Он понял, что чувствует себя не лучшим образом.
Несокрушимым из катастрофы мог выйти Голливудский киногерой с мужественной челюстью, каких не существует в природе. Нормальный человек, пролетев на волосок от смерти, на некоторое время становился покойником.
Больше всего Громову хотелось телепортироваться в гостиницу «Татарстан». Там он сбросил бы пропахнувшую запоздалым страхом одежду, принял душ, спустился в ресторан, заказал большой графин водки и блюдо селедки с луком. Напившись до помрачения, завтра он спал бы до расчетного часа. Дома по нему не скучали, а на работе он был начальником и мог задержаться на сколько угодно.
Но до Казани оставалось почти полтысячи километров. Громов подумал, что в таком полуубитом состоянии следует поменять планы и заночевать в Нижнем, хотя он не знал там ни одной гостиницы.
А туда надо было ехать быстро, пока остались силы.
Громов выключил «аварийку», подал сигнал левого поворота и выглянул в боковое зеркало.
Сзади не виднелось близких фар, момент был подходящим для выезда. Впереди обстановка тоже оставалась нормальной: в метель никто не спешил, не обгонял по встречной, не летел в лоб. Он выжал сцепление и потянул рычаг на себя; коробка «Нексии» позволяла на ровном месте трогаться со второй скорости, не тратя времени на первую.
Не успев нажать педаль газа, Громов потряс головой.
Однозначно, ему было не двадцать лет, не тридцать и даже не сорок. В пятьдесят с лишним реакция оставалась прежней, но нервы, расшатанные в борьбе за существование, давали сбой, когда того не ожидалось.
Находясь в расслабленном состоянии от неслучившейся аварии, он собрался ехать дальше, забыв о том, что скользил по обочине, пытаясь не врезаться в какое-то препятствие.
Оно никуда не исчезло.
В паре десятков метров, слабо подхваченный еще не действующими всерьез Громовскими фарами ближнего света, стоял небольшой серый седан женского класса.
Эмблема отвалилась, но обводы намекали на нечто французское, вроде «Пежо».
Последнее не представляло важности, Громов подумал о марке из любви к автомобилям как сущности.
Оторванный бампер с московским номером валялся ближе и имел такой вид, словно его переехали.
«Пежо» казался безжизненным, салон не просматривался.
Трасса диктовала свои правила. Главным из них было участие к чужой беде.
При всей своей усталости, при необходимости спешить, чтобы скорее напиться и забыться, Громов не мог следовать дальше, не выяснив, что случилось с неподвижным автомобилем.
Пятьсот километров на восток изменили погоду: в Москве таял посленовогодний снег, под Нижним стояла зима.
Взяв с пассажирского сиденья шапку, Громов опустил уши, потом застегнул доверху «молнию» пуховика. Он всегда мерз, едва температура приближалась к нулю, и одевался не по стилю, а по удобству.
2
Снаружи было гораздо неуютнее, чем внутри.
Потоки снега летели справа из-за лесополосы, стлались над дорогой, пытались сбить с ног и заставляли держаться за обледенелую крышу машины.
На капоте снег таял, на багажнике лежал тонким слоем.
Он сгреб полную пригоршню, умыл лицо.
Сразу стало лучше, мысль прояснилась.
Вспомнив о деле, Громов выругался, шагнул обратно, просунулся в салон, нажал кнопку, вернулся к багажнику, откинул крышку и отметил, что вовремя обработал уплотнитель силиконом.
Драгоценный груз – полуторапудовый серверный блок, обернутый в поролон, обмотанный скотчем, принайтовленный к полу резиновыми растяжками и подпертый на случай экстренного торможения тремя бутылками незамерзающей жидкости – не сдвинулся ни на сантиметр.
Метель мела во все пределы, как в старом стихотворении Пастернака. Но она не могла помешать исполнению задуманного, несмотря на мелкие отклонения.
Удовлетворенно хмыкнув, Громов захлопнул багажник и прошел вперед.
Его «Нексия» тихо мурлыкала своими шестнадцатью клапанами и была готова ехать дальше. Но другая машина требовала помощи.
Серый седан оказался хэтчбеком, стоял как мертвая груда железа. Левое переднее колесо было вывернуто: вероятно, от удара обо что-то твердое сломалась стойка. Кроме оторванного бампера, внешних повреждений не виднелось.
Громов склонился к лобовому стеклу.
Оно было наглухо занесено; черные стеклоочистители застыли вертикально, как руки, просящие о помощи.
Сняв перчатку, он с трудом расчистил окошко в успевшей смерзнуться корке.
На водительском сиденье громоздилась темная масса.
Мимо, посигналив и взметнув за собой серый вихрь, проехал джип с мощными фарами. Ксеноновый луч пробежал через салон, Громов увидел голое женское колено.
Не к месту вспомнилась сцена из «Трех товарищей». Только там колено было узким, а здесь вспыхнуло на миг и тут же погасло большое, круглое. Оно казалось абсурдным среди злой зимы на трассе.
Впрочем, сама жизнь в последнее время гнала абсурд за абсурдом.
