В последующем учёный также исследовал нейрофизиологическую основу такого подавления. В результате, он обнаружил, что гиппокамп, который обычно активен при восстановлении воспоминаний, не был активен, когда участники пытались подавить мысли о целевом слове. С другой стороны, намного больше активировалась префронтальная кора и, по мнению Андерсона, это говорит о том, что люди могут использовать префронтальную кору для подавления процессов памяти происходящих в гиппокампе[30 - Anderson MC, Hulbert JC. Active Forgetting: Adaptation of Memory by Prefrontal Control. Annu Rev Psychol. 2021 Jan 4;72:1—36.].
В целом этот и предыдущий подходы хорошо вписываются в более общую теорию когнитивного диссонанса и демонстрируют каким образом мы способны вытеснять травматические воспоминания. Травматические воспоминания всегда неприятны и из-за нежелания встречаться с ними мы вполне способны либо сознательно подавить такие воспоминания, либо делать это неосознанно, тормозя сам процесс консолидации и пробуждения памяти.
Конечно, у таких теорий есть проблема – это крайне сложный процесс доказательства. Чтобы нам доказать влияние вытесненной травмы на симптом необходимо: отыскать травмированных личностей, которые не помнят о своей травме; показать, что они действительно не помнят и вытеснили свои воспоминания; воскресить вытесненные воспоминания и доказать, что они правдивы; доказать, что именно эти воспоминания связаны с симптомом.
Понятно, что эта задача практически невыполнима, и именно поэтому мы рассматриваем с вами разные аспекты травмы, пытаясь доказать по частям, что существует вытеснение, что существует диссоциация, что существует внутренний конфликт.
Возможно, когда-то мы получим более весомые доказательства для всего этого, но сейчас уж точно нельзя говорить о том, что идея вытеснения и психологических травм противоречит научной картине мира.
Ложные воспоминания в глубинной психотерапии
На самом деле идею психической травмы критикует в большей мере не за то, что подобных травм не может существовать в принципе, а за то, что часто за эти травмы выдаются ложные воспоминания, которые внушаются самими психотерапевтами, на основе теории того метода, который они практикуют (психоаналитик будет внушать идею сексуальной травмы, а регрессолог – травмы из прошлых жизней). В психотерапия уже давно постулируется идея вытесненных воспоминаний, но что не так с этими воспоминаниями, и почему они вполне могут быть не настоящими?
Многие направления глубинной терапии базируются на том, что, вспомнив амнезированную травму, вы избавитесь от своего симптома. И эта идея достаточно долго имела широкое распространение. Дело дошло до того, что в середине 90-х в некоторых штатах Америки продлили срок исковой давности по делам о сексуальном насилии над детьми, так как, те по мнению законодателей и с подачи психологов могли вспомнить забытое[31 - Robbins SP (1998). «The Social and Cultural Context of Satanic Ritual Abuse Allegations». Issues in Child Abuse Accusations. 10.].
Первый скандал не заставил себя ждать, и связан он был с психоанализом, времена расцвета которого в США совпали с неожиданным ростом судебных исков по поводу сексуальных домогательств со стороны родственников. Огромное количество людей подавало в суд на своих родных и близких, за то, что те так или иначе проявляли сексуальные действия по отношению к ним в детстве. Многие люди садились в тюрьму и выплачивали огромные компенсации…
Вскоре, однако, обнаружилось, что все эти истцы являлись пациентами психоаналитиков, которые в то время опирались на теорию Фрейда о вытесненной сексуальной травме. Оказалось, что эти терапевты часто старались подвести своих клиентов под воспоминание подобных событий, намекая на то, что в тех или иных действиях их родственников, которые еще и вспоминаются с трудом, имелся сексуальный подтекст.
Подобные события даже привели к созданию Фонда синдрома ложной памяти (FMSF), Питером Фрейдом, который был обвинен в сексуальном насилии в детстве своей уже взрослой дочерью Дженнифер Фрейд[32 - Whitfield, Charles L.; Joyanna L. Silberg; Paul Jay Fink (2001). Misinformation Concerning Child Sexual Abuse and Adult Survivors. Haworth Press. p. 56.]. Показательная фамилия не правда ли?
