Юлия Бронникова "Любовь без памяти"

И вот здесь, когда я выспалась вдоволь, объелась фруктов и оторвалась от мира социальных сетей, меня прорвало. Я вспоминала и вспоминала. Всё, что было в прошлом, лилось на бумагу, и казалось, что слова, сложенные в рассказ, выжигают её. Я потянулась за третьим блокнотом и вспомнила довольное лицо Кати, администратора. Она сказала, что у них уже был подобный клиент – он исписал около 20 блокнотов за месяц, а после возвращения домой решил издать мемуары, которые быстро облетели многие города, а он хорошо заработал на истории, полной боли и отчаяния.

– Понимаете, людям важно знать, что они не одиноки. Нам же кажется, что наша проблема самая тяжёлая, трудная. Виним судьбу за то, что она обошлась с нами жестоко. Но мы даже не догадываемся, сколько людей вокруг с похожей или даже похуже проблемой. Я до тех пор, как начала тут работать, думала, что я самая несчастная из живущих на Земле, а потом стала слушать истории постояльцев и волосы на голове шевелились. Тогда я поняла, насколько мы на себе зациклены. Это, кстати, и есть эгоцентризм. Мне один психолог, он раньше работал в нашем штате, много рассказывал и про это, и про жертвенность.

Когда Катя мне рассказала свою историю про то, как она попала на ресепшен, я не смогла ничего ответить, разве что сочувственно улыбнуться. И тогда я поняла, как она права – есть истории чернее наших собственных, а боль сильнее в сто крат.

И вот спустя ещё неделю я смотрела на количество блокнотов на тумбочке и понимала, что недалеко ушла от того мужчины, который стал писателем. Десять блокнотов за три недели, и в запасе у меня оставалась ещё одна. Ещё 7 дней сентября, и я молила, чтобы пошёл ливень и затянулся на пару дней – не будет соблазна выходить на улицу и распылять внимание. Я бы погрузилась в написание финала этой невесёлой истории. Я даже название почти придумала – «Тайны монастыря. Вера, которая приносит боль».

Глава двенадцатая

Лиза

Прошлое

– Как ты могла такое сказать? Разве этому мы тебя тут учили?

Я прятала слёзы, кусала губы, но стойко терпела удары Аглаи. Я виновата, я посмела мечтать. Я не должна была подходить к ним, тем более говорить с ними. Но я лишь на секунду представила, что это моя мама. Что она искала и нашла меня. Я прочитала это во взгляде той грустной женщины.

Удары стали слабее. Значит, настоятельница выдохлась, и сейчас всё прекратится. Я досчитала до 60, когда всё закончилось.

– Больше никогда не подходи к людям. И тем более не смей с кем-то говорить.

– Да. Я поняла. Простите меня.

Она погасила свет и вышла из каморки, которая с рождения служила мне спальней. Зуб не попадал на зуб от боли, но я лишь сжала кулаки и пообещала, что найду свою маму и выберусь отсюда. Я была благодарна за то, что меня не оставили на крыльце, когда нашли в куче тряпья. Монахини сказали, что мне было пару дней от роду. И чудо, что мать додумалась донести меня до ворот монастыря, а не бросить в лесу на растерзание. Действительно, чудо. И первые годы жизни меня даже любили и баловали, насколько это вообще возможно в таком месте. Но чем старше я становилась, тем труднее мне было. Я словно нутром чувствовала, что Бог и сам не одобряет те законы, которые происходят за стенами Священного места. У них словно были свои правила, которые они чтили, как заповеди и указы Господа нашего.

