Алексей Владимирович Попов "Сквозь память"

Cl.

В результате этого опыта происходит резкая активация метаболического процесса в центральной нервной системе, которая непосредственно воздействует на головной мозг. После этого я поместил полученный препарат на центрифугу. После центрифугирования (3 мин) нагреваю полученную массу до кипения и добавляю некоторое количество

-бутиролактона. Для получения более нужного эффекта я решил увеличить время центрифугирования до 4 минут. Как только жидкость окрашивается в янтарный цвет, препарат готов.

В итоге я провел опыты на приговоренных к каторге (удивительно, что Константин Григорьевич добился разрешения на проведение опытов), которые пожелали стать подопытными. Я увидел желаемый результат. Я ждал, что мое изобретение одобрят. Не дождался. В начале 1909 года главное управление здравоохранения Российской империи выдало заключение, что мой препарат слишком опасен, ибо велика вероятность остановки сердца. Необходима доработка или изменение состава компонентов. Но я ожидал этого. Действительно нужна была доработка, потому что существовали риски побочных эффектов. Но в меня верил Спицын. Я с риском для собственной жизни провел эксперимент над собой. Я принял 5 внутривенных инъекций. Это было непередаваемое ощущение. Я был под воздействием галлюциногенного препарата. Это длилось примерно 5—10 минут, после чего я пришел в себя. Говорят, что эффект сравним с применением морфинов. И опять у меня возникло беспокойство: а что, если мой препарат имеет способность к зависимости? Получается, что это обычный наркотик. Спицын настоял на том, чтобы я прописал Виктории Федоровне 30-дневный курс внутривенных инъекций. И… ей стало намного лучше. К ней стала возвращаться память. Она перестала быть столь рассеянной, как раньше. Она стала оживать. Я не заметил зависимости от моего лекарства ни у себя, как оказалось у жены Спицына тоже. Я решил, что это мое изобретение я назову просто – СУ – Спицын и Ухов. По фамилии двух ученых. Но это было лишь начало. Впереди было более совершенное «СУ».

Глава 7. Не будем торопиться

10 июня 2012 года. Санкт-Петербург.

Наташа Франклин припарковала машину напротив дома, где снимал квартиру ее бывший возлюбленный Денис Ковалев. Она сидела минут 10, слушая радио, но думая о своем, не вникая в музыкальную линейку этого радио. Она о чем-то задумалась, затем выключила радио, вышла из машины и резко зашагала в сторону подъезда, где жил Денис. Он быстро открыл ей дверь, она также быстро нырнула в дверь подъезда. Он ожидал ее в весьма приподнятом настроении, встретив ее в банном халате после душа.

– Наташенька! – воскликнул он – представь себе! Прочитал сегодня интересные новости – он взял компьютерный планшет – выступает некая Малгожата Велковска – представитель МИДа Польши. Послушай, что она говорит: «Вчера, в торговом центре города Гданьска был задержан гражданин России Назир Эрикбаев, у которого был обнаружен наркотик под названием СУ-19. Это уже не первый раз, когда граждане Российской Федерации задерживаются на территории Польши. Польская республика выражает официальный протест министерству иностранных дел РФ в связи с данным фактом». Как тебе? Опять они мои наработки стырили?

На лице Наташи появилась гримаса полного безразличия.

– Денис! – сказала она спокойно – зачем тебе все это? Ты понимаешь, что можешь погибнуть? Ты понимаешь, что ты мне не безразличен? Мне все равно, что там в Польше. Мне ты важен.

– Наташенька! Прошу тебя, не надо беспокойства. Все под контролем. Я все-таки врач.

– Это безумие, Денис! – она потерла висок рукой – какой ты врач? Ты лишь закончил медицинский факультет, но по профессии не работал не дня. Ты дилетант в этом деле. Ты можешь умереть.

– Почему я должен умереть? – возмутился Денис – профессор Ухов четко описал весь процесс. Я понимаю, если бы я был бы болен и не способен воспринимать эти лекарства. Но я здоров.

– Денис, кто знает, а вдруг ты станешь неадекватным?

– Наташенька, не преувеличивай! Все просчитано. Все уже испытано. Меня сейчас интересует, кто такой Назир Эрикбаев. От кого он действует? И откуда поляки узнали про СУ-19?

Она промолчала.

– Вот и отлично! Теперь мне нужно 15 минут, и поедем к Пронину.

