Александр Строганов "Знаменосец"

– Наверное.

– Немного страшусь вечной жизни… А это что же за гусь такой хрустальный?

– Город.

– А что за город?

– Гусь Хрустальный.

– Да. Как будто город… Точно город. Помню. Вспомнил…

– И станция. Когда поезд тормозит, изо всех углов спешат мастеровые со своими безделицами. Продают почти что даром. Им не деньги главное – внимание. Графины, блюда несут, всякое такое, но, главным образом гусей. Настоящие гуси. Только хрустальные. Отблески райской жизни.

– Рая тоже побаиваюсь немного. Трудно привыкать будет.

Аки кукла

Кулик сказал:

– Тело – дряблая кукла. Своего рода игрушка. И пусть. Игрушки всем нужны.

Кулик зажмурился, привстав на цыпочки, вытянулся неестественным образом и, огласив пространство животным криком замер.

Довольно скоро пришел в себя, открыл глаза и слабым голосом спросил:

– Свершилось?

– Что?

– Воспарил?

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– Вы никуда не отлучались?

– Не отлучался.

– Воспарил?

– Нет.

– Уверены?

– Нет. Я не знаю, как это выглядит.

– Должен был подняться в воздухе. Воспарил?

– Нет.

– Ну что же. Не исключено… Не хватило сил… Сегодня не в голосе, как говорят тенора… Еще этот дождь – ноги промокли… Вы уж меня простите.

– За что?

– Разочаровал. Стыдно.

– Чего же здесь стыдится?

– Стыдно, стыдно… Подпрыгнул, да?

– Приподнялся на цыпочках.

– Еще лучше!.. Аки кукла.

– Почему же кукла?

– Кукла и есть.

– У вас случаются припадки?

– Какие еще припадки? При чем здесь припадки? Уж если вам угодно как-то обозначить, назовите это ритуалом.

– Это не ритуал.

– Нет?

– Нет.

– Что же это?

– Припадок.

– А вы заноза. Знаете, у каждого случаются промахи, неудачи. Но это не повод унижать.

– По-видимому, у вас эпилепсия.

– Падучая?

– Падучая, да.

– Нет, не падучая. Я падучую знаю. Это – другое… Упражнение. Скажем так. Тренируюсь… О райской жизни заговорили – и тут же, будьте любезны. Есть темы, которых лучше не касаться… Не припадок. Не нужно упрощать. Не хочу припадков. Нет никаких припадков. Вы мне ничего не говорили, а я ничего не слышал… И не видели ничего. Смотрели в другую сторону… Задумались… Упражнение. Тренировка. Отчего не потренироваться? Уже если такое замыслил – без тренировки не обойтись… Не будем отчаиваться. Не будем?

– Конечно.

– Ничего. Позже воспарю. Я не спешу. Так?

– Так.

– И вы не спешите. Всему свое время.

Час отчаяния

Кулик сказал:

– Да где же тут взлетишь, когда крыла подрезаны? Как будто спеленали по рукам и ногам. Знаю, почему так. Дышать нечем. Кислорода нет – чад окрест. Чад непонимания… Не все осознают. А если копнуть глубже: никто не осознает. Не верят. Не умеют верить. Разучились… Не умеют и не хотят… Я им будущее на блюдечке, радость невозможную, счастье налитое – не желают… Видимость, конечно, создают, что надеются, ждут. Уважение выказывают… Пусть хотя бы так… Либо опасаются: вдруг в самом деле воспарит? И что тогда делать? Куда бежать?.. Вот я вам скажу: люди счастья страшатся поболе беды. С бедой понятно, что делать, а счастье как пережить?.. На Руси так… Вы меня сейчас не слушайте. Думайте о своем. Нельзя меня сейчас слушать. Это не я – другой говорит, скверный, слабый… Проповедям моим как будто внемлют. Иные с обожанием смотрят. Подглядывают, перешептываются, справляются: воспарил, не воспарил? А в глазах восторга нет, интереса даже. Терпение, будни в глазах… Почему так получается?.. Мы же вместе должны быть. Вместе мы – сила. Все сможем, все сладим… Все же наивный я человек. Не наивный – глупый. Ничего не выйдет! Им не хочется, а без них никак!.. Им мучить друг друга хочется… Потом, надо же отчетливо представлять, а оно размыто как-то. Пелена. Вот именно сейчас… Что-то потерял. Себя потерял.

– Все получится, – попытался я утешить нового товарища.

– Почему так думаете?

– Обязательно.

– И пелена спадет?

– Спадет.

– И я пойму, что ошибался?

– Обязательно.

– Не знаю. Нет. Себя не обманешь… Не в себе я. Так что вы меня не слушайте. Не я говорю вам, другой, скверный…

– Так бывает после припадка.

– И я вас слушать не стану. Не желаю…

Помолчал. Улыбнулся вдруг:

– Ничего, на именинах еще петь будем.

