Оксана Кириллова "Попутчица. Книга I"

Подумав секунду, я под недовольными взглядами образовавшейся маленькой компании добавила:

– И к последней экскурсии я не присоединюсь, что бы там ни было.

Все, кроме Паши, были готовы сожрать меня за то, что я теряла их драгоценное время. Несомненно, даже эти старики подпали под его обаяние. Или он был таким уж прекрасным экскурсоводом?

Я подавила в себе желание пойти с ними в ту башню и выяснить это. Какая вообще разница? Никакой. Разве я хочу смотреть на башни? Нет, я хочу разобраться со всей этой ситуацией и уехать домой.

– Тогда встречаемся возле автобуса. Сейчас объясняю, где он будет ждать…

Итак, я снова оказалась наедине с собой и с некоторым облегчением пронаблюдала, как они удаляются в одном направлении: Паша с Риммой, пожилая пара, женщина с девочкой и в конце концов еще какая-то женщина. Есть не хотелось, так что я погуглила достопримечательности (кроме башни и музеев шоколада и иллюзий) и побрела в сторону Золотых ворот, тоже невероятно древних. В одной из статей значилось, что это «символ величия Древней Руси».

В принципе город, по крайней мере его центр, производил уютное впечатление: много зелени, небольшие кафешки с открытыми верандами – и никаких уродливых новостроек. Но, наверное, у меня просто не было настроения оценивать его красоту – никакого восторга и даже энтузиазма я не ощущала.

По улицам прогуливались туристы и спешили люди, совершенно на туристов не похожие, озабоченные своими делами и проблемами. Интересно, им нравится жить в древнем городе, ходить мимо многовековых сооружений?

А если смотреть глазами туриста на мой город? Видимо, и в нем найдется масса всего любопытного, подумала я с некоторым недоверием. Его почти полностью разрушили во время Второй мировой, какие уж там памятники двенадцатого века. Однако я помнила по крайней мере пару улиц с явно старыми домами: на это указывало не только их плачевное состояние, но и резные окна, архитектурный стиль и прочее. Но не то чтобы я в этом разбиралась.

***

В автобус мы залезли под проливным дождем. Голову я защитила платком, который предусмотрительно носила в сумке, а вот ноги в кедах здорово промокли. Я думала, что буду чувствовать себя «зайцем», которым, по сути, и являлась, но в итоге в тот момент я не чувствовала ничего кроме желания поскорее оказаться в теплом месте и снять обувь.

Паша указал мне на место в конце салона. Рядом тотчас водрузилась полная дама, но он обмолвился с ней лишь парой слов, и вот уже она удаляется, довольная, точно ее попросили не перебраться на другое сиденье, а занять трон.

Я бросила взгляд в сторону сестры – она сидела достаточно далеко, чтобы нас не слышать. Хорошо. Не оборачивается – наверное, дико раздражена. Переживет.

– У меня с собой есть шерстяные носки. Не твой размер, конечно, – заметил Паша.

– Лучше отдай их Римме, – резче, чем собиралась, ответила я.

– У нее были свои.

– Как-то слишком предусмотрительно с ее стороны.

– Ну, на самом деле они тоже мои.

– А, тогда ясно. А тебе они не нужны?

– О нет. – Паша вытянул ноги, демонстрируя крепкие черные ботинки. – Мои почти не промокают. А ты бери, вот.

Он достал из рюкзака серые носки, и моя рука метнулась за ними, прежде чем я успела себя остановить.

Как же приятно было погрузить в них ноги, точно в горячую ванну! Теплые, сухие и даже не колючие, они показались мне лучшим предметом одежды, который когда-либо на мне оказывался. Жизнь определенно налаживалась.

– Спасибо.

– Не за что.

Паша ни о чем не спрашивал – ждал, когда заговорю я. А мне вдруг стало неловко устраивать разборки с человеком, который только что помог мне. («Это всего лишь носки, он пытается быть любезным, чтобы обаять тебя, как всех, и беспрепятственно провести еще несколько ночей с твоей сестрой, не будь идиоткой. И, кстати, когда вы успели перейти на «ты»? А, плевать».)

– Ну так… хм. Ты и Римма, – еле слышно вздохнув, начала я.

