12. Земледелие на Дону. XVII столетие
До конца XVII донцам запрещалось заниматься хлебопашеством, чтобы “воинскому делу помешки не было”. Однако, некоторые историки считают, что причина запрета заключалась в другом. Донской историк И. П. Буданов пишет по этому поводу: “Против занятия казаками земледелием были другие причины… политического характера… Если бы на Дону было свободное земледелие, т. е. когда земледелец работает на себя, когда результат его труда является его собственностью, а не попадает в карман царя, князя, боярина, то переход подневольных крестьян из соседних уездов к казакам был бы неудержим, и такие жалобы от помещиков-дворян уже были: “Как казаки учнут пашню”, и крестьяне усиленно бегут от помещиков. Свободное земледелие на Дону было бы началом краха крепостничества на Руси, ибо при сравнении крепостного земледелия и вообще крепостного труда со свободным ни в каком случае крепостной труд на Москве долго удержаться не мог бы: она должна была бы или раскрепостить крестьян, или же объявить открытую войну Дону. Кроме того, неимение казаками своего хлеба было самым сильным и могучим средством давления Москвы на иностранную, а потом уже и на внутреннюю политику Войска Донского, так как лишение хлеба касалось всего донского населения… Москва, желая добиться от Войска своего, часто намеренно останавливала на Воронеже погруженный для Дона хлеб и угрозой голода вынуждала казаков принимать выгодное для Москвы решение того или иного вопроса”[83 - Буданов И. П. Указ. соч. С. 139.].
Но, несмотря на запрет, земледелие на Дону мало-помалу развивалось, и к началу XVIII века запрет был снят, развитию земледелия открылась свободная дорога.
Охота и рыболовство на Дону. XVI–XVII вв.
Охота и рыболовство играли довольно существенную роль в пропитании казаков, а для донцов, живших в низовьях своей великой реки, рыба являлась одним из главных предметов торговли.
Дон в ту пору был весьма богат рыбой. Изобилие рыбное объяснялось, главным образом, ежегодным ее приходом из Азовского моря в Дон для метания икры. После нереста часть старой рыбы и молоди оседала в гирлах Дона, где всегда отмечался особо хороший лов. Обилие рыбы в период событий Азовского “осадного сидения” 1637–1641 годов дало казакам возможность не ощущать особого недостатка в продуктах питания. Когда же турки, заняв в 1642 году Азов, перегородили устье Дона огромными сетями, условия рыбной ловли для казаков резко ухудшились. Отсюда у них “случилась хлебная скудость”, ибо не было рыбы, чтобы обменять ее у приезжих купцов на хлеб.
Впрочем, в таких случаях казаков выручал своими запасами Дон-батюшка, в котором ловились белуги, осетры, карпы, лещи, стерляди, окуни и прочая рыба. Иногда в сети попадались гигантские особи осетров и белуг. Так, в журнале путешествия Петра I из Москвы до Азова в 1699 году написано, что “его величество изволили подарить вице-адмиралу Крюйсу полбелуги: рыба так называемая, которую 488 человек три дни ели, и такого хорошего вкуса, как свежая телятина”[84 - Экстракт из журнала, держанного от господина вице-адмирала Крюйса по пути из Москвы на Воронеж, с Воронежа на Азов, на Таганрог и к Керчи // «Записки гидрографического департамента морского министерства. Ч. 8. СПб., 1850. С. 374.].
Что касается охоты, то для ее проведения казаки объединялись в особые партии и на лошадях месяцами промышляли зубров, бобров, выдр, лосей, оленей и различную птицу в лесах, по рекам и на взморье. Излишки звериного промысла шли на обмен с приезжими купцами, которые охотно брали мясо диких зверей, битую птицу, звериные шкуры, яйца диких птиц, оставляя казакам взамен хлеб, одежду, различное оружие.
13. История церкви на Дону. XVI–XVII вв.
Донские казаки, хотя и являлись христианами, но долгое время (весь XVI и первую половину XVII вв.) не имели собственных храмов. Правда, как мы упоминали в первой главе книги, в “Гребенской летописи или повествовании об образе… Владычицы и приснодевы Марии…”, составленной в Москве в 1471 году, говорится о том, что в 1380 году казаки имели собственные храмы[85 - Быкадоров Ис. Указ. соч. С. 86.]. Но каким святым были посвящены эти храмы (как назывались) и где находились неизвестно. Впрочем, донской историк Ис. Быкадоров писал в своей “Истории казачества”, что “церковь в Раздорах Донецких существовала уже в XVI столетии, как это можно судить по вкладу, сделанному княгиней Сицкой в память князя Георгия Сицкого”[86 - Там же. С. 169.].
Достоверно известно, что в конце XVI – начале XVII веков в Раздорах Верхних появилась первая часовня. О появлении таких же часовен в Черкасском и Монастырском городках упоминается в документах 1614 года. “У низовых донских казаках, – пишет историк Быкадоров, – часовни около середины столетия XVII столетия существовали во всех городках”. Богослужение в этих часовнях отправляли преимущественно вдовые священники и иеромонахи. В часовне Монастырского городка, например, служили иеромонахи из Запорожской Сечи. Священническое освящение донское духовенство получало в Киеве или Москве.
