«По теперешним временам, попадись я в руки германской полиции, долго со мной разбираться не будут, тут же расстреляют», – он собрался отказаться от поездки, но Троцкий опередил его.
– Мой человек довезёт тебя до Берлина, и позаботится о твоей безопасности. Он же вернёт тебя в Брест-Литовск, – Троцкий сел за стол. Он взял лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу, принялся писать воззвание на немецком языке. Обернулся к Иоффе: – Иди, позови Николая.
Бывший унтер-офицер минного отряда Балтийского флота Николай Маркин занимал должность помощника Троцкого в наркомате иностранных дел. Молодой, не слишком грамотный, Маркин боготворил своего начальника. После Октябрьской революции чиновники МИД России отсиживались в своих квартирах, перестав выходить на службу. Маркин с матросами ездил по Петрограду, вытаскивал их из домов. Он привозил чиновников на Дворцовую площадь в здание МИД. Когда все были собраны, Троцкий потребовал у них ключи от кабинетов и архива. Чиновники ответили, что ключи утеряны. Тогда Маркин выхватил из толпы щупленького Фёдора Белова из Отдела печати, приставил к его голове револьвер, и сказал:
«Я буду расстреливать по одному человеку каждые полчаса, пока ключи не найдутся», – чиновники тут же предоставили все ключи.
Троцкий заканчивал писать воззвание, когда в комнату вошли Иоффе и Маркин.
– Николай, товарищ Иоффе должен уехать с особо секретным заданием, – Троцкий свернул лист бумаги вчетверо и отдал своему заместителю. Посмотрел на Маркина: – Никто, кроме нас троих, не должен знать, что Адольфа Абрамовича нет в Брест-Литовске. Завтра, я всем объявлю, что товарищ Иоффе заболел, а ты никого не пускай к нему.
– Понял Лев Давидович, – кивнул Маркин.
Седьмого февраля дежурный офицер Генерального штаба на утреннем докладе сообщил Людендорфу, что в полках и флотских экипажах стали появляться листовки с обращением Советского правительства к немецким солдатам и матросам, о том, что «необходимо убить кайзера и генералов».
Вечером десятого февраля начальник штаба Восточного фронта генерал-майор Герман телеграфировал в Берлин:
«На переговорах Троцкий, как руководитель делегации большевиков, заявил, что война закончена, но условия выдвигаемое германо-австрийской стороной Советское правительство считает неприемлемыми. Мирный договор большевики подписывать отказываются».
Людендорф взбесился и дал телеграмму Леопольду Баварскому:
«Передислокацию корпусов и дивизий на Западный фронт немедленно прекратить. Приступить наступательной операции на Восточном фронте».
Восемнадцатого февраля германские и австро-венгерские войска начнут наступление по всему Восточному фронту. Займут города Луцк, Ровно, Минск, Новгород-Волынский и Житомир. 23 февраля германское командование по радио направит в Петроград более жёсткие условия, нежели были в Брест-Литовске. На раздумья Советскому правительству отводились одни сутки. Ночью двадцать третьего февраля на заседание ЦК РСДРП (б) Владимир Ленин потребовал согласиться на германские условия, или он выходит из состава ЦК и СНК. С трудом Ленин добился принятия нужной резолюции. Оскорблённый Николай Бухарин подал заявление о выходе из состава ЦК РСДРП (б) и увольнения с поста редактора газеты «Правды». На этом же заседании ЦК, Лев Давидович Троцкий был снят с поста комиссара иностранных дел. На его место назначен Георгий Чичерин, он поехал в Брест-Литовск, подписывать мирный договор.
