный запах свободы и новой жизни. Здесь ее никто не знает. Анна с предвкушением думала о том, как создаст свой мирок, где она будет жить с любимым мужем и дочкой Лолой по своим правилам. Судя по тому, как Нилс и Лола мило общались всё то время, пока они были в Москве в ожидании визы, не оставалось никаких сомнений, что проблем в их отношениях не предвидится.
Нилс жил обособленной от своих родителей и родственников жизнью. Почти вся его родня обитала в соседней Бельгии и к нему наведывалась крайне редко, да и то без официального приглашения даже и не думали к нему соваться. И не потому что между Нилсом и его родней были плохие взаимоотношения. Просто здесь, в другой стране, в этом нет ничего такого, когда человек хочет жить своей уединенной жизнью. Так что Анна была избавлена от длительных знакомств и встреч с его семьей. Никто их не беспокоил после переезда в Голландию. Нилс жил в небольшом прибрежном городке в сорока минутах езды от Амстердама. Его большой и уютный особняк стоял отдельно от всех домов, на самом холме. Отсюда открывался чудесный вид на море, а с другой стороны начиналась заповедная полоса. Окруженный со всех сторон девственной природой дом с насыщенно-вишнёвой крышей напоминал уединенный карликовый замок с призраками. Нилс не любил гостей, и Анна его в этом поддерживала. Так что они зажили почти счастливо, если не считать вечное недовольство и капризы Лолы, не выносившей тишину и безлюдье.
В первый год после своего прибытия в Нидерланды Анна и ее семья почти не высовывали носа из своего убежища. Нилс нанял высококвалифицированного преподавателя голландского языка, который наведывался к ним в дом три раза в неделю. Лола изнывала от скуки и безделья. Язык ей давался сложно, и она то и дело требовала развлечений в городе. И чтобы как-то развлечь семью, Нилс устроил недельный отпуск в белоснежном испанском городке Касаресе. Всю неделю они плескались в море, гуляли по узким улочкам, рассматривали живописные белые домики, изучали самобытность местного народа. Но даже после этого Лола не перестала ворчать. Ей ужасно не понравился этот андалусский городок, а испанские напевы ее только раздражали. Она открыто заявила, что предпочла бы оказаться в центре какого-нибудь мегаполиса, а не в этой, как она выразилась цыганской деревне.
После каникул начались обыденные серые будни. Нилс работал в Амстердаме и приезжал домой только под вечер. Анне даже не хотелось высовывать носа на улицу. В этой глубинке, в тишине и покое Анна наконец обрела желанное умиротворение. Когда она выглядывала в окно и смотрела в даль моря, ей казалось, что там за горизонтом заканчивается земля. А значит, они на самом краю света. Мало-помалу ее стали покидать все страшные и тревожные воспоминания. Ушли непонятая тревога, недоверие и ревность. Только здесь ее сердце стало медленно освобождаться от прошлых обид. И лицо Карины в ее сознании с каждым днем блекло до тех пор, пока напрочь не кануло в забвение. И вскоре Анна смогла убедить себя в том, что родилась одна и не было у нее никакой сестры. Наконец она взяла призрак сестры под контроль. И если при жизни Карина противилась ее власти, то манипулировать ее фантомом Анне было куда проще, что не могло ее не радовать. Ко всему прочему, через год в их устоявшейся жизни возникла еще одна радость. В начале лета Анна объявила всему небольшому семейству, что беременна. Нилс был вне себя от счастья. Казалось, в маленьком доме на холме воцарилась полная гармония. Даже Лола нашла для себя любимое занятие. Она стала вести собственный спортивный блог, снимая свои видео на фоне Северного моря, в зеленеющем саду, на лоне дикой природы. Она сразу же стала популярной среди русскоговорящей молодежи, которая подписывалась на ее канал со всех уголков земли. Каждое утро Лола заливала новое видео о правильном питании, спортивных упражнениях, делясь личным опытом о том, как бросила курить. Каждый день она вычитывала новые хвалебные комментарии под своими видео, и это подкармливало ее самолюбие. Лола теперь уже не так остро ощущала свое одиночество, и потому ее капризы и наезды на родителей несколько поубавились. Подписчиков становилось всё больше, и теперь вокруг ее имени велись всевозможные разговоры. Даже то, что Лола жила в глуши, теперь придавало ее личности притягательную загадочность. Добившись желанной популярности и внимания, Лола оставила Анну и Нилса в покое.