– Да-да, я и Римма. – Он подбадривал меня, точно троечницу, пытавшуюся ответить на уроке!

– Все происходит слишком быстро, – проговорила я уже тверже.

– Ты же знаешь, что мы полгода общались в интернете?

– Вот именно – в интернете.

– М-м, на самом деле мы несколько раз виделись за это время.

– Что?

– Да теперь это не так и важно. Мы вместе.

– И где же вы встречались? Она так же ездила за тобой к черту на кулички? – гневно осведомилась я.

– Нет. Это я приезжал. Познакомился с некоторыми ее друзьями. И маму случайно встретили, даже посидели с ней в кофейне полчаса…

– Ты знаком с нашей мамой?

Ну класс. По-видимому, единственный человек, от которого в нашей семье всё скрывают, это я. Что ж, буду поддерживать амплуа главной зануды, вечно лезущей не в свое дело.

– Черт, прости, – слегка смутился Паша. – Просто хотел убедить тебя, что я не какой-то монстр… но пока получается не очень.

– Итак, вы с Риммой общаетесь полгода и не в первый раз встречаетесь лично. И что же тебя, двадцатичетырехлетнего, привлекло в моей девятнадцатилетней сестре?

– Знаешь такое выражение: противоположности притягиваются?

– О нет, впервые слышу, – съязвила я.

Он одобрительно хохотнул.

– Ну так вот. Мы и есть противоположности. Я очень рад был встретить такую девушку. В ней есть что-то этакое…

– Не обсохшее на губах молоко?

– Римма говорила, что с чувством юмора у тебя все в порядке.

– Неужели она говорила обо мне что-то хорошее?

– Много хорошего.

У меня язык чесался спросить, что же, но уходить от основной темы не стоило.

– В Римме есть то, чего не хватает во мне, – продолжал Паша вполголоса. – Она бесшабашная, легкая на подъем, острая на язык, способна прислушиваться к себе и отстаивать свое мнение. А я ни шагу не ступлю, не вообразив пять вариантов последствий и способов их преодоления, я слишком мягкий и вечно уступаю. Мне всегда сложно разобраться, чего я хочу на самом деле… ну, то есть это не про Римму, разумеется… Мой портрет выходит так себе, да? Ага, еще я слишком искренний, и это пугает людей. Извини. Я должен говорить что-то другое. Что-то более обнадеживающее.

– Да нет уж, говори как есть, – хмыкнула я. – К тому же в той части, которая меня интересовала больше всего, ничего неожиданного не прозвучало: ты смотришь на Римму сквозь розовые очки.

– Это нормально, когда влюбляешься, разве нет?

– Но ненормально делать предложение… на какой встрече – третьей, четвертой?

– Пятой, – слегка сконфузился Паша.

Четыре встречи, ни об одной из которых я не знала, хотя постоянно слышала восторженные речи по поводу прекрасного гида из Суздаля. Что ж, мы с сестрой никогда не были так уж близки.

Когда она в этом нуждалась, я была ее спасителем, покровителем, но подругой – никогда. Но вот то, что обо всем знала мама, больно укололо меня. Я так и видела, как Римма наклоняется к ней за столиком кофейни и шепчет: «Только не говори Марте, что он приезжал», а мама понимающе кивает – зачем Марте знать, пусть копается в своей литературе и проводит время с ботанами за настолками.

– Да, наверное, с предложением я поспешил. Оно было сделано на эмоциях. Мне так хотелось выразить Римме свое восхищение и показать, насколько я рад, что она не испугалась ни разных городов, ни того, какие мы разные в принципе…

– Правильно ли я понимаю: ты сказал «выходи за меня замуж», потому что обрадовался, что она приехала к тебе в Суздаль?

– Бр-р, не только. Извини, я немного волнуюсь. Ненавижу защищать свои чувства перед кем-либо, а ты заранее настроена негативно, так что это еще сложнее. Что тебе точно стоит знать, это то, что мы не собираемся сейчас жениться.

– Нет?

– Нет. Это была просто декларация о намерениях. Пройдет время, мы получше узнаем друг друга, определимся с разными бытовыми вопросами – и вот тогда. Я, конечно, стараюсь быть спонтанным, как она, но пока не во всем получается. Да во всем и не надо.

