Алекса Гранд "Безумие на двоих"

И не допускала даже мысли, что дочь за нее не рада.

– Такая ты у меня взрослая стала, Саша.

Растрогавшись, всхлипывает мама и утыкается острым треугольным подбородком мне прямо в макушку. Водит ладонями по спине и бормочет что-то про то, что я самое дорогое, что у нее есть. А потом мы засыпаем, крепко обнявшись. Запутываемся в простынях. И видим разноцветные радужные сны, с которыми под утро жаль расставаться.

– Вставай, соня. Опоздаешь.

Сладко потягивается в моей постели мама, пока я с титаническими усилиями разлепляю веки и душераздирающе зеваю. Ухмыляется уголком губ и совершенно не по-родственному спихивает меня с кровати прямо на пушистый ковер с абстрактным узором.

– Эй, это не честно!

Звонко пищу я снизу и получаю бескомпромиссное «это мне никуда не надо, а у тебя первая пара». Поэтому, проглотив охватившее меня недовольство, я неуклюже поднимаюсь, медленно стряхиваю с себя остатки липкой приятной дремоты и, прихватив огромное розовое полотенце, шлепаю в конец коридора.

Глянув на экран мобильника в левой руке, я торопливо ступаю по теплому ламинату, взъерошиваю волосы, стараясь не зацикливаться на неприятностях, с которыми мне обязательно предстоит столкнуться в универе, и на всех парах влетаю в не слишком вместительную ванную комнату. Не сразу соображая, что душ занят.

Пару секунд я ошалело смотрю на капельки на запотевшем стекле, лихорадочно сглатываю и собираюсь тихо испариться, как будто моей ноги здесь не было. Только не успеваю ретироваться прежде, чем откроется злополучная пластиковая дверь, которую мне хочется проклянуть.

– Упс.

Сиплю сдавленно и не могу даже пошевелиться в то время, как Зимин-младший вальяжно переступает через невысокий бортик и останавливается напротив меня, изображая статую Аполлона Бельведерского. По крайней мере, одежды на Моте не больше.

И я, словно его оголтелая фанатка, прикипаю жадным взглядом к рельефным плечам. Как в первый раз, рассматриваю перекатывающиеся под кожей мышцы. Мысленно стираю лишнюю влагу с сильных жилистых рук и так же мысленно очерчиваю кубики офигенного пресса. А потом опускаю глаза ниже и слишком уж поспешно кидаю в сводного брата полотенцем, пряча в ладонях лицо.

– Прикройся!

Рублю опустившуюся на нас вязкую тишину своим придушенным криком, а пальцы сами разъезжаются и образуют просвет, отчего краска приливает к щекам, превращая меня в переспелый помидор.

Ты – жалкая лгунья, Александра Баринова.

– Дверь закрывать не пробовал?

Прокашлявшись и дождавшись, пока Матвей обмотается розовой тряпкой, нападаю на него и запоздало осознаю, что сама частенько забываю запереться. Много лет прожив у мамы под боком, я никогда не отгораживалась от нее замками.

– Я не собираюсь менять собственные привычки из-за тебя или твоей матери, Саша. И, чем раньше вы это поймете и свалите отсюда, тем будет лучше.

Снова гнет выбранную линию поведения Мот, не собираясь снижать градус ненависти, и шагает босыми ступнями по теплому кафелю. Нависает надо мной, заполняя легкие запахом мужского геля для душа, и топит в чернильно-черном море. Потому что его зрачок стремительно сливается с радужкой.

– Это – мой дом. И я буду делать здесь все, что мне заблагорассудится. Захочу голым ходить – буду голым ходить. Захочу вломиться к тебе в комнату – вломлюсь. Захочу вещи твои из окна выкинуть – выкину. Уяснила?

Его низкий с хрипотцой голос опасно вибрирует, пальцы сжимаются в кулаки, и мне бы робко потупиться и отступить без боя. Но что-то снова щелкает в моем затуманенном мозгу, и я подаюсь вперед, едва не уткнувшись Матвею в грудь.