Двадцать первого марта германские войска на Западном фронте начали операцию «Михаэль». Немцам удалось добиться численного превосходства на участке своего наступления, оборона союзников трещала, но держалась, чтобы проломить её, германскому командованию не хватило тех трёхсот тысяч солдат с Восточного фронта, которые Людендорф планировал использовать на первоначальном этапе операции. Он несколько раз менял направление удара, но оборона союзников выдержала. Союзники и немцы несли большие потери, однако в Европу прибывал американский экспедиционный корпус генерала Першинга, а в Германии резервов больше не было. С Восточного фронта теперь уже нельзя было снять ни одного полка, поскольку коммуникации в результате наступления так растянулись, что германское командование с трудом контролировала ситуацию.
Осознав всю безысходность сложившегося положения, Людендорф впал в прострацию. На него стали накатывать вспышки беспричинной ярости, он словно буйнопомешанный крушил мебель в своём кабинете. Офицерам Генерального штаба приходилось часами ждать, когда у него утихнет припадок ярости, и генерал сможет осмысленно говорить. Потом на Людендорфа накатывала апатия. Пока из его кабинета уносили поломанную мебель, он садился на диван, хватался за голову, и причитал:
– Глупец! Вместо того чтобы снять войска с Восточного фронта, я вознамерился взять Петербург. Для чего мне Петербург? Что там есть в этом Петербурге?
Глава 2
Февральская революция 1917 года, в результате которой русский император Николай II лишился престола, случилась из-за нехватки продуктов в Петрограде. Сменив царских министров, Временное правительство за полгода развалило армию, а заодно порушило веками отлаженное государственное управление, разогнав полицию и выпустив всех уголовников, которых стали именовать «Птенцами Керенского». К концу 1917 года Временное правительство, потеряв управление страной, рухнуло. В октябре случилась вторая за год революция. Пришедшим к власти большевикам, в наследство досталась мировая война, разложившаяся армия и разваливающаяся страна. Проблемы с продовольствием Временное правительство решить так и не смогло.
Большая война мероприятие для государств разорительное, и трудности с продовольствием возникли почти у всех воюющих стран. В России из-за обилия пахотных земель и большого количества населения, эта проблема стояла не так остро как в Германии. Но в Петрограде с продовольствием было тяжело.
Петроград – город северный, пахотной земли вокруг мало, а население большое. Во время войны в город хлынули беженцы с западных губерний. В мирное время Петроград снабжался продовольствием по морю и железной дороге. В войну германский флот перерезал транспортные коммуникации на Балтийском море, а железные дороги в первую очередь перевозили грузы для армии. Трудности с продовольствием в Петрограде, прежде всего, возникли из-за бестолковости царских чиновников, не предусмотревших такого развития событий. В составе Временного правительства министры постоянно менялись, и решать проблему голода в Петрограде, чиновники не успевали.
После Октябрьской революции головой Петроградской городской думы[10 - Этот орган городского самоуправления в Петрограде просуществовал до августа 1918 года, потом был распущен. Вместо него организован Комиссариат городского хозяйства Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов.] был назначен Михаил Калинин. Проблему голода в городе он принялся решать кардинально: реквизировал все запасы муки и продуктов на частных складах, но этого было недостаточно.
Непосредственно за продовольствие в Петроградской думе отвечал большевик Алексей Бадаев. Ему удалось направить с южного Урала несколько эшелонов с мукой, и до весны 1918 года большевикам удалось отодвинуть угрозу голода. Ввели строгий учёт при распределении продуктов, то, что не удалось сделать ни царским чиновникам, ни Временному правительству. Мука, хлеб, сахар и другие продукты стали выдаваться по карточкам. Продуктовый паёк был скудным, и кто имел возможность, шел на Сенной рынок. Там у мешочников[11 - Мешочники – так в годы Гражданской войны звали крестьян, привозивших продукты в город.] покупали молоко, сливочное масло и мясо. Правда крестьяне деньги Временного правительства («керенки») и царские рубли брали неохотно, а других не было. Потому петербуржцы несли на рынок вещи. За крепдешиновую юбку или габардиновый пиджак давали пять фунтов[12 - Фунт – мера веса, равная четыреста граммам.] муки, а за книжку «Декамерон» Джованни Боккаччо с картинками, можно было получить фунт сливочного масла. Мир перевернулся, и ценности поменялись: за уникальную гравюру Алексея Зубова с видами Петербурга XVIII века мешочники давали всего три фунта муки, а дешёвый журнал с иллюстрациями эротических гравюр Франца фон Байерса обменивался на два фунта мяса и пять фунтов муки. Люди голодали и выкручивались, как могли, доставая продукты. Мало кого интересовало, что 3 февраля 1918 года народный комиссар иностранных дел Георгий Чичерин в Брест-Литовске подписал сепаратный мир с немцами. Хотя листовки, возвещавшие об этом, расклеили на каждой театральной тумбе Петрограда.
