– А таким образом, – засмеялся Липутин, – что ведь и я вас за умного человека почитаю, а потому и ответ ваш заране мог предузнать.
– Все-таки замечательное совпадение. Но, однако, позвольте: вы, стало быть, за умного же человека меня почитали, когда присылали Агафью, а не за сумасшедшего?
– За умнейшего и за рассудительнейшего, а только вид такой подал, будто верю про то, что вы не в рассудке… Да и сами вы о моих мыслях немедленно тогда догадались и мне, чрез Агафью, патент на остроумие выслали.
– Ну, тут вы немного ошибаетесь; я в самом деле… был нездоров… – пробормотал Николай Всеволодович нахмурившись. – Ба! – вскричал он, – да неужели вы и в самом деле думаете, что я способен бросаться на людей в полном рассудке? Да для чего же бы это?
Липутин скрючился и не сумел ответить. Nicolas несколько побледнел или так только показалось Липутину.
– Во всяком случае, у вас очень забавное настроение мыслей, – продолжал Nicolas, – а про Агафью я, разумеется, понимаю, что вы ее обругать меня присылали.
– Не на дуэль же было вас вызывать-с?
– Ах да, бишь! Я ведь слышал что-то, что вы дуэли не любите…
– Что с французского-то переводить! – опять скрючился Липутин.
– Народности придерживаетесь?
Липутин еще более скрючился.
– Ба, ба! что я вижу! – вскричал Nicolas, вдруг заметив на самом видном месте, на столе, том Консидерана. – Да уж не фурьерист ли вы? Ведь чего доброго! Так разве это не тот же перевод с французского? – засмеялся он, стуча пальцами в книгу.
– Нет, это не с французского перевод! – с какою-то даже злобой привскочил Липутин, – это со всемирно-человеческого языка будет перевод-с, а не с одного только французского! С языка всемирно-человеческой социальной республики и гармонии, вот что-с! А не с французского одного!..
– Фу, черт, да такого и языка совсем нет! – продолжал смеяться Nicolas.
Иногда даже мелочь поражает исключительно и надолго внимание. О господине Ставрогине вся главная речь впереди; но теперь отмечу, ради курьеза, что из всех впечатлений его, за все время, проведенное им в нашем городе, всего резче отпечаталась в его памяти невзрачная и чуть не подленькая фигурка губернского чиновничишка, ревнивца и семейного грубого деспота, скряги и процентщика, запиравшего остатки от обеда и огарки на ключ, и в то же время яростного сектатора Бог знает какой будущей «социальной гармонии», упивавшегося по ночам восторгами пред фантастическими картинами будущей фаланстеры, в ближайшее осуществление которой в России и в нашей губернии он верил как в свое собственное существование. И это там, где сам же он скопил себе «домишко», где во второй раз женился и взял за женой деньжонки, где, может быть, на сто верст кругом не было ни одного человека, начиная с него первого, хоть бы с виду только похожего на будущего члена «всемирно-общечеловеческой социальной республики и гармонии».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69787243&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
Федор Достоевский. 1879 год. Фотография Константина Шапиро. Российская государственная библиотека.
2
Миллионная улица в Твери. 1860 год. Из открытых источников.
3
Обложка первого книжного издания «Бесов». 1873 год. Из открытых источников.
4
В конце 1850-х годов помещик Павел Бахметьев увлекся идеями утопического социализма, распродал все свое имущество и уехал на острова Тихого океана строить коммуну, где бесследно пропал. Когда Бахметьев был проездом в Европе, он передал Александру Герцену и Николаю Огареву 20 тысяч франков на нужды революции.
5
Грот в Петровско-Разумовском парке. 1910 год. Из открытых источников.
6
Участники кружка Михаила Буташевича-Петрашевского. Собрания проходили в Петербурге во второй половине 1840-х годов, на них обсуждались идеи общественного переустройства и популярные теории утопического социализма. Кружок посещали писатели, художники, учителя, чиновники. По «делу петрашевцев» было арестовано около сорока человек, половину из них осудили на смертную казнь, которая оказалась инсценировкой – осужденных помиловали и отправили на каторгу.
7
Собрания у Сергея Федоровича Дурова, проходившие в 1848–1849 годах. Именно у Дурова Достоевский читал вслух запрещенное письмо Белинского к Гоголю.
8
Ненаписанная философская эпопея Достоевского о внутренней борьбе и духовных исканиях русского человека. По замыслу писателя, она должна была состоять из пяти отдельных повестей, объединенных главным героем-правдоискателем.
9
Историк Тимофей Грановский. Портрет с литографии 1860-х годов. Государственная публичная историческая библиотека.
10
Илья Репин. Сходка (При свете лампы). 1883 год. Государственная Третьяковская галерея.
11
Рабочий стол в Доме-музее Федора Достоевского в Санкт-Петербурге. © Alamy.
12
поражение (ит.).
13
Со мной обошлись как со старым ночным колпаком! (фр.)
14
может разбить мою жизнь (фр.).
15
в любой стране (фр.).
16
в стране Макара и его телят (фр.).
17
я всего лишь простой приживальщик, и ничего больше! Да, н-н-ничего больше! (фр.)
18
у этих семинаристов (фр.).
19