В результате этих событий и новых открытий в психологии памяти в некоторых странах запретили брать показания у свидетелей под гипнозом, да и вообще криминалисты стали намного более тщательно относиться к стратегиям допроса свидетелей, чтобы не навести их на подозрения совершенно невинных людей. Все эти меры дали толчок для исследований в области ложных воспоминаний.
Открытие ложной памяти. Пионером в области исследований ложной памяти стала Элизабет Лофтус.
В одном из экспериментов она заставляла людей изменить оценку факта из их воспоминаний. Так она показывала испытуемым видеозапись аварии, только у одних она спрашивала: «С какой скоростью ехали машины, когда соприкоснулись?», а у других: «С какой скоростью ехали машины, когда влетели друг в друга?». В итоге во втором случае участники эксперимента оценивали скорость намного выше[33 - Loftus E.F. Reconstruction of automobile destruction: An example of the interaction between language and memory, Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior 13 (1974), 585—589.].
В другом опыте с помощью наводящих вопросов ученая внедряла воспоминание о том, что испытуемый потерялся в торговом центре, в возрасте 5 лет. Оказалось, что около 25% участников поверило в то, что информация достоверна[34 - Лофтус Элизабет. Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем»: КоЛибри, Азбука-Аттикус. Москва. 2018].
В дальнейшем она проводила множество сходных экспериментов, например, изучая то, как речь следователя может повлиять на показания ребенка. В итоге во всех этих случаях воспоминания людей достаточно легко отклонялись от истинных.
Таким образом Лофтус доказала, что воспоминания не фиксируются в памяти, а каждый раз при необходимости воспроизведения реконструируются, выстраиваются заново под влиянием текущей ситуации. И это происходит за счет ряда механизмов.
1. Когнитивный диссонанс. Базовый механизм реконструкции воспоминаний – это когнитивный диссонанс, когда мы подстраиваем друг под друга разные элементы опыта в случае их несоответствия. Каждый раз, вспоминая ту или иную ситуацию, человек будет опираться на свои текущие знания, убеждения и представления. Поэтому воспоминания 10-летнего ребенка могут колоссально отличатся от того же воспоминания в более старшем возрасте: например, маленький ребенок может верить, что он вчера встретился с монстром, а вот уже взрослый человек, зная, что монстров не существует будет считать, что когда-то ему просто приснился страшный сон. Хотя, кто знает, может он действительно встречался с монстром просто наши текущие знания и опыт не допускают такой возможности и поэтому вытесняют подобные знания и воспоминания…
2. Инфляции воображения. Если базовым механизмом коррекции воспоминаний является когнитивный диссонанс, то конкретных способов их изменения намного больше. Один из них был назван инфляцией воображения. Он заключается в том, что человек может принять за действительное то событие, которое ярко себе представил[35 - Loftus E.F. Imagination inflation: Imagining a childhood event inflates confidence that it occurred, Psychonomic Bulletin & Review 3 (1996), 208—214, и L. M. Goff & H. L. Roediger, Imagination inflation for action events: Repeated imaginings lead to illusory recollections, Memory & Cognition 26 (1998), 20—33.)]. Например, так случается при подозрении в сексуальном насилие над несовершеннолетним. Ребенка начинают расспрашивать, задавать наводящие вопросы, демонстрировать те или иные действия на кукле, и он может вообразить себе описываемый опыт, посчитав, что так все и произошло на самом деле. Гештальт-терапевт может намекать клиенту на то, что тот должен был переживать весь спектр чувств при расставании со своей девушкой, и тот действительно может решить, что у него были эти чувства, хотя на самом то деле девушка была ему просто безразлична. Когнитивный терапевт может навести человека на мысль, что при панической атаке он думал, что умрет и задохнется и начать работать с этой мыслью, хотя на самом деле человек при панической атаке ни о чем вообще не думал, а просто был в ужасе.
3. Интерференция воспоминаний. Память может исказить интерференция (или смешение) воспоминаний о другом событии. Так, в 1971 году Джон Брэнсфорд и Джеффри Фрэнке показали, что воспоминания не хранятся отдельно друг от друга. Они ознакомили студентов со списком предложений, описывающих одно происшествие:
Муравьи съели сладкое желе, которое было на столе.
Муравьи были на кухне.
Муравьи съели сладкое желе.
