Александр Строганов "Знаменосец"

– А мы спорим?

– Безусловно. И ставки предельно высоки. Выше не бывает.

– Я не готов.

– А к этому подготовиться невозможно… Может получиться, что человечество мы спасем, а оно и не заметит. Видите как?.. Да разве это плохо? Разве не хочется вам, чтобы дантист вылечил зуб, а вы бы того и не заметили?.. Только представьте: вы себе лежите в коечке, посапываете, а дантист на другом конце города жужжит своей машинкой. Просыпаетесь – а боли уже нет…

– Хорошо бы.

– И Мусоргского, случалось, в канаве находили. Римский находил… Римский в кителе белом ходил и с тростью… Эх, найти бы молодуху, да пить ее маленькими глотками. Шучу… Вот такой шутник попался вам на жизненном пути. Рыба с ножками… Сколько у него крыл было, не знаете?

– У кого?

– У Гоголя Николая Васильевича, пернатого человека. Вот только человеком ли он был? Это же только с виду складки, согласны? Зря разве крылаткой назвали?.. Люблю Гоголя разбирать. Он же меняется со временем. Если перевести на язык шахмат – каждый день новая партия… Но, предупреждаю, играть буду исключительно черными. Как будто с женщиной играю или с ребенком. Мне прежде нравилось играть с детьми и женщинами. Чувствовать превосходство… Вообще, мне черные больше нравятся. А вам?.. Но первый ход – за мной. Условились? Вас, к примеру, как звать, милый незнакомец?

– Я уже говорил вам, Нелюбов.

– Но имя-то у вас должно быть? Помнится, вы моего имени добивались.

– Александр.

– Саша, стало быть?

– И так можно.

– Саша – хорошо. Но не люблю. Что это такое, Саша? Намек на возраст? Зря. Не факт, что вы меня моложе… Вылетит – не поймаешь. Помните? Или не вылетит – не поймаешь? Как правильно?.. И то и другое верно. В зависимости от обстоятельств… Боже, как я устал от житейских мудростей! Видите, во что превратился? Все благодаря житейским мудростям… Так что огласите отчество ваше, пожалуйста, будьте любезны. Врач должен иметь отчество… будьте любезны, пожалуйста.

– Вы сказали «врач»? Как вы догадались, что я врач?.. Вы знаете меня?

Осознав, что проговорился, случайно выдав наше знакомство, Кулик, стремясь исправить оплошность, не меняя интонации, с ловкостью змейки повел разговор совсем в другом направлении:

– Всяк в России имеет отчество. Не только врач. Даже тряпичные души. Это и статут, и обратная перспектива. Это, если хотите, то, что в известной степени сбережение нации. Но вот вопрос и задача – чем те тряпичные души заняты? Не задумываясь, отвечаю – толкутся и толкуют. Воркуют и воруют. Обратите внимание, непременно кто-нибудь из них врач. Вот у Чехова – Астров, например. Самый пьяный и самый здравомыслящий. Видите ли, Антон Павлович умудрился придумать, чтобы как в жизни, но взгляд постороннего. Не театр, нет. Не для показа. Докторов, собратьев своих, судя по всему, остерегался. Они у него зернистые, как репортажи в газете. И доктора, и другие. Все. Говорят, говорят, слов не разобрать. Оспа. Нет, каждое слово в отдельности слышно очень хорошо, а в совокупности – гул. Как в жизни… Когда человек говорит, себя забывает. И до Чехова много говорили, и мы много говорим, пожалуй, даже усерднее, чем прежде. Речь, естественно, пересыхает, обмелела до мата… Когда бы Антон Павлович вернулся к нам с небес, он бы знаете что объявил? Он бы объявил, что неверно все писал, что теперь бы написал иначе, поскольку многое понял. Все теперь понял: к истине близко подобрался, но не достиг. А теперь достиг… Мы, пока он отсутствовал, стали совсем другими людьми, но и он стал другим человеком… Чехова больше нет, и не было никогда, а есть некий другой человек, который, впрочем, может быть, и писатель, и, не исключено, что Чехов, но совсем другой человек. Антон Павлович по части псевдонимов мастером был. Пойди – разбери, где он настоящий… А примется заново писать, и мы с вами с изумлением обнаружим, что пишет-то он то же самое. Видите как?.. Все меняется и, вместе с тем остается неизменным… Стоячая вода… Любите Чехова?.. А кого больше – Астрова или Чехова?.. Астров – обреченная фигура. У Чехова все обречены, включая самого Чехова. Но ему, сердечному, впоследствии хуже всех будет.