А через пару дней я снова увидела ту грустную женщину, правда, она была совсем не печальная, а очень даже радостная. Едва заметив меня, она махнула мне рукой, а я в страхе отшатнулась и чуть не опрокинула кандило с горящими свечами. От этого я испугалась ещё больше, и глаза наполнились слезами. Та женщина проследила за моей реакцией и в ужасе закрыла рот руками. Она словно сняла с меня одежду и увидела все шрамы, а потом заглянула ещё глубже и увидела печаль на сердце. Если телепатическая связь действительно существует, то это была она. Женщина с глазами любящей мамы всё поняла про меня. Она снова стала грустной и вышла из храма. По моей щеке стекла слеза. Я в очередной раз потеряла маму, едва её обретя…

Глава тринадцатая

Лиза

Настоящее

– Как же ты похорошела!

Оксана уже минут десять не могла выпустить меня из своих объятий. Несмотря на то что мне нечем было дышать, я тоже крепко её обнимала. Я соскучилась по своей подруге. Снежана была у Антона, и мне только предстояло её увидеть.

– Маску сначала на себя, а потом на ребёнка, ты же помнишь, да? – спросила Оксана после того, как выпустила меня из объятий, а я спросила её о дочке.

Я помнила. Тем более я только сошла с самолёта, где стюардесса перед взлетом напоминала о том же. Правда, вряд ли она имела в виду то, что имеет Оксана, но тем не менее эти слова являются истиной. Мы не можем сделать счастливыми других, пока не нашли своё внутреннее счастье. За месяц я многое успела переосмыслить, а в чемодане лежало 15 блокнотов. В них были не просто слова, а все эмоции, которые я тащила все эти годы в себе. Все чувства, в которых я боялась признаться окружающим. Я ещё не знала, что буду делать с этим блокнотом, и даже Оксане не сказала о том, что произошло в последнюю неделю моего пребывания в санатории, где мне не просто подлечили нервную систему, но и возвратили голос души. Мне кажется, впереди меня ждал ещё большой путь, но по крайней мере сейчас я точно понимала, чего хочу, а чего нет. И первое, чего я не хотела – это продолжать спать с бывшим мужем, надеясь на то, что это приведёт к чему-то большему. Второе – это тащить на себе груз прошлого и расстаться с ним или принять со всеми потрохами всю свою неидеальность и смело шагать вперёд. Третье – завидовать другим с их роскошными и наполненными жизнями и взглянуть уже наконец-то на свою, взять её в свои руки, сесть, в конце концов, в свой автомобиль жизни и рулить, пока не увижу жёлтую полоску рассвета над океаном, ехать до тех пор, пока не найду своё место под солнцем. Создать своё хорошо сейчас и знать, что прекрасное завтра обязательно наступит.

– Ты расскажешь мне, как ты провела время?

Оксана взяла мой чемодан, закинула его на заднее сиденье автомобиля. Я посмотрела на небо, которое было затянуто тёмно-синими тучами, собирался дождь – была самая настоящая осенняя погода, первые дни октября часто сопровождались дождём. Этот месяц показывал, кто тут хозяин, и приносил в нашу жизнь пасмурные и холодные дни.

– Да. Только давай не сегодня, я ужасно хочу домой. Принять ванну с пеной и обо всём подумать.

Оксана плюхнулась на переднее сидение, недовольно фыркнула.

– Будто у тебя не было времени подумать обо всём там. Ты целый месяц разве не этим занималась?

Я не могла понять, почему моя подруга злится.

– Оксан, у тебя что-то случилось?

Я включила подогрев сиденья, чтобы согреть озябшие ноги. Не люблю осень. Никогда не любила.

– Лиза, это у тебя случилось, а не у меня. Я просто хочу, чтобы ты начала жить. А ты не успела сойти с самолёта, как снова бежишь в свою раковину. Ванна-шманна, подумать, побыть одной. Может, хватит уже.

Оксана повернулась ко мне и положила руки ко мне на плечи, затем резко встряхнула.

– Лиза! Тебе тридцать четыре года. Твоя жизнь только начинается. Ты развелась больше двух лет назад, время скорби уже даже официально подошло к концу. И я хочу, чтобы ты взглянула на этот мир чистыми и ясными глазами. Оглянись вокруг, сколько возможностей, сколько чудес открывает нам мир.

