– Ну, такое только в детективных сериалах бывает. К тому же Андрей этот, вообще ни с кем не был знаком, кроме хозяев.
– А может жертвой должен был стать вовсе не Андрей? – гнула я свое. Мне тоже казалось сомнительным, что Андрей действительно мог кого-то так допечь, что его надо было непременно отравить. А вот версия с любовным треугольником казалась мне более перспективной, Никита не вызывал у меня симпатии, в связи с открывшимися подробностями его личной жизни.
– И кто же, по-твоему, Яна, должен был стать жертвой? – спросил Никита.
– Да кто угодно. Салат могли попробовать все.
– Кроме тебя, – ехидно вставила Марина. – Всем известна твоя аллергия на морепродукты. Вот если бы я задумала отравить тебя, то подложила бы яд в пирожки, ты с гарантией слопаешь половину.
– И вовсе не всем это известно, – несмотря на то, что мысль о моей негодности на роль жертвы мне очень нравилась, я прежде всего была за справедливость. – Сомневаюсь, что Никита или Павел в курсе моих особенностей.
– Мне вообще кажется, что убийца, если он, конечно, был, действовал весьма странно. Слишком уж сложно – подсыпать яд в салат, который могут попробовать все, или почти все, – задумчиво проговорила Томка.
– А если он подсыпал яд непосредственно в тарелку? – заинтересовалась Марина.
– Тогда меня, Томку и Катю с Лешкой можно смело исключить, – злорадно ответила я. – Ну и супругов Чебатюков тоже. Мы слишком далеко сидели. Удобнее всего это было сделать тебе или Павлу. Ну и у Никиты тоже шанс был.
– А может кто-то просто капнул яда в тарелку, пока еще никто за стол не сел, – не сдавалась Марина.
– Не получается, – ответила Катя, тоже против воли включаясь в наше импровизированное расследование. – Никто не знал, кто где будет сидеть. Да и тарелки стояли стопкой, мы их раздали уже, когда все уселись.
– Так что на подозрении у нас теперь трое, – довольно заключила я. – Марина, Павел и Никита.
– Черт знает, что такое, – пробурчал Павел.
– Или наш убийца просто съехавший с катушек маньяк, который решил поиграть в игру «на кого бог пошлет», – заявил Никита.
– Ну и кто из нас, по-вашему, тянет на психопата? – задумалась я.
– Ты, например, – хихикнула Марина. – Носишься со своим детективом, вот и учудила. И, заметь, яд был подсыпан именно в тот салат, который ты не ешь. Очень подозрительно.
– Марина, прекрати немедленно! – возмутилась Катя, – Ян, не бери в голову, никто не считает тебя психопаткой!
– Ну, почему. На мой взгляд, твоя подруга вполне подходит на эту роль. Творческие люди, они, вообще, все с приветом, – сказал Никита.
– Ну, знаете ли! – я с трудом удержалась, чтобы не высказать Никите свою версию про любовника, но вовремя прикусила язык. Только семейного скандала нам тут и не хватало.
– Так мы никуда не придем, – внезапно сообщил Павел, решительно отложив свой телефон. – Получается, все могли убить всех.
– А как еще прикажешь думать? – спросила я. – Есть идеи?
– Ну, если оставить в стороне версию отравителя-психопата… Тем более, что все присутствующие производят впечатление вменяемых людей…
– Спасибо, Павел, – буркнула я и неприязненно посмотрела на Никиту.
– Так вот, если не брать во внимание эту версию, то надо искать мотив. И не только касательно Андрея. Если жертвой мог стать каждый, то имеет смысл подумать, кто больше всех подходит на роль жертвы. Начнем с вас, Яна.
– Почему это с меня?
– Потому что те, кто знал про вашу аллергию, точно не мог желать именно вашей смерти. Остаемся только мы с Никитой. Борис с женой же тоже с вами близко знакомы, насколько я понял, и должны были быть в курсе? Сразу скажу, что поскольку я вас вижу впервые, то никак не мог проникнуться к вам неприязнью настолько, чтобы попытаться вас тут же убить. К тому же, вы мне очень симпатичны.