……………………

Все было готово так, как и просил Денис. Была снята недорогая двухкомнатная квартира на проспекте Большевиков, которая имела невзрачный вид. Арендатор обязался за свой счет, невзирая на арендную плату сделать небольшой косметический ремонт. Стены были поклеены флезилиновыми обоями и выкрашены белой краской. Электричество и сантехника должны быть идеальны. Для этого поменяли кабель, поставили новые розетки и выключатели. Заменили трубы, краны, унитаз, раковину, поставив новые. На сегодняшний день эта квартира напоминала больше больничную палату.

Денис приехал вместе с Наташей к полудню. Его встречал Алексей Пронин – бывший одноклассник и друг.

– Сегодня должны привести все оборудование для операции – сказал Алексей – максимум послезавтра все будет готово для тебя.

– Торопиться не будем – ответил Денис – Мне важно, чтобы все прошло так, как я задумывал. Добавь к интерьеру немного уюта: удобный диван, пару кресел, столик, комнатные цветы и прочее. Хорошо?

– Хорошо. Денис, я вызвал анестезиологов, хирургов и других компетентных людей. Не волнуйся, все должно пройти так, как ты задумал. Все будут работать в режиме полной боеготовности.

Денис внимательно осмотрел всю квартиру. Он провел рукой по обоям, подергал розетки и выключатели, зашел в санузел и проверил надежность унитаза и раковины. Так внимательно все смотрел, будто бы хотел найти какой-то изъян. Потом выдохнул и спокойно сказал:

– Не будем торопиться – сказал он – Меня все устраивает. Вижу, что ты постарался к моему приезду. Ставлю тебе «отлично» за готовность номер 1. Только анестезиологов и хирурга я выберу сам. Не доверяю я всяким «левым» врачам.

– Хорошо – ответил Алексей.

Денис достал из пакета, который держал в руке бутылку французского коньяка, два пластиковых стакана и апельсин. На небольшом столике он разлил по стаканам янтарной жидкости и почистил апельсин.

– Леша, ты в курсе, что я тебе доверяю себя?

Пронин посмотрел на Дениса с испугом и быстро сказал:

– Денис, можешь быть спокоен…

– Леша, я буду спокоен только тогда, когда задуманная операция пройдет на отлично. А пока, подумай обо мне…

– Ты прекрасно знаешь, что нами будет руководить опытный специалист из Москвы. Он не допустит ошибок.

– Посмотрим, какой он специалист… – он с пристрастием посмотрел на Пронина.

Глава 8. Боги жаждут!

Петроград. 14 сентября 1918 года.

Сегодняшний день – это не вчерашний день. Сегодня мне нужно как-то жить в это непростое время. Поэтому я устроился работать сторожем в наш научный университет на Литейном проспекте. От дома до работы мне идти около получаса, но, тем не менее, я за это время могу в своей голове продумать то, что могу написать вам.

Деньги!!! Что такое сейчас в наше время деньги? Ничто – я уже писал об этом. Деньги под названием «керенки», напечатанные этим недоноском Александром Федоровичем Керенским в 1917-м году, сейчас и является средством, позволяющем обменять на продукты. Хотя и «керенки» уже обесценились так, что за некоторые продукты «керенки» не принимают. Царские деньги еще в цене, но их почти не осталось на руках у населения. Вы, наверное, и не знаете, что такое «керенки». «Керенками» называли те бумажки, которые печатали в 1917-м году при правительстве Керенского. Если можно подтирать собственную задницу после дефекации, то только «керенками». Такого унижения для народа я не видел никогда. Что они из себя представляли? Это рубли, напечатанные в период, когда инфляция достигла огромных размеров, а наличных денег не хватало. Это те «рубли», которые требовали рабочие за свою работу. И Керенский их печатал. Дошло до того, что напечатанные рулоны с «керенками» начали резать ножницами. А потом – о, ужас! – начали выдавать заработную плату рулонами неразрезанных купюр! Тебе дают целый рулон, и ты забираешь это в качестве заработной платы. И все. Что ты после этого думаешь? Куда ты эти рулоны сможешь приспособить, когда нет хлеба, крупы, картошки? А большевики не придумали еще свои деньги. Рулон «керенок» не стоит и ломаного куска царского империала. Что-то мне это напоминает. Вам не кажется? Медные монеты времен царя Алексея Романова, когда из-за нехватки серебра в стране, разрешали чеканить медные монеты и выплачивать ими жалование. Но налоги приходилось все равно платить серебром. Поэтому медь обесценилась. В результате вспыхивали медные бунты. Черт с ним! С Керенским и его бумажками. Сегодня с деньгами или без них – все равно ничего не купить. Надо работать, чтобы получать хоть какой-то паек. Находясь на службе, у меня будет немного времени продолжить. Я расскажу немного о своих родных и близких. Я потерял много близких мне людей за последние десять лет. Мой старший сын погиб в войне с Германией. В самом ее начале – в сентябре – он служил в корпусе генерала Самсонова. Моя жена скончалась через год, не выдержав гибели старшего сына. Сердце. Это было в июле. А Константин Григорьевич Спицын умер 12 сентября 1915 года. Он не был старым. Но он снова скрыл от меня. У него были больные почки, и он умер от почечной недостаточности. Буквально за 3 месяца до его смерти, я посетил Москву. Я гостил у него. И тогда он сообщил мне, что его болезнь дала обострение. И теперь, видимо он отходит от дел в виду своей болезни. Я не мог поверить своим глазам то, что увидел. Еще полгода назад я встречался с ним. Он был бодр и здоров. Теперь я увидел увядающего старика. Ему было 63 года, когда он ушел из жизни. К сожалению, судьба Виктории Федоровны – его жены – мне неизвестна. В июне 1913-го, когда я был в Первопрестольной, она уже выписалась из клиники. Она была абсолютно здорова. Никаких и малейших признаков на ее психическое расстройство видно не было. Я очень обрадовался, что смог помочь ей. Внутренне я гордился собой. Но, с другой стороны, я видел, что Константин Григорьевич медленно угасает.

