Сильное и тяжёлое движение Амриса ? и я оказываюсь спиной к самому углу ванной, лицом к нему. Руки его тела, привыкшие получать то, что ему приглянулось, и не привыкшие отдавать то, с чего он не хочет расставаться, ? как будто прутья клетки, врастающие в стену около моих плеч.
? Теперь я достаточно чист, чтобы тебя поцеловать? ? спрашивает он, глядя мне в глаза. У него очень светлые серые глаза, почти прозрачные.
Шумно втягиваю воздух и замираю, вжавшись, как могу, в угол. Руки с полотенцем подтягиваю к груди в непроизвольной и, наверное, несколько наивной попытке защититься. Платье тут же намокает.
Амрис хмурится и склоняет голову набок. Убирает руки и отступает на полшага. Я опускаю руки и снова могу дышать.
Амрис берёт полотенце у меня из рук и медленно вытирается.
? Извини… Я чего-то не понимаю, но сейчас я всё равно слишком плохо соображаю. Объясни мне потом…
Механически киваю.
? Я могу идти спать? ? улыбается он, и его взгляд ласков.
Могу только опять кивнуть. Амрис подаётся навстречу мне в намерении, может быть, коснуться меня, ? но передумывает в середине движения.
? Пойду, ? устало улыбается он мне и уходит нетвёрдыми шагами, просушивая полотенцем волосы.
Как только он уходит, я сползаю вниз по стене и начинаю плакать. Что это?
Я боюсь его? Я хочу его? Я боюсь, что он будет смеяться, когда узнает, что происходит у меня внутри?
Естественно, он будет смеяться. В мужском контуре я бы тоже смеялся. Это воистину смешно – особенно если смеяться постфактум.
Я боюсь его. Я хочу его. Я трепещу перед этим сочетанием: тёплый и родной Амрис в этом хищном теле. Я хочу испытать его своим телом. Я боюсь не выдержать. Я боюсь сделать что-то не то, отчего он будет смеяться. Я боюсь, что я не пойму чего-то, что он имеет в виду, и что-то сломается между нами.
А, я поняла.
Я просто боюсь, что он уйдёт.
Краем сознания я замечаю, что это очень смешно, но сейчас мне важно дать себе выплакаться и выпустить напряжение, рождающееся между стремлением к нему и страхом, что он уйдёт оттого, что я стремлюсь к нему.
Это очень смешно. «Кан-Гиор, я пришёл, а не ушёл».
Меня пробирает дрожь. Ванная остывает, а платье промокло насквозь, и мне холодно и неприятно в мокрой и тяжёлой ткани. А нужно ещё кучу всего сделать.
Пора двигаться.
Прежде всего – снять и повесить сушиться платье. К утру высохнет. Наверное.
Но пока я буду стирать одежду, другое платье тоже, наверное, намокнет.
Тогда лучше потерпеть.
О, я могу немного погреться у печки. И заодно поглядеть на него.
Выхожу из ванной, мимо кухонного стола с раскиданной вокруг одеждой и обувью Амриса, к торцу печки рядом с входом в спальню. Печка прогрелась мягко и пока не слишком горячо, и я могу прислониться к ней, чтобы хоть немного просохла одежда.
Амрис лежит в глубине кровати, лицом к стене, укрывшись одеялом почти с головой. Тянусь к нему на тонком уровне – он едва чувствуется. Видимо, дух где-то далеко, а тело получает заслуженный отдых.
Аминь.
У меня, конечно, может быть туча разных переживаний на теме взаимодействия с Амрисом из женского контура, но он пришёл, и он спит в моей кровати, аминь.
Меня тем временем ждут дела. Которые начинаются с того, чтобы собраться с духом и выйти ещё раз – а, точнее, несколько раз – за дровами.
Мой взгляд останавливается на лежащей на полу его куртке. Она выглядит маняще тёплой и кроме того – она выглядит так, что в ней не жалко таскать дрова.
Натягиваю куртку, застёгиваю её и вдыхаю его запах. Вот это – Амрис. Расслабляюсь и позволяю истории последних нескольких дней, эхо которой сохранила куртка, проникнуть в моё сознание.