В течение долгого времени донские казаки не имели своего епископа и, соответственно, епархии. Первоначально территория Дона частью входила в Рязанскую епархию (Червленый Яр, Хопер, Воронеж, вплоть до р. Дон), а частью – в Сарай-скую.
Сарайская (или Сарская) епархия была основана в городе Сарай на Волге (отсюда название) в 1261 году митрополитом Кириллом Сарайским и служила посредником между митрополитом Московским и Вселенским Царьградским патриархом. До середины XV века донские казаки в церковном отношении подчинялись епископу Сарайскому (Сарскому), к титулу которого было прибавлено – “Подонский”. В середине XV века Сарайский епископ Вассиан перенес свою кафедру в Москву, поселившись в Крутицах; с этих пор он стал именоваться епископом (затем митрополитом) Крутицким.
С конца XVI – начала XVII веков территория Дона в церковном отношении была подчинена непосредственно патриарху Московскому и Всея Руси. Интересно, что один из патриархов начала XVII века Гермоген (1530–1612 гг.), как отмечает историк А. А. Гордеев, “был донским казаком”[87 - Гордеев А. А. Указ. соч. Ч. 2. С. 124.].
По всем церковным надобностям казаки отныне обращались непосредственно к патриарху, правда, через Посольский приказ. Они просили святейшего владыку то о рукоположении в священники лиц, избранных на казачьем Кругу, то о написании икон для своих часовен, то о поправке обветшалого переплета Евангелия, то об отливке колоколов, присылке антиминсов, церковных книг, то о разрешении восстановить храм (например, в Азове, после взятия его у турок в 1637 году) или просили благословения и средств на постройку храма в стольном казачьем граде Черкасске.
Интересен перечень икон, которым особо поклонялись донские казаки. К ним относились иконы Иоанна Предтечи (воспоминание об Азовском “осадном сидении”), Архангела Михаила (покровителя воинов), Николая Чудотворца, Алексея, человека Божия, Тихона, Чудотворца и архидиакона Стефана.
Взаимоотношения казаков с церковными властями в разное время складывались по-разному. К 1630 году дело дошло, например, до того, что на Дон пришла опальная грамота, в которой содержалось патриаршее отлучение донцов от церкви за неисполнение ими государевых наказов жить в мире с турками и татарами и за убийство царского посла на Дону[88 - Хазин В. Х. Указ. соч. С. 151.]. Казаки уперлись и ответили тем, что запретили своим священникам поминать, как того требовали правила богослужения, во время божественной литургии патриарха и московских митрополитов. И только с 1687 года на Дону, в церквах, во время большого выхода казачьи священники стали поминать о здравии святейшего патриарха Московского и Всея Руси[89 - Савельев Е. П. Средняя история казачества. С. 1269.].
Первым, известным по достоверным историческим документам, храмом Дона являлся деревянный собор во имя Воскресения Христова, построенный в Черкасске, который с апреля 1644 года стал казачьей столицей.
Еще в период Азовского “осадного сидения” 1641 года казаки дали обет, что если Господь Бог поможет им успешно отбиться от несметных полчищ “султана турецкого”, то они в благодарность построят храм во имя Воскресения Христова. Победа сопутствовала донцам, но храм так и не был ими заложен. Моровое поветрие, посетившее Дон в 1649 году, заставило казаков вспомнить о своем обете, и они спешно послали в Москву, к патриарху Иосифу (1642–1652) зимовую станицу, прося святейшего владыку послать им благословенную грамоту на строительство церкви. В апреле 1650 года патриаршая грамота прибыла на Дон. А царь послал свое жалованье для начала строительства Дома Господня. “Пожаловали мы вас по вашему челобитью, велели послать к вам нашего жалованья на церковное строение 100 рублей и книги… и ризы и иные церковные потребы”, – говорилось в этой грамоте[90 - Центральный государственный архив древних актов (ныне РГАДА). Донские дела. Оп. 1. № 1. Лл. 215–218.].
В августе 1650 года “тишайший” государь Алексей Михайлович вновь прислал для строительства собора сто рублей, церковные книги, ризы и другие предметы, необходимые для богослужения. К 1652 году деревянный собор во имя Воскресения Христова, имевший Благовещенский, Предтеченский, Алексеевский и Николая Чудотворца приделы, был построен. К моменту открытия храма в Черкасском городке из Москвы прибыли новые дары: две иконы в окладах, большие свечи, богослужебные книги, ладан, подсвечники, церковное вино. “Да отпущены к вам на Дон, – добавлял в своей грамоте государь, – черный поп Данило, да два белых попа Иван да Михайла с женами”[91 - // Донские епархиальные ведомости. 1890. № 4. С. 159.]. Собор этот просуществовал до 1670 года, когда сгорел в огне страшного пожара, охватившего весь Черкасск. Однако через два года упорные донцы возвели новый храм, для которого царь Алексей Михайлович прислал необходимые богослужебные книги, церковную утварь и три храмовые иконы: Воскресения Христова, Благовещения Пресвятой Богородицы и Богоявление Господне[92 - Богаевский Л. В. Старочеркасский Восресенский собор. Новочеркасск, 1919. С. 7.].
