– Летчики – вот кто лучше других сражался, – брошено первое мнение.
– Верно!
– Верно! – пошла поддержка.
И верно – отличились под Курском летчики. Били фашистов в небе. С неба врагов громили. Тут герой подпирал героя. Сама доблесть надела крылья.
– Летчикам честь и слава. Почет наш великий летчикам, – соглашается чей-то голос. И тут же: – Однако под Курском не летчики, а танкисты лучше других сражались. Танкисты по праву в первых.
Вот и второе возникло мнение.
– Танкисты!
– Танкисты! – дружно пошла поддержка.
И это верно. Высшей мерой явили под Курском себя танкисты. Грудью своей железной сломили они фашистов. Если скажешь: герои Курска – первым делом на память идут танкисты.
– Танкисты – народ геройский. Нет тут другого мнения, – снова раздался голос. – А все же, если тут говорить о первых, то первыми были под Курском артиллеристы. Артиллеристы, конечно, в первых.
Вот и добавилось третье мнение.
– Артиллеристы!
– Артиллеристы! – дружно пошла поддержка.
И это верно. Герои – другого не скажешь про артиллеристов.
– Артиллеристы, конечно, боги, – соглашается чей-то голос. – И все же, если речь тут идет о первых, то, братцы, не к месту споры, пехота – вот кто законно в первых. Вот кто в боях под Курском сказал свое главное слово.
– Пехота!
– Пехота! – дружно пошла поддержка.
Спорят солдаты. Не рождается общее мнение. Начинается новый круг:
– Летчики в лучших!
– Танкисты в первых!
– Артиллеристы!
– Пехота, братва, пехота!
Спорят солдаты. Спору конца не видно.
Чем бы закончилось, трудно сказать. Да только здесь пробасил над всеми басами голос:
– Слушай радио! Радио слушай!
Бросились все к приемникам. В эфире гремит приказ. В честь великой победы под Курском, в честь взятия Орла и Белгорода объявлен салют победителям. В Москве, артиллерийскими залпами. Двенадцатью залпами из ста двадцати четырех орудий.
И тут же слова о героях битвы: о летчиках и танкистах, об артиллеристах и пехотинцах. Все они вровень идут в приказе. Все они в главных, все они в первых. Всем им честь и слава.
Салют в честь войск, освободивших Орел и Белгород, был первым салютом Москвы победителям. С этих дней и пошли салюты.
Великой победой Советской Армии завершилась грандиозная Курская битва.
Оксанка
– Воевал?
– Воевал!
– И ты воевал?
– И я воевал!
– И Манька, – сказал Тараска.
– И Оксанка, – сказала Манька.
Да, воевали ребята: и Тараска, и Манька, и Филька, и Гришка, и, представьте, Оксанка тоже, хотя Оксанке всего-то неполный год.
В дни, когда только-только окружили наши войска фашистов под Корсунь-Шевченковским, стояла небывалая для этой поры распутица. Морозы ослабли. Началась оттепель. Дороги размякли, разбухли, раскисли. Не дороги, а слезы, сплошная хлябь.
Буксуют машины по этой хляби. Тягачи бессильны на этой хляби. Танки и те стоят.
Остановилось кругом движение.
– Снарядов! Снарядов! – на фронте кричат батареи.
– Дисков! Дисков! – требуют автоматчики.
Кончается минный запас на фронте, скоро не станет гранат, пулеметных лент.
Нужны войскам мины, снаряды, гранаты, патроны. Однако остановилось кругом движение.
Нашли бойцы выход. На руках понесли снаряды, на руках потащили мины. Гранаты, фугасы, диски взвалили себе на плечи.
Видят жители местных сел, в чем нужда у Советской Армии.
– И мы не безрукие!
– Давай груз и для наших плеч!
Пришли колхозники на помощь советским воинам. Нагрузились люди свинцовой ношей. К фронту сквозь хляби двинулись.
– И я хочу, – заявил Тараска.
– И я хочу, – заявила Манька.