– Я тоже вижу Яну впервые, мы с ней парой слов даже переброситься не успели, – тут же поспешил откреститься Никита.
– А может быть, я знаю про вас что-то такое, – тайна никак не давала мне покоя, и я снова себя одернула.
– Ну, я, как Остап Бендер, чту уголовный кодекс, так что моя совесть чиста, – беспечно отреагировал Никита.
– Это тоже тупик, – вздохнул Павел. – Явных мотивов, насколько я понимаю, ни у кого нет, а в тайных убийца нам вряд ли признается.
– Мне все-таки кажется, что это какое-то недоразумение, – проговорила Катька, но тут нас прервали, вернулись Борюсик со своей Воблой.
Вобла была красной от возмущения и нервно теребила свои нарощенные патлы, шипя на мужа. Томка вздохнула и вышла, настала ее очередь идти общаться со следствием.
– Да как он смеет так со мной разговаривать! – возмущалась Вобла. – Как будто он меня в чем-то подозревает! Да я знать не знала этот труп до сегодняшнего вечера, мы тут вообще случайно оказались! Все ты! Пойдем к Катьке Новый год отмечать, там весело! – напустилась она на мужа, не обращая на нас никакого внимания, словно они были на веранде одни. – Как будто я не знаю, зачем тебе сюда надо было? Все к ней таскаешься?
И Вобла ткнула пальцем в меня.
– Аллусик, не надо так нервничать! – суетился Борюсик, избегая смотреть на меня. – И вовсе тебя ни в чем не подозревают! Всем понятно, что мы тут не при чем. Мы тут почти никого не знаем, это наверняка внутрисемейное дело. Пойдем лучше домой, нам же разрешили!
– Слава богу, пусть катятся к себе, – тихо прошептала я Катьке. – Нам тут только воблиных истерик не хватает. Тем более, при всей моей нелюбви к этой семейке, я очень сильно сомневаюсь, что они решили замочить твоего брата или вообще кого-то. Хотя, если подумать, то вдруг у них крыша от веганства съехала, и они решили так защищать права животных. Типа, око за око, зуб за зуб! Впрочем, нет, не получается. Не знаю, как Борюсик, но Вобла точно бы начала убивать с меня, а значит подсыпала бы яд в ту еду, которую я бы гарантированно попробовала.
– Мы, пожалуй, пойдем! – Борюсик взял под локоток свою жену. – Мне кажется, что дальнейшее разбирательство можно проводить и без нас.
– Вам придется еще ненадолго задержаться! – на кухню зашли следователь с Томкой. Томка была бледная и расстроенная, а следователь выглядел суровым и неприветливым. – В общем так, господа. Шутки кончились. Мне только что позвонили из лаборатории, готов предварительный экспресс-анализ. Яд был в салате. Причем, не только в тарелке Малярова, но и во всех образцах. Так что вам всем придется здесь задержаться до окончания расследования.
– То есть, все-таки среди нас маньяк-психопат? – уточнила я.
– Почему вы так решили? – быстро спросил Стрельцов.
– Ну, потому что только психопату пришло бы в голову устраивать массовое отравление. Ведь по чистой случайности пострадал один Андрей.
– Или убийца был уверен, что салат попробует только Андрей, – Стрельцову, судя по его виду, на ум пришла какая-то идея. – Сейчас все пройдут на место преступления, займут те места, на которых сидели во время убийства, и постараются вспомнить в подробностях, кто что делал и как так получилось, что все, как сговорившись, обошли вниманием этот злосчастный салат.
