Татьяна Мефодьевна Постникова "Табула Раса"

Возвращаться с такими вестями в Щучью Падь было неприятно, поэтому «мушкетёры» решили хоть как-то компенсировать это. Константин приметил в маленьком озерке, попавшимся им по дороге трёх роскошных белых гусей. С помощью умницы Рольфа им удалось отловить птиц, и они потащили их, мечтая, когда всё разрешится, зажарить гусей и устроить настоящий пир. Гуси оказались на удивление тяжёлыми, к тому же, нести их приходилось, зажав им клювы, так как гуси всё время норовили ущипнуть захвативших их людей. Напрасно Константин пылко убеждал гусей, что если бы люди не пришли бы им на помощь, то несчастные птицы стали бы уже в ближайшую ночь жертвами первой попавшейся лисицы. Гуси верить профессиональному рекламщику категорически отказывались.

Группа Синельникова ещё не успела закончить свой отчёт, как подошли разведчики второй группы. В отличие от группы Синельникова они двигались прямо по пыли, и теперь почти все лишились подмёток. У них также не было никаких утешительных вестей, зато тоже был «трофей». Возле одного из стёртых с земли полустанков к разведчикам вышел крупный чёрный кот британской породы. Видно ночью он промышлял где-то в лесу, а утром обнаружил, что дом исчез. В руки кошак никому не давался, но упорно шёл следом до самого посёлка. А когда Лорд пытался его прогнать, котяра так злобно шипел, что бедный спаниель сразу поджимал хвост и жался к ногам хозяйки.

Сосновский сдержано отрапортовал собранию, что его группа прошла по железнодорожной насыпи ровно пятнадцать километров, при этом не встретив на пути ни одного строения. Рельсы, шпалы, столбы и семафоры также исчезли. Более того, Сосновский брал с собой мощный бинокль, и все разведчики по очереди смотрели в него, пытаясь разглядеть признаки существования людей, но ничего обнаружить не удалось.

Потом выступила Лариса и сказала, что внимательно исследовала пыль, встречавшуюся им по дороге. Внешне, а также на ощупь, запах и вкус пыль везде казалась одинаковой, но она, Лариса отобрала несколько образцов, чтобы дома повнимательнее изучить эту странную субстанцию. Она сегодня же постарается нагреть эту пыль, попытается растворить её в воде или бензине, воздействовать на неё кислотой, щёлочью, короче применить все, доступные в их условиях методы.

– Зачем это всё? – Вдруг раздражённо прервала Ларису Нина Сергеевна Шарова.

– Возможно, таким образом, удастся понять, с чем мы столкнулись, – ответила Лариса.

– Какая чушь! – Завизжала Шарова. – Мы все попали в беду, а эта девчонка решила поиграть в науку!

Алевтина Игоревна постаралась перехватить инициативу. Для неё, как социолога, было очевидно, что и так все на взводе от случившегося, и истерика кого-то одного может привести к массовому срыву.

– Тихо, Нина, тихо, – сказала она, потихоньку стараясь оттеснить разъярённую женщину в сторону, – ни о каких играх в науку и речи нет. Просто надо как можно больше узнать про эту пакость, чтобы представлять, что это. Вдруг она опасна. Радиоактивна, к примеру, или ядовита. Может, стоит держаться от неё подальше всем нам, особенно детям. Сама понимаешь, и твой Ростик захочет «в песочек» поиграть.

Но Алевтинино вмешательство Шарову не остановило. Беднягу понесло.

– «В песочек поиграть!» Да неужели ты думаешь, что я своего ребёнка за порог выпущу, пока тут такое творится? Мы сейчас же все запрёмся в доме и будем сидеть там до приезда спасателей. Эта идиотка, твоя дочь притащила сюда какую-то гадость, а если она и впрямь ядовитая или радиоактивная! И вообще, когда, наконец, нас отсюда эвакуируют? Я не хочу здесь находиться. У меня ребёнок! Нас что, совсем бросили? Оставили подыхать в этой пыли? Может, мы уже настолько заразны, что нас уже похоронили? Что происходит? Нас обязаны немедленно эвакуировать! Я требую незамедлительной эвакуации!

– Ты кому адресуешь эти требования? – Мрачно спросила Куваева.

– Нина, мы все в одной лодке, и у нас у всех дети или внуки, – напомнила Сосновская.

– Я не знаю, может тебе на своих наплевать, а я своего Ростика люблю и глотку за него любому перегрызу!

Наталья Павловна отшатнулась, и лицо её нехорошо потемнело. Не привыкла полковничиха Сосновская к таким оскорблениям.

Ситуацию разрешил Александр Петрович. Он стукнул палкой по вечевому рельсу и заорал во всю силу своего надтреснутого старческого голоса.

– А ну прекрати верещать! И так тошно без бабьего визга! Толик, уведи жену отсюда и запри дома. Нам тут с истеричками возиться недосуг.

