– Живет, наверное, – пожал плечами я.
– Клос!
– Ну что!?
– Почему я о ней не знаю?
– Потому что я с ней недавно познакомился. Как раз по делу Райнхольда.
– А она красивая…
– О, Лис, перестань! – притормозив, я погладил ее руку, улыбаясь. – Самая красивая и самая лучшая – ты!
– Правда? – все еще без улыбки сказала Лис.
– Правда, милая, – я улыбнулся. – Самая талантливая, красивая и умная.
Ну вот, наконец и она улыбнулась мне в ответ.
Припарковав машину возле дома, мы вышли из нее и поднялись в особняк. Дома было тепло. Лис повесила в шкаф свою тоненькую красную курточку и прошла со мной в кабинет. Она достала из шкафа полотно и мольберт – я помог ей отнести их на балкон, а она захватила кисти и краски. На полотне был изображен дневной Розенберг, на заднем фоне – горы; ярко-голубое небо, река Эльба, пляж, казино и маленькая серая луна…
Из моего особняка действительно был виден весь город!
Картина была буквально пропитана добротой. Был бы настоящий Розенберг таким же красивым, каким его рисует моя Лис…
Она принялась дописывать картину. Я заварил ее любимый чай с бергамотом и принес ароматную чашку на балкон. Мы сели на лавочку и стали обсуждать ее картину. Девушка начала работать над ней летом, сейчас же на дворе стояла осень; город казался каким-то уставшим, будто больным. На картине же город остался живым и полным сил. Лис это сохранила навсегда. На картине город изображался словно Рай, но в действительности это было далеко не так.
Наверное, картина была живой, потому что Лис вдохнула туда свою душу. Из любой вещи моя любимая могла сделать невообразимую прелесть. Это был ее дар. Она настоящая волшебница.
– Лис, эта картина превосходна!
Девушка положила голову мне на колени и закрыла глазки.
– Ты даже не представляешь, как важны сейчас для меня эти слова.
– Это же всего лишь слова…
– Знаешь, и просто слова часто помогают…
Я обнял ее и поцеловал.
***
– Ладно, на сегодня все! – Лис закончила, когда пошел дождь. Мы отнесли картину обратно в комнату.
Свою работу Лис назвала «Бетонная Луна» – по самой мелкой ее детали, но, как она сказала, – самой важной.
– Клос, отвези меня домой, – попросила она.
– Ты ко мне только порисовать, что ли, приехала?
– Писать, Клос. Картины пишут. А вообще, конечно, не только за этим!
– Шучу, милая, – я радостно ей улыбнулся.
– Пойдем…
На улице шел сильный дождь – капли его громко стучали по крыше автомобиля. Мы сели в машину и поехали в Доннер.
Все время пути прошло в молчании… я пытался понять, о чем думает Лис: ее губки иногда чуть приоткрывались, словно она что-то хотела сказать, но тут же смыкались. И меня это почему-то напрягало. Порой казалось, что я не знаю о ней вообще ничего.
Наконец я остановился возле дома Лис – восьмиэтажного кирпичного здания. Из ее окна на втором этаже выглядывала мама.
– Счастливо, – нарушил я молчание на фоне стука дождя.
– Пока! – грустно ответила она.
Девушка вышла из автомобиля и, не оглядываясь, спрятав руки в карманах, медленно пошла в сторону своего подъезда.
Что с ней сегодня?
Она такая странная…
Когда ее силуэт скрылся в темноте подъезда, когда она прошла по лестничной площадке, появившись в окне, размытом от капель дождя, она взглянула на меня. Всего секунду – этот взгляд чуть не разорвал мое сердце на части.
Я коснулся пальцами стекла автомобиля, протянув руку к любимой. Она повернулась и пошла дальше, все такая же печальная и задумчивая…
Тогда я завел двигатель и поехал домой.
***
Остаток моего дня прошел до безумия скучно: вернувшись домой, я прибрался – комнаты в особняке были большими, поэтому уборка заняла почти все оставшееся время до ночи. Переодевшись, я поставил на утро будильник. Потом, сев на подоконник, посмотрел на это черное осеннее небо…
Как интересно сидеть на подоконнике и смотреть на обезумевший мир, проносящий тебя из одной реальности в другую.
И хочется большего… Вспоминаешь свою жизнь… Казалось, все так просто… И думаешь, что так будет всегда. Что так и должно было быть. Сидишь себе дома у окна и не задумываешься, что пройдут годы и ты, возможно, так же будешь сидеть на этом же самом месте. Только старше. Пространство и время… Не знаешь, каким станешь ты, и каким будет мир вокруг. Не представляешь и не пытаешься.
Пространственно-временные черви наделали здесь столько дыр, что без боли воспоминаний ни на один предмет не посмотришь…
Глоток чая и взгляд в черное ночное небо…
Следишь за звездами, в голову лезут самые разные мысли. О будущем и о прошлом. О бескрайности Вселенной. О Боге. Обо всем, что, казалось бы, рядом, но словно невидимая рука держит человечество на расстоянии. Нечасто посещают такие мысли, но, когда все же посещают, я чувствую себя счастливым. Счастливым и одновременно печальным. Охота добиваться, охота знать. Но кажется, что это недостижимо.
