– Да. Кстати, удивлена, что ты здесь. Нам сказали, что ты уехал.
– Так и есть. Только вернулся из командировки, – он смотрит на меня, не отрывая глаз, и заставляет меня краснеть. – Ты решила, где будешь фотографировать?
– Наверное, на набережной, – пожимаю плечами. – Я ещё не думала об этом.
– Могу отвезти тебя в одно место. Тебе оно понравится.
– Думаю, это будет лишним.
– Будет лишним сделать красивые кадры под моим наставлением? – хитро улыбается. – Как же глупо.
Он ловит меня на крючок. Отказаться от такого предложения и в самом деле будет глупо.
– Хорошо, – отвечаю, немного подумав. – Я принимаю твоё предложение.
Мне приходится продиктовать ему номер своего телефона, чтобы он смог связаться со мной перед встречей. А после, мы прощаемся. Он заходит в кабинет, закрывает за собой дверь, а я стою, ловя на себе любопытные взгляды одногруппниц. Становится не по себе. Поэтому, я быстро собираюсь и ухожу со школы.
Сажусь в автобус и мыслями возвращаюсь к разговору с Итаном. На душе как-то неспокойно. Не понимаю, входит ли в рамки дозволенности то, что только что произошло. Я знаю свои намерения. Итан нравится мне. Но нравится, как профессионал своего дела, как человек, оказавший мне поддержку. Но я не знаю его намерений. Да, возможно, ему просто меня жаль, поэтому он мне помогает. И этот вариант больше похож на правду, ведь где я и где он. Но вдруг у него на меня другие планы? Вдруг, ему захотелось поиграть со мной, а я поощряю его в этом?
Достаю из сумки зеркало, смотрю на себя. Потом вспоминаю Итана. Становится смешно от нелепости своих предположений.
«На кой черт ты ему сдалась, Марианна, чтобы он ещё так изощрялся ради игр с тобой? Не усложняй и не придавай двоякого значения всему, что он говорит» – мысленно проговариваю самой себе в отражение.
Ещё раз взглянув на свои потускневшие глаза, на бледные впалые щеки, убеждаюсь в правильности своих слов и закрываю зеркало.
Глава 5
– До сих пор не могу поверить своим глазам, – говорю я, смотря на огни вечернего города с крыши высокого нежилого здания.
Кажется, если протяну руку, смогу дотянуться до любого его уголка. Коснуться моря. Развести пальцами облака.
Отвлекаюсь, поворачиваю голову в сторону Итана. Он сидит рядом, смотрит на закат. Выглядит умиротворённым и задумчивым.
– Никогда ничего подобного раньше не видела, – хочется молчать, но слова так и рвутся из уст. – В который раз за этот месяц я скажу тебе спасибо?
Он отрывает глаза от неба и переводит их на меня. Мягко смотрит, улыбается краем губ.
– Рад, что тебе понравилось это место.
– Откуда ты про него узнал?
– Папа показал его, когда я был подростком. Сказал, что здесь мне всегда удастся успокоиться, – он делает небольшую паузу, осматривается по сторонам. – Он оказался прав.
– А я чувствую себя здесь непричастной.
Он вопросительно смотрит на меня, видимо, не поняв моих слов.
– Непричастной к жизни вон там, – указываю я рукой в сторону города.
– Это хорошо или плохо?
– Для меня – лучше и быть не может.
– Тебе не нравится жизнь? – я успеваю словить его взгляд, упавший на моё запястье, где виден один чёткий шрам, свидетельствующий о моей второй попытке убить себя.
Банальнее и быть не может, знаю, но тогда, лёжа на полу в ванной и захлёбываясь в собственных слезах, мне казалось, что это единственный верный способ.
Смутившись, я прячу руку от Майера. Он замечает это.
– Обратил на него внимание ещё на выставке.
– Казалось, что только это поможет мне избавиться от боли, – решаю оправдаться.
– А сейчас?
– Сейчас тоже так кажется, – отвечаю отчаянно с смешком. – Но теперь научилась жить со своей болью.
Отведя от Итана взгляд, вновь смотрю на мерцающий город. Закат достигает пика своей красоты. Решаю, что самое время сделать снимки.
– Постой, – хватает меня за руку, когда я хочу достать фотоаппарат из сумки.
Вздрагиваю от его прикосновения. Тело немеет.
– Прости, – он отпускает запястье, заметив мою реакцию. – Просто хотел сказать тебе, что, если однажды снова захочется повторить это, – он указывает на шрам. – Позвони мне. Я не знаю, что нужно говорить в таких случаях, но обещаю, что выслушаю и поддержу.