После рождения Павэля Лола пошла в общеобразовательную школу. Яркая и харизматичная, она сразу же освоилась в новой обстановке и нашла себе друзей. Учеба в новой стране давалась ей легко. На удивление преподавателей, Лола блестяще училась и почти по всем предметам имела высокие оценки. Кроме того, участие в различных конкурсах и в работе кружков приносило ей дополнительные бонусы. Анне нередко приходилось слушать о том, как талантлива, инициативна и всесторонне развита их дочь. Сама же Анна не имела никаких представлений о жизни и о личных предпочтениях дочери. Между ними так и не установились доверительные взаимоотношения. Поначалу дерзость и скрытность дочери Анна списывала на переходной возраст. Потом решила, что Лоле нужно дать время, чтобы освоиться в новой стране, так сказать, дать ей время на адаптацию. Но шло время, а Лола всё больше отдалялась от матери, не посвящая ее ни в какие дела. В конце концов Анне пришлось признать, что Лола – потерянный для нее ребенок. Справедливости ради нужно отметить, что Анна приложила немало усилий, чтобы привлечь внимание дочери. Даже опустилась до таких банальных методов, как подкуп дорогими подарками или поездками. Лола радовалась, благодарила и даже уделяла несколько вечеров, чтобы провести их с Анной. Но в конце каждого такого вечера она давала понять, что это всего лишь обычная беседа между матерью и дочерью. Ничего в этом нет особенного, и это совсем не означает, что теперь они стали лучшими друзьями. Лола всех держала на расстоянии, и никто не мог понять причину такого ее поведения. Анна чувствовала, что ее дочь что-то скрывает, но не могла понять, что именно. Если бы, как и все родители, она могла заподозрить Лолу в употреблении наркотиков или в чрезмерном увлечении алкоголем, то всё было бы куда проще. Но нет, Лола после переезда в Нидерланды бросила курить и от алкоголя держалась подальше. Домой приходила сразу после всех занятий. Если задерживалась, то предупреждала. У Анны не возникало сомнений, что ее дочь говорит правду, когда сообщает, что была в школьной библиотеке. Потому что все учителя подтверждали присутствие Лолы на всех дополнительных занятиях и в библиотеке. И всё же Анну не покидали подозрения, что дочь скрывает от нее нечто дурное. Но выпытать у Лолы что-либо было бесполезным занятием.
Придя к выводу, что сблизиться с дочерью ей не удастся, Анна решила выйти на работу. Ей уже давно хотелось развеять свое одиночество и начать общаться с другими людьми. Павэлю исполнилось два года, и она отдала его в детский сад, а сама устроилась работать в русское посольство.
Еще через год быт Анны и ее семьи окончательно устоялся, и даже волнения о дочери улеглись. И зажили они как образцовая семья. Нилс работал в своей фирме и, несмотря на привычную для голландцев чрезмерную экономность, старался ни в чём не ущемлять свою семью. Лола с блеском окончила школу и готовилась к поступлению в университет. Анна с удовольствием работала в посольстве, где она ощущала себя как в родной России.
Павэль рос тихим и покладистым ребенком. Он родился раньше положенного срока, поэтому сначала с ним было очень много возни. Но, став постарше, он окреп и начал развиваться как все дети. Павэль не капризничал и не хныкал по пустякам. Никаких шалостей и дурных наклонностей в нем не прослеживалось. Спокойный и ласковый, как котенок. Всё, что ему нужно было, – это взобраться к кому-нибудь на колени и так просидеть весь вечер, не говоря ни слова. Уютнее и надежнее всего ему было на коленях Нилса. Потому что Анна всё время жаловалась на то, что Павэль слишком тяжелый для нее. Лола же вообще не обращала внимания на братика. И только Нилс, высокий и могучий, как молодой дуб, мог подолгу сидеть в одном положении, читая газету или очередную книгу. Павэлю это нисколько не мешало. Он взбирался к Нилсу на колени, кутался в отцовские объятия и сидел смирно и тихо до тех пор, пока сон не опускался на его светлые подрагивающие ресницы.