Я скинула с себя руки подруги и улыбнулась.

– Оксан, поделись со мной антидепрессантами, которые употребляешь. Ок? А то твой позитивный взгляд на жизнь раздражает. Какое-то магическое мышление. Ты стала напоминать мне ребёнка, а тебе, между прочим, давно не пять.

Я прикусила язык. Ну, кто меня просил это говорить? Оксана просто желает мне добра, зачем я так с ней? Я виновато взглянула на неё.

– Лиз, это не я веду себя, как ребёнок. Это ты забыла, что значит быть ребёнком.

Она завела машину и стала выезжать с парковки. Всю дорогу мы ехали в тишине. Когда я вышла из автомобиля, я смогла лишь помахать ей на прощание. Меньше всего мне хотелось признавать, что она права…

Глава четырнадцатая

Лиза

Прошлое

– Что значит – вы меня отдаёте?

Я стояла напротив Аглаи и не знала, мне зарыдать или радоваться.

– Кому отдаёте? За что?

Всё-таки мне хотелось больше плакать. Слёзы наполнили глаза. Я в страхе пыталась удержать их, ведь я знала, что меня за это не похвалят. В чём я провинилась? Почему меня хотят отдать? Буквально вчера мне исполнилось шесть лет, а уже сегодня от меня хотели избавиться.

– Да не реви ты. Поедешь в гости. На тебя посмотрят, а потом, возможно, удочерят.

Я открывала и закрывала рот от удивления. В гости? Кто посмотрит? В смысле, удочерят? Моя маленькая детская голова шла кругом. Настоятельница вышла из-за стола.

– Пойдём соберём твои вещи.

Не знаю, что она там захотела собрать, ведь вещей у меня было раз, два и обчёлся. Пара трусиков, два платья, одно из которых для воскресной молитвы, старые ботиночки и пижама с изображением собачек. Аглая сложила мои вещи в пакет, сняла с крючка куртку, накинула её мне на плечи, и мы вышли из тёмного помещения на свет.

В лучах летнего солнца стояла… та самая женщина. Аглае пришлось потянуть меня за руку – я замерла и не хотела двигаться. Я была смущена, растеряна, взволнована. Она ведь ушла тогда. Развернулась и выбежала из храма. Почему она снова здесь?

Когда мы подошли к ней, я заглянула ей в глаза, они были зелёными и очень добрыми. Она улыбалась, и её улыбкой можно было укрыться, как тёплым пушистым пледом. Скорее всего, она тоже чувствовала себя неловко. Она переминалась с ноги на ногу и махала руками, как будто не зная, куда их пристроить. Может быть, она бы и обняла меня, чего мне искренне хотелось, однако суровый вид Аглаи сбивал с нас обеих желание. Аглая тем временем передала пакет со скромными пожитками и отпустила мою руку.

– Вам времени до воскресной молитвы. Затем приводите Лизу назад. Дальше уже будем действовать по обстоятельствам. Процесс оформления опеки не быстрый, вы же это понимаете?

Может быть, они что-то и понимали, но я точно – нет. Я стояла и растерянно вертела головой. Мне почему-то захотелось побежать за голубями, которые клевали что-то у ворот. Мне раньше никогда этого не позволяли, а сейчас я была свободна, ровно с того момента, как настоятельница выпустила мою руку.

– Да, конечно. Но мы со всем справимся.

Я впервые услышала голос этой женщины. Желание гонять голубей пропало, теперь мне хотелось только одного – слушать её и попросить, чтобы она никогда не молчала. Бархатный, нежный, обволакивающий.

– Ты не боишься меня? Наверное, тебе кажется это всё немного странным?

Она перевела взгляд на меня. Я подняла голову, и яркое солнце ослепило меня. Я боялась вернуться назад, но точно не её.

– А мы пойдём гулять?

Она рассмеялась, Аглая нахмурилась.

– Да, конечно, пойдём. Мы вообще будем делать, что ты захочешь.