Шаров обнял за плечи разом притихшую жену и увёл домой. Алевтина Синельникова мысленно поаплодировала старику Панину. Ай да дед! Лихо он справился с Нининой истерикой. Не дал заразить остальных. Но на прочих щучьепадинцев грубость Петровича произвела гнетущее впечатление. Все поспешили разойтись по домам и до самого вечера старались не попадаться друг другу на глаза.

Глава 3 Объём бедствия становится очевиден

Следующие несколько дней прошли в вязком и вялом унынии. Люди машинально делали самое необходимое, стараясь при этом, как можно меньше общаться друг с другом. Даже дети притихли и, запертые по домам не решались шалить и капризничать.

На фоне всеобщей депрессии держались только «животноводы». Каждое утро можно было наблюдать презабавнейшую картину: Валерка выезжал на своём скутере из ворот дачного посёлка. За его спиной, тихо повизгивая от страха, сидела Людмила Ивановна. Бедная старушка никак не могла привыкнуть к такому экстремальному передвижению, но больные ноги не позволили бы ей дважды в день пешком добираться до коровника и обратно, а оставить скотину без опытного пригляда Панина не могла. Следом шли остальные «животноводы» с пустыми флягами в руках. После дойки фляги с молоком аккуратно грузили на телегу, в которую был запряжён низкорослый серый меринок, и Полина потихоньку, чтобы не расплескать драгоценное молоко, направляла его по грунтовке к посёлку. Вместе с ней уезжали супруги Панины, а остальные «животноводы» оставались кормить свиней и кур, чистить загоны, и выгонять коров и овец на пастбище, где они паслись под бдительным надзором Лапочки и Агаты, усмотревшей в своей власти над огромными туповатыми животными особую прелесть. Кони паслись сами, иногда оставаясь в поле и на ночь, но, не слишком, впрочем, удаляясь от коровника.

Распределением молока и яиц Панин распоряжался лично, в первую очередь, снабжая ценными продуктами семьи с маленькими детьми, и раненных Андрея и Максима.

Несмотря на тяжёлую и грязную работу, «животноводы» нисколько не жаловались на судьбу, более того их отряд потихоньку разрастался. На второй день к ним присоединилась Лариса Синельникова и Марина Раскольникова, а на третий – Лидия Львовна Куваева с дочерями Олей и Юлей, её мать Анна Алексеевна и, даже, едва вставший на ноги Максим. Честно говоря, увеличение численности отряда животноводов не только не повысило производительность труда, но и добавило ненужной суетливости и толкотни, но зато каждый чувствовал себя «при деле», и этот факт как-то успокаивал людей.

Причина этого, скорее всего, крылась в том, что на сегодняшний момент работа «животноводов» была единственным реальным и полезным делом, и не позволяла завязнуть в тоске и неопределённости.

А на четвёртый день тоскливое затишье Щучьей Пади было нарушено гулом «вечевого рельса». Народ собрался на поляне собраний не в пример быстрее, чем в первый день. Правда многие не смогли скрыть своего разочарования и даже раздражения при виде Александра Петровича, с упоением лупившего по рельсу.

– Что шумишь, Петрович? – Мрачно поинтересовался полковник Сосновский.

– Что-то рассказать хочешь, или просто без телевизора заскучал? – Алексей Раскольников тоже пребывал не в лучшем расположении духа.

– Ну, вот что, – сказал Панин, с досадой чувствуя, что его голос от волнения сбивается на писклявый старческий фальцет, – хватит сидеть по норам, надо что-то решать.

– И что же, по-вашему, мы можем решить, уважаемый Александр Петрович? – Язвительно поинтересовался Синельников.

– Да уж, для того, чтобы что-то решать, надо хотя бы понимать, что с нами происходит, – поддержал его Барминцев.

– А с этим пониманием у нас категорически ничего не выходит, – вздохнул Марк Евгеньевич Фишер, – такой видите ли казус.

– И никакого казуса, – обиделся Панин, не любивший непонятные слова, – а просто в Москву надо ехать. То есть, оно, конечно уже в Волоколамске или Истре решиться может, но ехать надо обязательно.

– Но, Александр Петрович, не вы ли, буквально три дня назад, утверждали, что мы находимся едва ли, не в самом безопасном месте. И что нам не имеет смысла куда-то высовываться, – удивилась Алевтина Игоревна.

– Так то, три дня назад было, – ответил Панин.

– И что же изменилось? – Спросил профессор.

– А ничего! – Торжествующе воскликнул старик. – Пыль эта треклятая не развеялась, Лёшкина машина не всплыла, припасы заканчиваются. Короче, пока дороги сухие надо прорываться к своим.

– Ну, Петрович, ты у нас стратег, – невесело усмехнулся Сосновский, – прям не Александр Панин, а Александр Македонский! Ну и как будем прорываться?

– На двух-трёх самых мощных машинах. По грунтовкам, пока эта пылища на дороге не кончится. А там – скорее к властям. Обсказать, что и как. На срочной эвакуации можно не настаивать, но гуманитарная помощь нам не помешает. Ну, а если и там всё плохо, – добавил старик, помолчав, – то значит, нам тут самим надо будет обустраиваться посерьёзнее. Лето, оно не вечно. Как ни крути, а впереди зима. А у нас ни дров, ни припасов никаких. А некоторые вообще живут в сараюшках. Так, что тянуть больше нечего. Определяться надо.