По договору с немцами, Советская Россия теряла четверть территории Российской империи, однако другого выхода не было. Теперь Ленину следовало доказать партии большевиков, всю необходимость заключения Брестского мира. Шестого марта 1918 года в Петрограде собрался VII съезд РКП (б).[13 - РКП (б) – Российская коммунистическая партия (большевиков), на VII съезде в марте 1918 года, РСДРП (б) была переименована в РКП (б).] Среди делегатов съезда стала популярна позиция Николая Бухарина, разгорелись ожесточённые споры по поводу Брестского мира. Владимир Ленин доказывая свою позицию, выступал шестнадцать раз. В конце концов, он добился своего, съезд принял его резолюцию, но споры не утихали. Большевикам приходилось свою правоту доказывать союзникам: левым эсерам и анархистам.
Съезд партии большевиков проходил в Таврическом дворце. В буфете вспыхнул ожесточённый спор по поводу Брестского мира. Схлестнулись большевик Эразм Кадомцев и анархист Александр Ге.[14 - Александр Ге – Александр Юльевич Голдберг, анархист-коммунист.]
Кадомцев был членом уфимского губернского революционного комитета, и ему следовало возвращаться в Уфу. Александр Ге предложил подвести его на автомобиле до вокзала. Он был членом ВЦИК[15 - ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, в то время высший законодательный орган Советской России.] и ему выделили персональный автомобиль. По дороге продолжали спорить о Брестском мире.
– Русскому солдату, прошедшему эту кровавую войну, не может понравиться мир, который сам же Ленин назвал «похабным»! – горячился Александр Ге.
– Война солдату тоже осточертела, – вяло парировал Кадомцев, этот спор надоел ему.
– Сейчас мы это проверим, – улыбнулся Александр Ге. С бритым черепом и крючковатым носом, он был похож на опереточного злодея. Александр Ге велел водителю остановиться. Вылезая из автомобиля, он потянул за руку Кадомцева: – Эразм Самуилович, пойдёмте.
– Куда ещё?!– тот вырвал руку.
– Недалеко, до театральной тумбы, – кивнул Александр Ге.
Кадомцев вздохнул, и вылез из автомобиля. Около театральной тумбы стоял солдат в грязной шинели без погон.
– Товарищ, можно вас на пару слов? – тронул его за рукав Александр Ге. Солдат повернулся.
«Казах что ли?» – глядя на его раскосые глаза, подумал Александр Ге, а вслух сказал:
– Мы поспорили, – он кивнул на Кадомцева, стоящего рядом,– следовало ли нам заключить такой позорный мир с германцем?
– Война рано или поздно должна закончиться, – махнул рукой солдат, и пошёл своей дорогой, оставив в недоумении анархиста.
– Пойдёмте в автомобиль Александр Юльевич, – улыбнулся Кадомцев.
Солдат шёл в том же направлении, в котором двигался автомобиль Александра Ге.
– Странный какой-то, – разглядывая солдата в окно автомобиля, произнёс он.
– Офицер это в солдатской шинели, – усмехнулся Эразм Кадомцев.