В черкасском соборе имелась и довольно редкая икона – образ Иоанна Предтечи, вдохновлявшая донских казаков в тяжелые годы Азовского “осадного сидения”. Среди многочисленных ценных предметов, хранившихся тогда в черкасском соборе, можно назвать серебряные кресты с мощами святых, принадлежавшие известным донским атаманам Корниле Яковлеву и Михаилу Самаренину, а также золотые и серебряные сосуды для причастия.
По преданию, в одном из приделов этого собора, закованный в железные кандалы и цепь содержался Степан Разин, ожидавший отправки в Москву. Цепь Разина и ныне можно видеть в галерее собора перед центральным входом в храм. Медная табличка над ней гласит: “Цепь Разина, на которой в древнем соборе в 1671 году содержался Стенка Разин”.
…Тусклым ноябрьским днем 1687 года во время грандиозного пожара в Черкасске сгорел и этот собор. Сбор средств на постройку нового, теперь уже каменного, храма донцы начали на следующий год. Значительные средства, богослужебные книги и церковную утварь слали цари Иван и Петр Алексеевичи. Однако строительство первого каменного донского собора началось только в 1706 году. Освятили же этот храм только 2 февраля 1719 года в торжественной обстановке и при большом стечении казаков со всех станиц Дона.
Кроме Воскресенского собора в Черкасске, по некоторым данным, в XVII столетии имелся еще один храм. История его такова…
… Из отписки войскового атамана Осипа Петрова в Москву от 16 декабря 1662 года известно, что в 1656 году донцы захватили “под Вильною на реке Вилие образ Пречистые Богородицы Одигитрии и крест животворящий, и Евангелие и книги”. Все это они привезли на Дон, в Черкасский городок, где и построили церковь во имя Богородицы Одигитрии. Однако вскоре многим казакам, участвовавшим в этом деле, стала во сне являться Богородица, требуя вернуть образ в Вильну, иначе донским казакам не будет удачи в их предприятиях. Казаки подчинились требованию Богородицы, и в 1662 году отвезли икону в Москву, откуда ее переправили в Вильну[93 - Сухоруков В. Д. Историческое описание… // Дон. 1989. № 8. С. 146.]. Соответственно, не стало и Одигитриевской церкви в Черкасске.
Долгое время черкасские церкви были единственными на всем пространстве донской земли, а потом стали появляться храмы и в других казачьих городках. Любимым святым, в честь которого на Дону было построено большинство церквей, являлся Николай Чудотворец. Ему посвятили свои храмы казаки станиц Пятиизбянской, Еланской, Голубинской, Сиротинской, Верхне-Чирской, Цимлянской, Кременской, Усть-Медведицкой, Глазуновской, Арчадинской, Усть-Хоперской, Мигулинской, Мелеховской, Усть-Быстрянской, Усть-Белокалитвенской, Луганской, Верхне-Михалевской (Николаевской), Быстрянской (Мариинской) (часовня), Арженовской, Нижне-Каргальской (часовня), Скородумовской (в Черкасском городке), Правоторовской, Ярыженской, Етеревской, Петровской, Урюпинской[94 - Савельев Е. П. Средняя история казачества. С. 283.].
Наряду с храмами официальной православной церкви на Дону существовали часовни раскольников: такая часовня имелась, например, в Рыковской станице в 1687 году.
Сторонники раскола появились на Дону в 70-х годах XVII столетия. Войсковые власти, следуя указам царя и грамотам московского патриарха, активно и жестко боролись с раскольниками. Так, в 1676 году в Черкасске сожгли на костре раскольничьего священника Савелия[95 - Лаврский Н. Черкасск и его старина. Москва, 1917. С. 19.]. Однако этот страшный акт не подействовал на сторонников старой веры, и ряды раскольников на донской земле продолжали расти, ибо в старообрядческом движении многие коренные казаки видели своих союзников в борьбе против засилья Москвы.
Во главе этого движения на Дону стали довольно влиятельные старшины Фома Севастьянов, Павел Чекунов, Самойла Лаврентьев. Их сторонники, особенно в Черкасском городке, множились числом с каждым годом. При поддержке этой части казаков беглые старообрядческие попы Евтихий и Феодосий разъезжали по казачьим городкам, проповедуя о чистоте своей веры и о ереси царя и святейшего патриарха.