Запредельное волевое усилие. Нить в пустоте.
Насколько я знаю, Амрис так не любит. К тому, чтобы он, вместо того чтобы объединять людей и действовать в весёлой вдохновенной компании, действовал в одиночку на запредельном усилии, его должны подтолкнуть воистину выдающиеся обстоятельства. Надеюсь, он расскажет, какие.
Но к моей задаче натаскать дров этот отчаянный пафос вполне подходит.
К пятой ходке ? я почти согрелась ? в мою голову приходит светлая мысль, что внешнюю подсохшую грязь с верхней одежды Амриса можно счистить щёткой, а саму одежду кинуть в местную версию стиральной машины, где барабан крутится от ножного привода. Вручную стирать я её посреди ночи не осилю. Хм. Хорошая идея.
Но вначале опять накачать и поставить греться бак воды. Мою ванну никто не отменял.
Уже сидя в ванной после того, как я почистила сапоги Амриса, постирала и развесила всю одежду и привела в порядок жилище Гины Альвары, я позволяю себе осторожно подумать об этом.
По крайней мере, одной загадкой меньше. Кольцо молчало, потому что Амрис был занят непосредственно дорогой ко мне, а не желанием увидеть меня.
Он пришёл. Как он, кстати, понял, где меня искать? Надо будет спросить.
Он недвусмысленно хотел поцеловать меня. Дважды.
Вряд ли, впрочем, он пришёл ко мне. Наверняка он пришёл по каким-то своим делам. А мой дом – удобная база для его действий. Если это так, то это весьма обидно, но похоже на правду.
Стоп.
Поднимаю руки из воды, обеими ладонями прикрываю лицо. Сосредотачиваюсь на ощущении горячей кожи, на звуке падающих с рук капель. Фокус внимания на ощущениях тепла способствует ясности мышления, а мне, похоже, в обозримом будущем понадобится вся ясность мышления, которая мне доступна.
Кан-Гиор, ну ты даёшь.
Вы вроде не первый день знакомы, и у вас есть линия плана на миссию, а ты сидишь в ванной через стену от него и гадаешь, как он к тебе относится. Ещё ромашку возьми: любит-не любит.
Женский контур – это нечто.
Кстати, из далёкого прошлого воплощения, где я была женщиной, а он – мужчиной, и после которого мы, правда, на некоторое время вообще разошлись, кроме множества испробованных неудачных вариантов взаимодействия, я помню одну рабочую схему.
Он приходит в мой дом спать. Быть в наполненном моим присутствием пространстве ? лучший для него способ восстановить силы. Был когда-то.
Но, похоже, с тех пор всё не сильно изменилось.
Тогда я хотела быть… его партнёром, что ли? Тем, с кем он что-то делает вместе, когда он не спит. «Но понимаешь ? я отовсюду возвращаюсь к тебе. Я не хочу работать вместе с тобой ? я хочу возвращаться в дом, где есть ты». Тогда я на это кричала и плакала. Мы разошлись. Он стал возвращаться в дом к женщине, которую устраивало такое положение дел, и это был первый из нескольких их счастливых и остросюжетных браков. А я продолжил взаимодействовать с ним в мужском контуре. Чтобы делать что-то вместе.
Сейчас я, может быть, немного начинаю понимать. По крайней мере, я чувствую глубоко правильным то, что он пришёл ко мне домой и спит.
Эта красивая земная идея про инь и ян… Амрис очень деятельный и очень янский. Его знают таким те, с кем он работает. Мужчины, в основном. Но есть и иньский Амрис, которого видит, возможно, только один человек: женщина, в дом которой он приходит спать.
Захочет ли он телесной близости со мной?
О боги.
Я думаю, что из архива моих рассуждений в женском контуре мы на досуге составим сборник анекдотов.
Решительно выбираюсь из ванной и вытаскиваю пробку. Тихонько шумят трубы. Шуршит полотенце, которым я вытираюсь.
Мне лечь в постель в пижаме или без одежды? Вдруг, если я лягу в одежде, он подумает, что я не хочу близости с ним?
Сборник анекдотов, чувствую, будет внушительной толщины.