Для Анны стало очень ценным всё то, что она приобрела, находясь рядом с Нилсом. Он давал ей уверенность и покой. В этом доме на холме она впервые ощутила себя любимым и нужным человеком. Вот почему она нередко наслаждалась даже самым малым – простыми тихими вечерами, уютным ужином, прогулками по парку, совместными походами в продуктовый магазин. Такая размеренная и спокойная жизнь более чем устраивала Анну. Ведь, в отличие от ее амбициозной дочери, ей не хотелось ни славы, ни почета. А только чтобы этот маленький мирок, созданный ею и Нилсом, простоял долгие годы.
Возможно, где-то в глубине души Анна ощущала, что счастье не будет вечным, и потому так боялась решиться на большие перемены. Она боялась, что, нарушив привычный уклад жизни, она может навлечь беду на всю семью. Так и случилось однажды зимним вечером. Еще месяц назад Нилс назначил Анне свидание по случаю приближающихся праздников. Они условились встретиться в центре города, на привокзальной площади. Нилс по привычке оставил машину на парковке. Среди огромной неразборчивой кучи колес и цепей он отстегнул один из велосипедов и покатил по мокрым дорогам вдоль трамвайных путей. Миновав узкие улицы, завернул на один из мостков и снова заколесил вдоль канала. Погода стояла сырая. Моросящий дождь колол щеки. Нилс знал Амстердам как свои пять пальцев. Каждая улочка и каждый мост для него – всё равно что отчий дом в Бельгии, где он вырос. Куда завернуть, как сократить путь, по какой стороне лучше ехать – всё это он выучил еще со студенческих лет. Завернув на проезжую часть, он смешался с гурьбой велосипедистов и заколесил к назначенному месту. Времени было еще предостаточно, поэтому Нилс ехал неторопливо, с наслаждением оглядывая вечерний город. Остановившись на перекрёстке, он оглядел противоположную улицу. На той стороне дороги лениво тянулась толпа, проходя змейкой между рядов небольшой цветочной ярмарки. В этом городе цветы всевозможных сортов можно найти в любое время года. Даже в холодные декабрьские дни пышные букеты, горшечные цветы или даже целые апельсиновые деревья в горшке – не такая уж и редкость. Нилс просиял улыбкой, подумав о своей жене. Анна не первый год живет в Нидерландах, а всё так же приходит в неописуемый восторг, когда он преподносит ей очередной букет. В Голландии, как известно, самые красивые цветы, но все жители принимают это как должное. И мало кому приходит в голову сделать кому-то подарок в виде пышного букета. Таким подарком никого здесь не удивить, поэтому Нилс в своей жизни с трудом мог припомнить, чтобы кто-то из его знакомых дарил своим женам цветы. Но Анна всё еще жила русской ментальностью. Она сама не раз признавалась в том, что не представляет ни одно свидание без букета цветов. Вот почему Нилсу приходилось наступать на горло своей врожденной экономности и покупать цветы жене, хотя всякий раз привычный голос бережливости шептал ему, что это непрактично – дарить цветы каждый раз, когда хочется порадовать жену. Но что делать? Анна не может отказаться от своих привычек, а значит, кому-то надо быть уступчивее.
Нилс огляделся по сторонам, и как только светофор загорелся зеленым, он мягко заколесил по зебре в сторону цветочной ярмарки. Не предвидя ничего дурного, он свернул в сторону, чтобы поехать вдоль дороги. Всё случилось внезапно, всего за пару секунд. Компактная иномарка, вывернувшая из-за поворота, сбила Нилса. Удар был несильным. Он даже не успел почувствовать боль. Нилса просто откинуло на середину дороги, не нанеся ему никаких серьезных повреждений. Но едва он поднялся с колен, как в него врезалась грузовая машина. Велосипед со звоном был отброшен в сторону, а сам Нилс скрылся под колёсами неповоротливого авто. Смерть наступила мгновенно. Нилсу в первую очередь расшибло голову, отчего он не почувствовал остальных повреждений и боли. Перед тем как его душа вылетела из тела, он увидел перед глазами сынишку, улыбающееся лицо Анны и юное лицо девочки-подростка, о которой он заботился, как о родной дочери.
Похороны прошли тихо. Дом на холме заполнили гости. Анна при таких печальных обстоятельствах впервые познакомилась со всей родней Нилса, с его друзьями и сотрудниками. Все они вели себя очень сдержанно. Только некоторые старались найти слова утешения и поддержки для Анны, остальные же предпочли тихо отмолчаться, скрывая слезы в носовые платки.