А иногда неохота ничего – когда на небе видно ее лицо. Она всегда рядом. Любимая и дорогая. Единственная неразгаданная загадка. Словно бы кусочек мозаики моей жизни.
Приближался ноябрь. Впереди – счастливая жизнь. Может быть…
***
Пробуждение наступило чуть раньше, чем зазвенел будильник. Я открыл глаза, затем встал с кровати и вышел на балкон.
На улице шел сильный дождь.
– Что за черт! – не обрадовался я погоде. Я всегда любил дождь, но почему-то именно сегодня он испортил мне настроение.
Я окинул взглядом пробуждающийся город. Какой-то он полумертвый… Маленькие машинки торопливо ехали по дорогам. Изо дня в день: работа, дом – вот и вся наша жизнь…
Вдруг раздался звонок в дверь.
– Кому это я понадобился в девять утра?! – раздраженный вопрос к пасмурному небу остался без ответа.
Спустившись на первый этаж и открыв дверь, я был приятно удивлен: на пороге стояли мои друзья – Йохан и Фритц. Йохан поправил очки и сказал:
– А можно Клос выйдет погулять?
Я весело рассмеялся. Как приятно осознавать, что есть люди, которые могут подарить тебе радость одним лишь своим присутствием!
– Клос, мы к тебе!
– Ну и чего стоите? Заходите! – поприветствовал их я.
Друзья были мокрыми до нитки. Я дал им полотенца, чтоб они вытерли лица и подсушили волосы, затем мы прошли в гостиную, сели перед телевизором, открыли по бутылке пива и стали листать развлекательные каналы. Просидели так до позднего вечера, от души посмеявшись втроем. Друзья выпили еще, а я отказался, так как скоро мне предстояло ехать на работу и свой законный лимит выпитого я уже исчерпал.
День пролетел незаметно – более того, он как градиент плавно выдернул меня в пучину ужаса и печали. Это началось, когда зазвонил мой телефон: звонил комиссар Энгель.
– Да? – я взял трубку.
– Клос Хайнеманн! Зайди ко мне домой, попроси у Мелани папку с делом №7147 – там материалы по делу Райнхольда Вульфа. Это срочно. И езжай в участок без промедлений!
– Что случилось, герр комиссар?
– Гросса убили, – быстро проговорил Энгель.
– Что?!
– Что слышал! Давай, пошевеливайся.
Он положил трубку.
– Парни, кажется вам пора по домам!
– Ты что, уже на работу собрался? – спросил Фритц.
– Да, – коротко ответил я.
– Убийство?
– Ага…
– Черт… – промолвил Йохан.
Друзья пошли домой, а я заехал к Беккерам. Впервые увидел Мелани в халате: он был темно-синего цвета и удачно подчеркивал ее прелестные глазки.
– Привет! – сказал я. – Классное платье!
– Клос! – она подбежала и обняла меня. – Я так рада тебя видеть!
– И я тебя, Мелани!
– Как у тебя дела?
– Неплохо! Вчера встречались с Лис, – быстро ответил я. – Я по делу, Мелани. Мне сейчас звонил твой отец, просил забрать кое-что, – тут я понял, что забыл номер дела. – Э-э-э…
Мелани улыбнулась, убежала в комнату Энгеля и вышла через минуту с папкой в руках.
– Вот, – сказала она. – Папа звонил мне тоже; он знал, что ты забудешь!
– Как мило, – ответил я растерянно.
– Счастливо, Клос! Последи за папочкой!
– Хорошо, Мелани! Не переживай! – ответил я, сел в машину и поехал в Даунтаун.
По дороге в участок мне снова позвонил Энгель.
– Клос, езжай-ка ты лучше сразу на место преступления. Хайнц уже там – тебя ждет, так что, черт возьми, давай побыстрее!
– Да, герр комиссар! Куда ехать?
– Карбон, Вильгельмштрассе, дом 44.
– Понял, скоро буду.
Я чуть не заблудился в поисках дома номер 44. Карбон полон улиц: дороги раскинулись по району словно паутина, везде были улицы и дворики, улицы и дворики – и ничего больше! На маленьких дорогах, и без того забитых припаркованным транспортом, все время были пробки.
Наконец я приехал на место преступления. Возле жилого многоквартирного дома, на асфальте, прямо посреди дороги лежало тело. Вспышки фотоаппаратов и мигалок спецтранспорта слепили глаза. Кругом царило мрачное напряжение, стояла тишина, разбавленная тихим шепотом и щелчками фотоаппаратов. Полицейские делали снимки, некоторые записывали показания очевидцев в блокнот. Увидев Хайнца в автомобиле – он разговаривал по телефону – я подошел к полицейской машине. Хайнц заметил меня, сбросил вызов и вышел наружу.
– Привет, дружище! – сказал он мне.
