Осматриваюсь.
Тьфу ты, чёрт! В порыве энтузиазма я что-то совсем уж разошёлся: всё вокруг, и я сам в том числе, испачкан-таки брызгами крови, да и под ней накапала приличная лужа. Не сдержался, значит: «вложил душу» в любимое дело. А вернее – разозлился на эту козу. За её выносливость и несгибаемый характер. Теперь придётся всё замывать да оттирать. Хорошо хоть – кафель. Говорят, в таких случаях хорошо помогает Кока-кола, дескать, она оттирает любую кровь – её возят с собой в спецмашинах на всякий случай даже американские полицейские.
Я не полицейский. Поэтому на такой случай стены подвала заранее выложил кафелем. Импортным, само-собой. Пусть и дороже отечественного – зато уж с него всё смывается отлично.
Ладно, мне сюрпризы ни к чему. Поэтому пшикаю ей в лицо ещё раз из любимого баллончика, но уже гораздо меньшую дозу. Гораздо, гораздо меньшую. Опускаю верёвку, на которой она висит. Кладу тело на пол, развязываю руки – чётко подгадал, двух часов ещё не прошло. Так что кровообращение сейчас вернётся, и можно будет продолжить.
А пока можно отвязать пальцы ног, перенести, да перезавязать её – уже на станке.
Поспи, поспи, голубка. Нас с тобой ждёт ещё обширная программа…»
Сестра Анна отложила толстую потрёпанную тетрадь в коричневом кожаном переплёте. Невидящим взором уставилась в экраны мониторов. Вот на что этот гад не поскупился – так это на обложки своих «мемуарчиков». Впрочем, не поскупился он и на «оборудование» пыточного подвала: куда там каким гестаповцам да инквизиторам!
Каждый раз, когда перечитывала проклятые «мемуары», её прошибал холодный и дико вонючий липкий пот. Да и мурашки бегали по коже, хотя элемента новизны уже давно не было: она чуть не наизусть выучила каждую страницу страшной летописи.
Но продолжала снова и снова перечитывать мерзкие до жути записки. И не только для того, чтоб лучше понять характер того уникального «сокровища», что им досталось в качестве донора. А и для того, чтоб, как ей самой казалось, проникнуться. Мировоззрением. Жизненной позицией. Логикой. И выявить побудительные мотивы.
Хотя чего их «выявлять» – он сам где-то написал, что не любит женщин вообще, и молодых и красивых в частности. Похоже, с детства у него комплекс. Не «давал» ему никто из этих самых молодых и красивых! Но это не мешало ему в зрелом возрасте трахать их обессиленные многочасовыми пытками и душевными терзаниями, тела.
Получая при этом «дикий кайф».
Эти записи, без сомнения, возбуждают и её саму. (Она не боится себе в этом признаться!) Недаром же сейчас, когда её смена закончилась, она поужинает в столовой, а затем снова вернётся в свою квартирку, разденется, пройдёт в ванну, ляжет там в тёплой воде, и…
Займётся мастурбацией. Взяв самый большой свой искусственный фаллос. Предаваясь воспоминаниям. И воображая себе всё то, что там, в дневнике…
Может, она скрытая мазохистка?..
А, может, и не скрытая?
Элиза Паттерссон нахмурилась. Проклятье! Недосмотрела!
Кожа синтезированной куклы под софитами слегка… Перезагорела!
Да и …рен с ней. Хотя… Да, клиент у них «придирчивый», но цвет кожи – самое последнее, что его волнует. Так что если будет не «персиковый», а чуть потемнее – должно сойти. А вообще – кукла готова.
Теперь загрузить в процессор в псевдочерепе основную программу поведения, и можно звонить. В отдел доставки.
На передачу данных в чип куклы ушло полминуты. Порядок. Можно все кабели отсоединять: готова заказанная их подопечным механическая секс-игрушка.