Анна всё это время похорон была как зачарованная. Ей с трудом верилось в реальность происходящего. Она даже не совсем отдавала себе отчет, где она находится и кто все эти люди. Только Лола в чёрном одеянии, сопровождавшая ее повсюду, давала Анне возможность хоть немного ощущать себя живой среди живых. Анна смутно припоминала о том, как ей сообщили о внезапной смерти Нилса, как ей пришлось ехать на опознание, как она готовилась к похоронам. Всё казалось ей страшным сном. Она не могла есть, не смыкала глаз. Всё бродила по дому, как ночное привидение, прикасаясь ко всем предметам, как к чему-то диковинному. Лола понянчилась с ней всего лишь несколько дней, а потом апатия матери стала действовать ей на нервы. Она закрылась в своей спальне и почти не выходила оттуда, ссылаясь на то, что ей нужно готовиться к экзаменам.
Внезапно перед Анной снова появился призрак Карины. Она пришла к ней, как верная сестра, чтобы поддержать ее и разделить с ней ее горе. Голос единоутробной сестры шептал Анне, что она рядом, обещая не бросать ее до тех пор, пока она не оправится от потрясения. Речи призрака стали первыми из того, что Анна начала различать в реальном мире. Слова эти постепенно возвращали ей чувство реальности. Анна медленно опускалась на твердую землю, зная, что она уже никогда не будет для нее прежней. Но слова и присутствие призрака давали понять, что она со всем справится и сможет жить дальше. Если Анна смогла пережить смерть сестры, которая была ее половинкой от момента ее зачатия, то она непременно найдет в себе силы пережить и это горе. И всё же больше всего Анна боялась, что сойдет с ума. И это было не безосновательно. Безумие уже постукивало у ее висков и готово было проникнуть в ее тело, как бес. Но рядом был он – призрак Карины. Ее верная поддержка, любовь и забота. И несмотря на то, что Анна всю жизнь ненавидела Карину и всё, что с ней было связано, всё же малейший признак присутствия сестры стал единственным, чего Анна так жаждала в этот отрезок жизни. Ни от кого она не смогла бы принять утешение, даже от родной дочери. Но всё резко изменилось, когда рядом вдруг предстали светлые воспоминания о Карине. Только так Анна смогла перенести очередную трагедию в своей жизни, не лишившись рассудка. Но все же после смерти Нилса что-то в Анне изменилось бесповоротно: она перестала быть мамой для малыша Павэля. Она избегала его прикосновений, его ласкового взгляда. Эти страхи не граничили с безумием. Поначалу Анне было совсем не до Павэля. Горе настолько охватило Анну, что она перестала заботиться о сыне, а через год малыш и сам закрылся от нее. Вот так в доме на холме посреди дикой природы и бушующего холодного моря и повелось с тех пор, как Нилса не стало. Родные друг другу люди по крови и совершенно чужие по духу жили под одной крышей, сохраняя лишь взаимоуважение и заботясь друг о друге только потому, что к тому их обязывали долг и совесть.
