Корабль к полету готов.
Дату спуска на воду подъема в воздух назначаю на утро».
Корноухий опустил перо в чернильницу. Удивленно перечитал в судовом журнале последнюю строчку, будто не веря, что сам ее написал.
Несмотря на заверения Дечиманкелы и Вегетарианца о безопасности полета, с отсылкой к успешным испытаниям в битве железных драконов, на душе Корноухого было неспокойно. И дело не только в том, что часть команды откровенно дрейфит, а Весельчак устраивает саботаж, – до бунта сейчас не дойдет. Хочешь убраться отсюда – придется рискнуть, это даже Весельчак понимает. Кому-кому, а ему есть куда возвращаться: надо же, отец тридцати шести детей! Тут и за одной-то не успеваешь уследить… Поэтому в полет отправятся все. Ну, может, за исключением Железного Когтя.
Корноухий поймал себя на мысли, что будет этому рад: Джен не останется без охраны. Ведь куда-то же исчезает этот пират не реже чем раз в неделю. И за провиантом всегда отправляется именно он. Вся команда уверена: Коготь знает, где прячется Джен. Но спрашивать его бесполезно – вот же «образец верности», когда не надо! – все равно не скажет.
Джен. Дженифыр – вот что в действительности скребет Корноухому душу.
Уйти из Тысячегорья без нее – значит расстаться. Теперь навсегда. Конечно, такое случается, таков порядок вещей: однажды взрослые дети остаются одни. Дженифыр выросла и не нуждается в опеке. Но как же мало они общались! Успел ли он сказать ей самое важное? И что? Что, акулу вам в ухо, в этой жизни «Самое Важное»? Этого Корноухий не знал и оттого бессмысленно и ритмично снова и снова окунал перо в чернильницу.
– Капитан! – В распахнувшуюся дверь каюты ввалился Громила, а в судовом журнале появилась жирная клякса. – В бухте Зимней Луны над маяком появился флаг. И где этот маячник был ланьше? Ух, как он плигодился бы нам той ночью! И лифы бы обошли, и «Кошмал» не плишлось лемонтиловать…
Корноухий почувствовал, как сердце учащенно забилось. С большим трудом подавил волнение: «Вот она где!» Делано равнодушно поинтересовался:
– Это вся ерунда, с которой ты явился?..
– Ой! Нет! Там Утя-Путя опять кого-то подстлелила…
– Что? – не понял капитан.
– Бум-бах! – пояснил пират. – Очень клупная птица! Ей логатка пело сломала. Пока падала, об лею клыло ушибла.
* * *
Немолодой и действительно крупный кондор сидел на пороховой бочке, с тоской разглядывая согнутое перо. Мятая фуражка лежала у него на коленях, синяя сумка валялась поодаль раскрытой, ветер гонял по палубе ворох тонких газетных страниц.
– Почтальон? – поинтересовался Корноухий.
Птица обреченно кивнула.
– А я – капитан этого судна. Как у вас говорят: любезно выражаю упоение, но сожалею об обстоятельствах нашей встречи… Чем я могу вам помочь и, так сказать, загладить меткость стрельбы своего матроса?
– Газеты, – без надежды ответил кондор. – Годовая подписка – Хранителю Света. Бесценная бандероль.
– Утя, Мыша! – рявкнул Корноухий. – Изловить все газеты! Собрать в почтовую сумку! Скелет, еще раз заштопать парус! Вегетарианца – в каюту капитана!
Двое салажат и тощий матрос бросились исполнять приказы.
– А вы, – нежнейшим тоном продолжил он, обращаясь к почтальону, – не соизволите ли проследовать за мной для осмотра пера корабельным врачом?
Не решившись отказать капитану судна, стоящего под пиратским флагом, тот нехотя повиновался. Аккуратно поддерживая ничуть не прихрамывающего кондора, Корноухий молча молился, чтобы инженер Вегетарианец хоть немного разбирался во врачевании крыльев и строении птиц.
* * *
Вегетарианец – коллекционер бабочек, любитель земноводных, пресноводных и прочих тварей, обитающих в любых частях света, оказался толковым орнитологом.
– Это не страшная поломка, – уверенно заявил он. – Хотите – выдерну, а хотите – исправлю!
– Если она не страшная, могу я просто уйти? – Кондор отряхнул фуражку, собираясь подняться. – Досадный случай, жизнь вообще печальная штука, но кто-то должен доставить газеты… Моя профессия – приносить почту вовремя.
– Да, – легко согласился Вегетарианец. И тут же поправился: – Нет. Да?.. Нет!
Если бы почтальону пришла в голову мысль оглянуться, он бы увидел, как за его спиной Корноухий страшно вращает глазами, мотает головой и шевелит бровями, подавая Вегетарианцу знаки. Но кондор лишь проворчал:
– Так да или нет? Ох уж эти грамотные! Никогда не дадут простого ответа! Чего проще: ставьте галочку напротив верного варианта. Не могут! Им, видите ли, ни один не верен! Или верны сразу оба! Или им, видите ли, места мало! Клеточки для галок тесноваты…
– Если мои предположения верны… – уже чуть менее уверенно попытался объяснить Вегетарианец, на ходу угадывая, точен ли перевод жестов и пассов капитана. Выходило: «Эту. Птицу. Запереть. Тут. Позарез», однако были и варианты. – Видите ли, как я уже сообщил, сама поломка не страшная. Стержень просто согнулся. Но! Если перо не поправить, это приведет к очень страшным последствиям!