Морщинка между бровей у Аглаи стала такой глубокой, что пусти туда воду – это был бы речной канал. Женщина замолчала. А я не выдержала:

– Вы моя мама, да? Вы меня нашли?

Паузу в воздухе можно было потрогать руками. Настоятельница положила руку мне на спину и толкнула вперёд.

– Лиза, слишком много вопросов задаёшь! Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, ты же помнишь? Иди с тётей, и она тебе всё расскажет. А меня работа ждёт, некогда мне тут беседы с вами вести. В воскресенье на утреннюю молитву ты вернёшься. И не вздумайте задержаться.

Она развернулась и быстрым шагом пошагала к храму. Теперь мне действительно стало немного страшно. Аглая впервые оставила меня. Что значит – не ходить за ней на поводке? Куда отведёт меня эта женщина? А что, если будет хуже, чем в монастыре? Она правда моя мама? Почему тогда она бросила меня шесть лет назад под дождём на крыльце монастыря? А что, если она злая? И тут она взяла меня за руку, ладонь была мягкой и горячей. Все страхи ушли, а вопросы стали неважными. Даже голуби перестали трапезничать и подняли свои круглые маленькие головки, они наблюдали за нами и даже поддерживали первые робкие шаги, пока мы выходили с территории храма.

Глава пятнадцатая

Лиза

Настоящее

Я перелистывала блокноты со своими записями и пыталась разобраться, что мне делать с ними дальше. О том, чтобы издать мои душевные излияния, не было и речи. Они были слишком откровенные, личные, да и финала как такового у них было. Что я должна была написать? Про пустоту внутри меня, что сердце в лохмотьях, а в спине торчит огромный нож. Но одно я понимала точно, что начало положено, и всё, что мне нужно – это освободиться от прошлого. Принять его, заглянуть в глаза самому главному страху. Простить и отпустить. Мысль пронзила меня раскалённой стрелой, по ногам побежали мурашки. За окном шёл ливень. Я заглянула в детскую, убедилась, что Снежана не проснулась от грома, и вернулась на кухню. Заварив себе чашку ароматного травяного чая, я стала составлять план действий…

Пару дней спустя я уже наблюдала из окна поезда унылые пейзажи. С деревьев слетели почти все листья. Деревья напоминали мне меня – уязвимые, обнажённые, но при этом такие сильные, могут сопротивляться ветрам и дождю. Они были даже привлекательны в своей уродливости, без зелёной листвы, без своего цветного наряда. Поля были покрыты грязью, что лишь добавляло печали. Никогда не любила осень. Ту позднюю осень, которая, как проводник между двумя мирами – тем, который тёплый и полный жизни, и вторым, который белоснежный, завораживающий, но суровый и холодный. Может, стоило подождать Нового года? Зачем я поехала именно сейчас? Готова ли я встретиться лицом к лицу со своими страхами? С тем, от чего ещё порой просыпаюсь ночами в холодном поту? Что мне это даст? И даст ли вообще что-то? Дверь приоткрылась, и проводница забрала меня у мира мыслей и сомнений.

– Бельё брать будете?

– Нет, нет. Благодарю, я вечером выхожу.

– Счастливого пути, кипяток где наливать, знаете?

Я кивнула, и она ушла, снова оставив меня наедине со своими душевными метаниями. Я закуталась поглубже в вязаный свитер и открыла книгу, чтобы скоротать время до вечера. Меня быстро увлёк сюжет, я смогла отвлечься от навязчивых мыслей, и время пролетело незаметно.