Среди моих близких остались лишь младшая сестра Ирина, которая младше меня на 5 с половиной лет. Она вышла замуж в 1890-м году, через два года родила дочь Лизу. Ее муж Петр Арсеньевич Резаков в 1907-м году вступил в партию «Союз 17 октября» и стал работать корреспондентом их партийной газеты «Слово». Но в июле 1917 года сестра с мужем и дочерью эмигрировали в Финляндию. Необходимость уехать из страны была обусловлена внутренней ситуацией в стране: во-первых, это беспорядки в Петербурге в начале июля, когда в центре города были вооруженные столкновения и во-вторых, у моего шурина с каждым днем возникало все больше и больше проблем. Партия «октябристов» была распущена, газеты «Слово» уже давным-давно не существовало. Резаков печатался в газете «Русские ведомости», но без особого успеха. А после того, как либеральные партии после свержения монархии стали терять популярность и на них начал довлеть Петроградский совет рабочих и крестьянских депутатов, то стало волнительно за себя и за семью. Время было ужасное. Временное правительство допустило столько ошибок, что хватило с лихвой. По улице стало опасно ходить, потому как преступность в городе резко возросла. Социалистические партии стали более популярными, нежели либеральные. Народ стал относиться негативно к либералам. Поэтому и было принято решение уехать. Моя сестра Ирина звала и меня с собой. Но я категорически не хотел уезжать. Здесь похоронены мои мама и жена. И в этот дом должен будет вернуться мой сын, когда закончится эта война. Ирина мне пишет. Не так часто. Ей очень сложно там. Ее мужу не найти постоянной работы. Она тоже перебивается временными заработками. Аренда жилья дорогая. Тем более, когда узнают, что русские. Зато больше повезло племяннице. Она на год старшего моего младшего сына. Ей удалось устроиться художником-декоратором в театре города Хельсинки. Тем, кто не знает, напомню, что в период нахождения Хельсинки в составе Российской империи, этот город официально назывался Гельсингфорс. Но по-фински это звучит Хельсинки.

Ну и мой сын. Это моя боль! Что с ним случилось за короткое время, я так и не могу понять. Его призвали на балтийский флот в конце 15-года. Сначала он поступил на службу матросом на эскадренный миноносец «Гром» в минную дивизию контр-адмирала Колчака. Егор в письме с упоением рассказывал, как они ходили выставлять на Балтику минные заграждения. Я очень переживал за него. В газетах писали, что немецкий флот гораздо сильнее, чем наш. Немецкие крейсера последнего поколения быстроходны, хорошо вооружены орудиями разного калибра и имеют хорошую броневую защиту из «крупповской» стали. Эсминец Егора для немецких крейсеров словно утка, которую охотник желает подстрелить. Но все обошлось. Слава богу! Серьезных столкновений с противником их кораблю удалось избежать. А в середине февраля 1917-го года Егора переводят на службу в состав экипажа линкора «Петропавловск». Этот корабль был переведен из Гельсингфорса в Кронштадт. И вот тут что-то и надломилось у сына. Он стал писать странные письма. Раньше текст его писем был пронизан духом патриотизма и юношеского, наивного романтизма. Сейчас же он стал говорить о социальной справедливости, о классовом неравенстве, о свободах и правах. У меня сохранились все его письма. Позвольте, я зачитаю вам одно из них, чтобы вы сделали свой вывод:

«Здравствуй папа! Я все чаще убеждаюсь в последнее время, что все, что я раньше думал, было моим заблуждением. Мне кажется, что я был заложником совсем не тех ценностей, которые нужны нашему обществу. Мы ведем бессмысленную войну. Мы бились раньше за царя и империю. Немцы сражались за кайзера и империю. А в итоге мы и они получили тысячи бессмысленных жертв, голод и нищету. За что погиб брат Ванька в самом начале войны? Попробуй сам ответить на этот вопрос. Вот и мои сослуживцы сидят здесь в Кронштадте в этом огромном, стальном, плавучем сарае, хотя могли бы приносить гораздо больше пользы вне нахождения на корабле. Большинство моих сослуживцев – это простые крестьяне из разных губерний нашей Родины. Они бы могли сеять и растить хлеб, заводить семьи и растить детей. Но вместо этого они сидят и ждут, когда поступит приказ выйти в море.

Папа, ты считаешь справедливым то, что происходит на нашей многострадальной родине? Я – нет. Сначала мы были в кандалах самодержавия, сейчас мы рабы у буржуазии. А помнишь, ты мне рассказывал про французскую революцию? Я тогда спросил тебя: «Ради чего они свергли короля»? Ты сказал: «Они хотели справедливости. Они хотели, чтобы восторжествовал принцип: «Свобода, равенство и братство». Я тогда не понял твоих слов, но запомнил их. Так почему тогда у нас не так? Мне жалуются некоторые сослуживцы, что им в деревнях приходится работать без остановки от рассвета до заката. И это в буквальном смысле слова. Чтобы прокормить себя и своих родных, приходится браться за любую работу. Я считаю, что должна быть во всем справедливость. Нельзя так, чтобы один целый день работал, как Арденская лошадь, а другой – в трактире водку целый день пил. Должно быть так, как ты мне говорил: «Свобода, равенство, братство».

В целом, мне нравится моя служба. Если с Колчаком было больше боевых заданий, связанных с опасностью, то здесь – на линкоре мы стоим в порту. Больше занимаемся нудной работой – смотрим за техническим состоянием и надлежащим видом корабля. У меня появилось больше свободного времени. И я стал больше читать. Спасибо тебе, что научил меня грамоте. Наш старший лейтенант Макеев – заместитель квартмейстера – постоянно снабжает меня книгами. Я уже прочитал «Овода» Войнич, «Жерминаль» Эмиля Золя. Сейчас я читаю книгу Анатоля Франса «Боги жаждут». Очень интересно!»

Буду прощаться с тобой. Еще напишу. Надеюсь, скоро получу отпуск, и мы увидимся!

Твой сын Егор Ухов.

Когда Егор написал про Анатоля Франса и его роман «Боги жаждут», я сразу вспомнил 1913 год. Тогда в Петербург прибыл автор этого романа, и мы с женой пошли на творческий вечер с Франсом. Ранее я упомянул, что супруга была знакома с Александром Блоком. Софья Дмитриевна очень любила поэзию. Ей очень импонировал молодой петербургский поэт Герман Селезнев, который часто бывал у нас дома и читал нам свои стихи. Тогда мне даже показалось, что он тайно влюблен в мою жену…

Но я отвлекся. Софья Дмитриевна была знакома со многими литераторами империи, так как занималась переводами. Она свободно говорила на французском и немецком языке. Не так хорошо знала английский язык. Поэтому она не упускала шанс познакомиться с известным французским писателем. Мне же было тогда не до творческих вечеров. Я был обеспокоен здоровьем своего друга – профессора Спицына. Но все же не мог отказать жене, чтобы не пойти с ней вместе. По правде говоря, я сидел и скучал, слушая писателя. Она же ловила каждое его слово. Несмотря на то, что он говорил по-французски, в зале нашелся человек, который вызвался синхронно переводить Анатоля Франса на русский язык. Когда встреча закончилась, моя жена Софья Дмитриевна подошла к писателю и говорила с ним примерно 15 минут. В результате он подарил ей книгу с его подписью. И эта книга называлась «Боги жаждут».