Мы нехотя переместились в комнату. Все великолепие стола было покрыто полиэтиленовой пленкой, в углу светилась огоньками елочка, с улицы доносились радостные крики и грохот пиротехники. Все заняли свои места. На место несчастного Андрея сел следователь. Какое-то время стояла гнетущая тишина. Я думаю, что мы все, увлекшись игрой в детективы, стали воспринимать происходящее как какую-то абсурдную игру, и только сейчас все вдруг вспомнили, что это совсем не игра. Катька снова начала всхлипывать. Вобла с Борюсиком сидели за столом с видом аристократов, которым по какому-то недоразумению, пришлось разделить трапезу с челядью. Вечно занятой Павел отложил свой телефон, даже Марина, которая до этого всем своим видом показывала, что ей все это совсем не интересно, и она тут вообще чисто случайно, стала серьезней и печальнее.
– Ну что, – начал Стрельцов, подозрительно оглядев каждого из нас. – Поскольку в салат яд подсыпать мог кто угодно, будем пытаться понять, почему яд попробовал только Маляров. Попрошу всех вспомнить, что происходило с едой, кто и почему положил себе салат, но не попробовал. А кто не положил его вообще.
– У меня аллергия на морепродукты, я и не собиралась класть себе этот салат, – сразу же обозначилась я.
– И это подозрительно. Убийца вполне мог положить яд в блюдо, которое он точно не будет есть, – следователь опять уткнулся в блокнот и стал что-то записывать.
– Я тоже не собиралась есть салат, – поддержала меня Тома. – Я на диете.
– Странно садиться на диету перед новогодними праздниками, – Стрельцов снова что-то отметил в блокноте. – Кто еще не положил себе салат?
– Я, – нехотя призналась Марина.
– Почему?
– Не знаю. Не захотела, и все. Тут полный стол деликатесов, и нигде не написано, что сначала надо обязательно попробовать Катькин салат.
– Или это вы его отравили и решили не рисковать, – невозмутимо сообщил следователь.
– Я? – возмутилась Марина. – Только на том основании, что не стала его сразу есть? Это вообще бред!
– Не волнуйтесь так, – Стрельцов внимательно посмотрел на Марину. – Я никого пока не обвиняю, я просто пытаюсь вычислить того, кто точно не мог это сделать. Кто еще не взял себе салат?
– Мы. Я уже объяснял вам, что мы с женой – веганы, и вообще мы случайно тут оказались и не имеем никакого отношения к тому, что тут произошло. Можно мы уже уйдем отсюда? – Борюсик весь кипел от негодования.
– Сейчас пойдете, – пообещал следователь. – Остальные, я так понимаю, салат себе положили. Но есть не стали.
– Я просто не успел, – сказал Никита. – Меня Леша позвал помогать ему с подарками, – и он кивнул на забытый всеми мешок, грустно стоящий в углу.
– Интересно, – сказал следователь. – Екатерина Андреевна, а вам кто помешал?
– Тоже Лешка. Он вылил в наши тарелки шампанское, просто неудачно открыл бутылку.
– Интересно, – повторил следователь и посмотрел на Лешу с подозрением.
Я тоже подумала, что подозрительнее всех выглядит Леша. Сразу вывел из-под удара жену и Никиту. Хотя, если вспомнить мою теорию насчет ревности, как раз их он и должен был хотеть убить. Я запуталась окончательно.
– А сам Алексей Николаевич почему не ел?
– Да по той же причине, что и я. Он сразу и мою и свою тарелку залил, – ответила Катя.
– Очень интересно! Одним ударом двух зайцев…
Леша мрачно молчал.
– Это все из-за нее, – вставила я, мстительно посмотрев на Воблу. – Лешка пролил шампанское, потому что оно теплым было, вот оно и выстрелило. Он хотел принести бутылку из холодильника, но вот она ему запретила, потому что у нее от холодного горло болит.
Вобла выпучила глаза и возмущенно стала хватать ртом воздух, всем своим видом полностью оправдывая свое прозвище. Следователь увлеченно строчил что-то в блокноте.
– Так, Павел Андреевич, осталось выслушать вашу версию.