– Астрову или Чехову?

– Одно и то же. То есть, какая разница? Но это уже потом, когда действие закончится. Похмелье, муки совести, мизантропия. Впрочем, он с тем и приходил. Кстати, зачем он приходил? Мои предположения могут оказаться неверными… И, скажите на милость, кому она нужна, так называемая правда-матка? Между прочим, предельно дурацкое выражение. Разве мы акушеры?.. Можете не отвечать. Ибо ответа не существует. Немного акушеры, немного прокуроры, пьяницы немного… И как от всего этого избавиться, будьте любезны? Карболка не поможет. Разве что спирт? Что скажете?

– Ничего.

– Как ваше отчество?

– Да вы же знаете меня.

– Не могу отрицать. И согласиться не могу. И вы должны меня понять, Александр Юрьевич – все же мы с вами одного поля ягоды. В известной степени, разумеется. Масло масляное. Согласитесь, тавтология – величайший соблазн и удовольствие… Я у вас однажды на приеме был. Выписывал снотворное для своей знакомой. Вот и весь фокус.

– А зачем вам захотелось скрыть, что знаете меня?

– Не знаю. Ничего мне не хотелось.

– Зачем?

– Уже не помню. Минутная слабость, может быть. У меня случается. Непредвиденное слабодушие.

– А вы не хитрите?

– Как?

– Не хитрите?

– А вы, задавая этот вопрос, рассчитываете на ответ?

– Нет.

– На нет и суда нет.

Интуиция

Кулик сказал:

– Некоторые вещи, значительная их часть, кажутся мне опасными. В особенности в сумерках. В них сокрыто движение, и я это чувствую. Они как будто неподвижны. Они и так неподвижны, но… как будто… не знаю… сдерживаются, что ли? Терпят. Как будто терпят. Сдерживают движение. Например, фарфор. Светится… Или платья в шкафу. Как-нибудь понаблюдайте за платьями… У вас много страхов?

– Не знаю, много ли.

– А чего боитесь?

– Сыром подавиться боюсь. Раньше боялся, сейчас уже не так, но держу в уме. Мамочка в детстве часто рассказывала о том, как давятся сыром. Знакомые и не очень знакомые. Отчего-то в ту пору часто давились сыром. Сейчас так не давятся, а прежде – то один подавится, то другой. Просто эпидемия. Торопились, жевали на ходу.

– Вот этого нельзя. Торопиться нельзя. Ни в коем случае. Я вас уже призывал не спешить. Надеюсь, вы на ходу не жуете?

– Упаси Боже! Уж я хорошо усвоил, что бывает в таких случаях. Что характерно – давятся именно сыром. Какие-то в нем особые свойства, что ли?

– У всякого продукта тайное предназначение имеется. Думаете мед – просто так? В нем и радость тысячелетняя, и надежда. Кое-кто понимает. Норовят, злодеи, к меду деготь присовокупить. «Ложка дегтя в бочку меда»… «Назвался груздем – полезай в кузов». «Яблочко от яблони недалеко падает»… Пословицы, поговорки – не просто так. Обыкновенно их представляют в качестве аллегорий. А если иносказание не предполагалось? Если под яблоком подразумевается именно яблоко, а не намозолившее глаза родство? Совсем другой коленкор получается. Тут тебе и тугодум Ньютон, и змей искуситель. Боитесь змей?