Когда поезд подъехал к станции, дождь прекратился. В воздухе пахло прохладой и свежестью. Хоть и не любила осень, но обожала вдыхать запах мокрого асфальта. Однажды Оксана подарила мне парфюм с запахом костра. Это были редкие селекционные духи, и так я узнала, что в мире кто-то произвёл любимые ароматы людей – книг, костра, мокрого асфальта и ещё много других. На вокзале почти никого не было. Разве что пара бродяг шуршала пакетами у мусорки, а чуть дальше за ними блюли полицейские, не давая им шанса зайти вовнутрь вокзала. Мне нужно было перевести дыхание. Был порыв купить обратный билет и рвануть отсюда на скоростном поезде. Все страхи подошли ко мне вплотную и грозили скинуть меня на рельсы. Я сделала пару глубоких вдохов. Чтобы выйти на главную улицу и поймать попутку, – такси в этой глуши не было – мне нужно войти и пересечь вокзальное помещение. И, в отличие от бродяг, которые странно на меня стали коситься, мне вход был разрешён. Хотя признаюсь, что с радостью бы поменялась с ними местами. Я скинула невидимые гири с ног и отряхнулась, как собака, которую окатила машина водой из лужи. Теперь и полицейские перевели взгляд с бродяг на меня, поэтому я решительно расправила плечи, улыбнулась, приветливо улыбнулась им, затем взяла свои страхи за руку и покинула платформу.

Часть вторая. Данил

Глава первая

– Я прошу тебя, хватит. Не надо сюда больше звонить, тем более утром. Ты специально названиваешь в 7 утра, чтобы моя сонная бдительность не была способна прекратить эти бесполезные разговоры?

Я смачно зевнул, давая понять, что в это время я предпочитаю спать, а не выслушивать душевные терзания.

На другом конце провода женский голос нежно проворковал и послал феромоны через телефонную трубку.

– Даня, ну давай встретимся и поговорим. Разве я не заслуживаю часа твоего времени, чтобы всё тебе объяснить? Обещаю, что мы поговорим, и больше я не буду такой настойчивой. Обещаю, обещаю, обещаю.

Я поморщился. Представил, как она хлопает ресницами и складывает губы в трубочку. Раньше это умиляло, а теперь вызывает сильный аллергический зуд. А это её «Даня» добавляло градуса и в без того жуткий чёс.

– Мила, я не меняю своих решений. Говорить нам больше не о чем.

Я нажал кнопку отбоя и положил телефон на прикроватную тумбочку. Откинувшись на подушки, я прокрутил события этого года, и сразу желудок скрутило в жгут. В то время как карьера шла в гору, отношения, наоборот, стремительно с неё скатывались. Я не успел оглянуться, как они уже валялись у подножия рядом с разбитыми вдребезги мечтами о счастливом будущем. Не то чтобы я был озабочен отношениями, ведь карьера для меня была не менее важна. Однако я учился расставлять приоритеты, в отличие от той, которая решила наплевать на все принципы. В ушах до сих пор стояли её оправдания и плач. Они преследуют меня с того самого вечера, и как бы я ни старался отвлечься, я всё время возвращаюсь к мысли – а что, если я действительно сделал что-то не так? Ещё минут десять я был во власти кроватного притяжения, до тех пор пока не прозвенел будильник. На часах 7:30, за окном пасмурно, но никто не отменял бег, который вот уже несколько месяцев приводит меня в чувства. Я достал из шкафа спортивный костюм от бренда Nike, пригладил взъерошенные волосы, нырнул в кроссовки и отправился на терапию свежим воздухом. Может быть, заблокировать Милу, и она оставит меня в покое? Хотя с её-то упорством она заявится ко мне домой с тарелкой купленных по дороге круассанов или сырников. При мысли о круассанах в животе заурчало. После бега обязательно кофе и круассан из лучшей пекарни, мужчин недооценивают, когда говорят, что по таким вещам больше женщины, я с детства любил выпечку, а самые лучшие лакомства вкушал в кофейнях Франции. Французы знают толк в хорошей выпечке, сдобренной маслом. В воздухе пахло приближающейся зимой. Во время бега я чувствовал, как она наступает на пятки. Нос пощипывало от морозного дыхания ноября. На лужах был тонкий лёд – мои чувства были заморожены так же.

Глава вторая

– Привет, Кость.