– Мне позвонил кто-то. Было плохо слышно, номер был незнакомый, я думаю, кто-то ошибся. Вы же уже спрашивали меня, и даже номер вроде бы записали. С которого мне звонили.
– Да, был такой звонок в три минуты первого. Сейчас мы проверяем, кому принадлежал этот номер.
– Проверяйте, – Павел пожал плечами. – Но это не номер Алексея, если вы к этому ведете.
– Проверим. Но Алексей Николаевич знал про аллергию Яны Владимировны, диету Тамары Юрьевны, со своей родственницей Мариной Андреевной он мог договориться, а остальных, всех, кроме Андрея, он просто спас. Выглядит очень подозрительно.
Подозрительный Лешка закашлялся.
Все потрясенно молчали, избегая смотреть друг на друга, только ежились под подозрительным взглядом Стрельцова, который по очереди сканировал каждого своим колючим и тяжелым взглядом, словно у него вместо глаз был рентгеновский аппарат, и он надеялся разглядеть все наши внутренности и мысли.
Вошел один из сотрудников полиции и что-то прошептал на ухо Стрельцову. Тот строго поглядел на Томку, потом перевел взгляд на Павла.
– Мы выяснили, с чьего номера вам позвонили так удачно, что отвлекли вас от приема пищи, – медленно произнес он.
– С чьего? – переспросил Павел.
– Номер принадлежит Гришаевой Тамаре Юрьевне! – отчеканил Стрельцов и снова начал буравить всех глазами.
– Томке? – присвистнула я, и мы все, как по команде, уставились на нашу подругу.
– Что вы так на меня смотрите? – Томка выглядела жалкой и растерянной. – Я понятия не имею, как так получилось. Я никому не звонила…
– Том, вы что, были знакомы с Павлом? – спросила я.
– Нет! Я, как и ты, вижу его впервые! – кажется, теперь истерика начиналась у Томки.
– Сейчас разберемся. Где ваш телефон?
– Господи, да не знаю я, где… В сумке был. Я как приехала, его даже не доставала…
– А где сумка?
– В прихожей валяться должна, возле шкафа с одеждой. Кажется…
Следователь вышел в прихожую, Томка обреченно последовала за ним. Я привстала, наблюдая, как Стрельцов берет Томкину сумку, открывает ее и осторожно извлекает гаджет. Потом они оба вернулись в комнату и снова заняли свои места.
– Пароля на телефоне нет? – уточнил Стрельцов, просматривая содержимое телефона.
– Нет. Зачем?
– Понятно, – Стрельцов удовлетворенно хмыкнул, подозвал своего коллегу, маячившего в дверях, и передал телефон ему. – Павлу звонили с этого телефона. И вы, Тамара Юрьевна, утверждаете, что не вытаскивали его из сумки и не пользовались им?
– Да, утверждаю!
– Это очень странно, вы так не считаете? – голос следователя стал жестким и очень подозрительным.
– Почему странно? – пролепетала Томка.
– Вы находитесь тут с трех часов дня, – Стрельцов заглянул в свой блокнот. – И за все это время вы никому не позвонили и вам никто не позвонил? Это в канун Нового года?
– И что такого? – голос Томки задрожал.
– Обычно в такой праздник принято звонить родственникам и друзьям, поздравлять их и желать всяческих благ, – терпеливо пояснил следователь, не сводя с Томки жестких глаз. – Почему же вам никто не звонил и вы никому не звонили?
– Потому что у меня никого нет! – Томка почти выкрикнула эти слова, и вдруг, к моему огромному удивлению, разрыдалась и кинулась в туалет. Надо же, железная Томка, натренерованная постоянными стычками с учениками и их родителями, вдруг дала слабину. Этот черствый мент все-таки умудрился нащупать Томкину болевую точку.
– Как вам ни стыдно! – напустилась я на Стрельцова. – У нее действительно никого нет, кроме нас!
– Как это? – кажется, Стрельцов испытывал что-то вроде раскаяния, хотя и держался так же строго и подозрительно.