– По-моему, это тебе пора уяснить то, что свадьба состоится через две недели, независимо от твоих желаний.

Выстреливаю пулеметной очередью и вздергиваю подбородок, отсчитывая секунды до необратимости. Интересно, что напишет судмедэксперт? Она умерла от множественных ран, нанесенных тупым предметом? Или острым? Или причина смерти в асфиксии, потому что Баринову Александру Кирилловну сейчас придушат? Или утопят?

Но Зимин-младший не делает ни первое, ни второе, ни третье. Он выпрямляется, самодовольно изгибает смоляную бровь и четко выверенным движением подцепляет узел на полотенце, отчего ткань разматывается и, облизав его ноги, падает на пол. Я же очень стараюсь не опускать взгляд ниже его носа.

– Посмотрим, Саша.

Бросает спокойно и расслабленно Мот и максимально неторопливо огибает меня, задев плечом. Вынуждая дернуться от разряда электрического тока, прошившего мое тело от макушки до пяток, и нервно прикусить губу, чтобы не разразиться истеричным воплем и не разбудить спящую в моей комнате маму.

И, закрыв чертову дверь на ключ, я заскакиваю в душевую кабину и встаю под мощную струю ледяной воды. Ожесточенно тру кожу мочалкой, пытаясь избавиться от невидимых следов, оставшихся после прикосновения Зимина. Слишком долго смываю с себя хлопья пены и до последнего не хочу покидать мое временное убежище. Только настойчивый стук в дверь намекает, что прогулять пары мне никто сегодня не даст.

– Сашенька, дочка! Что ты так долго? Матвей уже заждался тебя в гараже.

Перекрикивает шум стучащих о пластик капель мама, добивается обещания поторопиться и, конечно же, не видит, как испуганно я вцепляюсь в предплечья и прислоняюсь лбом к стене душевой, готовясь к очередному раунду измотавшего меня противостояния.

Глава 9

Мот

Делаю глубокий вдох, а перед глазами до сих пор разноцветные круги пляшут. Пальцы на автомате перебирают звенья брелока, а в мозгу вертятся варианты, как расстроить свадьбу отца и Бариновой.

Сжечь паспорта. Взорвать ЗАГС. Связать Сашку, заклеить ей скотчем рот, запихнуть в чемодан и отправить куда-нибудь на Камчатку, как особо ценный груз.

От ярких образов, нарисованных воображением, настроение с отметки «отвратительно» переползает на отметку просто «фигово», а губы сами искривляются в ухмылке садиста-маньяка. И я выуживаю из кармана джинсов мобильник, кликаю по красно-белой иконке и на полном серьезе просматриваю поезда дальнего направления.

Москва-Владивосток. Отличный ведь рейс.

Зависаю, едва не нажав «забронировать», и резко оборачиваюсь, услышав неуклюжий шорох за спиной, чтобы уткнуться равнодушным взглядом в Веру Викторовну. Чуть ниже Александры, все еще стройная, с такими же тонкими запястьями и острым подбородком, эта женщина определенно способна заинтересовать представителей мужского пола. Только вот меня бесит, что она пытается занять место возле моего отца.

Не принадлежащее ей место.

– Матвей, возьми. У вас пары сегодня допоздна.

Протягивает пластиковый лоток с кружевными ажурными блинчиками она, а меня, как щепку, швыряет в водоворот из причиняющих боль воспоминаний. Несколько лет назад мама вот так же собирала для меня в школу отбивные и сэндвичи, пекла шедевральные торты и отказывалась нанимать повара.

Твою ж…

– Спасибо.

Проглотив пару ложек несуществующего битого стекла, я выталкиваю онемевшим языком и принимаю из заботливых рук запотевшую посудину, пристроив ее на заднем сидении. А потом запыхавшаяся Сашка влетает в гараж и избавляет меня от необходимости продолжать беседу, в которой нам всем неуютно.

И уже через пять минут я оставляю и двухэтажный дом, и улыбчивую Веру Викторовну в теплом домашнем костюме далеко позади и до упора топлю педаль газа, пытаясь отвлечься и найти в скорости привычное успокоение.