Элиза сняла трубку внутреннего телефона: Андропризон реально – большое сооружение, и без внутренней связи здесь невозможно:
– Оператор. Девять-два. Отдел доставки.
– Соединяю.
Трубку сняли после второго гудка: ну правильно, знают же.
– Это доктор Паттерссон, лаборатория синтеза. Кукла-акцептор готова.
– Здесь лейтенант Крамер. Поняла вас, сестра Паттерссон. Высылаю курьеров.
Ну вот и всё. На ближайшие пять дней она свободна. Ну, сравнительно свободна – поскольку поддерживать сложнейшее оборудование, автоклав, доставленный сюда с материка с неимоверными трудностями, нужно в чистоте и рабочем состоянии.
Она отошла к своему рабочему столу, но лежащие там очень важные и нужные бумаги перебирала чисто автоматически – не понимая, что там написано…
Потому что все мысли вращались, как всегда, вокруг их единственного подопечного. Андрея. Бывшего заключённого. А сейчас – рабочего, работающего по Договору.
По найму.
Потому что за своё семя он по тому же Договору, получает деньги.
Теоретически – немалые. За первый же год он заработал столько, что вполне хватило бы на безбедное существование до самой смерти от старости. Там, на материке.
Только вот никто его туда – в Общество, в Социум, в населённые пункты, отпускать уж точно не собирается!
Отлично знают члены Совета, что смог бы натворить самодостаточный, взрослый, половозрелый, и презирающий женщин, самец, окажись он на свободе, в одном из их городов!.. Жуть! Страшно представить.
А ведь она только один раз прочла его дневник – как одно из фактографических доказательств, предъявленных прокурором на суде. Но сейчас этот дневник недоступен: с ним не расстаётся сестра Анна. По её версии – для того, чтоб лучше понять психологию их подопечного, и быть готовой к «несанкционированным действиям и вспышкам немотивированной агрессии» с его стороны.
Ага: два раза этот документ ей – для «понимания психологии»!
Элиза не совсем дура! И отлично понимает: возбуждается сестра Анна с помощью этих записей! Наверняка у неё при воспоминаниях и грёзах о том, что делал этот гнусный садист со своими беспомощными жертвами, и у самой всё свербит там, в промежности!.. И суживаются глаза, и дыхание становится прерывистым!
Нет сомнений, что сестра Анна – скрытая мазохистка!
А вот она сама – даже не скрытая. И наверняка прекрасно поладила бы с заключённым, если б их свела судьба… И она-то уж – сама попросила бы показать на ней кое-какие из его приёмчиков!.. (При мысли об этом очередная жаркая волна затопила всё её тело: от макушки до самых пальчиков ног!..)
Но понимая возможные сложности, если этого Андрея и правда – допустить к людям, к их Социуму, состоящему целиком одних из Женщин, да ещё расслабленно-успокоенных за эти пятьсот лет Толерантности и Цивилизованности, чёртов Совет приказал повесить ему на уши лапшу о том, что погибнет он, если будет контактировать с живыми, во плоти, женщинами!
Чтоб не пытался, как наверняка собирался вначале, бежать! Уж если кто и способен вырваться на свободу из любого заточения – так это Мужчина!
Он и сильней. И умней. И если есть нужная мотивация – горы свернёт! Сволочь.
Хотя на самом-то деле никакие болезни ему не грозят.
Ведь никаких новых, сверх-убийственных бацилл или вирусов, за эти пятьсот лет не появилось! Потому что они и раньше-то появлялись, только когда их производили в каких-то секретных лабораториях Пентагона. Ну, или лабораториях других стран…
В дверь постучали. Она подошла и открыла: всё верно. Служба доставки с их бронированной каталкой-лифтом.
– Прошу вас, офицеры. Забирайте.
Глядеть, как профессионалки в масках, шлемах, и костюмах биозащиты перегружают тело с отключенным пока «сознанием» из рабочей камеры автоклава на эту самую тележку, было не обязательно: персонал у них квалифицированный и компетентный.
