Вирсавия Мельник "Ода на рассвете"

– Спасибо…– тихо ответила Елизавета.

– Ой! Смотрите! Там лебеди! – сказал Саша, указывая вдаль пальчиком. – Они спускаются!

Рома остановил качели. Мальчик быстро слез и, схвативши буханку, которую он положил на траву у дуба, побежал к озеру. За ним пошли и Лиза с Романом.

Лебеди спускались один за другим, нарушая неподвижность деревьев и облаков, которые отображала вода. Они людей не боялись, поэтому сразу поплыли к берегу, где Саша уже набросал им целую горсть хлебных крошек. Аппетит у птиц оказался отменным, поэтому хлеб у мальчика очень быстро уменьшился на половину.

–Сашенька, дай и нам по кусочку, пожалуйста, – попросила Лиза.

Он послушно разделил оставшийся хлеб на три части так, чтобы каждому досталось поровну.

–А можно я пойду и с помоста буду их кормить? – спросил Саша.

–Можно, только аккуратно и внимательно, чтобы не упал. Держись за перекладины.

–Хорошо! – пообещал он и помчался.

–Какие прекрасные творения… – заметила девушка, продолжая кидать крошки.

–Я вижу, что ты обеспокоена чем-то,– заметил Роман, оставшись с сестрой наедине.

–Да…– призналась со вздохом Лиза, – это так…

–Чем же?

–Дело в том, что…– она посмотрела в сторону Саши и, убедившись, что всё в порядке, продолжила, стараясь не выдавать своих эмоций. – Рома, пойми меня, пожалуйста, правильно… Я всегда искренне радовалась и радуюсь за твои успехи, но понимаешь… Мне кажется, что ты всё дальше уходишь от нас. Институт. Москва. Архитектура… Ты не подумай: я не о себе, я об отце. Ты ему очень нужен. Кому он доверит своё дело и людей? Он просто не говорит тебе об этом, а я каждый день вижу, как он переживает, хотя всячески скрывает это от нас… Твоя поддержка ему необходима.

–Ох, Лизонька! – Роман обнял ее за плечи. – Я поступил в архитектурное, чтобы, наоборот, поднять нашу мастерскую, возможно, даже расширить ее деятельность, чтобы мы не только обустраивали здание лучшей мебелью, но и поднимали его по исключительным меркам. Понимаешь? – Роман ласково заглянул в глаза сестры. Лиза улыбнулась и кивнула головой. – Но, если ты так утверждаешь, то я обязательно с ним поговорю.

Саша прибежал обратно:

–У меня хлеб уже закончился, и я всех накормил.

–Очень хорошо, -ответил старший брат. – Вот, и у нас закончился! – объявил он, выбрасывая последние крошки. Птицы съели всё и собирали мельчайшие частички с водной поверхности. – Ну что, идем домой?

–Идём, – согласилась Лиза.

–Пока лебёдушки! – прокричал Сашка напоследок птицам, но на этом его удивительные открытия не заканчивались. – О! А вот, и наша лодка! -заметил мальчик, когда они проходили мимо старой ивы. Она была на столько изогнута, что ее ветви, образуя купол, опускались прямо в воду. Под этим куполом и хранилась их лодка от зноя и дождей. – Может покатаемся на ней?

–Папа же пустил нас погулять только на полчаса, – напомнила Лиза. – Время наше истекает, и нам нужно возвращаться.

–Ну, тогда может вечером?

–Может быть, но…

–Ой, дядя Вася идет!

И вправду, к ним приближался их садовник, дворник и сторож. Ему было около шестидесяти лет. Ходил всегда в сером длинном переднике и в своей любимой поношенной фуражке. По его морщинистому лицу, обрамленном сединой, было видно, что много горя он носит с собой, и что только водка спасала его от уныния. Тощий да слегка хромой, он подошел к детям:

–Батюшка велел вам идти к столу.

–Благодарим, Василий Павлович, – ответил Роман. – Мы уже идем.

Когда дети вошли в столовую, Федр Николаевич и Наталия Михайловна, их родители, уже были за столом, дожидаясь своих чад.

Просторная светлая столовая была наполнена запахами липового чая, меда и свежеиспеченного хлеба.

–Прошу к столу! – сказал отец, откладывая недочитанную газету в сторону.

Дети подошли. Родители встали.

–Возблагодарим Нашего Господа, -сказал Федр Николаевич своим мягким бархатным голосом и склонил голову. Всё, сложив руки, покорно повторили его жест. – Отец Наш Небесный, мы стоим пред Тобой с благодарностью за новый день, за нашу семью, за эту пищу, за Библию, за Твою любовь. Просим у Тебя благословения и мудрости в исполнении Слова Твоего, Воли Твоей. Всецело доверяемся Тебе. Ты – Наш Бог. Пусть во всем будет перст Твой. Мы жаждем Твоего присутствия и водительства в нашей жизни. Да будет славно Имя Твое! Да будет Благословенно Имя Твое! Прими сию молитву через Сына Твоего Иисуса Христа. Аминь.