«Как ты сама хочешь?» ? вот правильный вопрос, который бы Амрис мне непременно задал из-под фэйспалма, услышав мои вопросы.
Я хочу исполнить тот план на вечер, который у меня был. Я хотела принять ванну и лечь в пижаме в согретую грелкой постель. Исполнение этого плана потребовало несколько больше времени, чем я думала, но я близка к воплощению последнего пункта.
Так что пижама.
Амрис не просыпается и, похоже, вообще никак не замечает, что я забираюсь в постель рядом с ним. О это блаженство тёплой постели… в которой к тому же есть Амрис.
Аминь.
Уже засыпая, я лениво задаюсь вопросом: как бы я встретил его, если бы я был мужчиной?
Я бы погнал его мыться?
Нет, конечно.
Я бы взял плед, расстелил его на кровати, Амрис бы лёг на одну половину пледа, а второй я бы его укрыл, и он бы спал. Да хоть в куртке.
Что там он сказал первой фразой после приветствия?
«И впрямь женщина».
Глава 4. Дрова для леди
За почти бессонную от волнения и перевозбуждения ночь я успеваю обдумать несколько насущных вопросов.
Пустят ли меня во дворец?
Что мне ? или нам, раз Амрис здесь, ? делать, если принца убили?
Что здесь делает Амрис?
Перебрав их и придя к выводу, что у меня нет удовлетворительного ответа ни на один из них, поздний предзимний рассвет я встречаю в размышлениях над тем вопросом, который, будем честны, занимает меня больше всего.
Как он ко мне относится? В каких мы отношениях? В качестве кого мы взаимодействуем?
Женский контур – это нечто.
Ладно. Мне нужно дойти до дворца и попробовать узнать, что там происходит.
Амрис за ночь не пошевелился, всё так же лежит лицом к стене, и дух его по-прежнему далеко от измождённого долгой и трудной дорогой тела. Тихонько касаюсь губами его плеча и встаю.
Звук приближающихся к двери шагов я слышу, когда я уже привела себя в порядок и заканчивала писать Амрису записку о том, где в доме найти еду и когда я собираюсь вернуться.
Разбудить Амриса, потому что если хотят убить меня, то, скорее всего, убьют и его, и наша миссия здесь будет провалена?
Неизвестный гость замирает на пороге.
Если он будет пытаться самостоятельно открыть дверь, бужу Амриса. Ему воистину не привыкать отбиваться, едва проснувшись. Только вот чем отбиваться?..
? Мадам Альвара, ? негромкий и спокойный голос из-за двери. ? Я знаю, что вы дома. Прошу открыть дверь.
Мне знаком этот голос. Лерос Винценти.
Если принц жив, то это может быть хорошая новость. Если принц мёртв, а Лерос был вынужден или выбрал перейти на службу к регенту, за дверью меня может ждать смерть.
Жив ли принц?
? Его высочество вызывает вас во дворец. Он просил передать, что не может гарантировать вашу безопасность в ближайшие дни, но честность своих намерений он обеспечивает своим бытием.
По моей коже проходит волна мурашек.
Стараясь не производить лишних звуков, я приоткрываю дверь. За ней действительно стоит Лерос, один, в сезонном чёрном плаще, из-под которого его лицо едва видно. Он выглядит уставшим.
Мы встречаемся взглядами. Я киваю.
? Одну минутку, я возьму плащ.
Окидываю взглядом внутреннее пространство дома, надеваю плащ и туфли и выхожу.
Мы идём в молчании. Ответ на вопрос, жив ли принц, как я поняла, положительный, а прочие вопросы подождут.
К моему удивлению, не доходя до ворот дворцовой ограды, мы заходим в лавку, торгующую хозяйственными и садовыми принадлежностями. Хозяин лавки поклоном приветствует Лероса и пропускает его и меня во внутреннее помещение лавки.
Лерос, очевидно хорошо ориентируясь внутри, подходит к большому хозяйственному шкафу и открывает дверцу. За ней в полу открыт люк.
Я вспоминаю, что Гина Альвара, даже если удивляется, не подаёт виду. Лерос зажигает стоящую рядом с люком масляную лампу и начинает спускаться.