После смерти Нилса прошло чуть больше двух лет. Анна похудела и немного состарилась лицом, но при этом сумела сохранить мягкость и привлекательность черт. Все слезы об умершем муже Анна успела выплакать, и безудержное отчаяние сменилось светлой тоской. Найдя в себе силы, она смогла со смирением принять свое вдовство, и теплые воспоминания о муже согревали ее одинокими вечерами. Анна понимала, что настоящее и будущее отныне будут строиться без него, поэтому не спешила жить, словно эта степенность могла на какое-то мгновение задержать ее вблизи прошлого, где Нилс был рядом. Замуж Анна больше не собиралась. После случившегося она даже стала любить свое уединение. Так что в присутствии Лолы и в ее поддержке она больше так остро не нуждалась. К тому же всё равно Лола теперь большую часть времени проводила в столице. С тех пор как поступила в университет, она стала совсем редко навещать мать. Бывали дни, когда дочь внезапно возвращалась и проводила с Анной весь день. В такие редкие дни Лола обычно выводила мать на прогулку по городку. И они могли весь день шататься по вещевым магазинам или бултыхаться в бассейне. Павэля они обычно брали с собой, даже если он артачился выходить на прогулки. Под вечер Лола уезжала в город, и на этом вся связь с ней снова прерывалась. Лола не звонила, не писала. Так она могла не давать о себе знать целый месяц, а то и больше. А потом вдруг снова сваливалась как снег на голову. Врывалась в тихую жизнь Анны и тоскующим ни с того ни с сего голосом заявляла, что скучает и хочет весь день провести с любимой мамочкой и братиком. Анне было сложно предугадать поведение Лолы, но во всём этом она винила только себя. Ведь она отнеслась к своим родителям даже хуже. С тех пор как переехала жить в Нидерланды, она даже ни разу не соизволила связаться с ними. Кроме тех денег, которые она высылала регулярно в психиатрическую лечебницу для тёти Ксении, другой поддержки Анна больше никому не оказывала. Бывало, что Анну начинала грызть совесть, но она уже ничего не могла с собой поделать. Слишком чужими стали для нее родители. Так что она посеяла, и она же пожала. Не будучи хорошей дочерью, не стоило ждать чего-то от Лолы. Поэтому Анна радовалась, что Лола хотя бы изредка, но врывается в ее жизнь и проводит с ней и с Павэлем хоть какое-то время. А тот день, когда Лола пригласила в дом Якова, стал для Анны чуть ли не праздником. Ведь со дня поминок в этом доме больше не было гостей. Несмотря на сдержанность и плохо скрываемую грубость, Яков Анне понравился. Парень хоть и вырос в Голландии, но всё же смог сохранить в себе самобытность русского народа. А так как Анна тосковала по родине, то всё, что связанно с Россией, было для нее приятным и родным. Вот почему она так обрадовалась, когда узнала, что у Лолы появился друг родом из Сибири. А больше всего ее порадовало то, что Яков за всё время пребывания в их доме ни разу не постучался в комнату Лолы. Анна нарочно спала в гостиной, чтобы проследить за поведением молодежи. Для Анны было не важно, что она живет среди свободного и толерантного народа. Она упорно придерживалась взглядов, которые прививала ей и Карине Лола Эльдаровна. А так как Лола Эльдаровна была татаркой, то для нее были не на последнем месте слова «честь» и «целомудрие».
Всё то время, пока Яков был в их доме, Анна не заметила за ним ни одного непристойного действия. Вот почему ее так удивило, когда он внезапно выскочил в гостиную из спальни Лолы и, похолодев от ужаса, упал в кресло. На часах пробило половина десятого. Анна сидела в сауне, когда вдруг услышала над собой поспешную беготню. Она сразу узнала эти мельтешащие шаги: Лола снова носилась по дому без домашних тапочек. Без раздумий Анна поднялась наверх. Яков сидел в гостиной, опустив взмокшее от волнения лицо на побелевшие руки.
– Что с тобой? – спросила Анна, приблизившись к нему. – Ты весь дрожишь.
Яков поднял на нее раскрасневшиеся от напряжения глаза и, сжимая бледные кулаки у лица, процедил сквозь зубы:
– Что за чертовщина у вас тут творится?
Анна опустилась рядом с ним и коснулась его влажного лба. Казалось, она даже не разобрала его слов. Но его страшный вид наводил на нее тревогу.
– Тебе плохо? – потрясенно спросила Анна. – Может быть, вызвать врача?
Яков отшатнулся от нее и беспокойно поднялся на ноги. Растерянно оглядевшись по сторонам, он суматошно заговорил:
– Мне срочно нужно уехать. Скажите Лоле, что мне позвонил брат. Там что-то случилось на работе. Сейчас нет времени всё объяснять. Передайте, что я буду ждать ее завтра на нашем месте в парке.
Яков со всех ног бросился в прихожую, и прежде, чем Анна опомнилась, он выскочил за порог и скрылся в приближающейся ночи.
– Что тут произошло? – раздался за спиной Анны голос Лолы. – Где Яков?
Анна вздрогнула от неожиданности. Она обернулась к дочери и рассеянно залепетала:
– Яков только что ушел. Он сказал, что ему позвонил брат. Там что-то случилось на работе.
Лола изумленно приподняла брови.
– Что, так и сказал? – с неверием спросила она.
– Да.
– Не похоже на него, – сказала Лола, присаживаясь напротив камина. – Яков обычно никогда не объясняется, когда хочет уйти.