Софья Дмитриевна прочитала этот роман за 2 дня. Я сначала не хотел читать, но в итоге жена буквально заставила. И я прочитал роман. И скажу вам, мои дорогие читатели, этот роман произвел на меня как гнетущее, так и восторженное впечатление. Никогда так художественное произведение не возбуждало мое сознание. Если вкратце, то попробую высказать краткое содержание.

В центре романа молодой художник Эварист Гамлен. По природе своей душевно тонкий и добрый человек, помогавший обездоленным. Как художник был безвестен. Презирая временные лишения и невзгоды, Гамлен был уверен, что «революция навсегда осчастливит род человеческий», хотя его пыл то и дело охлаждала его матушка, скептически относившаяся к идее социального равенства: «Это невозможно, хотя бы вы все в стране перевернули вверх дном: всегда будут люди знатные и безвестные, жирные и тощие». Но он был патриотом и поборником социальной справедливости, истовым почитателем Марата и Робеспьера. Как-то Гамлен выполнил просьбу своей случайной знакомой, вдовы прокурора, за что мадам, пользуясь своими связями, рекомендовала его кандидатуру членам Комитета общественного спасения в качестве присяжного заседателя в Революционный трибунал. Никогда не помышлявший о столь ответственном посте Гамлен после минутного колебания принял эту должность «только затем, чтобы служить республике и отомстить всем ее врагам». Начав свое служение революции с утверждения, что для того, «чтобы обвинить кого-либо, нужны улики», Гамлен пришел к выводу, что надо карать «грузчиков и служанок так же сурово, как аристократов и финансистов». В глазах Гамлена идея наказания получала религиозно-мистическую окраску, и, если преступление было доказано, он голосовал за смертную казнь. Под влиянием окружающей жизни Гамлен стал подозрителен и тревожен: на каждом шагу он встречал заговорщиков и изменников и все более утверждался в мысли, что отечество спасет только «святая гильотина». Убийство Марата подтолкнуло Конвент принять закон о подозрительных – «врагах революции и республики, сочувствующих тирании». После казни бывшей королевы Франции Марии-Антуанетты казни стали массовым явлением. Вскоре Гамлен стал подобием зверя. Он не щадил никого. Он был непреклонен даже тогда, когда от него отвернулись мать, назвав его «чудовищем» и «негодяем». Он больше не принадлежал себе. Вскоре были существенно упрощены процессуальные формы, и сокращенное судопроизводство только ускорило общую развязку. Допрос каждого подсудимого продолжался не больше трех-четырех минут. Обвинитель требовал смертной казни для всех. Присяжные высказались заранее единогласно, односложной репликой или просто кивком головы. Герой, предчувствуя скорую гибель, думал: «Мы говорили: победить или умереть. Мы ошиблись. Надо было сказать: победить и умереть». Незадолго до этого Эварист сказал своей возлюбленной, что не может больше принимать ее любовь. «Я принес в жертву родине и жизнь, и честь. Я умру опозоренным и ничего не смогу завещать тебе, кроме ненавистного имени». В июле 1794 года произошел термидорианский переворот, в результате которого были казнены Робеспьер и его сторонники, в том числе и Гамлен. Последней мыслью Эвариста было сожаление о том, что республиканцы «проявили слабость, грешили снисходительностью, предали Республику».

Для чего я вам рассказал все это? Я увидел сходство. Сходство с тем, что происходит в нашей молодой Советской республике. Герой французской революции жирондист Верньо когда-то сказал: «революция, как бог Сатурн, пожирает своих детей». А затем его отправили на гильотину. Дантон сказал: «Мы будем отправлять на гильотину священников и аристократов не потому, что они не виновны, а потому что им не место в новом обществе». И тоже был казнен. А все потому, что на свет рождаются вот такие «душевно тонкие и добрые» Эваристы Гамлены. Сначала он безжалостно отправлял на эшафот, затем его. И я не удивлюсь, что в скором времени появятся дети нашей революции, принесенные в жертву богу Сатурну. Хотя я обманываю — они уже есть. И их много. Только большевики их не считают жертвами. Они – враги – те, кто не принял захват власти большевиками и устранение временного правительства. А врагов надо уничтожать. Но что будет, когда большевики начнут пожирать сами себя…, как Робеспьер Дантона. В этом письме я увидел первые признаки. Я понял, насколько легко он поддается влиянию, хотя в его возрасте это сделать легко. Возможно старшие офицеры «раскачивали эту революционную лодку». Я написал ему ответ. Мой первый ответ не был столь убедительным. Я просто предостерегал его от ненужных связей и верно служить, выполнять присягу. Позже Егор написал уже более грозное письмо мне. В нем звучали более радикальные нотки. И тут во мне воцарился ужас.