Он бросил вопросительный взгляд на Корноухого – тот сочувственно часто-часто кивал.
– Да… так вот… сломанное перо ослабит соседние. Другие перья будут ломаться одно за другим. Это принесет проблемы во время линьки, а после – неудобства во время полета: потеря стабилизации, болтанка… Есть вариант, при котором вы вовсе не сможете летать! Так что вам придется остаться…
Теперь Корноухий изображал пальцами что-то вроде «козы рогатой» в сторону двери.
– А мне, вероятно, надо посоветоваться с капитаном и проверить… э-э-э… есть ли на нашей кухне… хотел сказать, в нашей аптечке… э-э-э… нужные капли…
Оставив почтальона в одиночестве за закрытой дверью, Вегетарианец наконец-то позволил любопытству прорваться:
– Прошу прощения, капитан, хотел уточнить – верно ли я вас понял? Вы же не намерены воспользоваться беспомощностью этой птицы и… допустим, оставить в качестве съестного припаса? Насколько я знаю…
– Разумеется, нет! – перебил пирата Корноухий. – Просто отведи его в лазарет и продержи до утра. Мне надо успеть написать письмо.
– Ну конечно! Он же почтальон! – хлопнул себя по лбу Вегетарианец, и на его мордочке отразилось облегчение. – Но почему не попросить подождать?
– Потому что это письмо для Дженифыр. Местонахождение которой, как ты знаешь, мне неизвестно. А ему, полагаю, неизвестно, что она – это Джен.
– Но тогда… – сосредоточенно нахмурился Вегетарианец. – Так как же он передаст ей письмо?
– Это я как раз придумал! Но с текстом будет посложнее… Не говори ничего пациенту – сделай так, чтобы он не сбежал. Потяни, знаешь, с лечением… Зарисуй, что ли, схему крыла. Но перо чтобы было как новое! Даже лучше прежнего! Служба у него такая: без крыльев – никак.
Глава пятая
Руби последний швартов!
Из крепкого утреннего сна Джен выдернула барабанная дробь. Кто-то изо всех сил колошматил в дверь.
Отперев засов, она одновременно высунула нос и ружье. Но нет, ничего необычного: почтальон. Сегодня при нем была связка газет и корзинка фруктов.
– Я пошутила про газеты, – зевая, сообщила Дженифыр, выползая под теплые лучи встающего солнца: день обещал быть просто чудесным.
– Какие тут шутки! – Этим утром кондор выглядел еще более мрачным, чем обычно. – Каждая подписка на «Вести из-за гор» – прибавка к скромному жалованью. У меня их столько – в чулане чихнуть негде!
Джен от удивления окончательно проснулась:
– Вы что, их сами себе выписываете?
– Можно подумать, тут много кто умеет читать! А премию хочется. – Почтальон вручил ей крепко перевязанную бечевкой кипу. – Да и кому нужны новости Султаната? За год вранья и самовлюбленного бахвальства – еще и пол-лыры отдать? Народ здесь, конечно, неграмотный, а дураков, однако, нет.
«Прямо как мои пираты!» – чуть было не брякнула Дженифыр, но вовремя спохватилась. Во-первых, уже не ее… Как же сложно принять: те, кого ты долгие годы считала своей командой и даже семьей, – больше не твоя команда. Возможно, ты сама приложила к этому лапу, а может, все случилось по воле Тысячегорья. Как бы то ни было, на рифах самого мелкого из всех известных морей ваши пути разошлись. Они собираются вверх и вперед. Ты остаешься здесь.
– Зачем же нужны эти «Вести из-за гор», если никто их не выписывает?
– Как – не выписывают?! – Кондор выглядел оскорбленным и даже как будто раздумывал, а отдавать ли корзину с фруктами. – Пользуется спросом на фортах гиен. Не то чтобы гиены умнее, но у них так в приказе написано. Приказ 1-19b «О хождении информации»: каждый форт обязан выписывать газеты.
– И много в Тысячегорье фортов Султаната? – Джен постаралась, чтобы вопрос прозвучал с легкомысленностью светской беседы.
– Да уж теперь предостаточно. А скоро еще построят…
Вот как! А что гиены вообще здесь забыли? Не думают же в самом деле, что их громоздкие «Кашалоты» и скользящие под водой «Морские свиньи» сумеют войти в море Крыбы? Да они застрянут на дальних подступах! Нарвутся на рифы. Встанут на мель. Море Крыбы – это для скромных рыбацких лодочек, а не для военных судов Султаната. Тогда зачем же гиены возводят здесь укрепления?..
– За фрукты расписываться будем? – вывел Джен из задумчивости вопрос почтальона.
– А они от кого?
Кондор подобрел, будто слегка отогрелся на солнце, но ненамного:
– В накладной написано: «Витамины – Хранителю Света». А от кого, почему – не моя забота.
Джен расписалась, привычно пронаблюдала, как кондор сиганул с пирса, сначала – опасно исчез, а после – взмыл над морем, вытерла яблоко о штанину… И, не успев откусить, выронила его на ступени: там как раз поднимался Железный Коготь. Вид у него был такой, словно он принес самую отвратительную новость на свете.