Ну и другие фразы
Затем, студентам представили другой список предложений и попросили определить, какие из них были в первом списке. Студенты были уверены в верности варианта: «Муравьи на кухне съели сладкое желе, которое было на столе», хотя в реальности этого пункта не было в первом списке.
Так произошло, потому что данное предложение содержит комбинацию фраз из первого списка. Проще говоря, люди не просто запоминают предложения, они создают и запоминают общую картину. Когда одна часть информации соединена с другими уже сложно понять, что к чему относится. Так, человек может вспомнить какое-то ужасное событие, только потому что когда-то он его увидел или услышал о нем, а теперь воспринимает как то, что случилось именно с ним.
4. Ретроспективное предубеждение. Еще один эффект – это ложное чувство знания. Данный эффект был продемонстрирован в экспериментах Френкеля и Дуба, которые опросили людей непосредственно перед голосованием и сразу после него. Оказалось, что избиратели были намного более уверены в победе своего кандидата после голосования, чем до него. Ровно точно также происходит в психотерапии, когда человек излечивается в результате вспоминания какого-либо события. Если это произошло, то он становится более уверен в том, что данное событие является истинной и правдой и в том, что оно вполне могло произойти даже если это не так.
5. Социальное влияние. Наши воспоминания подвержены еще и социальному влиянию, что выражается в конформности нашей памяти[36 - Roediger H. L. Social contagion of memory, Psychonomic Bulletin & Review 8 (2001), 365—371.]. Клиент вполне способен поверить в то, что какое-то событие действительно произошло просто потому, что терапевт на этом настаивает и уверен в своей правоте. Это часто происходит в семейных расстановках, когда терапевт ни с того ни с сего заявляет, что видит в этой расстановке ужасный конфликт, который произошел у предков клиента. И проблема здесь не в предках, а в том, что клиент приобретает уверенность, что что-то ужасное действительно произошло, проще говоря, он получает дополнительную психотравму к уже имеющимся.
6. Эмоциональное искажение. В вашем сознании может храниться невероятно живое воспоминание о том или ином событии, в справедливости которого у вас и не возникнет сомнений. Однако практика показывает, что такое воспоминание не всегда оказывается истинным. Этому феномену посвящено великое множество научных изысканий, в том числе исследование воспоминаний о трагедии 11 сентября, в котором приняли участие 1500 респондентов[37 - Talarico J. M. Confidence, not consistency, characterizes flashbulb memories, Psychological Science 14 (2003), 455—461, и W. Hirst, E. A. Phelps, R. L. Buckner, A. Cue, D. E. Gabrieli & M. K. Johnson, Long-term memory for the terrorist attack of September 11: Flashbulb memories, event memories and the factors that influence their retention, Journal of Experimental Psychology: General 138 (2009), 161—176.]. Их опрашивали через неделю после катастрофы, через год, через три года и через десять лет. Самые эмоциональные воспоминания респондентов о личных обстоятельствах в момент трагедии казались респондентам наиболее достоверными, но парадоксальным образом именно эти воспоминания сильнее всего изменились у них с годами, а менее эмоционально окрашенные подробности сохранились.
Хороший пример такого искажения описан в книге Френсис Шапиро, где клиентка Шапиро искренне верила, что ее в детстве изнасиловал сам дьявол, однако в итоге проработки оказалось, что это был знакомый отца, надевший карнавальную маску.
Таким образом мы выяснили, что наши воспоминания – это не раз и навсегда фиксированная информация, поступающая с наших рецепторов. Это подвижное и изменчивое знание. Причем повлиять на воспоминание можно довольно просто и для этого существует достаточно большое количество механизмов.
Как искажаются воспоминания в психотерапии? По сути, есть несколько способов с помощью которых создаются ложные воспоминания в психотерапии.
1. Изначальные ожидания и установки субъекта. Субъект изначально может быть предрасположен к формированию ложных воспоминаний просто за счет тех теоретических вводных, которые мы ему предлагаем. Например, мы можем заявить, что все причины проблем у нас кроются в прошлых жизнях, в травмах прошлых поколений или в перинатальных периодах. Очевидно, что все это является абсолютной глупостью, но если человек в это верит, то, скорее всего, он это и вспомнит. При этом, если клиент не верит в прошлые жизни, их он вспоминать точно не будет.