Андрей полёживал на своей роскошной кровати, мирно переваривая съеденный обед. Купаться он смысла не видел – с утра принял душ, и растёрся до красноты махровым полотенцем. Зарядку он сегодня практически не делал – так, несколько движений для того, чтоб размять мышцы.
Знал же, что сегодня ему придётся разминать совсем другие мышцы. И запас «жизненных сил» лучше бы оставить в неприкосновенности. Не сублимируя свою сексуальную энергию в другие «формы».
Зачем, если сейчас как раз секс ему и предстоит?!
В дверь постучали.
Он крикнул:
– Входите! Не заперто!
Ха-ха. Как же – «не заперто»! Если кого здесь и держат под тройным замком – так это его. Слишком ценный источник и поставщик семени, чтоб позволить ему сбежать. Про бред с его «гибелью от мутировавших бацилл и вирусов» он, конечно, понимал, что это – бред, и наглая ложь, потому как думал, что это – просто ещё один способ удержать его здесь. Вынудив отказаться от столь естественного для любого мужчины стремления к свободе. И что на самом деле реальной опасности его здоровью все эти чёртовы вирусы не представляют. Иначе его и кормили бы по-другому, и всё остальное было бы – как у космонавтов… Вакуумировано и стерильно!
Щёлкнули, один за другим, три замка: вверху, внизу, и боковой. Дверь открылась.
За ней, как всегда, крохотный тамбур. Или, вернее – лифт: Андрей имел возможность убедиться, что его стены точно так же крепки и нерушимы, как и стены его трёх комнат. В тамбуре-лифте, разумеется, заказанное безобразие на каталке.
Девушка-кукла.
Больше всего такие «посетительницы» напоминали ему красоток из тех же японских порнушных аниме: треугольное личико, глаза утрированно увеличенные, грудь – нарочито пикантной формы, ягодицы… Ну, бёдра и правда – подчёркнуто крутые. Тело упругое, кожа гладкая, лёгкий (А сегодня почему-то – хороший!) загар. Умилительные тоненькие нежные волоски на руках и ножках…
А чего он хочет: сам всё это и заказывает! Причём – раз за разом. Вот у изготовителей и выработался стереотип – возможно, у них уже и шаблон есть!
Он встал с постели. Прошёл к «даме». Завёл руку под затылок, щёлкнул тумблером. Открылись огромные глазищи. Василькового цвета! Повернулись к нему. Видит. Кукла сделала такое движение, словно набирает в грудную клетку воздух. Дышит она – ага, два раза! Но Программа поведения вполне… Возбуждает.
– Вставай. Проходи в комнату. И ложись на кровать.
Она послушно села. Слезла с каталки. Мелкими шажками на своих крохотных (Тоже – возбуждает!) ступнях, не больше, чем тридцать третьего размера, двинулась вперёд: кровать, не то – двух, не то – трёхспальную, трудно не заметить.
Да, глаза, конечно, большие. Влажные. Но выражение…
Всё же несколько… Отстранённое. Словно нажралась наркотиков.
И, похоже, с этим сделать ничего нельзя.
– Отставить кровать. Ложись прямо на пол. – сегодня он решил, что нужно иногда разнообразить их «игрища». А заодно и заставить чёртовых операторов чёртовых видеокамер навести новый фокус, и найти наилучший ракурс, – На спину.
Девушка и правда – легла.
– Раздвинь ноги.
Она и раздвинула.
Вот за что он и любит, и не любит кукол с примитивным процессором, запрограммированных только на слепое подчинение.
За слепое подчинение!
С такой даже не попрепираешься. И не подерёшься всласть! Зато…
Сопя и вожделея, (Всё-таки – неделю у него этого не было! А онанизмом он из принципа не занимался!) но так, чтоб этого не было заметно тем, наблюдателям, он подошёл. Встал на колени со стороны того, что теперь глядело на него оттуда – из промежности девушки.