– Боюсь. Это – тоже из детства. Маленьким мальчиком увидел в зоопарке кобру в стеклянной призме. С тех пор боюсь. Даже на картинках.

– Вот видите? А она вам как будто ничего дурного не сделала. Не сделала?

– Шевелилась. Возможно, шипела. Через стекло не слышно. Но, думаю, шипела.

– Не в шевелении и не в шипении дело. Что нам шипение, и что нам шевеление? Мы сами, случается, шипим и шевелимся за милую душу. Просто вы, даже будучи небольшим ребенком, интуитивно почувствовали кобрины опасные свойства. Интуиция, будь она неладна. Откровенно говоря, жить мешает. Вам мешает?

– Нет как будто.

– Счастливый человек. Хотя и беззащитный.

– Почему?

– А без интуиции как? Благодаря интуиции мы не только предметы и животных предвидим, но и друг дружку. Предположим, некий случайный человек возникает на вашем пути. Ничего особенного в том человеке нет… хотя он наверняка проходимец и родимец, но это наперед… а покуда самый обыкновенный невзрачный мужичонка с залысинами и прыщем на носу. Плюнуть и растереть. Однако же в вас, даже при беглом взгляде на него занимается мутная муть неприязни. И уж раз такая коллизия возникла – принимать его, тем более, к сердцу допускать не моги. Ибо ваша необъяснимая неприязнь – сигнал и знак. Таким вот макаром она работает, интуиция… А вы, пожалуй, того с залысинами с легкостью в товарищи себе записали бы?

– Не исключено.

– И давай с ним лясы точить, да планы строить?

– Не исключено.

– Тут беде и быть… А проходимцев пруд пруди. По моим наблюдениям – каждый третий. Прежде думал, хотя бы каждый пятый, но нет… А бороться с ними смысла не имеет. Уж они такими рождены, такими и умирают. Если, скажем, у вашего знакомого залысины, тут уж не исправить. Можно, конечно, некие манипуляции провести из области пластической хирургии или парикмахерского искусства, но это, согласитесь, чистая профанация. Кругом обман. Никогда нельзя быть уверенным в том, что человек, с которым ты, предположим, прожил бок о бок год или даже семь лет, это тот самый человек. Нередко он оказывается другим или даже совсем другим. А растраченные годы уже не вернуть.

– Это так.

– Знаете не понаслышке?

– Не понаслышке.

– Это оттого что интуиция в вас неразвита. Хотя – не факт. Это я вашу кобру вспомнил. Хотя могли по мере взросления растерять. Мы же по мере развития хвост потеряли? Это я о человечестве в целом. Остались копчики, но это уже не то. Так и с интуицией в каждом конкретном случае. Зато аппендикс сохранили. Орган бесполезный, но, судя по всему, важный. А мы его удаляем не разобравшись. Да, вопросов много больше, чем ответов. Таинства и тайны. А без таинств какая жизнь? Метлешение и зябь, зуд и пелена, прорва и парадокс… Да, вероятно, интуиции в вас кот наплакал, зато легкость присутствует.

– Какая там легкость?

– Впрочем, не знаю, что хуже. Или лучше… А вы все же настаиваете?

– На чем?

– На своей интуиции?

– Нет.

– А вы настаивайте. Не нужно так легко сдаваться. Всегда стойте на своем. Как Галилей и его циркуль. Подумайте, без его упорства солнце так и вращалось бы вокруг земли, вызывая головокружение у черепах и слонов. Да и мы вместе с опорными животными с ума посходили бы. Будете твердо стоять на своем – всегда одержите победу. Даже если и не правы, даже если доказать ничего не удастся… Вместе с тем, уступить вовремя – тоже искусство. Вот я призываю вас не перечить мне. Вам трудно, а вы все же уступите. Тем самым получите много выгод и радости. И того, и этого. Видите как?.. А про себя думайте что хотите. Кому интересно, что вы там думаете? Разве мне только. Так мы друзья, не разлей вода. А это – особый коленкор… Нам только кажется, что мы рождаемся несмышленышами. Мы и до рождения много чего знаем. Только сказать не умеем. Ха-ха… Как собаки. Ха-ха… Смеюсь оттого, что собаки как раз превосходно говорят, только мы не желаем их понимать. Гордость и предубеждение… «Гордость и предубеждение». Читали?.. Глупая книга. Жаль потерянного времени… Все же интересно, в каком виде он предстал?