Сама установка на то, что существуют вытесненные травмы уже будет порождать у людей склонность вспоминать именно то, что они в обычном состоянии не помнят, а самый простой способ вспомнить, в таком случае – это просто выдумать.
2. Подкрепляющее влияние терапевта. Какой-нибудь регрессивный терапевт может заставлять человека вспоминать все более ранние ситуации, даже если он уже вспомнил все значимые травмы. В итоге, когда клиент дойдет до самого раннего воспоминания под влиянием уговоров терапевта он начнет придумывать. Или, например, психоаналитик может игнорировать одни воспоминания, не подтверждающие теорию и подкреплять те, которые подтверждают. Он будет молчать при воспоминании каких-то драк в школе, но сразу же будет проявлять активность, когда клиент хоть немного будет намекать на отношения с мамой. Таким образом клиент будет все больше уходить именно в ту тему, которая важна терапевту и постепенно менять свою точку зрения.
3. Наводящие вопросы и фразы. Если клиент сначала рассказывал нам про свою маму, а потом начал про отношения с девушкой, то мы можем спросить: «А как то, что ты говорил до этого связано с тем, что ты говоришь сейчас?». И даже если никакой связи нет, человек начнет ее искать и найдет. Или, если человек жалуется на подавленную агрессию мы можем спросить, «А как это проявлялось в твоем детстве? Как подавляли твою агрессию?». Опять же клиент вам обязательно отыщет ситуации, где в детстве подавляли его агрессию. Какой-нибудь клиент-центрированный терапевт на фразе: «Когда болит рука, я чувствую грусть», говорит: «Когда у тебя болит рука и ты чувствуешь грусть, также ощущается недостаток ответственности», также внушает вам, что вы безответственный, хотя это вообще никак не относится к проблеме
4. Пресуппозиции. Пресуппозиции – это когда мы в речи постулируем что-то как подразумеваемый факт. Например, если клиент рассказывает, что мама однажды оставила его в торговом центре терапевт может ответить: «И как жестокое отношение матери повлияло на твою текущую ситуацию?». В итоге мама то просто могла случайно потерять ребенка, но терапевт это интерпретировал как жестокость, а клиент, в свою очередь, принял эту идею и, вполне возможно, вскоре припомнит какие-то действительно жестокие случаи, неверно интерпретировав поведение матери.
Наверняка есть и еще какие-то варианты, но все они говорят о том, что в процессе психотерапии надо крайне серьезно следить за своей речью и не вносить свой материал в мысли и чувства клиента, а также использовать максимально чистый язык.
И хотя многие обвиняют гипнотерапию в ложных воспоминаниях, там наверно внушающего воздействия меньше всего, ведь гипнотерапевт практически ничего не добавляет от себя, а дает четкие и открытие команды («Представь текущую ситуацию», «Вспомни что было раньше», «Что происходит в этой ситуации?», «Начни выражать свои чувства»). Единственная идея, которая здесь внушается – это то, что причина проблемы человека лежит в прошлом, но это уже издержки теории.
Удивительно, но в противоположность гипнозу, те терапии, которые заявляют себя как наиболее недирективные предполагают под собой больше всего внушений в виде интерпретаций, эмпатических высказываний, различных подстроек и ведений, которые часто и приводят к индукции тех или иных состояний и воспоминаний.
Однако на все эти пункты есть и ответный аргумент. Во-первых, многие люди, начитавшись про ложные воспоминания, начинают считать, что чуть ли не вся память у нас ложная, а психотравмы – это глупость. Однако, глупым здесь является только подобное мнение. Да, в психотерапии есть определенный процент ложных воспоминаний, но появление таких воспоминаний происходит далеко не всегда, и на их образование влияет множество факторов. Большинство людей вообще не будут вспоминать какие-то «вытесненные» травмы, а вспомнят обыденные факты своей биографии и не более того.
Во-вторых, психологи – это не следователи и для них не важна достоверность воспоминания. Что важно, так это то, что факт воспоминания позволяет произойти катарсису и эмоциональному выплеску, а также интегрировать травматический материал и исцелить человека. Главное, чтобы такое исцеление не заменялось ложными идеями в стиле прошлых жизней и родовых травм.