Дело в том, что я совсем забыл о новости, которая будоражила Петроград в начале марта. Некоторые газеты об этой новости умолчали, но в немногих газетах об этом сообщили. Моя соседка Зинаида Кирилловна рассказала мне, что 4 марта 1917 года был убит командующий Императорским Балтийским флотом вице-адмирал Адриан Иванович Непенин. По ее версии он был заколот штыками матросами Кронштадта. Я об этом не знал. Но я знал уже тогда, что Егора перевели в Кронштадт на линкор «Петропавловск». Честно говоря, мне нет смысла не доверять ей. Она всегда была искренна ко мне. Сначала я насторожился, узнав об этом. Но почему-то быстро потерял интерес к этому сообщению. Я подумал, что Егор никогда и ни за что не будет вступать хотя бы в малейшие авантюры. Но и масштабы авантюры разные. Одно дело – это напиться и устроить погром в собственной каюте, другое – убить командующего флота. Но все-таки мои сомнения взяли вверх. Опьяненные революцией солдаты и матросы стали неуправляемыми. Думаю, что Непенина действительно закололи штыками матросы Кронштадта. А еще, после событий конца февраля прошлого года, некий Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов выпускает приказ №1. О чем этот приказ? Весь зачитывать не буду. Но сообщу основные пункты.

Во всех ротах, батальонах, полках, эскадронах и на судах военного флота выбираются комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных частей. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам. Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов. Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям. Во внеслужебное время отмена знаков почтения к старшему по званию. Приказ офицера исполняется только после одобрения созданного комитета.

Из этого приказа я понял, что в армии начинается анархия. Теперь солдаты и матросы, назначая своих выборных представителей в частях, могут не выполнять приказы старших офицеров. То есть, они вполне вольны будут делать все, что вздумается. Случай с Непениным просто вопиющий.

Из всех близких мне людей, в Петербурге осталась лишь младшая сестра жены Маргарита и ее муж Владимир, который был служащим в Государственном дворянском земельном банке. Они иногда навещали меня. Как и я их. Были еще и бывшие сослуживцы, с которыми почти не виделись.

На этом, пожалуй, я сегодня закончу. Что происходило прошлым годом, я еще вкратце вам расскажу. Это был жуткий год. Это был настоящий ад.

Глава 9. Гость из Польши

Санкт-Петербург. 10 июня 2012 года.

С момента гибели Олега Налимова прошло почти двое суток. Сергей Пименов неоднократно пытался дозвониться до вдовы Олега, но она из раза в раз отключала связь. И вдруг на мобильный телефон Сергея приходит сообщение от Татьяны – вдовы Олега: «Мне пишет в фейсбуке (прим. – Экстремистская организация, запрещенная в РФ) какой-то поляк. Представился журналистом. Некто Рафал Богун. Кто он такой? Что ему от меня нужно»? Сергей не имел ни малейшего представления об этом загадочном поляке. Решив, что настал нужный момент, он набрал ее номер телефона. Она ответила, хотя не сразу. Она явно была не в состоянии говорить.

– Таня – резко выпалил Сергей – очень хорошо, что ты ответила. Я очень соболезную твоему горю. У меня нет слов…

– Да, понятно – еле выговорила она – ответь мне на вопрос…

– Я не знаю, кто такой этот поляк. Честное слово, первый раз о нем слышу.

– Он знает про Олега. Он знает, что его убили. Откуда…

– Может быть, Олег его знал?

– Я напишу ему адрес твоей страницы в фейсбуке (прим. – Экстремистская организация, запрещенная в РФ). Напишу, чтобы он связался с тобой. А меня оставьте в покое.

– Хорошо. Таня…

– Пока! – оборвала она его и отключила телефон.

В этот же день загадочный Рафал Богун написал Сергею. Это было короткое сообщение на русском языке: «Очень надо встретиться. По поводу Олега. Завтра вечером примерно в 18—00 прилетаю в Петербург из Москвы. Чтобы я быстро вас нашел наденьте на голову бейсболку. Можете, например с логотипом любого клуба из НБА».