А неплохо выглядит. Вполне реалистично. Куночка что надо!
Правда, у тех, кого он распяливал на станках, всё это было ещё и опухшим, покрасневшим от ударов плети, и трепещущим – в ожидании, что вот сейчас его набухший красноголовый воин всё им там пораздерёт!.. Но всё равно – неплохо, неплохо.
Опустившись на локти, а затем и положив грудь на пол, он обхватил приподнятые бёдра девушки ладонями. Приблизил лицо к наверняка трижды простерилизованной псевдоплоти. Облизнулся. Осторожно, не усердствуя уж слишком, приступил. Вначале – лёгкие поцелуи, затем – и облизывание, и глубокое проникновение языком…
Заниматься куннилингусом вначале лучше без фанатизма. По деловому.
Тем более, ни он, ни уж тем более – кукла, удовольствия от этого не получают. Но! Всё это, как и его «бережное и нежное» обращение с «партнёршей» видят и операторы, и психологи, и координаторша.
Да, Андрей ставил себе целью – доказать этим явно читавшим его дело, и не доверяющим ему женщинам, что «перевоспитался», и теперь вреда своим партнёршам не нанесёт! А только постарается доставить им «неземное наслаждение!»
А ещё (Что куда важней!) это позволяет смазать его слюной то укромное местечко, куда ему вскоре предстоит проникнуть своим основным «рабочим органом».
Делать именно так он приспособился после того, как в первые три раза чуть не стёр свой конец до крови – смазки, той, что выделяет автоматически любая женская кошечка, разработчицы этой системы, понимаешь ли, не предусмотрели.
А ещё бы!
Тогда было бы нарушено «качество» его спермы! Посторонними присадками. Очень агрессивными. И служащих каждой женщине для предохранения от всяческой зар-разы… К которой его семя, конечно, не относится – но попробуй женскому инстинкту и организму это объяснить!
Войдя во вкус, и снова радуясь, что плоть, пусть и псевдо – но тёплая и упругая, он засопел сильнее, и поддал, буквально вгрызаясь своими губами, и ввинчивая язык, туда – в послушное и податливое лоно. Нежное и тёплое.
Какая жалость, что так нельзя было делать с теми, настоящими, женщинами! Потому что самая первая, с которой он попробовал всё это проделать в своей наивной и идеалистической юности, ещё до того, как решил стать тем, кем стал, начала хихикать, и подёргиваться.
А когда он спросил, что не так, ответила просто и на улыбке: «щекотно!»
Ах, вот как… А ведь хотел, чтоб ей было – приятней…
Ну, он больше ни с кем такого и не проделывал.
Чтоб над ним не насмехались. И подругам про его фиаско на ниве «прелюдии» не растрепали.
И кто знает – была бы у него там, в той жизни, такая кукла, не предпочёл бы он просто стать очередным одиноким «козлом», как за глаза называют убеждённых холостяков те дуры, что ещё не оставили попыток выйти замуж – по принципу «зелен виноград».
Сержант Василина Мохорич по долгу службы иногда несла вахту и в диспетчерской.
И именно во время одной из таких вахт всё и подглядела.
Как раз заключённому доставили не то третью, не то – четвёртую по счёту куклу-контейнер. И Координатор проекта, Анна Болейн, особенно внимательно следила, как и что этот тип проделывает, и не стеснялась укрупнять, приближая отдельные фрагменты возбуждающей картины… Василина поняла, что начальство очень сильно занято, и позволила себе тихо и незаметно подойти, и встать за спиной Координаторши.
Твою ж мать!..
Вот это мужчина!!!
И пусть она и понимает, что то, что он делает – на девяносто процентов – показушно, поскольку этот Андрей явно хочет продемонстрировать им, что он-то высококачественный самец, и чётко исполняет взятые на себя по договору обязательства, но…
