– Хотите сказать, что в роли предсказателя выступил корреспондент или главный редактор, а их слова приписали вам? Тогда что это было сегодня на съемках?
– Ааа, все-таки я что-то угадал, да? – совершенно искренне обрадовался Тагиф. – А я вас знаю, – и он ткнул пальцем в Мурова и хитро подмигнул. – Вы были тогда на собрании, три недели назад.
– На каком собрании? – насторожился Павел, пытаясь поймать взгляд Алексея, который тут же опустил глаза, делая вид, что напряженно изучает меню.
– Он не в курсе, а? – мотнул головой Тагиф в сторону Павла. – Расскажем ему, а?
– Это отношения к делу не имеет, – отрезал Алексей. – Давайте вернемся к самолету.
– А вы когда-нибудь бывали на Новой Земле, ребята? – радостно продолжал Тагиф.
– А что, рекомендуете? – расплылся в масляной улыбке решивший вдруг подыграть ему Павел. – Какие достопримечательности посоветуете осмотреть? – и всем телом подался влево к незадачливому экстрасенсу.
– Ну, разумеется, Белушья губа! Там же центр и оплот левого подполья, неужели не знаете? – совершенно искренне изумился Амурдинов и придвинул ближе к себе заказанный им графинчик с водкой. – А Маточкин шар? Сухой нос? Их, по крайней мере, вы знаете? – он опрокинул стопку и как-то нелепо крякнул, вытирая губы рукавом.
– Левое подполье, правое подполье… что вы несете? – пробормотал Муров, делая Павлу знаки, что им пора идти.
– Вам удалось там побывать? Вы оттуда узнали о самолете?
Амурдинов окончательно развеселился. Он допил водку и схватил Лару под локоть:
– Танцевать! Я хочу танцевать!
Но Алексей тут же оттолкнул его в сторону, и Тагиф неожиданно сам для себя рухнул на пол.
– Толку от него ноль, – процедил Муров, ведя Лару к выходу из кафе.
– Ну отчего же, – расплатившись, догнал их Павел. – Этот шут гороховый как-то умудрился попасть на Новую Землю. А вот я пока даже не представляю, как нам туда проникнуть.
– Я попробую пробить старые связи Тимура, если вам так уж надо туда попасть, – пожала плечами Лара.
Джинсы в угол,
В сердце дрожь –
Перепутала.
Время кукол,
Та же ложь,
Миновало.
Рассмеялся
Мне в лицо,
Время в ступоре.
Но остался
Мендельсон.
Что ж, бывает.
И рассмеялась.
– Алексей, не забудьте на генеральный прогон завтра! – послышался сзади крик Амурдинова, и Муров поморщился.
4
Тимур обеспокоенно смотрел на сжавшегося в комок Ветрова.
– Ему бы врача, он же кровью истечет… – пробормотал Тимур. – Хотя бы пулю вынуть и плечо перевязать. У пассажиров наверняка есть антибиотики! Николай, ведь ваш напарник погибнет, а вы пойдете под трибунал за такое!
– Ты умеешь все это делать, умник? Тогда вперед. Но наручники с тебя я не сниму, так и знай.
Тимур толкнул в бок Андрея и попросил его поискать у пассажиров лекарства – антибиотики, перекись или хлоргексидин, бинты, чистые салфетки и бутилированную воду, а сам подошел к Ветрову и одним легким движением разорвал рубашку на окровавленном плече.
– Так и есть, пуля застряла. Этого я и боялся. Мне ее не вынуть, я не хирург да и вообще не врач.
– Чего тогда вообще лезешь? – лицо Николая искривилось в насмешке.
– Я военный и первую помощь оказать смогу, но не уверен, что он протянет пять часов. Самолет надо сажать, пока топливо не закончилось. Джин! – он потряс за плечо снова отключившегося корейца.
– Что такое? – на английском отозвался Ли, и Тимур устало закатил глаза.
– Помогите мне, Ли. Зажмите рану, кровь никак не останавливается…
– Кто его так? – обеспокоенно спросил Ли.
– Позже расскажу.
Через несколько минут подоспел Комаров со всеми найденными на борту медикаментами, а потом достал из-за пояса нож и протянул его Тимуру:
– Полей водкой, накали и вскрой. Не знаю, когда мы сможем договориться с Джином и где сядем. Если его напарник сошел с ума, то мы-то по крайней мере не можем смотреть на все это равнодушно.
– Никогда не приходилось ковыряться в ранах, – пробормотал Тимур, неохотно беря нож.
– И я слышу это от спецназовца? Твоя Лара была бы сильно удивлена, если бы увидела тебя сейчас таким. Она поди была бы уверена, что ты без малейших сомнений сделаешь это, – и Андрей ободряюще похлопал того по плечу.
Тимур шумно выдохнул и вылил половину бутылочки водки из бизнес-класса на лезвие, оставшуюся часть – себе в горло. Затем поднес к ножу зажигалку, прокалил его и наклонился над все еще кровоточащей раной.
– Кровь никак не останавливается. Похоже, задета артерия, и надо все это зашивать. Во что же мы вляпались-то…
– А я тут и набор для кройки и шитья у одной дамочки уволок, – хитро подмигнул Комаров. – Достанешь пулю – шитьем займусь я сам. Я знатно штопаю джинсы, уж, наверное, справлюсь с такой крошечной дырочкой.
Тимур сунул в рот Ветрову тряпку, собранную в тугой комок, и наклонился над раной, из которой продолжала хлестать кровь. На секунду он обернулся к Андрею, тот ободряюще кивнул, прикрывая глаза, и достал из набора иголку, выбирая нитку покрепче. Тимур лукавил: когда-то давно ему уже не раз приходилось копошиться в чужих ранах – выуживать из них не только пули, но и осколки снарядов и даже ошметки костей. Он вполне освоил профессию полевого хирурга – как и любой другой из его однополчан – но в мирное время с ужасом вспоминал обо всем этом. Нож вошел глубоко, и Ветров закричал, выплевывая тряпку. Кажется, Андрей засунул ему в рот что-то основательнее, потому что тот сразу заткнулся и лишь беспорядочно дергался и мычал.