– С чего вы взяли?! – оторвался от созерцания улицы Александр Ге.
– Взгляните, как он идёт! – Кадомцев повернулся назад и постучал пальцем по заднему стеклу кабины. – Спина прямая, смотрит вперёд и ногу ставит на всю ступню, словно по плацу марширует.
– А может это унтер-офицер? – не сдавался анархист.
– Нет, это офицер, – покачал головой Кадомцев. Он улыбнулся: – С десятилетнего возраста, семь лет муштры в кадетском корпусе, потом два года юнкерского училища. Привычка маршировать становится второй натурой.
Эразм Кадомцев знал, о чём говорил. Он окончил Оренбургский кадетский корпус, потом Павловское пехотное училище. В 1901 году, будучи юнкером, вступил в партию социал-демократов. Во время японской войны дезертировал из армии, и в Уфе вместе с Яковом Свердловым организовал боевую рабочую дружину. В 1905 году Кадомцев перебирается в Москву, там обучает рабочих тактике городских боёв. После первой русской революции 1905-1907 годов Эразм Кадомцев со своими братьями Иваном и Михаилом собрал боевую группу, занялся добычей денег для партии. Организовывал налёты на банки и почтовые вагоны. Революционеры такие мероприятия называли «эксы» (от слова «экспроприация»).
В 1908 году Эразм Кадомцев был арестован полицией, имея на руках подложный паспорт. Ему повезло, следователь, который вёл дело, быстро установил, что подследственный: Эразм Кадомцев, бывший подпоручик 6-го Восточносибирского полка дезертировавший со службы, и являющийся членом РСДРП. Дальше следователь копать не стал, а то наверняка установил бы, что его подследственный, опасный преступник, которого большевики звали: «товарищ Владимир». За дезертирство и принадлежность в РСДРП Эразм Кадомцев получил пять лет ссылки, откуда благополучно сбежал в 1909 году, и осел в Париже. В Россию Эразм Кадомцев вернулся после Февральской революции, и поехал в Уфу.
Наблюдательность не подвела Эразма Кадомцева, человек в солдатской шинели, действительно бывший офицер, штабс-капитан Николай Зуев. Во время мировой войны он служил в Отряде особой важности поручика Леонида Пунина. На Северном фронте об этом отряде и его атамане Пунине ходили легенды. Отряд совершал рейды по тылам германской армии, громя небольшие гарнизоны, взрывая мосты, и добывая для штаба Северного фронта важные сведения. Октябрьская революция поделила отряд: часть во главе со штаб-ротмистром Булак-Булаховичем[16 - Станислав Булак-Булахович – в зарождавшейся Красной армии командовал 1-м Лужским конным полком. В ноябре 1918 года, Булак-Булахович сбежал из полка, приехал в Псков, надел погоны штаб-ротмистра и вступил в Отдельный Псковский добровольческий корпус. Дальше в гражданской войне Булак-Булахович принимал участие на стороне белых.] примкнули к большевикам, другая часть отряда стала воевать против большевиков. Штабс-капитан Зуев тоже решил воевать с большевиками, но ему не нравилось, что Псковский добровольческий корпус формируется под контролем германского командования. Зуев решил пробираться на Дон, там генерал Корнилов собирал Добровольческий корпус, но при этом Лавр Георгиевич на сотрудничество с немцами не пошёл.
Прежде чем ехать в Новочеркасск, (там Корнилов формировал свой корпус), Николай Зуев решил повидаться в Петрограде со своей сестрой Зинаидой Васильевой.
Николай Зуев был круглой сиротой, его мать-казашка умерла, когда Коле исполнилось пять лет. Отец – урядник Оренбургского казачьего войска служил в Порт-Артуре, куда забрал маленького Колю. Когда началась русско-японская война, Николаю было одиннадцать лет. Его отец погиб в самом начале войны, и мальчика усыновил лейтенант Российского императорского военного флота Алексей Зуев – полный тёзка его отца. Лейтенант Зуев служил на броненосце «Петропавловск», который 31 марта 1904 года подорвался на японской мине. Алексей Зуев погиб, и Коля осиротел во второй раз. Его усыновил штабс-капитан Борис Васильев, служивший в штабе 4-й Восточносибирской артиллерийской бригады, дислоцировавшейся в Порт-Артуре.