– О чём ты? Это ведь обычное дело.
– Вот именно. Но, насколько мне известно, он от всех своих девушек уходит без объяснений. Это он так дает понять, что всё кончено.
Голос Лолы звучал спокойно, как будто не ее только что бросили, если судить по ее же словам.
– Не думаю, что он тебя бросил, – сказала Анна. – Он сказал, что будет ждать тебя завтра на вашем месте.
На лице Лолы снова изобразилось изумление.
– Шутишь? – вздернула бровь она.
Анна недоуменно покачала головой:
– Зачем мне так шутить?
– Это уже что-то новенькое. Значит, можно считать, что я его всерьез зацепила.
Лола с довольной улыбкой откинулась на подушки и радостно выдохнула.
– Богатый, уверенный, гордый жеребец… – довольно растягивая каждое слово, произнесла Лола, словно самой себе. – Вот ты и попался на мои уловки. Мама, можно считать, что твоя дочь отхватила себе крупную рыбешку.
– Как ты так можешь говорить? – пробурчала Анна. – Разве так нужно относиться к мужчине, которого любишь?
Лола расхохоталась.
– Любишь?! – цинично выпалила Лола. – О чём ты, мама? Ты вроде у меня не такая старая, а такие вещи говоришь. Какая тут может быть любовь? У него мать – богатая наследница. Отец держит сеть крупных фитнес-центров. У них денег куры не клюют. Какая тут может быть любовь? Эти два обалдуя, Яков и Герман, не знают даже, как это слово пишется. Они играют с девками, как с котятами. Никто не смог удержать их в своих сетях. А у меня это уже неплохо получается. Если так и дальше пойдет, то я скоро стану очень богата.
– Лола, откуда у тебя такие мысли? – ужаснулась Анна. – Разве можно выходить замуж, ориентируясь на такие цели?
– А что в этом плохого? Разве ты сама не вышла замуж по расчету?
Анна выпрямилась, и на ее глаза накатились гневные слезы.
– Как ты можешь? – еле выдавила из себя оскобленная Анна. – Я любила Нилса по-настоящему. Меня совершенно не волновало его состояние.
– Брось. Ты это сделала для того, чтобы сбежать из той дыры. А это тоже расчет в какой-то мере. И не надо так оскорбляться. Я тебя за это нисколько не осуждаю. Наоборот, я считаю, что ты правильно сделала. Нечего было ловить в этом Ленинске. К тому же, пожив немного с твоими унылыми родителями, я и вовсе приняла твою сторону. Чего они так зациклились на тетке? Ты у меня не хуже, – Лола лениво потянулась на диване и продолжила: – В этом мире все как-то крутятся, чтобы выжить. Вот ты и крутанулась. Вышла замуж за иностранца, и вот теперь весь этот дом твой. Состояние у Нилса хоть и небольшое, и дом этот так себе, но главное ведь, что он долгов нам не оставил…
– Закрой рот, – леденящим тоном прервала тираду дочери Анна. – В тебе совсем нет ничего святого.
Лола скривила рот, поморщилась, деловито пощёлкала пальцами и наконец вымолвила:
– Прости, не хотела тебя обидеть. Но я правда тебя нисколько не осуждаю. И ты меня не осуждай. Ты права: во мне нет ничего святого, но это добро уже давно не в тренде. Я просто хочу устроить свою жизнь, что в этом плохого? Так что давай не будем больше к этому возвращаться. Яков – богатый жених, красивый, умный, привлекательный, с харизмой. Этого ведь более чем достаточно, чтобы желать затащить его под венец. А может быть, на моем языке это тоже зовется любовью. Может быть, я просто не умею говорить о таком возвышенном чувстве в другом тоне. Так что не надо обид и нравоучений.
Лола поднялась с дивана, поправила подушки, сладко зевнула и, пожелав матери спокойной ночи, отправилась в свою спальню.
– А кстати, – Лола обернулась у порога комнаты, – что это за место, где мы должны с ним встретиться? Он не сказал?
– Нет, – машинально ответила Анна. – Он назвал это вашим местом в парке.
Немного поморщив лоб, Лола снова улыбнулась и лениво, как кошка, протянула:
– Ах, точно. Забыла. На нашем месте. Конечно. Спасибо, мамуля, и спокойной ночи.