–Аминь.

Все уселись.

–Ой, так вкусно пахнет! – восхищенно ахнул Саша. – Мама, что это?

– Это Марья Петровна нам готовит яблочный пирог.

–А сгущенка будет?

–Александр, одолей сначала чай с баранками, – сказал ему отец. – Приятного всем аппетита!

–Взаимно!

–Спасибо.

Приятно было смотреть на их совместную трапезу.

Федр Николаевич- мужчина лет сорока. Морщины едва ли начали касаться его лица, а седина- волосы. Сам по себе он был аккуратным и старательным как в отношении внешнего ухода и работы, так и в отношении внутреннего мира. На нем был классический коричневый костюм, а из-под жилета выглядывала белая рубашка, обрамляющая сильную стройную шею хозяина. Он любил зачесывать свои густые русые волосы на бок и носил усы стиля «Хэнд-лбар». Всё подчеркивало в нем эстета. И это было, как мы знаем, не без оснований.

–Тебе налить ещё чаю? – спросила его Наталия, когда заметила, что кружка супруга опорожнилась.

–Да, будь добра.

Хотя на дворе стоял 1928 год, тогдашние мода и взгляды на житейскую сущность не повлияли на Наталию Михайловну. Ей присущи были хорошие манеры держаться, любовь к искусству, элегантность, воспитанные в ней с той французской царской России. И сейчас, когда эта эпоха давно прошла, женщина сохранила прежнюю закалку. За столом сидела благородная дама с прекрасными белыми кудрявыми волосами, заложенными кзади, и темно-голубыми глазами. Ей очень подходили одетые сегодня длинная до пола синяя юбка с высокой талией и, заправленная в нее белоснежная блузка с длинным рукавом до запястья. Из-под ее воротничка выглядывала большая синяя брошь.

–Благодарю, – сказал Федр Николаевич, принимая вторую порцию ароматного чая из рук жены.

В этот момент в столовой появилась Марья Петровна, женщина в возрасте, исправно служившая господам уже двадцать третий год. Лицо, фигура, одежда, говор и поведение этой женщины могли говорить только о ее добросердечности и только. Она несла большой поднос с еще горящим пирогом и с вазочкой сгущенного молока.

–Ура! Ура! Сгущенка! – закричал Саша и заиграл под скатертью ногами. Он жадно следил за каждым движением Марьи Петровны и ожидал с нетерпением того момента, когда она положит вазочку на стол и он сразу же съест ложечку, другую любимого лакомства. Лиза, да и Рома, заметили реакцию Сашки на приход няни и не могли не улыбнуться, изредка косясь на него. Как только сгущенка оказалась на столе, объем её в сосуде, как и следовало ожидать, резко начал уменьшаться.

–Сашенька! – воскликнула мама. – Ешь поспокойнее! Куда ты торопишься? – на её лице были заметны и удивление, и строгость.

Эти слова матери заставили мальчика остановиться. Он и вправду увлекся. Темными пятнами устилалась дорожка по чистой белой скатерти от вазочки со сгущенным молоком до тарелочки Саши. Да и сам он был не очень. В сладком оказались его пухлые розовые щечки и кончик кнопочного носика, усеянного веснушками. Ложку он случайно повернул вертикально, и остаток сгущенки с чашечки ложки стекал по стеблю к ручонке, уже облипшей сахаром. Поняв, что ведёт он себя неподобающе, Сашка со стыдом опустил глаза, голову, плечи… Ему стало очень стыдно.

– Не серчайте, Наталья Михайловна, – с пониманием произнесла нянечка,– это ребенок, ему ещё это позволительно. Пускай балуется.

– Я вовсе не серчаю, Марья Петровна, -с мягкостью в голосе ответила мать. – Я хочу, чтобы Александр понял, что нужно кушать более аккуратно,– продолжала она, глядя на своего сынишку.

–Сынок, слушай, что мать тебе говорит. Будь аккуратным,– подтвердил отец, допивая чай.

– Марья Петровна, присоединяйтесь к нам! – пригласила мать к столу няню.

– Ох, батюшки! -взмахнула руками та. – Кушайте сами, а я потом, когда уберусь, и позову ещё дядю Васю; его тоже кормить нужно,– выговорила няня, удаляясь из столовой.