Сергей решил написать ответ: «Кто вы такой? Что вам известно по поводу Олега»? Ответ последовал незамедлительно: «Узнаете при встрече».

Было весьма неожиданно узнать, что какой-то журналист из Польши имел контакт с его другом и видимо что-то знает о его убийстве. Но так ли это? Не могло ли быть так, что это своеобразная ловушка? Приедет в аэропорт встречать самолет, а там его уже поджидают. Нет, Сергей твердо решил встретить это поляка. Возможно, он что-то действительно знает и, таким образом можно будет хоть что-то узнать об убийстве Олега. Олег был настолько безобиден, что совершенно неясно, кому и зачем понадобилась жизнь Олега.

……………………

Целый день перед поездкой в аэропорт его терзали сомнения. В голове один за другим возникали различные сценарии того, что может произойти. Тем более, что анкета в фейсбуке запросто может быть липовой, настоящего лица его не видел, голос не слышал. Иностранец, который по-русски пишет, как на своем родном языке – все это лишь добавляло сомнений. С другой стороны его страница явно не выглядела, как будто зарегистрирована была совсем недавно. Много фотографий с разных стран, много записей на польском, немецком, английском языках. И фотография самого Рафала примерно соответствовала наследнику Речи Посполитой. Было отчетливо заметно, что пользователь часто заходит на свою страницу и публикует в ней свои посты. Ну и аэропорт все-таки публичное место. Не станут в аэропорту его похищать. А с утра ему принесли повестку: вызывали в следственный комитет к следователю на допрос в качестве свидетеля.

«Это еще что такое? – подумал он – какой еще свидетель»? Не мешкая ни минуты, он набрал номер телефона своего приятеля, который когда-то с ним учился в университете, но на юридическом факультете. После окончания университета он пошел работать в таможню, где и по сей день несет службу.

– Иван, привет – сказал он в трубку мобильного телефона – меня повесткой в следственный комитет вызывают на допрос в качестве свидетеля к следователю Купцовой. Как это понять? Я ни сном, ни духом не знаю, что и как там произошло у Налимова.

– Серега – немного уставшим голосом ответил собеседник – это нормально. Тебя, как и других сейчас будут проверять по полной программе. Следачке нужен мотив. Ей за что-то нужно уцепиться. Иначе дело повиснет.

– Стоп! А какой у меня может быть мотив убийства?

– Любой! Например, личный мотив. Ты к его жене не ровно дышал? Было, не спорь! Вот и мотив. Пойми, слишком серьезное убийство. У парня зафиксировано 12 огнестрельных ранений из американского «Ингрема М10». Олега явно ждали, стреляли в упор с двух или трех метров. Все, как в детективных фильмах. То есть, это явно заказное убийство. И раскрыть его нужно обязательно. А ты как думал?

– И что же мне делать?

– Говорить правду. Будешь вилять, как уж, – точно начнут тебя прессовать.

– Ладно, спасибо – Сергей в небольшом отчаянии выдохнул из легких воздух. Про себя подумал: «Вот уж… одно на другое…»

Помимо того, что в скором времени появится таинственный незнакомец из Польши, еще добавилась другая проблема: поход на допрос в главное следственное управление Санкт-Петербурга. От надвигавшегося волнения Сергей постоянно смотрел по сторонам, как будто искал кого-то, кто придет за ним. Постоянное кручение головой по сторонам привлекло внимание рядом стоящей женщины, которая слегка заволновалась странным поведением мужчины в бейсболке с логотипом клуба НБА «Бостон Селтикс». Когда первые пассажиры стали выходить в зал прилета, Сергей еще больше заволновался. Он делал шаги из стороны в сторону, слегка размахивал руками и снова крутил головой. Рафал появился неожиданно. Буквально на минуту Сергей ослабил бдительность, как возле него возник силуэт темно-русого высокого мужчины. На вид ему примерно 45 лет. Глаза зеленые с большими зрачками, нос горбинкой, широкий лоб. Волосы зачесаны назад.

– Здравствуйте! – поприветствовал он – Сергей?

– Да.

– Рафал Богун. Пойдемте! Все вопросы вы зададите, когда мы выйдем из терминала. Здесь я не буду ничего говорить. Не хочу, чтобы лишние люди нас услышали. Вы на автомобиле?

– Да.

– Тогда я быстро возьму свой небольшой багаж, и мы отправимся в город.