Наконец, чтобы поубавить возмущение скептиков относительно идеи вытесненной травмы, мы приведем реальные данные, демонстрирующие, что вытеснение травматических воспоминаний существует. В частности, сам факт забывания травматических событий был сначала подмечен Пьером Жане, а затем подтвержден большим числом исследователей.
Например, О Брайен, Вилкинсон, Кадиш зафикисровали забывание событий после природных катастроф. Сержэнт и Слаттер обнаружили амнезию на событие у 144 из 1000 солдат, попавших в госпиталь. Голдфилд и коллеги зарегистрировали забывание у жертв похищения и пыток. Лофтус и другие зарегистрировали амнезию у жертв сексуального насилия. И это лишь малая часть данных.
Правда стоит сказать, что во взрослом возрасте такое забывание скорее редкость, и чаще всего забывание происходит в детстве, а сами травмы терапевты пытаются отыскать обычно в возрасте до 7 лет, что было показано в ряде статей, среди которых статьи Бриера[38 - Briere J. «Self-reported amnesia for abuse in adults molested as children.» Journal of Traumatic Stress 6 (1993): 21—31.], ван дер Колка и других.
При этом оказывается, что чем более хроническим был стресс в детстве тем более высока вероятность забывания событий[39 - Bessel A. van der Kolk. The Body Keeps the Score: Brain, Mind, and Body in the Healing of Trauma. Viking, 2014. 464 pp.].
Таким образом можно с уверенностью заявить, что вытесненная память существует также как существует, и вытесненная травма и не стоит списывать воспроизведение травмы просто на ложные воспоминания.
ПОНЯТИЕ ЭНЕРГИИ В ПСИХОДИНАМИЧЕСКОЙ И ГЛУБИННОЙ ПСИХОТЕРАПИИ
Мы рассмотрели с вами понятия травмы, бессознательного и вытеснения, но это далеко не вся теоретическая основа психодинамической психотерапии, ведь существует и еще один, наверно, самый значимый и, в тоже время, самый сомнительный теоретический конструкт в рамках психодинамического направления – понятия о психической энергия.
Если вы не являетесь поклонником эзотерики, то, скорее всего, при слове «энергия» вам представляется набор высказываний в стиле «энергия Ци», «энергия космоса», «внутренняя энергия», которые в своей практике так часто применяют различные шарлатаны. И это, конечно, отбрасывает мрачную тень и на представителей психодинамических направлений психотерапии, которые также склонны оперировать данным понятием (вспоминаем энергию либидо по Фрейду, или разговоры гештальтистов о том, как меняется уровень энергии человека в зависимости от его нахождения на том или ином этапе цикла контакта).
Однако, в отличии от различных «целителей» и «магов», которые опираются на энергию как на один из способов вызвать у вас идеомоторные ощущения, которые докажут вам эффект их воздействий[40 - Здесь имеется в виду идеосенсорный феномен, в рамках которого клиент настолько ярко представляет себе то, о чем говорит целитель (а говорит он обычно о потоках энергии, которые текут в тех или иных частях вашего тела, над которыми он еще и машет руками), что сам начинает эту энергию чувствовать. К реальной энергии это не имеет отношение, и мы подробно будем разбирать данный вопрос позже, однако надо понимать, что с таким же успехом вы можете вызвать силой мысли у себя ощущения тепла, холода, тяжести и др., и это также не будет относиться к реальному воздействию.], в глубинной психологии все далеко не так, а понятие «энергия» обычно используется для обозначения вполне физических феноменов, таких как стресс, потребности и тревога, которые могут фиксироваться на тех или иных способах разрядки и удовлетворения. Но и это часто приводит к вопросам: «А как же нам увидеть ту самую энергию?», «Что под ней имеется в виду?», «Каким образом происходит фиксация энергии на тех или иных объектах?» и т. д. Собственно, в этой главе мы попытаемся отыскать рациональные основы для данного концепта в глубинной терапии.
Теория стресса Ганса Селье
Многие направления психодинамической терапии применяют понятие внутренней энергии. Самый известный пример – это энергия либидо у Зигмунда Фрейда или оргонанная энергия у Вильгельма Райха. В гештальт-терапии вам тоже постоянно будут говорить об уровне энергии клиента.