Сашка немного приободрился и исподлобья стал медленно осматривать лица окружающих, что на них написано. Все они смотрели на него, тщетно пытаясь скрыть свою улыбку, но у мальчика выражение лица не изменилось. Он с виновным видом стал облизывать свою ложку. Глядя на эту опущенную светлую головку, ручонки в липкой сладости, мама усиленно и глубоко вздохнула:

– Сашенька, Сашенька…. Лиза, милая моя, подай мне, пожалуйста, горбушку хлеба.

Лиза поспешно подала ее матери. Наталья Михайловна намазала на хлеб сгущенное молоко и положила в тарелку Саши:

– Кушай, сластенушка наша!

Это вмиг все изменило. Сашка понял, что прощен, и с превеликим удовольствием начал лопать предложенное лакомство.

– Благодарение Богу за великолепный завтрак, – сказал Федр Николаевич, поднявшись из-за стола. Он наклонился к своей жене и поцеловал ее в лоб. – Извещай меня о любом изменении состояния. Хорошо? – отец не ушел, пока не услышал ее тихое «Да, конечно». Удовлетворившись ответом, он взял свою газету: – Саша, я буду в библиотеке. Когда покушаешь, можешь подняться, и мы позанимаемся с тобой. Ты помнишь об этом?

– Угу! – ответил Саша с полным ртом.

– Ты еще не передумал учить стих?

Мальчик замотал головой: нет.

– Замечательно! Тогда я тебя жду, – с этими словами Федр Николаевич покинул столовую.

– А я уже всё! – объявил Сашка, поспешно допивая чай.– Я иду к папе! Спасибо Богу! – он быстро слез со стула, утерся и помчался вслед за отцом.

– Пожалуй, и я пойду наверх,– сказал Роман, закончив свой завтрак.– Благодарю Тебя за это, Господи.– Роман вышел, оставив Лизу и маму одних.

Лиза положила пустую чашку на блюдце:

– Мама, с тобой все в порядке?

– Да, всё хорошо, моя девочка, – нежно ответила Наталья.

– Отец просил тебя извещать его об изменениях состояния: значит, что-то всё-таки случилось.

– Я просто устала немного. Это пройдет. Не волнуйся, Лизонька.

– Это точно? Или…

– Это точно, дорогая. Мне просто нужно немного отдохнуть.

– Конечно, я позабочусь о том, чтобы тебя никто не беспокоил.

– Не стоит, моя дорогая. Я хочу писать на холсте. Думаю, это меня успокоит.

– Это удивительное лекарство, мама! – просветлела Лиза и встала. – Позволь, я проведу тебя…

– О, Лиза, я справлюсь с этим,– остановила дочку тронутая мать. – Какая ты у меня добрая и заботливая! Спасибо. Мне кажется, что у тебя сегодня намечены занятия с Лидией Ивановной. Разве не так?

– Да, матушка, но мне совсем не хочется оставлять тебя одну сейчас.

– О, мой милый ангелочек, – мать подошла к дочери и обняла ее. – Ступай с Богом. Пусть Он оберегает тебя и даст тебе разумения. Я же одной не останусь никогда. Твоя забота всегда будет меня ободрять, даже на расстоянии, мой цветочек! Ступай…

– Благодарю тебя, мама,– сказала с ободрением Лиза и поцеловала ее руку. – До скорого! Я вернусь к нашему собранию.

– С Господом! – отпустила ее мать.

Через две минуты в столовой снова появилась Марья Петровна.

– Вы уже покушали? – удивилась она. – Так быстро?

– Да, мы уже позавтракали.

– Тогда отдохните, матушка, Наталья Михайловна, немного, а я пока быстренько уберу со стола.

– Вы, няня, как всегда вовремя, – сказала Наталья Мохова и с облегчением присела на стул. – Марья Петровна, вы разговаривали с Василием Павловичем, как я просила? – поинтересовалась она, наблюдая за работой няни.

– Говорила. Как же?

– Он пройдет сегодня?

– Я не знаю, матушка. Он обещал поразмыслить над моими словами. А придёт али нет: не знаю.

– Благодарю вас. Еще один вопрос к вам, Марья Петровна. Что вы можете сказать о Дуне Скупановой?

– О соседке моей что ли?

– Да.

– О, это несчастная женщина! На днях пришёл ее муж пьяным. Дебоширил так, что нам, соседям, было не до сна. Дуня детей-то к матери отправила в ночи, чтоб меньше видели да знали, а сама все удары получала. Так днём-то муженек выспался да ушел. До сего дня его никто не видал… А Дуню жалко. Она хорошая, да и мне по-соседски помогает.

– Они голодают?

– А как же. Кормильца нет, а она сама еле-еле со всем справляется.

– А дети?

– А что дети… Они как воробушки зимой. Худые, боязливые.