Надо сказать, Рафал очень прилично и почти без акцента говорил по-русски. До машины они шли молча. Сергей гостеприимно взял небольшой чемодан Рафала и положил его в багажник своего Фольксвагена «Гольф». Только после того, как машина покинула парковку аэропорта, Рафал решил прервать молчание.

– Я понимаю, Сергей, что вы немного обескуражены моим неожиданным визитом, но это было необходимо. Как и необходимо было встретиться с вами, поскольку вы неплохо знали Олега Налимова.

– Для начала, куда вас отвезти? – не глядя на Рафала, сказал Сергей.

– В отель. Лучше где-нибудь в центре. Необязательно дорогой отель.

– Хорошо. Теперь рассказывайте. Желательно подробно.

Рафал посмотрел в окно, оглядывая высотки, прилегающие к шоссе. И мысленно, составляя в голове план своего рассказа, начал:

– Вы знаете, что меня зовут Рафал Богун. Я польский журналист. В данный момент я не представляю какое-то определенное издание. Было время, когда я работал в ведущей польской газете «Wyborcza» По-русски означает газета избирателя. Эта общественно-политическая газета. Но я писал о криминале. В том числе и о международном криминале. Сейчас я работаю, как независимый журналист или под конкретного заказчика. Кроме того, работаю над книгой. Мне поступил заказ. Ко мне обратились люди, которые представляют определенные правительственные структуры. В нашей стране появился неизвестный наркотик. Его действие отличалось от действия опиатов, группы амфетамина, кокаина. На тот момент, это был еще неопознанный галлюциноген – хорошо синтезированный химический раствор внутреннего потребления. Наши полицейские задержали несколько внутренних распространителей этого наркотика. Выяснилось, что поставка в страну идет из России. Позже нашим полицейским удалось поймать русского челнока, который доставлял в Польшу этот наркотик. К сожалению информации, которую рассказал полицейским этот челнок, оказалось мало. Он лишь маленький кирпич в нижних рядах большой пирамиды. Одним словом, он исполнитель, который даже не знает, кто основной поручитель выполнить заказ. До вершины пирамиды не достать. Наше министерство внутренних дел пыталось взаимодействовать с вашим министерством. К сожалению, взаимодействия не получилось. Ваши полицейские также не могут достигнуть этой вершины. Никто не знает, кто руководит тем синдикатом, который производит и распространяет этот наркотик. Удалось лишь узнать, что наркотик называется СУ-19. Две буквы – это первые буквы фамилий русских химиков – Спицын и Ухов. Эти двое жили и работали в России до революций. И цифра 19 видимо означает год, когда этот наркотик был изобретен и синтезирован.

– Замечательный рассказ – Сергей выслушал и добавил – я только не пойму, причем здесь Олег? Причем здесь я? Я не занимаюсь и не занимался никогда распространением, производством и употреблением наркотиков. Ни я, ни Олег не писали о наркотиках. К чему вы мне все это рассказали?

– Вы не дослушали меня до конца – Рафал откинулся на сидении и продолжил – секрет производства и синтезирования этого наркотика очень сложен. Грамотный химик вполне способен превратить этот наркотик в лекарство. Или в смертельный яд. Спицин и Ухов, скорее всего и создавали лекарство. При приеме внутрь создается эффект путешествия во времени. Человек будто летает на машине времени, попадая в те или иные времена. Видит и хорошо запоминает то, что увидел. В момент наркотического опьянения сознание человека находится в состоянии потустороннего мира. Хотя нет, я неправильно выразился. В момент опьянения сознание человека испытывает потребность черпать знания из прошлого и запоминать их. Человек ничего не соображает, но сознание его работает, все видит и закачивает в мозг информацию. Однако, это не безопасно. Если человек знает свою норму, то сможет выйти из состояния наркотического опьянения. Если нет, может умереть – сердце не выдержит нагрузки…

– Рафал, вы интересный рассказчик – прервал его Налимов – только мне это малоинтересно. У меня убит друг. Убит зверски. Следственный комитет ищет убийцу. Подозрение может вызвать любой. В том числе и я. Я согласился с вами встретиться лишь потому, что в своем сообщении вы упомянули Олега.

– Я думаю Олег связан с тем, что я вам рассказал. Не напрямую, но косвенно

– Сергей всю дорогу смотрел вперед, не оборачиваясь на Рафала. Но сейчас удивленно и немного укоризненно посмотрел на своего попутчика.