– Будешь дергаться, он располосует тебе всю руку до локтя, – и Комаров надавил полицейскому на грудь, прижимая его к креслу.
Пуля засела в мышце, и Тимур внутренне вздохнул с облегчением, что не в кости, что значительно усложнило бы его задачу. Его руки предательски дрожали, но извлек пулю он достаточно быстро и со злостью швырнул ее на пол.
– Говоришь, никогда такого не проделывал? – усмехнулся Комаров и протянул ему иглу. – Я ее уже обеззаразил, можешь зашивать.
– Но ты…
– Товарищ хирург, мне до вашего мастерства далеко, мне все это знакомо только в теории. Так что, не будем рисковать жизнью этого пусть и неприятного человека.
Через полчаса все было кончено, и Андрей протянул Тимуру еще одну бутылочку с водкой:
– Заслужил. И иди поспи хоть немного, а я попробую нащупать Джина. Эти ублюдки правы – самолет надо сажать уже сейчас, не дожидаясь, когда кончится топливо.
Тимур отключился практически сразу, как его голова коснулась спинки кресла, и Андрей наклонился к Ли:
– Ваш Джин – классный парень.
– Да? – нахмурился Ли. – А, по-моему, он чокнутый гей.
– Гей? – изумился Комаров. – Разве?
– А, думаете, зачем он меня преследует вот уже десять лет?
– Неужели мечтает затащить вас в койку? – и Комаров расхохотался. – Вы меня, конечно, извините, но будь я геем, на вас я бы обратил внимание в последнюю очередь.
– У всех свои вкусы и предпочтения, – пожал плечами Ли. – Да и это не мои домыслы. Он сам мне не раз в любви признавался.
– Вот как? На вашем месте прямо сейчас я бы не стал его отшивать: кто-то должен посадить эту чертову посудину, вся надежда только на него. Вы уж с ним поласковей.
– Поздно, – махнул рукой Ли. – Я уже избавился от него.
– В каком смысле? – Андрей схватил Ли за руку и пристально посмотрел ему в глаза. – Что значит избавился?
– Устроил ему небольшое катапультирование из кабины пилота. Не переживайте, там есть парашют.
– Какое к черту катапультирование на такой высоте? Хотя… постойте. Зачем вы это сделали?
– Я пошел в туалет, а он… он был там – прямо в кабинке. И он… он все-таки добрался до меня… он…
– Что?!
Ли вдруг задрожал всем телом и закрыл лицо ладонями. Он бился, словно лягушка в высоковольтных проводах. Андрей прижал его всем телом к креслу и прорычал:
– Что произошло в туалете, черт побери?!
– Он… он… не заставляйте меня вспоминать это, прошу…
– Он что, в штаны к тебе залез что ли?
– Да… и не только… – из-под пальцев Ли текли крупные слезы.
– Так, все ясно, – Андрей поднял с пола рюкзак Джина и принялся вытаскивать из него все вещи.
Искомое обнаружилось на самом дне.
– Клонозепам. Так, не бог весть что, но все же лучше, чем все это. Давайте примем лекарство и прекратим сходить с ума из-за собственных фантазий. Ну же, Ли, всего пару таблеток, – Андрей извлек из пузырька две небольшие белые таблетки и протянул их Ли.
Тот уставился на них так, словно впервые их видел.
– Это… это лекарство Джина… он принимает его уже очень давно. С тех пор, как… о нет!
– Я сказал, пей эти чертовы таблетки, иначе я запихну их тебе в глотку! – Андрей засунул их в рот Ли и поднес к его губам бутылку с водой. – Ну же!
С утра сильно подморозило, но на площади продолжала собираться толпа. Солнце только показало самый краешек, а возле стены уже поставили ограждение, за которым спустя час и начали скапливаться любопытные. Они стекались сюда со всех концов Пхеньяна, несмотря на лютый мороз – полуодетые люди без головных уборов, в тонких кедах, а кто-то и вовсе в тапочках – они дрожали от холода, они синели и бледнели, но наполняли собой площадь, ожидая главного зрелища в году.
Джин подпрыгивал на месте и дул на свои озябшие пальцы, а рядом молча стояли и не шевелились отец с дедом, только угрюмо взирали на серую стену впереди.
– Я замерз, можно мне домой? – заныл мальчик, внимательно глядя на отца.
Но дед лишь нахмурился и помотал головой.
– Ты солдат, сын. Будущий солдат великой страны. И должен увидеть все, что сейчас произойдет, собственными глазами, чтобы понимать, за что мы боремся и к чему стремимся.
Толпа забила уже всю площадь. Она гудела и свистела, отовсюду раздавались нетерпеливые крики.
– Я очень замерз, отец, – пробормотал Джин, прижимаясь попеременно то к нему, то к деду.
– Тепло – это большая роскошь, сын. Слишком большая. Не всякий может ее себе позволить.
– Но посмотри, отец, ведь он же в куртке! – и Джин указал пальцем в сторону стены, к которой вели тепло одетого связанного человека.
Джин впервые в своей жизни видел человека другой расы, отличающегося от них всех. У него тоже были темные волосы и карие глаза, но черты лица совсем не походили на корейские. А еще волосы его были столь длинны, что доставали до самых плеч.
– Он не из нас, отец? Не из Кореи? – забеспокоился Джин.
– Нет, он из далекой страны под названием Венесуэла.