Когда японцы окружили Порт-Артур, Коля с донесениями, через японские войска пробирался в штаб Маньчжурской армии генерала Куропаткина. От матери казашки Коле достались раскосые глаза, а играя с мальчишками в Порт-Артуре, он выучил китайский язык. Под видом китайчонка, он пробирался через японские позиции. После войны о Коле Зуеве писали все русские газеты, по распоряжению императора он за государственный счёт был принят в Оренбургский кадетский корпус, потом поступил в Михайловское артиллерийское училище. Каникулы Николай проводил в семье Бориса Петровича Васильева, и его дочку считал своей сестрой.
В Пскове Николай Зуев раздобыл солдатскую шинель и гимнастёрку, спрятал подальше в вещь-мешок погоны штабс-капитана, и поехал в Петроград, повидаться с Зинаидой. Кто знает, доведётся ли ещё свидеться?!
Зинаида жила в бывшем доходном доме Лидваля на Кронверкском проспекте. В подъезде было сумрачно, открыв дверь, она не сразу узнала Зуева.
– Вам кого товарищ?
– Вас Зинаида Борисовна, – улыбнулся Николай.
– Коля! – бросилась ему на шею Зинаида. Поцеловав в щёку, потащила за руку в квартиру: – Пойдём чего мы в коридоре стоим?!
В прихожей Зуев вешал шинель, а из комнаты вышел высокий, тощий субъект лет тридцати, в тёмно-синем инженерском кителе.[17 - В Российской империи кроме военных, была своя форма у гимназистов, студентов, чиновников, железнодорожных служащих и инженеров.]
– Знакомься Коля, это мой муж, – подошла к нему Зинаида.
– Пётр Аркадьевич Таубе, – протянул субъект свою узкую ладонь. Он улыбнулся: – Много о вас наслышан Николай Алексеевич.
Таубе указал рукой на дверь комнаты:
– Прошу в зал.
Правая нога у Таубе не сгибалась.
– Фронтовой подарок? – кивнул Николай на ногу своего вновь приобретенного родственника.
– Да, – вздохнул тот, – презентовали при январском наступлении семнадцатого года под Митавой.
В зале на диване сидел господин лет пятидесяти, с пышными усами, в военном мундире без погон.
– Вы Николай Алексеевич вовремя подоспели, мы как раз собирались пить чай, – указал на стол Пётр Таубе. Он улыбнулся: – На нашем заводе за выполнение революционного заказа выдали премиальными по фунту сахару. Как раз к нам с Зиночкой родственники пожаловали, так что будем кутить.
Он спохватился, и указал на господина сидящего на диване:
– Знакомьтесь, это мой дядя, Александр Александрович Таубе.
Пожимая руку Николаю, Александр Таубе кивнул на своего племянника:
– Раньше фамилия нашего семейства писалась «фон Таубе», но революция отменила чины и сословия, теперь мы просто Таубе. Вы я вижу, Николай Алексеевич тоже в духе времени, солдатскую гимнастёрку надели.
– В офицерской форме, лучше не гулять. Солдатики могут в два счёта пристрелить, – улыбнулся Зуев.
– Да, времена смутные, – вздохнул Александр Александрович Таубе.
– Где вы трудитесь, Пётр Аркадьевич? – поинтересовался Зуев, когда пили чай.
– На заводе «Сименс и Шуккерт»,[18 - Завод «Сименс и Шуккерт» – теперь в Санкт-Петербурге это завод «Электросила».] оттуда в шестнадцатом году был призван в армию, но воевал недолго.