Войсковой атаман Фрол Минаев и его сторонники, приверженцы Москвы и ортодоксального православия, были в отчаянии, не зная, что предпринять. Положение еще больше обострилось, когда в августе 1683 года в Черкасске средь казаков пошла гулять грамота, якобы присланная на Дон царем Иваном Алексеевичем, который жаловался донцам на притеснения бояр и патриарха, прося их помочь ему обрести подобающие царю величие и власть. Многие искренне верили в подлинность этой грамоты и призывали, побив атамана и старшину, идти на Москву, чтобы помочь законному государю. Фрол Минаев несколько раз отказывался от атаманской власти и клал насеку и булаву, заявляя, что скорее умрет, нежели изменит присяге на верность Московскому государю.
Тем временем в Москве стало известно о чтении «воровского» письма в Черкасске и от казаков потребовали выдать старообрядческих священников. На Кругу, проходившем в Черкасске 6–7 сентября 1683 года, казаки наотрез отказались выполнить это требование, заявив, что «и без них («старцев». – М.А) на Москве много мяса».
К 1686 году старообрядческие позиции укрепились на донской земле настолько, что донским войсковым атаманом стал решительный и убежденный сторонник старообрядчества Самойла Лаврентьев. Отправив с легковой станицей в Москву влиятельного Фрола Минаева, Самойла Лаврентьев призвал в Черкасск старообрядческого попа Самойлу, которому разрешил служить в соборном приделе Иоанна Предтечи. Причем, служба велась по старым (“неисправленным”) церковным книгам. Так, в старом служебнике поминовения царя и патриарха на большом выходе не было, а потому поп Самойла их “не поминал”, что считалось ересью и преступлением.
Вскоре атаман Лаврентьев созвал в Черкасске войсковой Круг, на котором преобладали его сторонники. На Кругу дипломатично было решено “великим государям Ивану и Петру Алексеевичам служить по-прежнему и чтоб впредь по всему Дону было смирно, а раскольщиков раскольщиками не называть и сверх старых книг ничего не прибавливать и не убавливать и новых книг не держать, а если кто тому приговору быти противен или учнет говорить непристойные слова и тех побивать до смерти”[96 - Дружинин В. Г. Раскол на Дону. СПб., 1889. С. 57.]. Таким образом, казачий Круг решил царя и патриарха на большом выходе не поминать… Противники этого решения подверглись гонению и избиениям. Поп Самойла и его сторонники потребовали от соборного протопопа Василия, посвященного в сан еще патриархом Никоном, служить по старым книгам, и тот вынужден был подчиниться этому требованию. А вот дьякон Воскресенского собора оказался более стойким человеком и отверг требования раскольников, за что был “отодран за власы”.
При таких обстоятельствах полного торжества старообрядцев в Черкасск из Москвы вернулся Фрол Минаев. Он привез государеву грамоту, призывавшую казаков идти походом на Крым в составе войск князя Василия Голицына. Расторопные донцы поспешили избрать походным атаманом того же Минаева, дабы этим самым удалить его с Дона, поскольку он пользовался стойким авторитетом среди определенной части казаков.
Как только отряд казаков во главе с Минаевым ушел из Черкасска в знойные южнорусские степи, раскольники активизировали свои действия. Поп Самойла в своих публичных проповедях в Черкасске называл обоих царей и святейшего патриарха Иоакима (1674–1690) “кровопийцами и антихристами”. Казалось, раскольники одержали полную и окончательную победу на донской земле… Однако вскоре в Черкасск из крымского похода вернулся энергичный Фрол Минаев, твердый и последовательный сторонник Москвы и ортодоксального православия. Ему удалось собрать казачий Круг, на котором произошла острая борьба сторонников и противников раскола. Победу одержал Минаев. Самойле Лаврентьеву пришлось, “покидая атаманство, ухорониться”. Поп Самойла из Черкасска ушел на Маныч, в глухие скиты.
Узнав о победе сторонников Минаева, московское правительство потребовало от казаков выдать на разбирательство и расправу бывшего войскового атамана Лаврентьева и старообрядческого попа Самойлу. Однако казачий Круг после долгих споров и борьбы отказал государям. Правительство настаивало, но снова получило твердый отказ. И только два года спустя, когда Минаеву удалось разными способами окончательно сломить сторонников Самойлы Лаврентьева, бывшего войскового атамана взяли под стражу и выдали Москве. После многодневных пыток и допросов Лаврентьева приговорили к смертной казни. 10 мая 1688 года палач принародно отрубил ему голову на Красной площади. Старообрядчество на Дону было сломлено…
Кроме православных храмов на Донской земле действовали мусульманские мечети, ибо среди принятых в ряды казачества были татары, целая станица которых находилась с конца XVII столетия в составе Черкасского городка. Здесь-то и располагалась мечеть, сгоревшая в 1710 году и возобновленная вскоре по приказу и с материальной помощью Петра I.
…Особенно бурно развернулось церковное строительство на Дону в XVIII столетии, но об этом – в следующих главах.
Монастыри на Дону. XVI–XVII вв.
Наряду с храмами на земле донских казаков существовали и действовали монастыри, где имелись часовни и церкви. Монастыри строились с гуманистическими, христианскими целями, чтобы старым, больным и увечным воинам донским было где преклонить свои головы к концу жизни.
