– Сожрать тебя что ли? – равнодушно размышляет вслух мой недружелюбный сосед по склепу.
– Это зачем еще?!
– Голоден я.
– Так чего ж меня сразу?
– А кого прикажешь? В этой каменной гробнице ни одной травинки, чтобы поживиться, – разводит руками.
Звучит вполне правдоподобно.
Не улыбается мне перспективка, оказавшись в загробной жизни, быть съеденной каким-то сомнительным Люцифером бомжеватой наружности. Мысли идут на опережение:
– У меня найдется! – выпаливаю я, под этим пристальным взглядом чувствуя себя десертом на витрине перед бальзаковской дамой отчаянно желающей придерживаться своей диеты.
Юркаю под огромной ручищей, что очевидно намеревалась уже схватить меня, и отыскиваю на полу свой пакет, – слава богу, – с припасами для приютских дворняг.
– Вот! – протягиваю Люциферу. – Там немного, но может хватит на первое время, чтобы не обязательно было меня есть?
Принимает из моих рук «дар», и выуживает из пакета буханку вчерашнего хлеба, что я покупаю всякий раз в ларьке у дома, перед поездкой в детдом. И молочные сосиски самые дешёвенькие, что на вкус не лучше туалетной бумаги.
Демон принюхивается, и очевидно найдя мое подношение сносным, вгрызается в кирпичик:
– Ммм, – довольно мычит он, закусывая сосиской и с аппетитом пережёвывая сухомятку. – Интересное блюдо.
Действительно.
– Вы бы хоть кожуру сняли с сосиски, – мямлю жалобно, но тут же отмахиваюсь, понимая, что ему сейчас совсем не до моих нравоучений. – Ладно, раз с вашим воскрешением и обедом разобрались, то я, пожалуй, пойду, – бормочу, пятясь в темноту.
– Куда? – спрашивает.
И правда? Насколько я могу судить о загробной жизни, уйти из нее не очень-то получится.
– Ну, в уголке посижу, – пищу я. – В сааамом дальнем.
– Бестолковый гном, – фыркает демон. – Выход с другой стороны.
Разворачивается и идет в противоположном от моей лунной походки направлении.
Выход?
Глава 4. Неблагодарный
Семеню за демоном, очевидно ориентирующемуся несколько лучше в местных краях, чем я.
Сворачиваем за угол, входя в очередной просторный темный зал, и я едва не врезаюсь в мужскую спину, когда та вдруг застывает прямо передо мной.
И чего замерли? Выглядываю из-за его плеча, пытаясь понять причину затора.
Демон смотрит в темноту на какую-то груду камней, а затем поднимает раскрытую ладонь рядом со своим лицом, и сжимает ее в кулак:
– Я отомщу за тебя отец, – клятвенно шепчет он.
Оу, семейная драма не чужда и демонам?
Пытаюсь вглядеться в темноту, стараясь разобрать, к кому он там обращается, но ничего кроме камней не вижу. Так пристально смотрю, что начинает казаться, будто перед нами лежит скелет динозавра из музея. Чушь какая-то.
Демон снова возобновляет шаг, и я едва поспеваю за ним. Уже через несколько секунд мы зачем-то упираемся в стену, а затем меня ослепляет яркий свет.
– О стихия, как же мне тебя не доставало в этом душном склепе, – бормочет демон, глубоко вдыхая.
А мои глаза наконец привыкают к неожиданной ясности, и я обнаруживаю, что мы стоим посреди поля.
Поле? Посреди ада? Я извиняюсь… но мне кажется, что какой-то мне бракованный ад достался. Где же котлы? Огонь? Тут сыро, как в среднестатистическом Ростове в середине осени. Брр!
Да и демон признаться какой-то поломанный. Он замер и стоит, прикрыв глаза, будто бы солнышком наслаждается, которое вяленько припекает сырую землю, клонясь к линии горизонта.
Впервые за все время я тут задумалась, а ад ли это вообще? Однако, почему-то уверенности в том, что меня бы взяли в рай, после всех моих проделок с кредитками, у меня особо нет.