– Это у нас с Петрушей семейное, – рассмеялся Александр Таубе. Он отхлебнул чаю: – Я тоже в четырнадцатом году убыл на фронт, недолго повоевал и угодил в госпиталь.
– Я да, – кивнул Пётр Таубе. Он улыбнулся: – А вы дядя, на себя наговариваете. Ваша 5-я Сибирская стрелковая дивизия неплохо показала себя у крепости Новогеоргиевская и под Жерардовом.
– Это так, – кивнул Александр Таубе. – Только дивизией я командовал всего полгода, а потом получил контузию. После чего весь четырнадцатый год пребывал при штабе армии на тыловых должностях.
– Простите Александр Александрович, раз вы командовали дивизией, следовательно, состоите в генеральском чине? – Зуев отпил чай.
– Революция освободила меня от чина генерал-лейтенанта, – развёл руками Александр Таубе. Он посмотрел на Зуева: – А вы Николай Алексеевич, чем намереваетесь заняться, оставшись без офицерских погон?
– Поеду на Дон, там собирается русское офицерство, – вздохнул Зуев. Он улыбнулся: – Александр Александрович, может, вместе поедем?
– Благодарю покорно, но я уже состою на службе в Красной армии, – усмехнулся бывший генерал Таубе.
От такого ответа Зуев поперхнулся чаем.
– Да не беспокоитесь, Николай Алексеевич, я ни в коей мере не собираюсь мешать вашим планам. Вы выбрали свою судьбу, я свою, – усмехнулся Александр Таубе.
– Позвольте полюбопытствовать гражданин бывший генерал-лейтенант, – Зуев поставил на стол чашку. Откинулся на спинку стула: – Вы перешли на службу к большевикам, немецким агентам, из-за своей фамилии?!
– Нет, союзничек американец мне глаза открыл, – Александр Таубе глотнул чаю. Он поставил чашку на стол: – После очередного ранения в шестнадцатом году, меня направили начальником штаба Омского военного округа. Через год грянула Февральская революция, и не стало российской монархии. В сентябре семнадцатого года пожаловал в Омск американский полковник Марроу, большой любитель водочки. Пьяным он мне и поведал, что собираются союзники разодрать Россию, как волки телушку. Большевики единственная сила, которая сможет сохранить Россию. Потому я и встал на их сторону. Так что Николай Алексеевич, несмотря на немецкую фамилию, я за Россию, а вы против своей державы.
– Ошибаетесь, сейчас каждый патриот своей страны должен биться против большевиков! – вскочил на ноги Зуев. Устыдившись своей горячности, сел на стул: – Время рассудит, кто из нас за Россию, а кто против неё.
Время рассудило!
В апреле 1918 года Александр Таубе вернётся в Омск, и займётся созданием отрядов Красной армии. Эти отряды под его руководством начнут борьбу с казаками атаманов Дутова и Семёнова. После восстания Чехословацкого корпуса и высадки во Владивостоке японцев, Таубе станет разрабатывать планы обороны Сибири от интервентов. Будет обучать командиров Красной армии. В августе 1918 года большевики направят его в Москву, для разработки совместных планов по борьбе с интервентами. К этому времени Советская власть в большинстве губерний падёт. Таубе придётся ехать по подложным документам. В Бодайбо[19 - Бодайбо – город в Иркутской области.] его узнают и арестуют. Власти вновь образованного Временного Сибирского правительства предложат ему генеральскую должность, но Таубе ответит:
«Мои седины и контуженые ноги, не позволяют мне на склоне лет идти в лагерь интервентов и врагов России», – после чего его расстреляют.
Это сказал немец!