Оставшись одна, Анна подошла к камину и принялась нервно подбрасывать в него дрова. Ей всякий раз сложно было совладать собой после подобных бесед с дочерью. Порой она диву давалась, как у нее, такой спокойной женщины, могла вырасти такая змея? Анна не отрицала, что и у нее самой есть недостатки. Она ведь тоже изводила своих родителей ревностью, завидовала Карине на каждом шагу, но при этом в ней не было такой холодной расчетливости. Все безумства и пороки, которые Анна когда-либо совершала в своей жизни, были продиктованы исключительно любовью, а не меркантильностью или желанием кому-нибудь досадить. Даже то, что она обманом затащила в свою постель биологического отца Лолы, было продиктовано только ее жгучей безответной любовью к этому парню. Разве это зло – любить кого-то, пусть даже безответно? Ей просто так сильно хотелось оставить хоть какую-то часть него, раз всецело она им завладеть была не в силах…
Анна разворошила угли. Жар от догоравших головней ударил ей в лицо, и Анна недовольно зажмурилась. Подумав о том, в кого же Лола такая уродилась, Анна снова вернулась к воспоминаниям о своей самой первой юношеской любви. И как можно было забыть того парня? Ведь рядом всегда была его дочь. Анна с горечью подумала о том, что характер и поведение Лолы совсем шли вразрез с добрым, весёлым и справедливым характером ее родного отца. Только внешне она унаследовала всё красивое, что он имел. Высокий рост, статную фигуру, белую кожу, прямые русые волосы, большие ласкающие глаза. Такие с ума сводящие глаза, как у него, Анна больше не встречала ни до, ни после. При первой их встрече Анна сразу же влюбилась в его глаза. Она была убеждена, что такие красивые глаза может иметь человек исключительно доблестного нрава. С тех пор как она увидела его в первый раз, она каждую ночь мечтала о том, что эти глаза однажды будут смотреть с нежностью в ее сторону. Анна готова была ждать сколько угодно, лишь бы это случилось. Обладая природным спокойствием и терпением, Анна действительно прождала этого момента не один год. И вот однажды это случилось: в его чудесных глазах заискрились нежность и первая влюбленность. Она никогда не забудет, с какой обволакивающей страстью он смотрел в тот день. Он мог бы стать самым счастливым днем для Анны, если бы полный нежности взгляд парня был направлен на нее. Но, по злому року, он влюбился в другую девушку. И с этим Анна была не в силах бороться. Она, может быть, нашла бы в себе смелость и, поборов свою застенчивость, начала бы биться за его сердце. Но, взглянув в его глаза в тот вечер, Анна поняла, что шансов у нее нет и все старания всё равно будут напрасны. Как сильно она по нему плакала, никто, кроме Карины, не знал. Анна была уверена, что никогда не сможет никого так сильно полюбить, как его. Всё кажется таким острым и таким значительным, когда тебе всего семнадцать лет. И если бы не присутствие сестры, Анна вряд ли смогла бы пережить свое горе. Карина всё то горькое время была рядом. Она ни о чём не спрашивала, не давала никаких советов. Карина привыкла к тому, что Анна более скрытная, чем она, поэтому даже не пыталась что-то у нее выпытать. Но она не отходила от Анны ни на шаг. Анна как сейчас помнила то, как Карина кормила ее отвратительной слизистой кашей на курином бульоне. Карина утверждала, что это придаст Анне сил и вернет аппетит. Анна морщилась, но всё съедала. После такой каши у нее действительно просыпалось желание съесть что-нибудь другое: что угодно, только не сестрину кашу.
Анна открыла глаза и посмотрела на короткие языки пламени, расцветшие на пухлых угольках, как мелкие оранжевые лоскутья.
– Если бы ты была рядом… – прошептала Анна огню. – Если бы мы могли быть вместе… Ты бы снова сломала мне жизнь, но ты бы и утешила меня так, как никто не может.
Анна протянула руку и коснулась раскалённого уголька, похожего на маленький бочонок. Желтый язык пламени ужалил тонкие пальцы, но Анна не торопилась отрывать руку. Боль пронзила всё ее тело, и она невольно вскрикнула. В эту же секунду рядом с ней снова возник призрак ее сестры. Так или иначе, Карина всегда будет рядом.