– Хм. – Я отметила, что даже не знаю, что на такое ответить – звучало слишком разумно, на этом мне стоило успокоиться.

Итак, на самом деле он не планирует жениться на Римме. Или планирует, но в далеком будущем – к тому времени она найдет другого, да десять других, в родном городе и думать про него забудет. Мама была права: заявления о свадьбе – просто красивые слова. А о Римминой девичьей чести беспокоиться было явно поздновато.

Может, и правда ничего страшного, если они покатаются по России еще пару-тройку дней? Может, это даже к лучшему? Римму так бесит популярность поклонника, а при том, что она собственница, вероятно, их история закончится так же стремительно, как развернулась.

Я откинулась на спинку сидения – только сейчас поняла, что все это время сидела прямо, будто кол проглотила – и почти миролюбиво осведомилась:

– Римма же правильно тебя поняла?

– Конечно. Речь ни о каком «здесь и сейчас» не шла.

Что ж, если бы кто-то удосужился сказать об этом мне, может, я бы и не поперлась сюда за сотни километров.

– А как же отмечание помолвки?

– Ну, помолвку-то никто не отменял. Кто сказал, что между помолвкой и свадьбой не может пройти год, два?

– Три, четыре, – подсказала я.

Паша вдруг посмотрел мне в глаза и широко улыбнулся, точно вспомнил какую-то шутку, которую собирался рассказать именно мне.

– А тебе самой всего двадцать два, так?

– Ну да.

– Рассуждаешь как кто-то постарше.

– Я еще и рассуждать не начала.

– Ну, ты обстоятельная, серьезная… и к сестре относишься так, будто у вас разница не три года, а пятнадцать.

Да прямо Америку открыл.

– В каждой семье распределены роли. Мне досталась роль мамаши, а маме – старшей сестры. Тут уж ничего не поделаешь.

– Кто-то же должен быть настоящей матерью.

– О нет, я не говорю, что наша мама…

– Я понял. У вас просто разные характеры.

И еще одна открытая Америка.

– Лично меня это не раздражает, а скорее восхищает. Вот.

Несмотря на улыбку и неподдельное тепло в голосе Паши, я фыркнула.

– Ты пожертвовала своими планами, чтобы примчаться за сестрой и разобраться в том, что с ней происходит. Это дорогого стоит, – продолжал он, будто не замечая моей реакции.

– Не знаю. Я чувствую себя немного по-дурацки. Но раз все прояснилось…

Начав согреваться, я ощутила, что меня клонит в сон. День был длинным, за окном стало серо и уже темнело…

– Нет, ты не должна чувствовать себя по-дурацки. Ты большая молодец, правда! – горячо убеждал меня Паша, и я только теперь поняла, что на автомате сказала ему это.

Да какое ему должно быть дело до того, как я себя чувствую? Пусть беспокоится о Римме. Так, о чем нужно спросить, пока я не вырубилась?

– У тебя есть свое жилье? – невпопад осведомилась я.

– Квартира в Суздале. Родители, как и многие местные, перебрались в Москву, но я ее недолюбливаю.

– Забавно, и именно туда мы сейчас едем.

– Именно туда. И я собирался отвести Римму к родителям, если она захочет. Не спрашивал еще.

– О, ну, – я неопределенно пожала плечами, – может.

Я даже не сомневалась, что Римма не захочет. Она всячески избегала знакомства с родителями своих парней лет с тринадцати. С другой стороны, может, она считает, что громкое слово «помолвка» что-то меняет.

– Что еще ты хочешь знать?

– М-м… например… твое образование.

– Высшее. Историческое. О чем я только думал, да?

– Ну, не мне, дипломированному филологу, судить.

– Римма мне говорила насчет тебя. Я тоже хотел стать ученым. Ну ладно, и от армии откосить. А с историей у меня все было хорошо всегда, пазл в голове легко складывался, зубрить было не нужно. Как будто кино смотришь. Я и для экскурсий ничего специально не заучиваю. Читаю, добываю интересный материал – что меня зацепило, то и рассказываю людям. Туристы больше всего любят разнообразные приметы и легенды, а исторические справки скучны и быстро забываются. Что бы ты запомнила скорее: что Золотые ворота построили княжеские мастера в 1164 году или что, по преданию, в них однажды застряла Екатерина II?