Самым древним казачьим монастырем являлся Черниев-Никольский монастырь, основанный в 1573 году на правом берегу реки Цны у так называемых “Шацких ворот” казаком-иеромонахом Матвеем[97 - Буданов И. П. Указ. соч. С. 15.].
Второй монастырь, принадлежавший донским казакам, был основан в верховьях Дона, недалеко от Воронежа, в 1613 году. Он назывался Борщевским Троицким монастырем[98 - Быкадоров Ис. Указ. соч. С. 156.]. Он лежал на пути казачьих станиц, ездивших в Москву, поэтому донцы его хорошо знали.
Кроме этого на Дону имелись монастыри Задонский, Воронежский (древний), Дивногорский, Донской[99 - Буданов И. П. Указ. соч. С. 16.]. Характерно, что эти монастыри находились в пределах “того Червленого Яру и по Велику Воронежу и Хопер до Дону”, о котором говорили митрополиты Феогност и Алексий[100 - Там же.].
В 1652 году недалеко от Усть – Медведицкого городка появился еще один казачий монастырь, названный Усть-Медведицким. Сначала здесь стояла только часовенка, а в 1665 году, по благословению святейшего патриарха Никона, казаки построили деревянную церковь во имя Преображения Спаса. Однако освятили ее только в 1670 году[101 - Правдин Н. Исторический очерк Усть-Медведицкого Спасо-Преображенского монастыря Донской области. М., 1885. С. 27.]. С середины XVII столетия, как только позволила внешнеполитическая обстановка на Дону появилось три монастыря: Мигулинский, Кременской, Чирский (последний временно)[102 - Быкадоров Ис. Указ. соч. С. 100.].
Донские монастыри или основывались казаками полностью, или донцы вкладывали часть средств в их строение. Однако управление монастырями в любом случае находилось в руках московского патриарха, поэтому назначение игуменов и архимандритов целиком зависело от Москвы.
Свои монастыри казаки содержали за собственный счет, и их руководство нередко обращалось к донцам за помощью. Так, в 1625 году четыре удаленных от Дона монастыря обратились к Кругу с просьбой отпустить им меди на отливку колоколов. И казаки, собрав медь с разбитых под Азовом пушек, “тое медь послали по убогим монастырям на Воронеж, в Шацкой, на Лебедянь и к Святым Горам на колокола”[103 - Буданов И. П. Указ. соч. С. 122.].
Помимо того, что в донских монастырях, как мы упоминали, доживали свой век старые и увечные казаки, монастыри являлись еще и центрами по распространению грамотности среди казаков, ибо на Дону не было школ вплоть до 40-х годов XVIII века.
Кроме посещения собственных монастырей, казаки совершали и паломничества в Киево-Печерскую лавру, делая туда богатые вклады. Но особо популярным среди донцов было посещение далекого Соловецкого монастыря и поклонение святым чудотворцам Зосиме и Савватию. Эти святые были основателями Соловецкого монастыря, считались целителями ран. Канонизированы православной церковью в XVI веке. Для такого паломничества требовалось получить разрешение Круга и проезжую грамоту от царя по землям Московского государства на далекий север. Маршрут путешествия на Соловки был сложным и шел с Дона на Воронеж и далее на Переяславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Вологду, а оттуда по реке Сухоне на Тотьму, Великий Устюг, потом Северной Двиной на Холмогоры, Архангельск и морем на Соловецкие острова.
14. Медицина Донского края. XVI–XVII вв.
Если врачевать душевные раны казаки отправлялись в монастыри, то боевые раны и болезни исцеляли лекари, тем более, что находясь в состоянии постоянной борьбы с турками и татарами, казаки крайне нуждались в них.
Не имея своих лекарей, донцы обратились с челобитной грамотой к государю московскому, прося прислать искусных лекарей “для лекарства больных и раненых казаков”[104 - РГАДА (ЦГАДА) Донские дела. Оп. 1. № 3. Л. 3.]. Царь Алексей Михайлович уважил просьбу донцов. В 1653 году в Черкасский городок из Москвы прибыл профессиональный врач иноземного происхождения – Лука Климовский. Освоившись в казачьей столице, он отправил в Москву челобитную, прося прислать своего сына Тимофея «на Дон к Вуйску для ево ремесново дела лекарства»[105 - Донские дела. Кн. 4. Стб. 586–587.].
В 1673 году Черкасский городок прибыли лекари Афанасий Щешуков и Иван Костылев. Раненых казаков лечили старинным домашним способом: накладывали припарки из горячего вина и смазывали раны особым составом, сделанным из желтого воска, говяжьего сала, белой смолы и “деревянного масла”. Казаков, заболевших “крымской” (проказа) или “французской” (венерические болезни) болезнями не лечили (они считались неизлечимыми), а изолировали в специально отведенных для этого местах. Атамана Фрола Минаева правительство берегло и лечило особо. Так, в 1683 году оно пожаловало Минаеву «для ево болезни на лекарство пропиэтису десять золотников безденежно из Оптекарского приказу»[106 - РГАДА. Ф. 111. 1683. № 5. Л. 4.].