И Филька, и Гришка, и другие ребята тоже.
Посмотрели на них родители. Взяли с собой ребят. Нагрузились и дети для фронта ношей. Тоже несут снаряды.
Получили солдаты боеприпасы. Снова огонь по врагам открыли. Заухали мины. Заговорили, забили пушки.
Возвращаются ребята домой, слушают, как рвутся вдали снаряды. Взрыв, взрыв, вот еще – самый сильный взрыв.
Остановились ребята.
– Мой снаряд взорвался, – говорит Тараска.
– Нет, мой! – возражает Филька.
– Нет, мой! – уверяет Гришка.
– Мой! Я его нес, – упрямо твердит Тараска.
– Нет, мой! – упирается Филька.
– Так это же точно – мой! – не сдается Гришка.
Вот-вот и возникнет ссора. А тут сразу несколько взрывов ахнуло.
– Наши! – сказала Манька.
Сошлись ребята на этом слове.
– Наши! – сказали хором.
Ну а при чем же, скажете вы, Оксанка? Оксанке всего-то неполный год.
Мать Оксанки тоже хотела помочь солдатам. Но как быть с Оксанкой? Не с кем оставить Оксанку дома. Взяла ее мать с собой. Сзади за плечами несла она мешок с дисками для автоматов, а впереди на руках Оксанку. Для забавы сунула ей патрончик.
Когда достигли колхозники назначения и вручили бойцам поклажу, один из бойцов увидел Оксанку, подошел, наклонился:
– Откуда ты, малое?
Посмотрела на бойца девочка. Улыбнулась. Моргнула. Протянула ему ручонку. Смотрит боец, на ручонке лежит патрончик.
Принял боец патрон. В обойму автоматную вставил. «Спасибо», – сказал Оксанке.
Матросское сердце
В 1941 году, еще в первые месяцы войны, фашисты захватили Советский Крым. Они подошли к Севастополю.
250 дней и ночей советские моряки и солдаты героически обороняли город-крепость на Черном море. Но силы были неравными. Летом 1942 года прибыл приказ оставить войскам Севастополь.
Прощался матрос с Севастополем. Поклонился он морю и солнцу. Бухте Северной, бухте Южной. Простился с Приморским бульваром и Графской пристанью. Прощайте, курган Малахов, Карантинная бухта, Корабельная сторона.
Прощался матрос с Севастополем. Сердце в волнах оставил. Клятву вернуться дал.
Бросала судьба по фронтам матроса. Вдали от моря с врагом он сражался.
Вспоминал Севастополь. Море и солнце. Графскую пристань, бульвар Приморский. Как там курган Малахов, Карантинная бухта, Корабельная сторона?
– Я вернусь в Севастополь! Я вернусь в Севастополь!
Лют, беспощаден в боях матрос.
Бывало, друзья к матросу:
– Ты что же, сердца никак лишился?
Отвечает друзьям матрос:
– Нет сердца – в волнах оставил.
Нелегкие годы провел матрос. Ранен, контужен, увечен, калечен. Снарядами мечен. Минами сечен.
Но жив, не убит матрос.
– Я вернусь в Севастополь! Я вернусь в Севастополь!
Вяз он в болотах, тонул на переправах. Дожди исхлестали. Кожу сдирал мороз.
Устоял, не погиб матрос.
– Я вернусь в Севастополь! Я вернусь в Севастополь!
До Волги дошел матрос. От Волги шагал матрос. Дрался под Курском. Путь пробивал к Днепру. Славу матросскую нес, как факел.
Слово сдержал матрос.
Прошло две зимы, два лета. И вот весна 1944 года. По всем фронтам идет мощное советское наступление. Началось оно и здесь, на юге. Сокрушив оборону фашистов, советские части ворвались в Крым. Подошли к Севастополю. Сапун-гора на пути к морю. Укрепили ее фашисты. Прикрыла она Севастополь.
Возьмешь Сапун-гору – и твой Севастополь!
Пошли наши бойцы на огонь, пробили дорогу к городу.