ГЛАВА 3. ЯКОВ
Апрель – самый пьянящий месяц в Нидерландах. Даже солнечные лучи здесь другого оттенка: напоминают серебристо-лимонную дымку. Небо над головой, словно множество сшитых между собой холстов, меняло цвет и форму облаков от востока к западу. То голубое с рыхлыми белыми крапинами барашков, то как беспорядочные бирюзовые мазки с тонкой бахромой перистых облаков. Воздух, несущийся с побережья, смешивается с ощутимой влагой, витающей над каналом. Пасхальные кролики контрастируют с буйством тюльпанов, которые в этот период стелются повсюду. Еще немного – и кажется, что даже на трамвайных путях начнут лопаться их упругие кувшинки. Весь город словно окунули в насыщенно-колоритную акварель и осыпали мелкими блестками. Все парки, сады, обочины дорог пестрили цветами всевозможных оттенков. От такого живописного взрыва цветов с непривычки может закружиться голова. И как, скажите на милость, при такой атмосфере можно удержаться от любовных приключений? Это было бы даже неприлично. В этой стране всех и всегда принято любить, и уж тем более в апреле.
Так, по крайней мере, рассуждал Яков, сидя в открытом кафе с новой подругой. Он познакомился с ней всего три дня назад, на одной из закрытых вечеринок. В тот вечер она показалась ему более привлекательной, чем сейчас. Теперь, при свете такого яркого дня, Якову думалось, что у нее слишком красная кожа на лице. Всё это из-за веснушек, которые Яков при свете ночных ламп не заметил. Это было в его привычной манере – сидеть и разглядывать девушку, как черновой вариант скульптуры, ища у нее недостатки. Герман однажды сказал, что недостатки, дополняя друг друга, в совокупности придают лицу уникальность и привлекательность. Именно недостатки и делают лица либо незабываемыми, либо заурядными. Но за всю свою бурную молодость Яков не встретил ни одной особы, чьё лицо бы он запомнил на всю жизнь. Вот и эта подружка тоже хороша, но не до такой степени, чтобы ее можно было выделить из числа других красоток.
Пока он ее бесстыдно разглядывал, девушка сидела напротив и без умолку рассказывала о своем увлечении сноубордом. Якову нравился ее приятный итальянский акцент, и это была веская причина слушать ее, не перебивая. Он так пристально смотрел на нее, что ввел в смущение. Лицо, шея и даже кончики ушей девушки стали ярко-малиновыми.
– Что ты так смотришь? – уводя взор, спросила она.
Яков улыбнулся и покачал головой.
– Всё хорошо, – сказал он.
Он еще раз пристально оглядел ее и пришел к твердому убеждению, что она достаточно хороша собой. Да, она определенно красавица, как и все девушки, с которыми он имел дело. И говорит она очень грамотно и интересно. Яков, как истинный физик-математик, быстро сосчитал в уме дни, за которые она успеет ему наскучить. Так что через несколько секунд он пришел к твердому выводу, что трех дней знакомства с этой веснушкой вполне достаточно, чтобы оставить приятное мимолётное воспоминание об их встречах в своей и ее памяти.
– Хороший сегодня денек, – сказал он. – Можно было бы прогуляться по парку.
– Сама хотела тебе это предложить, – ответила девушка и снова зарделась, как петунья на грядке.
Яков чуть заметно кивнул, подмигнул ей глазами и сказал:
– Да, так и поступим. Но сначала мне нужно сходить в туалет. Ты ведь подождешь?
– Да, мне как раз нужно сделать важный звонок.
– Вот и прекрасно.
Яков одарил ее улыбкой, ведь он, в отличие от нее, знал, что эта улыбка – прощальная. Он вышел из-за стола, прошелся к барной стойке, завернул в туалет. Справив нужду, он вышел в открытое кафе и, даже не глянув на спину сидящей девушки, покинул заведение. Размашисто шагая по тротуару, он набрал Германа.
– Привет, – раздался бодрый голос брата. – Ты вовремя. У меня как раз сейчас перерыв.
– Кто у тебя на этот раз? – спросил Яков.
– Семейная пара, которая никак не может решить, кто будет выносить мусор по четвергам. А у тебя кто?
– С последней вечеринки.
– И где на этот раз?
– В летнем кафе.
– Это уже было. Придумай что-нибудь оригинальнее.