В 1695 году, в связи с началом Азовского похода Петра I, на Дону появились новые лекари и первый донской госпиталь. Среди врачей, оставленных по приказу царя осенью 1695 года в Черкасске (а их было пять человек), главным являлся доктор Термонт[107 - Энциклопедический словарь военной медицины. Т. 1. М., 1946. С. 84.]. Эти лекари врачевали раненых во время неудачных штурмов Азова солдат и казаков. Штатных и постоянных лекарей на Дону в этот момент, вероятно, не имелось.
Завершив лечение раненых солдат и казаков, все пять лекарей уехали из Черкасского городка в Москву, оставив донских казаков без стационарной врачебной помощи. Мотивируя свой отъезд, лекари писали, что “они, вылеча в Черкасском ратных людей всех, поехали ис Черкасска к Москве ноября 30 числа, а лекарства… ничего не осталось, а больных опричь раненых лечить они не умеют, для того это дело дохтурское”[108 - Там же.]. Здесь налицо разделение на врачей (“дохтуров”) и лекарей, которые по служебному положению и врачебной квалификации стояли ниже первых. Так, из пяти оставленных в Черкасске осенью 1695 году “слуг Эскулапа”, Термонт был врачом (“дохтуром”), а остальные четверо – лекарями.
… С отъездом Термонта с товарищами в Москву Дон до конца XVII столетия оставался без врачей. Появились они здесь только в следующем веке.
Глава 2
«Бессменая стража пределов российских…»
(участие донского казачества в войнах России. XVI–XVII вв)
Обратимся теперь к политической и военной истории донского казачества XVI–XVII веков, истории бурной, многоплановой и интересной…
В начале 70-х годов XVI столетия донские казаки, жившие отдельными группами и городками, объединились в военно-политическую организацию, названную Войском Донским. С 1570 года казачья донская республика вступила во взаимовыгодные отношения с московским государем Иваном IV Грозным, который признавал Дон самостоятельным государством, принимая казачьих послов со всеми почестями, подобающими посланникам иностранных государств.
15. Участие донских казаков в войнах России XVI столетия
В это время донские казаки принимали деятельное участие в войнах, которые вело Русское государство.
То была неспокойная пора для всей нашей страны, и появление сильного христианского войска на ее враждебных южных пределах явилось весьма кстати. “Во дни порабощения России, – писал литератор и общественный деятель России Ф. Ф. Вигель (1786–1856), – ее бессилия и неустройства, на южных пределах ее без ее участия и ведома, сама собой встала живая стена, составленная из ратников, которые удальством своим долго изумляли окрестные края. То, что мудрость человеческая сделала для спасения Рима (военные пограничные поселения) и не спасла его, провидению угодно было то сотворить для нас от берегов Днепра и вдоль по тихому Дону проведена была блестящая черта: она должна была, как межа, означать владения России… Казачье войско сберегло нам половину Украины, помогло взять обратно другую… Его заслуги неисчислимы”[109 - Акты Лишина. Т. 3. С. 279–280.].
И в самом деле, донские казаки с момента объединения в военно-политическую организацию “Войско Донское” принимают активное участие в основных внешнеполитических военных актах Русского государства и русских царей. Так, уже в 1550 году нападение на южные рубежи Русского государства отразили “вольные казаки великого князя”.
Узнав о намерении царя Ивана IV покончить с Казанским ханством, этим осколком Золотой Орды”, на помощь ему пришли сначала запорожские, а потом и донские казаки. Донцы шли под предводительством своего атамана Сусара Федорова, оставив на Дону часть сил для защиты от нападения турок, крымцев и астраханцев[110 - Савельев Е. П. Средняя история казачества. С. 220.].
20 июля 1552 года 150-тысячная русская армия при 159 орудиях подошла к Казани. Город предстал перед россиянами на возвышении во всем своем грозном величии, первоклассной крепостью. Она была обнесена крепкой деревянной стеной с 15 башнями и рвом в 6,5 метра ширины и 15 метров глубины. Внутри Казани располагался Кремль, особо укрепленный высокой дубовой стеной с башнями и земляным валом. В городе укрепился отборный 30-тысячный гарнизон во главе с ханом Едигеем. Вблизи Казани, в густом лесу, татары построили деревянную крепость (Арская крепость), где базировался 25-тысячный подвижный конный корпус князя Епанчи, главной задачей которого были диверсии в тылу русских войск. Общую картину казанских укреплений дополняли и усиливали протекавшая по северной окраине города река Казанка и речка Булак, болотистые берега которой тянулись перпендикулярно Казанке, пересекая сам город. Гарнизон Казани в достаточной степени запасся продовольствием, фуражом, водой и боеприпасами.
Окружив город, русские войска установили туры из хвороста, заполненные землей, поставив в удобных местах пушки. Русло реки Казанки было отведено от стен города, дабы лишить его защитников воды.
