Игорь Вешний "Совсем голову потерял"

Старания Аллы не остались незамеченными другим соседом, дедом Филей. Этот морщинистый, маленький, но шустрый человечек с бородкой, на высшем уровне любопытства, выглядывал из окна своей избы, пытаясь сообразить, какую скотину и откуда тащит его соседка. Но когда он различил, что у скотины – человеческие ноги, прямо в подштанниках, натянул калоши, и запрыгал к выходу.

Что случилась беда, деду Филе прояснилось сразу. Поэтому он сразу стал оказывать первую помощь советами:

– Ай-яй-яй! Домой его срочно надо! С разбега – на соду посадить! Проблюется, и скоро опять человеком станет. А после третьего огурца – уже совсем новым и понятливым существом родится!

Тут дед Филя внезапно обнаружил, что из ботинка Никиты исходит дымок. Он осторожно прикоснулся к дымящемуся ботинку пальцем, сразу отдернул его и стал усердно дуть на обожженный палец. Ожог на ладони Никиты он принял за обычную грязь.

Алла сердито вздохнула:

– Чего дуешь? Или дуй отсюда, или помогай!

На этот раз дед Филя сообразил, что от него требуется. Он перехватил ближнюю ногу Никиты, уцепился за ботинок, подул на него, потом дернул изо всех сил, и упал вместе с ботинком в руке. Уже лежа, радостно заметил, что ботинок, попавший вместе с рукой в глубокую лужу, перестал дымиться.

Со второго раза получилось лучше. Снова надетый ботинок, уже не отваливался от ноги. Но двигаться прямо к избе, у Аллы с дедом Филей не получалось, потому что дед тянул ногу Никиты медленнее, чем Алла – другую ногу. А тут еще дерево по пути попалось. Алла только и успела крикнуть при критическом сближении с деревом:

– Осторожно! В дерево въедешь!

– Так короче! – экономя свои убывающие силы, возразил дед.

Видимо, у него были неплохие познания в геометрии, но увлекшись ею, он не заметил, как одна из продвигающих его по геометрическим законам, ног, попала на очень скользкий участок. Зато Алла заметила, как он падает на нее. Пытаясь избежать столкновения, она шагнула в сторону, но выронила ногу Никиты. Такой несогласованный маневр привел к тому, что экстренно транспортируемый Никита тоже немного изменил направление своего принудительного движения. Он перекатился немного в сторону и слегка ударился головой и затылком об то злополучное дерево, выросшее на его пути из окрестной полумглы.

Алла вскочила раньше деда, в бешенстве занесла над ним ногу, но опомнившись, поставила ее ему на грудь:

– Говорила же: «Дерево зацепишь!»

Дед Филя стал лежа оправдываться:

– Ничего твоему дереву не станется! А Никита – крепок! Им же – еще по двум-трем деревьям долбануть можно, всё геройски выдержит!

Алла сильнее придавила деда и в сердцах высказалась по этому поводу:

– Ты собой долбай! А дерево и мужа моего – не тронь, а тащи.

Чтобы ее позиция точнее дошла до деда, она убрала ногу с его груди, и тот сообразил, что нужно вставать и продолжать операцию по спасению соседа.

На этот раз Алла взвалила Никиту на дедовы плечи, а сама приподняла его ноги. Так они смогли взять точный курс на избу и покорять дальше, едва не упущенные сантиметры.

ГЛАВА 4. МАНИПУЛЯЦИИ ИДЕНУ

Спустя полчаса Никита уже лежал обтертый и высушенный, на кровати, закрытый одеялом до ушей. Рядом, на самом краешке кровати, заливалась слезами Алла. А дед Филя суетливо отмерял шагами пол от двери до кровати и обратно. Он временами останавливался, изучая, усиливается, или уменьшается слезный поток у Аллы, но сразу продолжал свои измерения пола, до новой остановки. Видимо, это ему стало надоедать, и он надолго остановился возле Аллы, почесывая бороду. Ему чувствовалось, что срочно следует утешать Аллу, никак не понимающую, что же случилось с Никитой. Но он не знал, как это сделать. В голову лезли самые разные варианты утешений, но выбор пал на самый неподходящий. Это был вариант – как отвлечь ее от горя:

– Это не я! – категорически замахал он пальцем. – Это до дерева еще, наверно! Это молния в него воткнулась. Так только молнии втыкаются, чтоб ботинки дымились! Но ты не волнуйся! Я невезучий ботинок потушил! И радуйся, что молния не в башку, а в обувку воткнулась! Вот и твой Никитка, тоже с горя по ней, и сознания лишился. Видишь, я не волнуюсь, что палец у меня задымился, когда от ботинка прикурил.