Правда, Баринова-младшая совсем не облегчает мне задачу, запутываясь тонкими пальцами в еще влажных после душа волосах и прожигая мой висок своими огромными синими глазами.

– Я не знаю, что случилось между твоими родителями, Матвей, – берет небольшую паузу Саша, чувствуя, что ступила на тонкий лед моего терпения, обнимает себя за плечи и негромко произносит: – но моя мама любит Сергея Федоровича, и она заслуживает, чтобы ты дал ей шанс.

Дышит неровно, скользит ладонями по белому удлиненному пиджаку и ждет, что я ей на это отвечу. Но я упрямо молчу, укладывая стрелку спидометра до талого, и врубаю радио, где взорвавшие чарты группа поет что-то про юность и соседей.

Лимит моего красноречия исчерпан, Саша.

– Выходи.

Торможу у перекрестка икс, где обычно высаживаю Баринову, и наклоняюсь к ней, чтобы распахнуть дверь и быстрее избавиться от общества будущей сводной сестры.

Аромат цитруса и перечной мяты бьет в нос, раздражает обоняние, и меня тоже раздражает. Потому что девчонке очень идет этот свежий не приторный запах, выделяющий ее из толпы любительниц ванили и кокоса. И макияж дымчатый, превративший ее глазищи в два бездонных омута, тоже идет. И коса густая, которую она успела заплести, пока я по трассе гнал… идет.

И я не знаю, чего мне сейчас хочется: стянуть эту чертову заколку с блестящих прядей или намотать ее густые тяжелые волосы на кулак.

– Быстрее, Саша.

Цежу сквозь зубы, подгоняя девчонку, и с облегчением выдыхаю, когда она вываливается на асфальт. И еще какое-то время смотрю ей в спину, пока она не смешивается с серой невнятной массой спешащих куда-то прохожих. После чего замечаю забытый на пассажирском сидении рюкзак и, без угрызений совести, подцепляю его молнию.

Косметичка, конспекты, пособие, дневник…

Придется как-то выкручиваться перед грымзой-Семеновой, Александра, потому что я на пары сегодня не собираюсь.

«Подрифтим?».

Посылаю Крестовскому одно слово и самодовольно скалюсь, подруливая к черным кованым воротам, рядом с которыми уже нетерпеливо мнется друг и поправляет ультракороткую юбку ядреного синего цвета длинноногая Шарова.

– Запрыгивайте!

– Хэллоу, бро.

– Привет, Мот.

Ребята здороваются со мной одновременно, резво трамбуясь в тачку, а я зависаю и туплю пару минут, заметив в зеркале заднего вида Сашку. Исподтишка кошусь на экран телефона, где светится ее имя, и стартую с места с оглушительным ревом, заставляющим Настю вздрогнуть, а Игната радостно ухмыльнуться.

«Матвей, ты где? Я рюкзак у тебя в машине забыла».

Прилетающее вслед за звонком сообщение я так же игнорю и везу одногруппников на подземную парковку торгового центра, обычно безлюдную в разгар рабочего дня. Чтобы там яростно палить резину, едва не чесать бочиной бетонные столбы и снимать пользующиеся у моих подписчиков популярностью видосы.

– Да не ори ты так, Настя!

Бросаю через плечо, проскочив очередной крутой вираж, и некстати вспоминаю, что Баринова никогда не кричит у меня в авто. Даже когда я гоняю по встречке и норовлю впилиться в отбойник. Фак.

От неуместных сравнений и толпящихся в башке ассоциаций азарт тухнет так же стремительно, как залитый галлоном воды костер. Желание дрифтить молниеносно исчезает, и я уже без особого энтузиазма заканчиваю круг, паркуя тачку недалеко от въезда на подземку.

– Го перекусим.

Глушу двигатель и первым покидаю салон, прекрасно зная, что спутники пойдут за мной, как привязанные, и будут терпеть любые закидоны и необъяснимые перепады настроения. Крест – из банальной мужской солидарности, Шарова – из стремления оказаться в моей койке.