– Спасибо, Итан. Но, обычно, людям редко удаётся поддержать. Конечно, если речь не о специалистах.
– Тогда давай будем считать, что я специалист, – он смотрит на меня тёплым взглядом. Ни капли осуждения, которое я так часто вижу в глазах, смотрящих на меня.
Узнав про попытки самоубийства, неважно каким образом, люди всегда смотрят искоса, а после начинают считать нездоровой. Они скрывают своё отношение за натянутой улыбкой, но ты чувствуешь каждой своей клеткой, как они тебя презирают. С Итаном же наоборот, складывается впечатление, словно я нахожусь под крепкой отцовской защитой, и здесь меня всегда поймут.
Я не могу ничего ответить. До сих пор стою на месте, ощущая его прикосновение на своей руке.
– Попробуй сделать кадр отсюда, – вовремя переводит он тему, встав со своего места и уступив его мне.
Слушаюсь. Настраиваю фотоаппарат под ночную съёмку, как учила Диана, и принимаюсь за работу.
Первые десять минут я еле держу камеру в руках. Переживаю, боюсь сделать что-то не так и не оправдать ожиданий Майера. Он внимательно следит за мной, даёт советы, предлагает новые идеи для съёмки. И вскоре я забываю, что передо мной мой учитель и профессиональный фотограф, становится легко, как с другом.
– Мне нравится, – произношу я, когда заканчиваю съёмку и пересматриваю снимки. – Как тебе? – с волнением спрашиваю у него и протягиваю камеру.
Он смотрит на экран, пролистывает фотографии и поднимает взгляд на меня.
– Хорошая работа.
– Тебе, правда, нравится?
– Я бы не стал тебе врать, – возвращает мне фотоаппарат. – Ты талантлива.
Благодарю его. Чувствую себя окрылённой после его оценки. Он делает пару замечаний, но говорит ничего не исправлять.
– У меня своеобразное, иногда неверное, представление о фотографии, поэтому, лучше дождись оценки Дианы. Она в этом профессионал.
– А мне нравится твоё виденье. У тебя в кадре женщины преображаются. Я смотрю на них, и у меня складывается ощущение, что каждая рассказывает мне свою историю, непохожую ни на одну другую.
– Красивое описание моего творчества. Спасибо, ёжик, – улыбается мне.
– Ёжик? – удивлённо смотрю на него.
– Ты, как ёжик, боишься людей и закрываешься от них, – улыбается. – А ещё, такая же милая.
Мне нравится его сравнение, оно заставляет меня умилиться.
Я подхожу к парапету, облокачиваюсь на него и смотрю вниз. Если бы два года назад я знала про это место, то обязательно пришла сюда, чтобы птицей полететь вниз. Но сейчас, единственное, что хотелось сделать, стоя на краю крыши – это ещё немного насладиться закатом и городом, покрывающимся сумраком.
– Ты не голодна? – подходит сзади Итан и встаёт рядом. Следует моему примеру и облокачивается на ограждение.
– Даже не знаю, – смотрю на него. – Я редко испытаю чувства голода.
– Депрессия или всегда так было?
– Скорее, первое.
– Любишь гирос?
– Очень, – произношу с лёгкой улыбкой на лице, вспомнив папу.
Воспоминания уносят меня в прошлое. Папа редко рассказывал что-то про свою прежнюю жизнь, однако, всегда приводил нас к одному фургону, где пожилой мужчина готовил гирос. Я пробовала их во многих местах, даже в столице, но вкуснее, чем у этого мужчины, не ела нигде. Помню, мы садились за маленький деревянный стол, что стоял у фургона, кушали всей семьей, смеялись и очень часто к нам присоединялся тот самый старичок. Сейчас, когда Итан сказал про гирос, мне захотелось именно туда. С родителями, с сестрой. Смеяться до слез. Или просто сидеть, смотреть друг на друга и морально поддерживать после тяжелого дня.
– Присоединишься ко мне? Я знаю одно место, уверен, оно тебе понравится, – прерывает мои воспоминания Итан.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
– Но ты видел время? Это место будет работать?
– Будет, – отвечает уверенно. – Ну так что?
– Почему бы и нет?
