Лека Нестерова "Черепаха. Стихотворения"

Листва слетает и кружится —
И не уляжется притом

Никак, ей ветер
Скучная помеха.
Лишь в небе жгучая прореха
Лучами светит.

И блик мерцающий
Один —
Моёй надежды господин —
Согреет и приветит.

Всё говорит о том…
Темнее ночи.
И встречи долгие короче
Стали, тих стал дом.

И ожидания всё горше:
Сегодня жду, а завтра больше
Уже не жду.
Приду.

В бреду все сны.
И сна-то нет.
Средь ночи зажигаю свет
(так до весны),
Спускаюсь лестницей —
бегом! —
За непослушным поводком.
И отрок-пёс
Предчувствий нос
Задрал на первый свой мороз…

Всё говорит о том.

ХХХ («Кривые улицы пусты…»)

Кривые улицы пусты.
Асфальта лужи и разводы.
И облетающей листвы
Июньская свобода:

«Хотим, в ветвях мы шелестим,
Хотим, умрём мы под ветрами!»
Любовный ветреный мотив
Воспет невинными ворами.

У лета красного крадут,
Юнцы, наряды дорогие.
И обнаженья выгиб крут,
И отражения такие!..

И непогодою пьянясь,
Лихая мысль плывёт и скачет.
И не найдут в том смысл и связь,
Кто через час здесь замаячит.

Невинный стыд – экстаз листвы.
Порыв дерев и улиц томных.
И мы – так вздорны и бездомны —
Не по погоде для молвы.

ХХХ («Да, осень золотая…»)

Да, осень золотая.
Но золото своё
Она в огонь сметает,
Транжирит, раздаёт.

Не ценит и не помнит,
Как будучи весной
В мечтах жила укромных
О роскоши земной.

А видит лишь потери,
Разлук бесценный ряд —
И у массивной двери
Нескромный свой наряд.

ХХХ («А в природе беспредметный разговор…»)

А в природе беспредметный разговор —
Слово Божье, просто так оно летит.
И, вступая в перекличку или спор,
всё шуршит, свистит, щебечет и трещит.

И никто не ищет смысла – нет нужды —
В недосказанном, невнятном – предрешён.
И оттал -киваю – щийся от воды,
Пеликан, как Моцарт, отрешён.

Не придёт, счастливчик, в голову ему
И подумать: «Вот я, птица-пеликан!» —
Что какой-нибудь в завистливом дыму
Сеть ему готовит и капкан.

А и зверь голодный если налетит,
Не из зависти – как Вы же, на бифштекс.
И дуэт страстей их предварит
Высшей справедливости гротеск.

Так, в прекрасной бессловесности кружась,
Шум и голос музыкальных ищут форм.
Каждый – логика другого, отродясь
Не убийца, не доносчик и не вор.

ХХХ («Снег-Тишина…»)

Снег-тишина.
Пух  -легчайший.
Сугроб за сугробом,
и явным капризом
Ветра каприз,
из губ мчащий
В сугробы
с сюрпризом.

Как не бывало —
в пыль,
В быль заснеженную
старой России;
В пыль нежнейшую
сугробы-гробы
РассыпАлись,
рассЫпались —
воскресили:

Тройка; снег;
бег; побег
Его – с нею
её – в неизбежность…
Но снег ли?
Но бег ли?
А, может быть,
брег пенящийся?
Или
зари безбрежность?

Или…
Только
можно ль сказать вот так,
Запросто, о воскресшем?
Желанном, сказать
при котором – наг,
Словом поспешным.

Ветра каприз,
из губ мчащий,
Кисеёй искрящей
улёгся в быль.
А снег всё падал,
живой, пьянящий,
И быстро сугробы —
росли – гробы.

Этюд

Метели буяные,
Шумные, пьяные —
Январские бури —
февральский прелюд.
Бежать ли от вас,
иль искать в вас приют?
Но душ наших
клавиши фортепьянные
То будто воспрянут,
то вновь опадут,
Встревожены ритмом
синкопы гарцующей,
Рассеяны  темой
подъездных дверей.
И эхом,
обрывки пространства
связующим,
Нам – вымысла жести
пунктир негодующий
И звуки – фермата
продрогших зверей.