– Кто?

– Змей искуситель. Скорее всего, человеческий облик принял. Хотя в те времена люди и звери и внешне схожи были, и на одном языке разговаривали. В те-то времена собак понимали. Теперь один я, пожалуй, остался… Хотите, научу вас понимать язык зверей и животных, птиц и тварей морских?

– Не знаю.

– Да не стесняйтесь вы меня – говорите как есть. Хотите?.. Мириады новых голосов окружат вас.

– Наверное, трудно жить с этим?

– Первое время трудно, конечно. Но потом привыкаешь. Терпим же мы людскую болтовню? А это испытание потяжелее будет… И учитесь любить. Я всех люблю: и проходимцев, и супостатов, и колдуна с клюкой, и вора с кистенем, и того с залысинами, что к вам явился… Верите мне?

– Верю.

– Экий вы доверчивый. Но это хорошо. Это очень хорошо… Постарайтесь не помереть раньше времени. Такие, как вы долго не живут. Мне вас будет не хватать, честное слово.

Повседневность

Кулик сказал:

– Повседневность. Кажется, как просто. И удивительно точно. Но в совокупности, только в совокупности. Согласны?.. Не согласны?.. Потому что, если рассматривать в деталях, получается… нет, в деталях ничего не выходит… Слушайте, а, может быть, детали сами по себе, а повседневная или полуденная, как я ее иногда называю, полуденная жизнь – сама по себе? Кто его знает?.. Вряд ли. Тут бы как раз ваше мнение услышать, но вы же будете молчать?

– Буду.

– Любое целое состоит из деталей, фрагментов. В свою очередь, детали, фрагменты составляют целое. В частности, жизнь. Допустим. А что, если фрагменты не совпадают? Не подходят друг другу? Не желают становиться целым? Что происходит в таком случае? Что ждет саму жизнь в таком случае? Если всякая деталь считает себя чем-то уникальным, независимым, завершенным и, главное, неотразимым, привлекательным без меры?.. Шаг в пропасть?.. Или сама пропасть? Что скажете?

– Ничего.

– А я скажу. С чего начали, тем и кончили. Кольцо. Уроборос. Круг. Круги, кольца. Вот очередной круг замкнулся. Повседневность.

Центрифуга

Кулик сказал:

– Ритм. Главное – ритм. Важно не сбиться. Но можно не обращать внимания. Так тоже можно. Но не каждый сумеет. Не всякий сообразит вовремя уши воском залепить. Эссенции, квинтэссенции, жизнь, смерть, бабочки, грибочки. Зыбко. Принимаем как данность. А сие – головоломка великая есмь. Глазом моргнуть не успеешь, как в центрифуге оказываешься. В случае бабочек – на булавке. Эфир, конечно, утешает. Но немного и ненадолго. А вырваться – ох, как сложно! Если без лукавства – невозможно. За бельем в центрифуге когда-нибудь наблюдали? А я наблюдал, и не раз. Если долго смотреть – тошнит.

Вельтмайстер

Кулик сказал:

– У мня аккордеон трофейный был. «Вельтмайстер». В чулане лежал. Неужели украли?.. И френч настоящий был. Украли… Френч украли, аккордеон украли… А я так рассуждаю – пусть. Может, им нужнее.

Модель бесконечности

Кулик сказал:

– Вот вы говорите бесконечность. А как ее понять и приблизить?

– Я о бесконечность не упоминал, – возразил я.

– Упоминал, не упоминал. Какая разница? Не упоминали, так думали о ней.