Надо сказать, что в целом нет никакого сомнения в том, что нами движет энергия. Ведь мы как-то ходим, двигаемся, думаем, и в этом нам и помогает наша энергия, которая даже измеряется в точных единицах измерения – в калориях. Но в глубинной терапии говорят не просто о какой-то абстрактной энергии, а об энергии психической…
Основное положение сводится к тому, что нами движет неспецифическая энергия, которая в процессе нашей жизнедеятельности может переходить в различные формы психической жизни. Например, одна и та же абстрактная энергия может становится различными видами эмоций и желаний, направляться на разные действия, а также фиксироваться на разных объектах. Более того, если эта энергия начинает течь как-то неправильно, потому что на ее пути возникает какое-то препятствие, то она находит себе обходной путь и в итоге выражается в симптоме.
В итоге возможны два способа реализации энергии: реализация адаптивным способом, когда мы в своих действиях учитываем факторы внешней среды, и реализация дезадаптивным способом, когда мы фиксируемся на каких-то способах реализации энергии и теряем возможность скорректировать свои действия под влиянием ситуации.
Таким образом то, что нам предстоит сегодня доказать – это факт наличия этой самой энергии; то, что она имеет неспецифический характер; и то, что она может фиксироваться на различных способах реализации и для этого мы обратимся к теории стресса.
Создателем теории стресса стал Ганс Селье (1907—1986). Ученый однажды заметил, что у больных людей, вне зависимости от типа болезни, всегда есть общие симптомы, например, ухудшение аппетита, снижение веса и др. Он начал ставить опыты на животных и обнаружил, что обычные инъекции вызывают у них такие же реакции, как и травмы, инфекции и другие поражения, то есть на любые воздействия, нарушающие целостность организма, они реагируют однотипным образом.
При воздействии на организм животного, у него начинают выделяться определенные гормоны, которые мы сейчас называем стрессовыми. Сюда относятся адреналин и норадреналин, кортизол и пролактин. Все эти гормоны вызывают определенные реакции в системах нашего организма. При сильном стрессе мышцы напрягаются, сердце начинает биться быстрее. Кортизол приводит нашу нервную систему в состояние повышенной возбудимости.
Селье назвал такую реакцию общий адаптационный синдром[41 - Selye H.A. Syndrome Produced by Diverse Nocuous Agents Архивная копия от 7 января 2008 на Wayback Machine. Nature. vol. 138, July 4 (1936), p. 32.], и только потом эта реакция получил название стресс.
Стресс – это неспецифический ответ организма на любые внешние воздействия, служащий для его адаптации к постоянно меняющимися условиями внешней среды.
Идея стресса сводиться к тому, что, встречаясь с любыми внешними условиями, наш организм испытывает возбуждение, которое заставляет нас адаптироваться к ним. Адаптация же происходит не просто за счет каких-то наших действий, но это целостный физиологический процесс, куда вовлечены гормоны и реакция нервной системы.
При этом Селье разделил стресс на два состояние: эустресс, который помогает нам эффективно адаптироваться к внешним условиям и служит для нас определенным стимулом, и дистресс, который мы испытываем при неспособности к адаптации.
Дальнейшие эксперименты Ричарда Лазаруса показали, что стресс в нас могут вызывать не только физические, но и психологические раздражители[42 - Лазарус Р. Теория стресса и психофизиологические исследования. – В кн.: Эмоциональный стресс. М., 1970, с.178—209.]. Лазарус предположил, что на наш уровень стресса будет влиять не только сам факт воздействия, но и наша психологическая оценка данного воздействия.
В своем эксперименте он демонстрировал испытуемым видео с хирургическими операциями на мужских половых органах у туземцев, однако в одном случае видео сопровождалось речью антрополога о туземных ритуалах, а, в другом – звуковое сопровождение описывало все ужасы операции и носило травматических характер. В итоге оказалось, что травмирующий характер речи, в разы повышал стрессовую реакцию на одну и ту же картину.
Этот эксперимент показал, что стресс является стандартной реакцией и на психологические стимулы, в виде оценок, мыслей и восприятий, которые также могут направлять наши адаптационные реакции.
Сама же реакция стресса протекает в несколько этапов.
1. Стадия тревоги. На этом этапе начинается выработка стрессовых гормонов, а человек испытывает мобилизацию, что и выражается в общем возбуждении, которое заставляет его предпринимать какие-то действия по адаптации к ситуации. Например, если мы видим злую собаку, то мы начинаем испытывать тревогу, сердце бьется сильнее, а мышцы наливаются кровью и все это для того, чтобы приготовить нас к бегству.