Решаю принять его приглашение. Я так давно ни с кем не гуляла, не сидела в кафе, не общалась. Я не беру в счёт миссис Лоран, уверена, она меня жалеет, поэтому иногда заставляет выйти с ней развеяться. Но нет больше в моей жизни шумных вечеринок, танцев и прогулок с друзьями до самого утра. Всё испарилось в один миг. Ребята не выдержали моей затяжной депрессии и исчезли. Я не виню их, редко кому удаётся справится с человеком, который потерял смысл в жизни и, кроме как страдать и плакать, больше ничего не умел делать. Это я сейчас научилась снова говорить, жить, контактировать с людьми, но первый год был невыносимым не только для меня, но и для тех, кто меня окружал и пытался помочь.
Почему-то сейчас я вспомнила, как много ярких и насыщенных дней было в моей жизни. И даже стало тоскливо, что это не вернуть назад.
Поворачиваю голову в сторону Итана. Испытываю к нему безграничную благодарность, что так возится со мной. Да, с ним не устроить шумной вечеринки, но она мне больше и не нужна. С ним просто становится легче. Будто он приходит, забирает камни с души и, пока рядом, несёт их вместо меня. Даёт мне время отдышаться и только потом уходит, возвращая всё на свои места. Странно, наверное, говорить такое о человеке, которого я знаю так мало.
Мы спускаемся вниз к машине, садимся и едем в неизвестном мне направлении. Всю дорогу мы о чём-то разговариваем. О незначительном, темы сами вытекают одна за другой. Мне приятно общество Итана. Он незаносчивый, внимательный, умеет слушать и ещё более интересно умеет рассказывать.
Я не замечаю, как мы доезжаем до нужного места. Выходим из машины, и Итан ведёт меня ещё пару минут по знакомой мне улице. Когда он говорит, что мы пришли, я не верю своим глазам – передо мной стоит фургон, украшенный гирляндой с светящимися лампами. Тот самый, куда приводил нас папа. Меня окутывает лавина приятных чувств. Я смотрю на всё те же деревянные столики, на старичка, что убирает тарелки с одного из них, и мне кажется, что не было этих двух лет, что сейчас к нам присоединятся родители с сестрой, закажут по любимому блюду и будут много смеяться над шутками Лианы.
– Это любимое место моего дяди, – начинает Итан, пока мы идём в сторону фургона. – Он любил это место настолько, что водил меня только сюда.
Хочу рассказать ему про папу, но не успеваю, нас замечает мистер Вернер. Увидев Итана, он кладёт тарелки обратно на стол и подходит к нам.
– Дорогой мой, как давно тебя здесь не было, – пожав друг другу руки, они обнимаются.
– Прости, Уил, много работы.
Они отстраняются друг от друга, и мистер Вернер переводит взгляд на меня. Пару секунд молчит, разглядывая моё лицо.
– Марианна? – хмурит брови, словно не веря своим глазам. – Доченька, ты?
– Здравствуйте, Уил, – подхожу к нему ближе и заключаю в объятия. – Рада вас видеть.
Он крепко обнимает меня в ответ. Не имея никогда дедушки, я всегда представляла его своим родным.
– А я то как рад тебя видеть, – он отпускает меня, снова разглядывает. – Как хорошо, что ты в полном здравии.
Радостный, он начинает суетится.
– Так, чего стоите, как не родные, быстро проходите за стол. Я вас сейчас накормлю, – смотрит на меня театрально строгим взглядом. – Марианна, тебе двойную порцию, а то одни кости!
– Вы же знаете, что я и обычную порцию доедаю только, когда очень голодная, – уголки губ тянутся вверх.
Как бы вкусно не готовил этот старичок, но его порции были такие большие, что за нас с мамой всегда доедали папа с сестрой.
Когда мужчина отходит, Итан с любопытством смотрит на меня.
– Вы знакомы? – его вопрос кажется риторическим, скорее, он хочет спросить, как мы познакомились.
– Меня тоже сюда часто приводил отец. Это было одним из любимых мест нашей семьи.
– И как мы раньше не встречались здесь? – он не сводит с меня глаз, когда мы садимся за стол друг напротив друга.
– Может встречались, просто не замечали? – пожимаю плечами и отвожу взгляд, осматриваясь.
Больно соскучилась по этому месту. И почему я раньше не додумалась прийти сюда одна? Сесть с Уилом и поговорить по душам? Он очень любил моего отца. Папа говорил, что мистер Вернер единственный, кто поддержал его в решении бросить всё ради мамы. Уверена, нам бы нашлось, что рассказать друг другу.
– Я заметил тебя в толпе, а здесь бы упустил из виду? – он улыбается, разглядывает меня и будто наслаждается, когда я начинаю смущаться.
– Ты мог быть в этот день с какой-нибудь длинноногой красоткой.
– Почему сразу длинноногой? – широко улыбаясь, он откидывается на спинку стула.