– Так что насчет вечеринки, Мот? Тебя ждать?

Томно опускает ресницы Настя, пока мы поднимаемся вверх на эскалаторе, и выгибается так эротично, что мужик, скатывающийся по лестнице напротив нас, едва не заливает слюнями кафель. Только вот на меня эти уловки оказывают не больше эффекта, чем дробина – на слона.

– Посмотрим. Не обещаю.

Разочаровываю складывающую губы бантиком девчонку и звонко шлепаю ее по заднице, заслужив одобрительный свист Крестовского. Игнат ржет, Шарова кокетливо улыбается, я с трудом давлю скучающий зевок.

Предсказуемо.

Глава 10

Саша

До начала пары пять минут, а я прислоняюсь к стене, подпирая ее плечом, и не решаюсь войти в аудиторию. В руке наполовину разряженный телефон, рюкзак с тетрадками колесит где-то с Мотом, а в мозгах такая пустота, что лучше свалить по-тихому и не отсвечивать.

Мешает природная ответственность.

– Баринова, долго проход загораживать будете?

Не замечаю, как у двери материализуется затянутая в наглухо застегнутый мышиный серый пиджак Инга Аркадьевна, и непроизвольно ежусь. Опускаю голову и понуро бреду вслед за преподавательницей, предвкушая веселый семинар.

Нервно перешагиваю порог и приклеиваюсь к месту, из-под ресниц разглядывая полупустую аудиторию. Галерка пустует. Нет ни уверенного в своей безнаказанности небожителя-Матвея, ни его наглого друга Игната, ни болтающейся за ними хвостом Насти, к которой я испытываю заочную глубокую неприязнь.

Где их носит? Зависают в столовой, забив на занятие? Ошиваются во дворике, наслаждаясь внезапно выдавшимся теплым днем? Или тусят в кофейне напротив, не парясь по поводу энки в журнале и упущенных баллов?

– Сдаем работы.

Поправив свои ужасные очки, поднимается из-за стола Семенова и останавливается рядом со мной, заставляя внутренности холодеть и потеть ладони. И я кладу телефон на парту экраном вниз и готовлюсь к прилюдной порке, ощущая прилипающее к коже глухое недовольство.

– Александра?

Мое имя, вылетающее из уст преподавателя, бронепоездом врезается в солнечное сплетение и отскакивает от стен. По крайней мере, так мне кажется.

– Извините…

Бормочу едва уловимо и сцепляю пальцы в тесный замок, чтобы через пару мгновений услышать пропитанное ядом обещание, что зачет по предмету Инги Аркадьевны мне будет весьма и весьма сложно получить.

А потом отрешаюсь от происходящего, выпадая в глубокую прострацию в то время, как долговязый худой староста ходит по рядам, собирая у прилежных одногруппников кипы листков. Рассеянно слежу за растущей стопкой и думаю, что подход к учебе нужно срочно менять. Иначе я рискую вылететь из престижного заведения, как пробка, не пережив и первой сессии.

– Давай в кино сходим. Мороженое возьмем или ведро поп-корна.

Пытается подбодрить меня неунывающая Иришка, когда пытка заканчивается, и мы с ней выползаем в полный гомонящих студентов коридор. Только апатия захлестывает меня удушливой волной и мешает расслабиться и притвориться, что проблем не существует.

– Давай в другой раз.

Прощаюсь с подругой, чмокнув ее в щеку, и устремляюсь к притормаживающему недалеко от стайки щебечущих девчонок такси. Ныряю в салон, откидываясь на сиденье, и лезу в мобильник. Чтобы зачем-то пересматривать фотки Мота с посвята.

Властный. Дерзкий. С нахальным взглядом. Не парень – беда. Причем беда, с которой нам придется бок о бок существовать под одной крышей.

За этим глупым занятием дорога проносится, как пара секунд, автомобиль паркуется у высоких ворот, и водитель выразительно покашливает. Намекая, что мне пора покидать гостеприимное транспортное средство, а ему – отправляться за новым клиентом.