Сергей Валерьевич Белокрыльцев "Великое Нигде: Побег из Шуршенка"

– Броккеном. Так вы никого не похищаете?

– Не-а! – Пол довольно и широко улыбнулся. Многочисленные его зубы оказались мелкими и ровными, красивого зелёного цвета. – Это мы сами табличку поставили, да год назад демонстративно похитили несколько местных. Пленникам внушили, что проводили над ними всякие стрёмные опыты, и отпустили. Те тут же всем раструбили, какие мы психопаты и маньяки, и выступили на местном телевидении. Однако мы сделали так, что, “вспоминая безжалостные эксперименты фашистов из иных миров”, “наши жертвы” несли при этом несусветный бред. Никто их всерьёз, конечно, не воспринял. Почти никто. Идиотов-то всегда хватает. Самое забавное, именно эти идиоты, поверившие бреду “наших жертв”, вместе с самими “пострадавшими” и создали вокруг нас зловещую и мрачную ауру, распространяя о нас зловещие, мрачные и абсолютно идиотские слухи, как нам того и хотелось.

Но знаешь, если самому здравомыслящему гуманоиду другие гуманоиды каждый день на полном серьёзе будут твердить, что мухи следят за ним, в конце концов он сам начнёт следить за мухами, чтобы убедиться в том, что мухи за ним не следят. Или же убедиться в том, что мухи за ним таки следят, а он почему-то никогда этого раньше не замечал. Правильно, я же не сумасшедший, чтобы всех вокруг считать сумасшедшими! Или сам спятит из-за критического несоответствия своего убеждения и того, что внушает ему общество. Начнёт убивать всех, кто хотя бы намекнёт ему на слежку мух. Ведь это же он прав, а не они!

В интернете станет заносить в ЧС всех заподозренных в служении мухам. Создаст группы в соцсетях, в которых наложит табу на мух и всё связанное с ними, а также табу на всех, кто хоть раз за последний год упоминал мух и всё связанное с ними. То есть окутает себя своим маленьким мирком, воздвигнет последний оплот истины, подтверждающий его правоту. ЕГО, а не ИХ! А все “их” рано или поздно почат в бане. Сам же гуманоид, теперь уже не совсем здравомыслящий, начнёт старательно мастерить куклы вуду по их аватаркам, добиваясь стопроцентно детального сходства…

И чтобы вот этого всего не произошло, здравомыслящему гуманоиду придётся поверить в идиотский факт, что мухи организовали за ним слежку потому, что это и будет самым здравомыслящим решением. Никто в здравом уме против общества не пойдёт. Только самые упоротые. Понадобится совсем немного времени, и наш гуманоид перестанет спрашивать себя, зачем это мухам понадобилось следить за ним? Факт слежки мух за ним станет для него привычной аксиомой. Понимаешь, о чём я? Разумным существам приходится верить в любую чушь, лишь бы сохранить свой рассудок. С верой в чушь легче живётся, мы все окутаны липкой паутиной иллюзий, которую сами же и соткали своими предрассудками и страхами, на которых, собственно, и зиждется наше мышление…

– То есть ты, называя кого-то идиотами, не исключаешь того, что сам можешь быть идиотом и говорить совершеннейший бред?

– В точку! Но стараюсь об этом не думать, чтобы не свихнуться. Мне куда проще других считать идиотами. А из всех “похищенных” мы только над одним балбесом провели стрёмные опыты. Сделали ему руки-базуки. Да он же сам и упросил. Не знаю уж зачем… Ну и трёх коров распотрошили. Мы по вашим фильмам поняли, что распотрошённая корова – одна из самых страшных вещей для вас. Вы тогда чуть ли с ума не сходите от страха. Правда, мы так и не выяснили, с чем это связано. Зато теперь мало кто суётся к нам. Одолели со своими селфи и просьбами забрать с собой. Сдались они нам. Своих неудачников хватает.

– Так вы совсем как мы!

– Ну не совсем. Пиписьки у нас разные, как ты, наверное, заметил.

– Получается, вы мирные…

– Ну да. Больно у вас тут хорошее для ремонта местечко: тихое такое, спокойное. И красиво вокруг. А чего нам воевать, если у нас всё есть? Вас и завоевать-то легче простого. Прилетаешь в режиме невидимки флотом из огромных боевых кораблей. Корабли зависают над наиболее крупными городами, отключаешь невидимку, и местные, уже заранее штаны обосравши, таращатся верх. “Господи!” – кричат они. Нет, говоришь им, мы не Господи, мы гораздо лучше, мы прилетели к вам с миром! Ну и наобещать с три короба. А вы и рады верить пустым обещаниям. Ну а что ещё остаётся, если ты перепуган неведомой и очень грозной силой? Попробуй тут не поверь ей. Только и остаётся, что верить и надеяться, что грозная сила пощадит тебя. Войны-то сами по себе никому не нужны. А ты чем занимаешься?