Татары активно противодействовали осадным работам русских, делая ежедневные многоразовые вылазки и атакуя россиян в самых неожиданных местах. Муллы ежедневно поднимались на минарет, призывая казанцев к священной войне с “неверными”, обещая покровительство Аллаха. Однако, несмотря на решительное сопротивление неприятеля, русские успешно завершили осадные работы.
Донские казаки влились в состав полка правой руки, которым командовал князь Андрей Курбский. Потекли напряженные дни осады и боев.
Соорудив 13-метровую деревянную башню с 10 большими пушками и гарнизоном стрельцов, русские на специальных деревянных катках подтянули ее к крепостной стене Казани. С высоты башни был открыт огонь “яко с небеси”, опустошая близко лежащие казанские улицы и круша городские стены и круша городские стены.
Донцы, занимавшие позиции на северном участке, обнаружили подземный ход, ведущий из крепости к реке Казанке. По этому ходу осажденные снабжались водой. На совете у князя Курбского было решено сделать подкоп и взорвать тайный ход. Работы провели в высшей степени быстро и аккуратно: подземный ход был взорван одиннадцатью бочками пороха, и осажденные лишились речной воды, пользуясь отныне только городскими колодцами.
Однако борьба продолжалась, и казанцы упорно сопротивлялись, не помышляя о сдаче и делая регулярные вылазки. Особое беспокойство русским войскам доставлял татарский корпус князя Епанчи, базировавшийся в лесном Арском укреплении в пятнадцати верстах от Казани. После одного из таких нападений князя на русские позиции взъяренный царь Иван Васильевич решил покончить с ним, направив к Арской крепостице сильный отряд князя Шуйского. Прокравшись среди болот, русские с двух сторон атаковали укрепление, захватив его в результате упорного боя, рассеяв по окрестностям корпус князя Епанчи, который отныне перестал представлять серьезную опасность для русских. Теперь все усилия русского командования обратились непосредственно на Казань.
Тем временем прошло лето, наступил сентябрь. Казань упорно держалась. Тогда решено было начать широкомасштабные подкопные работы, чтобы с помощью взрывов ворваться в город. Одновременно велось три подкопа, один из них рыли донские казаки. Историк А. И. Ригельман по этому поводу писал в своей книге “История или повествование о донских казаках”: “…Приблизившись к речке Казанке, казаки принялись рыть подкоп под стены города. Затем было спущено в подкоп несколько бочек пороха. Назначив время к поджогу пороха, казаки стали на молитву, прося Господа дать им свое знамение”[111 - Ригельман А. И. Указ. соч. С. 5.].
Построив свои войска в три линии: донские казаки, части боярских детей и дворян – в первой, главные силы – во второй, полки поддержки – в третьей, царь Иван 1 октября 1552 года направил казанцам ультиматум, предложив сдаться на почетных условиях. Хан Едигей ответил отказом.
На рассвете следующего дня казаки подожгли свой подкоп у Арских ворот, и когда прогремел мощный взрыв, разрушивший часть крепостной стены, ворвались на улицы Казани, завязав бой с ошеломленными натиском татарами. Тут же прогремели взрывы в восточной и юго-восточной частях Казани, и в проломы густой массой полились стрельцы, боярские дети, дворяне. Татары упорно сопротивлялись, и даже неожиданной контратакой сумели потеснить русских, но Иван IV ввел в бой резерв, оттеснив противника к ханскому дворцу, где завязался центральный узел обороны. Потерпев полное поражение и здесь, татары, числом около шести тысяч человек, кинулись вниз, переплыли Казанку, но были добиты войсками князя Курбского, в состав которых входили и донские казаки. Хан Едигей был взят в плен. Казань пала.
Оставив в поверженной татарской столице гарнизон, состоящий из стрельцов, боярских детей и казаков, царь Иван с основными силами двинулся в обратный путь.
Взятие Казани и присоединение Казанского ханства к Московскому государству имели исключительное значение для русских, открывая перед ними широкие перспективы для движения на восток. Поэтому событие это было широко отпраздновано по всей Руси и прежде всего в Москве, где в память о “Казанском взятии” соорудили Покровский собор (храм Василия Блаженного) – выдающийся памятник русского зодчества.
Высоко оценив роль донских казаков во взятии Казани, царь Иван IV хотел одарить донцов казной, но, как отмечал историк А. И. Ригельман, “донцы ничего того не взяли, а просили, чтоб только пожалованы были рекою Доном до тех мест, как им надобно, что царь им и не отказал. Он им реку оную пожаловал и грамотою утвердить изволил, с крепким подтверждением и даже заклятием о ненарушимости ее “во веки веков”[112 - Ригельман А. И. Указ. соч. С. 5.].
Позже это важное событие в русской истории, в котором посчастливилось участвовать донским казакам, было воспето в казачьих песнях.
После покорения Казанского ханства настал черед Астраханского царства, вставшего на пути полного овладения россиянами бассейном Волги и северной акватории Каспийского моря. Весной 1554 года русские войска двинулись на Астрахань, донцы приняли участие в этом походе. Во главе казачьих отрядов стояли атаманы Федор Павлов, Андрей Щадра и Ляпун Филимонов. Перейдя через переволоку с Дона на Волгу, они влились в передовой отряд армии Ивана Грозного, которым командовал князь Вяземский[113 - Савельев Е. П. Средняя история казачества. С. 224.].