– Палец дымился! – передразнила деда Алла. – Тут в человеке жизнь, может быть, едва дымится! Не дышит же он! А ты – про палец!

– Не может человек долго совсем не дышать! Он просто раз в минуту дышит, для экономии сил! А через минут несколько, по-нашему задышать должен, а то умрет! Это же любой из бездыханных понимать должен!

– А если не задышит по-нашему?

– Задышит! Он сейчас от дыхания отдыхает. Любая скотина, и даже человек, после такого удара в ботинок, имеет право отдохнуть.

Алла потрогала лоб Никиты:

– Кажется, он опять один раз вдохнул, но снова передумал культурно дышать. Одно утешение – что раз думает, значит живой!

– Я же говорил, что он думает, насчет начала быстрого дыхания, – обрадовался дед. – Вот лоб и согревается, коли мысли суетятся.

– Мне кажется, надо ему шустрее суетиться! Вспоминай, что делать надо, чтобы быстрее думалось!

Дед сам задумался и снова начал ходить по комнате. Становилось снова темно, вечерело. И тут деда осенило:

– Зять говорил, что в американском кине видел, как полудохлых оживляют.

– Так оживляй, как он говорил.

– Говорил, что оживляют, но подробно не говорил как. Только – мельком.

– Оживляй мельком, как зять говорил!

– Он про утюги говорил, а что американцы с утюгами делают, не помню.

Алла вскочила, включила свет и выбежала на кухню. Вернулась она сразу, и с одним утюгом:

– Вот утюг! Одним перебьешься. А вот, – показала на розетку, – ток!

Дед Филя потрогал утюг и включил его в сеть:

– А где второй?

– Сгорел две недели назад. Если только чинить его? Сможешь?

– Некогда чинить! Я просто провода выдерну и тоже в сеть попробую включить после первого.

Алла сходила за вторым утюгом и сунула его деду Филе:

– Делай, что хочешь, но чини, быстрее!

Дед Филя недовольно крякнул, отключил еще не согретый утюг, и положил его на грудь Никиты. Потом потянул за провод, торчащий позади сгоревшего утюга, провод оторвался. Дед Филя снова крякнул и примотал оторванный конец куда-то под ручку утюга. Потом он рассмотрел утюг со всех сторон, отсоединил провод, и снова примотал его, но теперь – к утюжной ручке.

– Главное – технику знать, особенно по безопасности утюгов! – успокоил он нахмурившуюся Аллу. – Но теперь длины провода не хватит. Надо подтащить горемыку поближе.

Вместе они подтащили, сначала Никиту, потом кровать, наконец, снова уложили его в кровать под самой розеткой. Дед Филя протянул вилку от утюга Алле и распорядился:

– Сейчас я второй утюг прижму к нему, а ты вилку в розетку включай! Как врубишь, сразу отскакивай в сторону!

Алла, как ни старалась, отскочить не успела. Ведь произошла вспышка, погас свет и раздался грохот. В темноте прозвучал встревоженный голос хозяйки дома: «Эй! По утюгам ветеринар! Где ты?» Тут же послышался прерывающийся голос Никиты: «Я… я… не… терминал! Я – ремеч меша!»[1 - Ремеч меша – на древнеегипетском – «человек войска», воин в армии тех времен.]

И сразу по комнате заметался испуганный голос Аллы: «Ты уже совсем живой, что ли?»

Ему медленно и невнятно ответил голос Никиты: «Не пойму… Должно быть… цел еще. Только… шея зудит. Идену![2 - Идену – командир среднего звена в древнеегипетской армии.] Ты где? Идену!»

В это время дед Филя, в потемках, стоя на табуретке в коридоре, уже возился возле электрощитка. И в комнату доносился его уверенный голос «Надену, надену я сейчас предохранитель на место! Здесь он!»

Когда в комнате загорелся свет, стало видно, как Никита уже приподнимает голову, спину, опираясь на локти, садится на кровати, морщась, трогает шею и затылок.

Дед Филя победоносно вошел в комнату, произнося еще с порога:

– Я же говорил, что его башки на целый лес деревьев хватит!