Броккен пожал плечами.

– Не, миры не порабощаю. Так, пишу, читаю.

– Хм, – сказал Бол. – Может, и не порабощаешь, но создаёшь и исследуешь. А вот у меня к тебе такое предложение, скажем, сто тысяч золотых в месяц. Это нормальная сумма?

– Приличная, – кивнул Броккен.

– Но тебе нельзя будет читать и писать. Ты согласишься?

– Нет.

– Почему?

– А чем я буду заниматься, мне особо больше ничего не интересно.

– Отдыхать будешь, развлекаться.

– Надоест, наверное.

– Решай сам. Я ведь не шутил, на самом деле предлагаю.

– Да не, спасибо.

– Ну а хочешь, мы тебя с собой заберём? Только навсегда. Поселишься на нашей планете Фэроут. Отсюда до неё рукой подать.

– Не хочу. Мне и здесь хорошо.

– У нас даже Егору Зимову нравится, а этому вообще трудно угодить. И книг ему подавай, и пива, и котов, и гитар побольше. Знаешь Егора Зимова?

– Это который Игорь?

– Ну да.

– Так он же умер.

– Не, у нас живёт. Ему предложили, он и улетел с нами. Постарел только и песен больше не пишет. Так чего, не хочешь к нам?

– Спасибо, не. Мне с собой бы разобраться, куда уж мне планеты покорять.

Бол рассмеялся и потрепал Броккена по плечу.

– Хороший ты мужик. Может быть, даже супергерой.

– Ага, который ничего не умеет. Слушай, а вы у себя на планете тоже голышом разгуливаете?

– Зачем нам дома голышом разгуливать? Мы что, эксгибиционисты?

– А у нас почему голышом разгуливаете?

– А кого нам стесняться? Вас что ли? У нас и пиписьки разные совсем. – Бол выставил пах вперёд и демонстративно потряс пиписькой, похожей на кусочек разваренной брокколи. – По нашим соображениям, наши пиписьки не должны вызывать у вас никаких чувств, как ваши пиписьки не вызывают у нас никакой эмоциональной реакции. Или я неправ? Броккен, может, наши пиписьки тебя возбуждают?

– Нет, не возбуждают, – поспешно заверил Броккен, который вдруг понял, что больше никогда не возьмёт в рот ни кусочка брокколи.

– Ладно, пора нам возвращаться к технике. Приятно было поболтать. Если что, заглядывай. Мы тут ещё пару дней побудем. Документалки про нашу цивилизацию дам посмотреть. Тебе это должно быть интересно. Все, кто читают стоящие книги, – народ любознательный. А ты читаешь именно такие книги. По глазам вижу. И помни, истина неуловима. Она всегда где-то рядом.

– Ещё вопрос: а чего ты мне всё рассказал-то? Ну, что опыты были ненастоящие.

Бол обернулся и улыбнулся:

– А мы, считай, всё закончили. Последнее вот осталось. И всё, больше сюда не вернёмся.

И все трое скрылись в “Предприятии Белой звезды”.

А Броккен пошёл дальше.

И чего я их боялся? Только из-за какой-то таблички и из-за слухов. Впрочем, это не значит, что если написано “Не влезай – убьёт!”, то можно влезть и не убьёт. И чего Бол мне доверился? Может, в людях получше меня разбирается? Хороший он инопланетянин, душевный.

4. Зов войны

Пройдя лесочком, Броккен выбрел на дьявольски изрытую поляну Геофагию. Геофагию изрыли дьявольские маргиналы. Они настолько изуродовали поляну лопатами, что та выглядела так, будто в миниатюре иллюстрировала участок битвы на Сомме с применением тяжёлой артиллерии. Геофагию как будто разбомбил мелкий, но яростный метеоритный дождик.

Поляна эта пользовалась заслуженной популярностью среди лиц шуршенского маргинального сообщества. Надо сказать, что его представители ревностно хранили свою независимость от навязываемых обществом норм, направленных на всяческое попрание свободы личности, например, от устройства на работу. Соответственно, обществу пользы от них никакой. Закономерно, и маргиналам благ от общества – целый фигвам. Последним обстоятельством маргиналы логично – а логика у всех своя – оправдывали свою независимую от общественных веяний жизнь: чего мне горбатиться на государство (дядю), если государство (дядя) мне взамен ничего, а лишь подачку из грошовой зарплаты? Так вся жизнь пройдёт в нелюбимых трудах за мелочугу. А трудовой стаж нафиг не нужон: до пенсии ещё дожить надо. А образование для дураков, всё равно начальниками становятся только свои… Эх, вот бы дочку президента трахнуть.