Приняв казаков в свое войско, князь велел им идти в авангарде, что они и сделали. Несколько дней спустя недалеко от Черного острова донцы встретили отряд татар во главе с самим астраханским царем Ямгурчеем, здесь же находилась и его семья. В завязавшемся сражении казаки разгромили татар, часть которых ринулась обратно в город, а два других отряда ушли в степь и в сторону Азова.
Атаману Павлову удалось настигнуть в районе Базцыж – Мачака и захватить в плен царских жен и дочерей. Самого Ямгурчея, сопровождаемого только двадцатью всадниками личного конвоя, другая группа казаков гнала до самого Азова, где он и нашел временный приют у тамошнего коменданта.
Вскоре князь Вяземский взял Астрахань, поставив здесь царем знатного татарина Дербыша, который год спустя задумал изменить России и переметнуться к крымцам. Но донской атаман Ляпун Филимонов, не дожидаясь свершения изменнических планов Дербыша, явился с храбрыми казаками под стены Астрахани. Изменники пришли в ужас, оставили город, рассеявшись по улусам. Казаки преследовали их… Сам Дербыш в 1557 году бежал в Азов. Пришедший в Астрахань с государевыми войсками стрелецкий голова Черемысинов привел испуганный народ к присяге и, таким образом, Астрахань навсегда была присоединена к России[114 - Савельев Е. П. Средняя история казачества. С. 225.].
Присоединение Казани и Астрахани с их владениями к Московскому государству открыло россиянам широкий путь на восток, в глубины Сибири. В последующее время туда ринулись отряды во главе с донскими казаками Ермаком, Дежневым, Хабаровым и вышли к Тихому океану и североамериканскому континенту.
Теперь взоры царя Ивана Грозного обратились на Запад, где спокойствию Русского государства угрожал Ливонский орден, закрывавший выход России в Балтику. Началась изнурительная Ливонская война, продлившаяся с перерывами 25 лет (1558–1583 гг.). В ее сражениях приняли участие и донские казаки.
Главной целью кампании 1558 года русское командование ставило захват побережья Балтийского моря от Нарвы до Риги. Основной удар наносился по Риге, куда в качестве авангарда были высланы казачьи конные сотни и легкая русская кавалерия. После взятия русскими войсками крепости Сренск началось наступление на Дерпт. Осада этой сильной крепости велась полками князя Андрея Курбского, который в своих записках отмечал, что в составе его войска находилось до 10 тысяч казаков. Дерпт был взят, а вскоре пала и важная в стратегическом отношении крепость Нейхаузен и двадцать рыцарских замков. Н. М. Карамзин, касаясь участия донцов в Ливонской войне, отмечал, что государевы “воеводы, не занимаясь осадою больших крепостей Вендена, Риги, подступали единственно к маленьким городкам. Немцы уходили от них. Один Шмельтин не сдавался”. Сколько ни штурмовали его воеводы, но взять не смогли. И тогда “казаки наши разбили ломами каменную стену его и долго резались на улицах с отчаянным неприятелем”.
Военные действия продолжались. Боясь усиления Москвы в Прибалтике, в войну на стороне ливонцев выступили Польша и Швеция. По приказу царя Ивана IV в Можайске для действий против Польши было сконцентрировано 37-тысячное войско, в составе которого насчитывалось более 6 тысяч казаков во главе с атаманами Яновым, Черкашениным и Ермаком Тимофеевичем.
В 1563 году русские войска в результате энергичной осады и штурма взяли город Полоцк. В этих боях особо отличились казаки атамана Михаила Черкашенина, а сам атаман “оказал чудеса храбрости”, что отметил Н. М. Карамзин в пятой главе восьмого тома своей “Истории государства Российского”. После падения Полоцка королевская Рада предложила заключить перемирие, что и было принято Москвой.
Вскоре в Польше королем стал энергичный и талантливый полководец Стефан Баторий, который возобновил войну с Россией. Под натиском превосходящих сил поляков русские войска стали оставлять занятые города. В 1581 году армия польского короля осадила русский род Псков. В его обороне приняли участие и донские казаки во главе с уже упоминаемым нами атаманом Михаилом Черкашениным. Борьба за город отличалась особым ожесточением и упорством, поляки несли большие потери, погиб ближайший советник короля Стефана Бекеш. Но и русские теряли своих воинов: в одном из ожесточенных боев, как сообщает “Писаревская летопись”, пал атаман Черкашенин[115 - Гордеев А. А. История казачества. Ч. 2. С. 67.].
Простояв под Псковом тридцать две недели, Стефан Баторий вынужден был снять осаду ввиду невиданного упорства русских и уйти восвояси. Этот успех россиян под Псковом помог царю Ивану IV добиться более благоприятных условий мира, в целом невыгодного для Русского государства.