Алла, затаив дыхание, смотревшая на шевелящегося Никиту, всплеснула руками:

– Жив же! Жив!

– Конечно, жив! – кивая, подтвердил дед Филя. – Готов опознать, что жив, и хорошо дышит!

А Никита удивленно переводил взгляд то на Аллу, то на деда Филю.

Наконец, он выдавил, держась за голову:

– Идену! Ты меня пощадил?

– Пощадил, пощадил! – заворчал дед. – Не пощадил бы, вместе с Алкой, валяться тебе в луже у копны!

Никита вздрогнул:

– Но я же помню! Ты рубил меня мечом, вот сюда! – он показал на свой затылок. – А что было дальше?

– Сам ты себя срубил, что под грозу полез! А дальше не меч, а дерево было, в которое ты башкой въехал. Затылок – не видел. Может быть, и затылком добавил, после главного происшествия.

Никита заморгал и блаженно улыбнулся:

– Это было чудесное происшествие! Еще бы такое повторилось!

Алла подскочила к нему, стала заглядывать в глаза, трогать лоб:

– Батюшки! Свихнулся малость, через башку!

Никита удивленно взглянул на нее, и, немного волнуясь, изрек:

– Служанка моей царицы! Умолкни! Мне и так тошно!

На последнем слове он закачался, застонал, схватился за голову и растянулся снова на кровати.

Алла вскочила, схватила деда Филю за рукав, стала дергать его повторяя:

– Беги! Срочно беги звонить, чтобы помощь приезжала самая скорая.

Дед Филя изумленно посмотрел на тумбу, где лежал смартфон, подбежал к нему и стал стучать пальцами по клавишам.

ГЛАВА 5. ОНА БЫЛА ПРЕКРАСНОЙ

«Скорая» – она обычно, только называется скорой. Но на этот раз ее можно было назвать «стремительной». А может быть, просто время, пока Никита стонал, пролетело так стремительно. Как бы то ни было, доктор, вошедший в комнату, увидел в кровати стонущего человека с закрытыми глазами и с мокрым полотенцем на лбу. Два санитара, вошедшие следом с носилками, остались возле порога открытой двери и переминались с ноги на ногу. Алла подвинула доктору стул поближе к кровати. Тот сел, положил рядом свой чемоданчик.

– Живой он, почти наверно! – пояснила она, и повернулась за поддержкой к деду.

– Могу под присягой опознать, что наверно, живой, несмотря на молнию в ботинке! – поддержал он ее. – Встает до пояса. Но чепуху несет. Что делать с чепухой?

Доктор, вздохнув, взял руку Никиты, стал нащупывать его пульс и успокаивать присутствующих:

– Живой он и до пояса, и после пояса. Сейчас проверим дальше.

– Вы не дальше, а сразу башку проверьте! – решил показать, дед Филя, что он тоже разбирается в недугах и методах их лечения.

Доктор, снисходительно посмотрев на деда, заметил ожог на ладони больного, и нахмурился. Затем он достал из чемоданчика термометр, встряхнул его и попытался разместить под мышкой у Никиты.

Но тот неожиданно резко открыл глаза, вырвал термометр из рук доктора и направил его на горло своего «обидчика»:

– Презренный римлянин! Мою голову меч не взял, а ты хочешь этим маленьким кинжалом меня пощекотать?

Не ожидавший такого поворота событий, доктор стал успокаивать его:

– Всё хорошо! Это не кинжал, а обычный термометр! Его уже нет у меня. И у вас не должно быть! Я его отпустил, и вы тоже отпустите, а потом мы вместе во что-нибудь другое поиграем.

Никита расслабился, снова прикрыл глаза. Доктор, быстро вернул термометр в чемоданчик, затем осторожно взялся двумя пальцами за правое верхнее и нижнее веко больного, раздвинул оба века.

– Замечательно! – заметил он. – Глаз нормальный, хотя в нем что-то типа молнии сверкнуло. А когда несли, не роняли? Ничего не повредили?

Поскольку Алла задумалась и молчала, дед Филя снова взял инициативу на себя:

– Дерево он немного повредил, но кора – почти в порядке и зарастет.

– Кора головного мозга – это опасно. Надо провериться обязательно.

Алла очнулась и добавила:

– До коры он с молнией был, про которую дед говорил.

Никита снова открыл глаза:

– Я был не молнией, а быстрее молнии! Я был самым быстрым менефитом в полку Ра! Я мог делать три движения, пока мой противник делал одно!