Маргиналы Шуршенка были заядлыми гедонистами, можно сказать, жуирами, умудрёнными постоянным безденежьем, и смекалистыми пронырами, падкими до мелочи. Они гнали из земли самогон, который этой же землёй и закусывали. Молочная река с кисельными берегами во плоти. Мечты сбываются! И как только количество самогона в крови маргиналов становилось достаточным, маргиналы начинали танцевать буто. Благодаря такой строгой диете до пенсионного возраста действительно доживали далеко не все шуршенские маргиналы. Но все маргиналы проживали отмеренное им в своё удовольствие… в доступное им удовольствие.

За отсутствием занятия маргиналы в своей потрёпанной и линялой одежонке, как в парадной форме, выходили на улицы и в парки Шуршенка, садились на поребрики и скамейки и грелись на солнышке, посматривая на него с ласковым прищуром на добром морщинистом лице в багровых опухших нашлёпках и синих прожилках от долгой земляной диеты.

Одно время Броккен якшался с маргиналами, так как имел с ними родственное мировоззрение. И даже пристрастился к земляному самогону, но быстренько отстрастился. Щуриться на солнце с добрым морщинистым лицом в багровым печатях алкоголизма в 23 года ему как-то не хотелось. Броккен даже задумал писать про маргиналов книгу, но решил, что книга про непопулярных в обществе маргиналов обречена на провал. Отношения социализированного и нормализированного общества с асоциальными и ненормальными маргиналами были, как у волков с бандерлогами. Вряд ли бы волки настолько интересовались бандерлогами, что стали бы читать о них книги.

Броккен вообще всех понимал, но от всех держался на расстоянии, так как не понимал самого себя. Единственный, с кем сблизился Броккен, был его брат. Броккен любил брата за его энергичный и хваткий характер и очень хотел бы походить на него, но не умел.

С весны по осень фрики добывали геофажную землю, имеющую переходный в зависимости от месяца вкус, но в целом сладко-кислый. Такую землицу с чаем самое то столовыми ложками уписывать. Поляна со съедобной землёй является одной из разновидностей аномалий, которые изредка встречаются во многих мирах. Зимой, правда, этот источник подножного корма станет более труднодоступным. И промёрзшая земля, как говорили опытные многолетние землееды, не такая вкусная, как прогретая солнцем, она с горечью. Зато зимой Геофагия под покровом снега таинственным образом восстанавливала земляные запасы на радость всем маргиналам, пересохшим и отощавшим к весне. Примерно в это же время на некой планете Сандвигус, в стране Рыбного Холода, на окраине города Молотобойцев, на местном кладбище, прямо на входе таинственным образом возникала яма…

Но это зимой. До зимы ещё треть лета и целая осень.

Броккен направился к кустам, где лежала припрятанная им лопата. Как он подозревал, в компании не им припрятанных лопат. И тут Броккена осенило, о чём писать книжку. Идея была до того интересная и в то же время родная и простая, что удивительно, почему он раньше до неё не допёр. Идея родилась из сочетания образа поляны Геофагии и случайного воспоминания о давнем-предавнем эпизоде, мелькнувшем в сознании задним фоном.

Броккену было лет 12. Они с приятелем сидели в библиотеке. Броккен выбирал себе книжку, а приятель книжек не читал и пришёл за компанию. И как-то так получилось, что Броккен огрел приятеля увесистым справочником “Города Франции” толщиной две тысячи страниц. Удар получился отменным: сокрушительным и внушающим страх и уважение. Приятель как будто совершил головокружительный скачок в пространстве и мгновенно побывал во Франции, сразу во всех городах. Броккен встал над поверженным противником, расставил ноги, упёр руки в бока и надменно изрёк: “Многие недооценивают силу книг, бро. Особенно недооценивают силу книг те, кто книг не читает”. Тогда Броккен был юн и надменен. Сейчас он был молод и по-прежнему надменен.

Но идею эту Броккен тут же забыл напрочь, потому что получил удар по затылку и оказался гораздо ближе к земле, чем ему хотелось. К земле, с которой и была связана его простая и родная идея.

Восстанавливая связь с действительностью, Броккен почувствовал, как его перевернули на спину. Очухавшись, он увидел стоявшего над ним на одном колене бородатого человека с брутальными бакенбардами, в серовато-оливковой амуниции, перетянутой ремнями, и такой же серовато-оливковой шапке-водолазке. В руке человек держал чёрный пистолет. Ещё человек курил толстую сигару.