2. Стадия сопротивления или резистентности. Если нам удалось адаптироваться к стрессу и, например, убежать от собаки, то организм запускает противоположные процессы и парасимпатическая нервная система помогает нам успокоиться и восстановить гормональный баланс.
3. Стадия истощения. Если адаптироваться не получилось и стрессор продолжает на нас воздействовать, то организм переходит в третью стадию – стадию истощения. В этом состоянии у нас продолжают выделяться стрессовые гормоны, однако они уже не приносят никакой пользы, а, наоборот, истощают наш организм и вредят нашим внутренним органам. Мы вновь испытываем состояние тревоги. Отсюда, кстати, и происходят различные психосоматические заболевания типа гипертонии.
Из всех этих стадий для нас сейчас наиболее интересна именно первая стадия – стадия тревоги. Она показывает, что на любой раздражитель мы отвечаем недифференцированной тревогой, которая только позже перерастает в какой-то ответ на внешнее воздействие. И именно тревога является базовым динамическим понятием в глубинной терапии. Например, хотя Фрейд и говорил о либидо, все же основным психологическим показателем возбуждения для него являлась психологическая тревога.
В гештальт-терапии модель цикла удовлетворения потребности также берет свое начало с тревоги, которая затем переходит в агрессию или активность по отношению к среде. И именно по уровню возбуждения измеряется и уровень энергии в процессе сеанса.
Сам же Селье в своих работах также предложил термин адаптационной энергии стресса[43 - Selye H., Experimental evidence supporting the conception of «adaptation energy» Архивная копия от 20 сентября 2010 на Wayback Machine, Am. J. Physiol. 123 (1938), 758—765.], который получил свое развитие в работах Голдстоуна[44 - Goldstone B., The general practitioner and the general adaptation syndrome Архивная копия от 29 сентября 2010 на Wayback Machine, S. Afr. Med. J. 26 (1952), 88—92, 106—109]. Голдстоун предлагает концепцию постоянной продукции адаптационной энергии в организме, которая может накапливаться и храниться в ограниченном количестве.
И, по сути, именно эту энергию и эти возможности адаптации организма психологи и имеют в виду, упоминая фрейдовское либидо, или райхианскую энергию оргона. И, если мы воспринимаем энергию именно таким образом, а не как какую-то абстрактную сущность типа магнетического флюида и энергии «ци», то тогда все встает на круги своя и исчезает какое-либо противоречие с научной картиной мира.
Важно также понять и то почему первые авторы глубинных направлений, рассматривали разные источники данной энергии: например, Фрейд говорил о сексуальной энергии, а Адлер – о стремлении компенсировать свои недостатки. Ответ здесь достаточно простой: стрессором являются не только воздействия, идущие из окружающей среды, но и идущие изнутри нашего тела, проще говоря, такими стрессорами являются наши потребности. И если мы испытываем голод, то определенные химические показатели организма также будут заставлять нас испытывать стресс. Учитывая, что во времена Фрейда из-за запретов церкви наиболее фрустрированной была именно сексуальная потребность, то и неудивительно, что в качестве основы для неврозов он видел именно её.
Нам же нужно еще сказать и о возможности фиксации энергии на тех или иных способах удовлетворения. И здесь, как ни странно, свою лепту внес Иван Петрович Павлов, даже несмотря на то, что он был противником психоанализа. Ведь он создал формулу условного рефлекса, но что сейчас важнее это то, что он показал, что условный рефлекс образуется только в ситуации возбуждения организма и при наличии определенного уровня стресса. Например, чтобы собака начала испускать слюну на звонок при появлении мяса, она должна изначально испытывать голод, иначе научения не происходит. И ровно точно также можно смотреть на процессы в стиле фиксации либидо на том или ином объекте или способе удовлетворения.
Таким образом энергия в психодинамической терапии – это стресс, который связан с возбуждением и тревогой и который получает свою разрядку в связи с реализацией той или иной потребности. В то же время, человек в процессе жизни может фиксироваться на тех или иных способах разрядки стресса, что и приводит его к неврозу.