То лесенка, то качели

Кулик сказал:

– Солнце восходит – солнце заходит. Заходится иногда. Это в июле. Эпизод. Не стоит обращать внимания… Уснул – проснулся. Позевал, затылок почесал, умер… Родился, пожил немного, умер… Живем – хлеб жуем. Пожевал немного – водички попей. Попил – ступай с Богом. На трамвай смотри не опоздай… В трамвай забрался – встань к окошку, тополя считай. Себя изучай. Из трамвая выбрался – ступай с Богом… С электричкой то же самое… С дирижаблем то же самое… Северный полюс рядом. Ближе, чем вам кажется… Полетали, полетали – сели. Полетали, полетали – сели. Приземлился – ступай с Богом… Смотри не споткнись, не затеряйся… Народу много. Приходят – уходят, приходят – уходят. И ходят, и ходят. Вверх-вниз, вверх-вниз. То лесенка, то качели. Вот и вся любовь… А в любви три «не» соблюдать надобно: не увлекайся, не отвлекайся, не забывайся. Запоминайте, вам пригодится.

Стоячая вода

Кулик сказал:

– Изволите видеть, совсем дурачком становлюсь.

– Не говорите так, – возразил я.

– Не думайте, я унижения не чураюсь. Человек ко всему привыкает. К унижениям быстрее всего… Как вас звать?

– Нелюбов.

– Вас не любят или вы не любите?

– В каком смысле?

– Дурачусь, ха-ха. Говорю же, дурачком стал… Плохо пошутил, не смешно. Не обращайте внимания. Плоско. Сам знаю… Случается, из меня такое выскочит! Сам удивляюсь. Будто чужой во мне живет… Видели фильм?.. Неприятное создание. Ничего не понимает… Как-то еще уговорили сниматься… Это они нам чудовищ своих навязывают. Бесов своих. Примите как родных, дескать. Мы, дескать, приняли, подружились, и теперь припеваючи живем.

– Кто?

– Янки. Антиподы. Вверх тормашками ходят. Все левши поголовно… А у нас и без них бесов и левшей хватает. Но левшей заметно меньше. Единицы… Наши бесы тоже не подарок, но приятнее, что ли, привычнее, что ли. У нас вон сколько революций было! Чудом коммунизм не построили! Свыклись уже… С нашими поговорить, по крайней мере, можно, дискуссию навязать, переубедить. Попытаться, во всяком случае. А с ихними о чем говорить?.. Наши с виду те же люди. А там что?.. Ихним жрать подавай, больше ничего… Наши левши, к примеру, блох подковывают. А ихние что?.. Жрут, больше ничего… Только подумайте, целыми днями жуют. Даже когда спят. Гамбурги свои… Я так скажу: людям всегда плохо и одновременно хорошо… А фамилия у вас замечательная. Настоящая. Не то, что Кулик какой-нибудь… А пошутил я плохо, плоско. Сожалею… Так и запишите себе на мозговую корочку, или куда вы там записываете… Это нервное… Изволите видеть, способен на любой непредвиденный поступок. Опасно, конечно… Я к тому, чтобы вы не удивлялись, если коленце какое выкину. Так и запишите: коленцам этого бродяжки не удивляться… И не сердитесь на меня… Если все сложится, как я предполагаю, я вам позже еще пляску святого Вита исполню. Я умею… А хотите, сейчас исполню.

– Если можно, как-нибудь в другой раз.

– Шучу. Все время шучу. Уже всем надоел. Себе надоел… Думаете это просто, пляску святого Вита исполнять? Ноги болят, башмаки прохудились. Откажусь охотно… Неловкость. Ничтожество.

– Зачем вы так?

– Благодарю, Нелюбов. От всего сердца. Когда бы вы меня не остановили, пришлось бы исполнять эту самую пляску. Я своему слову хозяин… Сомневаетесь?

– Отчего же?

– Дескать, знаем мы таких.

– И в мыслях не было.

– Спорьте, спорьте со мной. Будьте моим оппонентом. Мне страсть, как не хватает оппонентов. Я уже выбрал вас, так что теперь вам не отвертеться… Но не спорьте. Никогда не спорьте со мной. Не имейте такой привычки… Поверил вам. Никому так не верил… Теперь вместе займемся спасением. Одному трудно. Старею. Хотя вида не подаю… Мысли должны быть разнонаправленными, а лучше всего – взаимоисключающими. Только тогда можно говорить о цельности восприятия. А цельность восприятия – залог успеха. Белое и черное. Хорошо и плохо. Одновременно. Победил и проиграл. Рухнул, но вознесся. Не наоборот. Наоборот – ни в коем случае… Следует признать, спасение человечества – задача непростая. Первоначально может показаться невыполнимой, но я надеюсь, несмотря ни на что, отстоять все же удастся.

– Кого?

– Вас. Или меня. Все зависит от того, кто из нас окажется прав в нашем беспримерном споре.