– А что, Петрович, пожалуй, ты прав, – задумчиво сказал Сосновский, – и впрямь хватит бултыхаться, как цветок в проруби. Пора определяться.

– Да, хватит ждать у моря погоды, – согласился Раскольников, – то, что за эти дни никто нас не хватился – это плохой признак. Возможно, и впрямь нам тут зимовать придётся, а значит начинать подготовку к этой зимовке надо как можно раньше.

– Да, как бы мы одни мужики были, а то ведь с нами женщины и дети. Мы права не имеем подвергать их лишениям и опасностям, – сказал Синельников, – давайте решать, как организовать экспедицию в Москву. Пыль и отсутствие связи, конечно, нам здорово жизнь осложняют.

– Я вот тут прикинул, – снова вступил в разговор Панин, – у Марка машина классная. Вездеход настоящий. Хорошо бы на нём и поехать. На такой машине можно прямо по полям вдоль трассы ехать.

– А в лесу? – Спросил Барминцев.

– Ну, у нас тут не джунгли непроходимые. Подмосковный лес он весь грунтовками и просеками исчиркан. Может оно, конечно и не так гладко, как по шоссе, но на вездеходе, я думаю, пробраться можно будет.

– А ведь Александр Петрович прав, – задумчиво сказал Константин, -между прочим, у меня джип не хуже, чем у Марка, да ещё и лебёдкой оборудован. Так, что вот на этих двух машинах и двинем. Надо только подумать, кого взять в экспедицию.

– Мужиков надо бы покрепче, – предложил Панин.

– Эй, уж не хотите ли вы сказать, что сильные мужчины уедут, а мы слабые женщины останемся здесь без всякой защиты? – Испуганно воскликнула Раскольникова, до сих пор молча сидевшая на скамейке рядом с Верой Кирилловной и Людмилой Ивановной.

– Неладно это, – подхватила Панина, – мы ведь до сих пор не знаем, что тут происходит. Вдруг мужчины уедут, а на нас кто-нибудь нападёт.

– Не волнуйтесь, дамы, – сказал Константин, – количество мест в джипах ограничено. Я полагаю, ехать должны шесть – восемь человек. Значит, еду я, поскольку в экспедицию включена моя машина, Марк. Руслан, ты с нами?

– Однозначно.

– Ну, вот, – обрадовался Константин, – уже кое-что вырисовывается.

Полковник Сосновский хотел было предложить свою кандидатуру, но Синельников замахал на него руками.

– Нет, нет, голубчик. Вам необходимо остаться здесь. Если, не дай Бог, что-то случится, никто кроме вас, человека военного, не сумеет лучше организовать оборону и защитить посёлок.

– Я, вообще-то больше не по обороне, а по нападению спец, – буркнул полковник, но настаивать на своём участии в экспедиции не стал.

– А вот меня я прошу зачислить в экспедицию. Во-первых, я хорошо умею ориентироваться в любых условиях, во-вторых, я как учёный, просто обязан как можно тщательнее исследовать наблюдаемый нами феномен, и полагаю, что мои путевые заметки из этой экспедиции окажутся интересными. Да и со специалистами я бы в Москве пообщался, может, удастся узнать, что же всё-таки произошло, – сказал профессор.

– Павел Дмитриевич, мы не просто хотели бы вас зачислить в члены экспедиции, мы просили бы вас возглавить её, как самого сведущего из нас в этих вопросах, – ответил Руслан.

– А я советую вам ещё моего Саньку взять, – неожиданно предложил Раскольников, – он места занимает вдвое меньше взрослого мужчины, а в машинах разбирается не хуже меня – с младенчества в автосервисе со мной крутится. А куда же в такую экспедицию без механика? Санька, а как до дома доберёшься, бабушке расскажи, что мы живы, здоровы, просто подзавязли в этой пыли слегонца.

Марина Александровна, поначалу едва не задохнувшаяся от страха, при последних словах мужа слегка оттаяла и добавила дрожащим голосом.

– И цветы полей, пожалуйста. А то бабушка иногда забывает.

– А можно я тоже поеду? – Вклинился в разговор Валерка.

– Это ещё зачем? – Нахмурился Сосновский старший.

– Ну, мы с Санькой вместе.

– Нечего тебе там делать, да и Саньке тоже. Не о прогулке детского сада речь, – отрезал полковник.

– Зря ты так, Володя, – сказал Барминцев, – Пусть Валерка с Санькой едут. Мальчишки у нас молодцы. Они ведь одни из первых с этой катастрофой столкнулись, и показали себя с самой лучшей стороны – не запаниковали, не растерялись. И в экспедиции они себя проявить смогут.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69581026&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Своё название это средство экстренного оповещения обитателей Щучьей пади получило по аналогии с Вечевым Колоколом, собиравшим древних новгородцев на народное собрание – вече

2

СМУ – строительно-монтажное управление