Громов шагнул на обочину к водительской стороне, потянул ручку – замок щелкнул, но дверь не поддалась.
Женщина прильнула к стеклу изнутри; лицо в недобром сумраке казалось мертвой маской.
По встречной полосе проехал автомобиль, тоже оборудованный ксеноном. Белый луч ударил в салон сзади. На ступице руля сверкнули две «галочки», которые обыватели считали чайками. «Пежо» оказался «Ситроеном»: значок символизировал пару шевронных шестерен, с которой конструктор Андрэ Ситроен начал вхождение в мир автомобилей.
Громов дернул ручку еще раз – женщина покачала головой, взмахнула руками и что-то сказала, но ее не было слышно.
Он обежал машину, оказался почти на середине дороги, рванул пассажирскую дверь. Эта открылась легко, выпустила в зиму запах дорогих духов.
В черном пальто владелица «Ситроена» слилась с темнотой, сияли лишь ее коленки.
– Перелезайте сюда, – приказал он. – Выбирайтесь из машины!
– Вы кто?..
Голос женщины был звонким, почти детским.
– …Вы из полиции?
Мимо промчалась длинная «Газель» – Громов вжался в проем, ощутил спиной холодный ветер.
Выпрямившись, он увидел невдалеке желтые фары и три огня на крыше тяжелого тягача.
– Я никто! Давайте быстрее!! Сейчас нас снесет фура!!!
– В ремне запуталась… И сумка… И вообще, как я…
– Руку! – перебил Громов и схватил узкую ладонь, оказавшуюся неожиданно крепкой. – Быстро, быстро, быстро…
Женщина подалась к нему.
Громов выдернул ее наружу, увлек мимо капота к обочине.
Через несколько секунд пронесся автопоезд – двадцатитонная фура с таким же прицепом. Несчастный «Ситроен» закачался, подхваченный воздушной волной, по кузову хлестнула дробь гравийной крошки.
– …Успели, слава богу.
Спасенная попыталась высвободиться.
– Так вы…
Громов сдвинул ушанку на затылок, вытер лоб.
– Идемте скорее.
Метель летела в лицо со скоростью света.
– Куда? В полицию?!
Оказывается, он все еще держал ее руку.
– В мою машину. С голыми ногами вы тут за три минуты околеете.
Не слушая возражений, Громов схватил женщину за плечи. Пальто оказалось норковой шубкой – мягкой и столь тонкой, что он бы в такой замерз, даже сидя перед работающей печкой.
Он втолкнул ее в свою машину, сел за руль, бросил шапку назад и провел рукой по коротко стриженной голове.
– Так вы из полиции?
У владелицы «Ситроена» дорожка была включена на автоповтор.
– Нет, не из полиции, – ответил Громов и включил потолочный свет.
Женщина была чуть моложе него.
Красавицей ее никто бы не назвал, но сильным, собранным лицом она напоминала советскую кинозвезду лучших времен. Под глазами лежали тени, в облике было и что-то упрямое и что-то, побуждающее защитить.
Темные волнистые волосы рассыпались по капюшону, лежащему на плечах.
– Я просто ехал мимо и едва не врезался в вашу машину. Почему вы стояли без аварийки?
– Сумку не взяла, – ответила женщина. – Она куда-то завалилась, темно, не могла найти.
– Сейчас принесу, – сказал Громов. – Сидите спокойно.
Достав из «бардачка» диодный фонарик, он выбрался из теплого салона, прошел к «Ситроену», посветил снаружи, увидел нечто светлое на полу за водительским сиденьем. Левая пассажирская дверь тоже не открылась.
Встречные и попутные фары струились плотно, Громов не сразу уловил просвет, чтобы перебежать на ту сторону и быстро забрать сумку.
Она оказалась кожаной, большой – хозяйственного вида, с нашитыми темными украшениями.
– Положите назад, – сказал он, вернувшись в машину. – А то она и тут куда-нибудь завалится.
Не говоря ни слова, женщина бросила кошелку на задний диван.
Шуба распахнулась, темно-серая юбка доходила до половины бедер. Ноги были не голыми; в желтоватом свете плафона искрился тонкий, как паутина, капрон. От одного взгляда на короткие сапожки с каблуками-шпильками Громову стало холодно, он переключил печку на нижний обдув.
Женщина выпрямилась сцепила пальцы. На них не сверкнуло ни одного украшения.
Невысокая ростом, она была немаленькой, заняла собой достаточно пространства.
Громов потянулся к панели перед подлокотником, откинул полу шубки, мешающую дотянуться до переключателя.
– Что вы делаете? – спросила она.
– Включаю вам обогрев сиденья.
– Мне не холодно.
– Вам не может быть не холодно. В вашем манто ходить только летом… и во всем остальном тоже. Уж тем более не выезжать на трассу.
– Мне жарко, – оправдывающимся тоном добавила женщина.
– Так что случилось с вашим ситроэном?
– А вы все-таки не из полиции? – в очередной раз спросила она.
– Нет…
Он вздохнул.
Запах духов в прогретой машине сделался более глубоким.
– …И еще раз нет.
Она молчала.