Двухфакторная теория эмоций Шехтера-Сингера
Разговор об энергии еще не закончен, так как для обоснования глубинной терапии нам надо обсудить и то, способна ли наша внутренняя энергия переходить в различные формы нашей психической жизни, в частности, мы поговорим об эмоциях. И этот факт действительно был обоснован в двухфакторной теории эмоций Шехтера-Сингера.
Стенли Шехтер и Джером Сингер предположили, что эмоции являются следствием познавательной интерпретации недифференцированной телесной активации (проще говоря, они является следствием нашей интерпретации телесного возбуждения).
Исходя из этого положения ученые выделили два компонента в процессе образования эмоций: во-первых, физиологическое состояние, а в частности, возбуждение организма; во-вторых, познавательные процессы, по сути, интерпретация данного возбуждения, исходя из ситуации.
Благодаря этим двум компонентам данная концепция и получила название «двухфакторной». А для обоснования своей теории ученые решили провести эксперимент, в котором можно было бы манипулировать данными переменными.
Испытуемым вводился эпинефрин (синтетический адреналин), а также изменялась информация, которую получали участники эксперимента. Например, одним говорили о содержании инъекции, а другим, что «просто вкололи физраствор». Менялось и эмоциональное состояние их партнеров. Испытуемые должны были наблюдать актера, который, прочитав письмо, реагирует на него либо радостью, либо гневом. Таким образом, испытывая одно и тоже физическое возбуждение, испытуемые могли интерпретировать его совершенно по-разному[45 - Schachter, S., & Singer, J. (1962). Cognitive, Social, and Physiological Determinants of Emotional State. Psychological Review, 69, pp. 379—399.].
Гипотеза ученых подтвердилась: люди, испытывая одно и тоже физиологическое состояние возбуждения, ощущали разные эмоции в зависимости от ситуации.
Если испытуемые не могли объяснить свое возбуждение иначе, они интерпретировали его исходя из ситуации, т.е. они начинали чувствовать гнев или радость в зависимости от поведения человека за стеклом. Если им давалось альтернативное объяснение, т.е. им говорили о том, что им вкололи адреналин, то они не испытывали эмоций. И, наконец, если им вкалывали физраствор, то они также не испытывали эмоций. При этом в одних и тех же обстоятельствах индивид отвечал той интенсивностью эмоций, в которой он был и физически возбужден.
Данные результаты позволили ученым утверждать, что ведущим в формировании эмоций является именно когнитивный компонент и данные результаты, как бы это печально не звучало не подтвердились.
Во-первых, потому что не все эмоции под собой несут одинаковое возбуждение, например, злость и страх могут возникать по разным моделям.
Во-вторых, попытки повторить исследования часто сводились к тому, что люди впадали в негативное состояние нежели как-то иначе интерпретировали свои чувства.
В-третьих, теория не работала на людях с чрезмерным возбуждением, например, на людях с высокой тревожностью или в состоянии сильного стресса.
Однако, если мы посмотрим глубже, то эти результаты не наносят большого урона теории, и она вполне позволяет объяснить нам многие теоретические аспекты в глубинной психотерапии.
1. Она показывает, что, так или иначе, наша интерпретация и наше осознание нашего внутреннего возбуждения, и тревоги влияют на те эмоции, которые мы испытываем.
2. Она показывает важность формирования у человека представлений о собственных эмоциях. Типичный пример, это когда ребенка в детстве не научили правильно переживать обиду или грусть, и теперь уже взрослый человек не способен отреагировать данные чувства.
3. Данная теория показывает возможность когнитивного влияния на выражение эмоций. Здесь, в частности, имеются в виду запреты, которые могут у нас возникать в течении жизни. Например, запрет в стиле «Не плач» и «Не ори», не просто останавливает нас от выражения данных эмоций, но и заставляет нас действительно не испытывать их.
4. Это приводит к утверждению теории диссоциации, которую мы уже обсуждали. В данном случае имеется в виду, что человек вполне способен вытеснять и диссоциировать телесное возбуждение и свои эмоции. Например, такое происходит в случае алекситимии, что тоже часто связано с запретами.
5. Данная теория говорит нам о важности осознавания и дифференциации в процессе психотерапии, а это основные механизмы исцеления, в глубинном направлении, которые позволяют человеку осознавать и выражать свои чувства и свое внутреннее напряжение.