– Из этого пистолета был застрелен Уран Хахаев, – сообщил человек, не вынимая сигары изо рта и умудряясь при этом разговаривать вполне членораздельно. – Слыхал о таком?

– Не, не слыхал, – честно сказал Броккен, потому что побоялся соврать. А так бы соврал конечно.

– И не услышишь, – посулил военный. – Застрелил Хахаева – застрелю и тебя. Я капитан Спайс, слыхал о таком?

Броккен сглотнул. Ситуация накалялась. Да или нет? Нет или да? Чего надо этому психу?!

– Нет. Не слыхал.

– Теперь слыхал. Имя?

– Чьё? – испуганно спросил Броккен.

– Твоё.

– Броккен Мун.

– Да-а… Что у тебя за имя такое дурацкое, Мун. Твоя цель?

– Земли пришёл набрать. Вон, лопата в кустах лежит.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы есть.

– Ты меня за идиота держишь? – равнодушно вопросил капитан Спайс. – Будешь продолжать в том же духе, я тебя сам землёй накормлю. Досыта.

– Да я бы поел с удовольствием, только землю сначала промыть надо! И… и пропечь! И приготовить ампо! Она же грязная! В ней копошится всякое!

– Не ори, – поморщился капитан. – Сколько их?

– Кого? – испуганно спросил Броккен. – Лопат?

– Пришельцев из космоса.

– Я троих видел.

– Значит, трое… – капитан Спайс помолчал, раздумывая о чём-то своём, и выдохнул в лицо Броккену клуб густого сигарного дыма. Пахнуло какао-бобами. Броккен закашлялся. Он терпеть не мог запах какао.

Капитан Спайс залепил Броккену тяжёлую пощёчину.

– Заткнись и не дёргайся, – посоветовал военный. – Давно на них работаешь?

– На кого? – ещё более испуганно спросил Броккен и получил вторую пощёчину. Правой щеке становилось жарко. Подставлять левую совсем не хотелось.

– Будешь валять дурака – оставлю валяться на земле. Навсегда. – В спокойном голосе капитана слышалась явственная угроза. Становилось понятно: капитан слов на ветер не бросает. – На пришельцев из космоса.

– Да не работаю я на них! – вскрикнул Броккен и получил третью затрещину.

Броккен чувствовал себя той затравленной кошкой, которая думает, что её бьют за то, что она гадит в тапки слишком мало.

– Не кричи, – повторил капитан. – Никто из местных и под страхом смерти никогда не приблизится к их кораблю, разве какие-нибудь идиоты. А ты на идиота не похож… Пришельцы всех местных затерроризировали. Они террористы. А ты на них работаешь, славный малый.

– Да кто террористы?! – шёпотом изумился Броккен. – Они славные ребята, душевные инопланетяне! Они меня к себе на планету жить звали, денег предлагали!

Капитан Спайс брезгливо посмотрел на Броккена, вынул сигару изо рта и сплюнул. С сигарой во рту капитан говорил на удивление внятно, а вот без сигары почему-то не столь отчётливо.

– Какой же ты жалкий неудачник, Броккен, если хочешь сбежать с родной планеты в надежде, что на новой планете у тебя наладится жизнь. Нет, Броккен, не наладится, от себя не сбежишь. Не получилось здесь, не получится и там. За деньги ты готов пожертвовать своей планетой? А, понимаю, ты, козёл, обозлён на общество, потому что твоя жизнь не сложилась, а? Хочешь отомстить. Я прав, Броккен? Может, ты из этих будешь, из маргиналов? Такие никому не нужны, даже самим себе.

“Ещё один!” – страдальчески подумал Броккен.

– Вы меня не так поняли! – поспешно сказал он и зажмурился, ожидая четвёртой затрещины, но её не последовало. Броккен открыл глаза и тут же получил четвёртую затрещину.

– Не ври мне, не надо, – ласково сказал капитан Спайс. – Независимо от того, что ты скажешь, мы разделаемся с пришельцами. Они уже не первый год шпионят здесь, но мы, Гражданская Милитаристическая Оборона, уничтожим их. Мы отомстим пришельцам из космоса за многочисленные похищения мирных жителей и серию жестоких убийств трёх коров. Моих коров…

– Да я правду говорю! – взмолился Броккен.

– Бывал у них на борту?

– Нет.

Капитан Спайс поднялся.

– Главное мы узнали: число противника. Остальное неважно – мы профи. Ганс, Мыло!