Русский Николай Зуев после эвакуации белогвардейских войск из Севастополя, осядет в Париже, и станет работать таксистом. В 1927 году вступит в РОВС.[20 - РОВС – Русский общевоинский союз. Организация, созданная в эмиграции белогвардейскими офицерами для борьбы с Советской властью.] Много раз будет переходить границу СССР, и совершать диверсии на территории Советского Союза. В 1936 году Зуева завербует немецкая военная разведка Абвер. С июля 1941 года обер-лейтенант Николай Зуев будет находиться в составе вермахта на Восточном фронте. В апреле 1942 года генерал-майор Рейнхард Гелен при Генеральном штабе вермахта создаст отдел 12 «Иностранные армии Востока», структура параллельная Абверу.
Абвер занимался разведкой по всему миру, а отдел «Иностранные армии Востока» специализировался на борьбе против СССР. Николая Зуева направят в этот отдел. После окончания Второй мировой войны, он вступит в Организацию Гелена,[21 - Организация Гелена – разведывательная служба, созданная в 1947 году Рейнхардом Геленом под патронажем США на территории Западной Германии. До апреля 1956 года эта организация находилась под юрисдикцией США. Работала против СССР и её союзников по Варшавскому договору. Потом была передана в ведомство канцлера ФРГ. Получила наименование: «Федеральная разведывательная служба». На немецком языке: Bundesnachrichtendienst или сокращённо: BND.] и проработает в ней до 1951 года. Потом переберётся в США, станет обучать сотрудников ЦРУ специфике агентурной работы в СССР. Умрёт Зуев в 1953 году, не дожив несколько месяцев до шестидесяти лет. Однако дорогой читатель мы забегаем далеко вперёд, вернёмся в Петроград 1918 года.
Переночевав в квартире Зинаиды, Зуев отправился на Николаевский вокзал.[22 - Николаевский вокзал Петрограда в 1923 году будет переименован в Октябрьский, а в 1934 году, когда Петроград будет Ленинградом, его опять переименуют, и станет он Московским вокзалом.] На Знаменской площади[23 - Знаменская площадь – в апреле 1918 года эту привокзальную площадь переименуют в площадь Восстания. Это название в Санкт-Петербурге сохранилось до наших дней.] сигналя клаксоном, мимо него проехал автомобиль Александра Ге.
«Возможно это и вправду офицер», – разглядывая шагающего по площади Зуева, думал сидящий на заднем сиденье «Русо-Балта» Александр Ге. Он откинулся на спинку сиденья: – Много их сейчас в солдатских шинелях пробираются на Дон к Корнилову».
В вестибюле Таврического дворца всегда оживлённо. До Октябрьской революции во дворце заседала Государственная дума. В январе 1918 года началось заседание Учредительного собрания, на котором депутаты собирались обсудить государственное устройство России. Большевикам обсуждать было нечего, им нужно было срочно формировать армию и флот для защиты России, потому матрос Железняк, чей отряд охранял Таврический дворец, заявил Учредительному собранию:
– Караул устал. Прошу покинуть помещение.
Депутаты Учредительного собрания ушли, а в Таврическом дворце обосновался ВЦИК Советской России. Теперь в вестибюлях дворца не встретишь господ в зимнем пальто с бобровым воротником, по коридорам сновала публика попроще. Одеты они были в матросские бушлаты, солдатские шинели и рабочие тужурки. Троцкий, спускавшийся по лестнице, в суконном пальто с меховым воротником и в зимней шапке «пирожок», выглядел среди прочей публики необычно.
– Лев Давидович, не успел вас поздравить с назначением на должность председателя Высшего военного совета,[24 - Высший военный совет – этот орган был учреждён в Советской России 4 марта 1918 года для создания вооружённых сил Советской России.] – подскочил к нему Александр Ге. Он указал рукой на пальто Троцкого: – Вид для главы военного ведомства штатский.
– Да, нужно будет озаботиться сменой гардероба, – Троцкий застегнул пальто.
– А вы разве не будете на заседании? Сегодня мы обсуждаем вопрос о переезде СНК и ВЦИК в Москву.