– Ладно, я пойду, пожалуй, – бормочу, предпринимая очередную попытку улизнуть от этого властного бродяги с завышенным ЧСВ.
Сомнительный демон не реагирует, и я, воспользовавшись его меланхолией, делаю пару уверенных шагов, в сторону видимого вдалеке леса. Как бы там ни было, но, на мой взгляд, уж лучше одной, нежели попасть в рабство к этому демону-самодуру.
Что за…
Раскрываю рот в немом крике, когда мои ноги вдруг увязают в ледяной жиже… Предпринимаю попытку вытащить хоть одну, но все без толку, мои щиколотки лижет вязкая грязюка, будто норовя меня проглотить. Не проходит и минуты, как я оказываюсь уже по колено в вязкой трясине.
Болото! Черт бы меня побрал! И в данной ситуации это даже не фразеологизм. Беру свои слова обратно! Лучше бы я отдалась на службу этому громоздкому черту, нежели так заживо увязнуть в болоте!
Пытаюсь извернуться, чтобы оценить вышел ли демон из транса:
– Эй, – окликаю его, хаотично подбирая для него наименее обидное определение, из изобилия возникших у меня в голове до сего момента. Не стоит обижать своего потенциального спасителя: – великан! – нахожусь наконец, – ты бы не мог подсобить? Меня тут это… всасывает.
Так и не найдя ракурс с которого я могла бы увидеть громилу, замираю, чувствуя, что от нервного ерзанья меня еще сильнее засасывает.
– Алло, Морозко, прием! – предпринимаю еще одну попытку. – Я тут как бы в беде! Может, поможешь?
Тишина. Неужто уже умыкнул? Ну, блин-блин! И что мне прикажете делать?
В панике начинаю озираться по сторонам. На глаза как средство спасения попадается только какой-то сухой тростник. В отчаянии хватаюсь за него, но сушняк нещадно обрывается, не позволяя мне найти путь к спасению.
О, палочка какая-то! Или даже корень, что было бы весьма предпочтительно. Однако деревьев поблизости не наблюдается, так откуда бы взяться… оой, мамочки!
– Змея! – воплю в ужасе, когда понимаю, что прихватила вовсе не палочку, но разжать руку уже не удается, так как мою ветровку начинает что-то стягивать, а ноги того и гляди оторвутся, оставшись в пучине, потому что меня словно подъёмным краном за шиворот начинает вытягивать из болота невидимая мне сила.
Ноги на удивление все же остаются при мне и наконец касаются твердой почвы. Однако кажутся какими-то занемевшими. Изучаю свои горемычные конечности, убеждаясь, что мне не показалось, что они все еще со мной.
– Жизнь за жизнь! – слышу грозный голос над собой.
Поднимаю взгляд на бродягу.
– Моя конечно бесспорно подороже стоит, так что можешь попросить за мое пробуждение что-нибудь еще, – великодушно предлагает демон.
Мы со змеей несколько удивились подобному раскладу, она глядит на меня всеми своими шестью глазами, и… Ой, мамочки! Шесть глаз… Не, не то… Змея!
Выбрасываю гадину, которая, кажется и сама немного оторопела от того, что я ее так нагло схватила почти за самую голову, и прочищаю горло, стараясь не разораться от страха:
– Просить все что угодно? – возвращаюсь я к разговору с великаном, пытаясь придать своему втоптанному в грязь образу хоть немного дипломатичности.
– Мгм, – косматый хмурится.
– Тогда… можно я пойду? – выдавливаю нерешительно. У меня откуда-то стойкое ощущение, что я обязана была спросить у него разрешения.
– Куда? – непонимающе моргает на меня, будто я сказала нечто более сверхъестественное, нежели собой представляет этот сомнительный загробный мир.
– Куда-нибудь подальше… от… вас, – натягиваю вежливую улыбку.
– Кхм, – приосанился. – Иди.
– Спасибо, – киваю я, и хочу было уйти, но тут вспоминаю, что кое-что прикарманила: – А, вы тут обронили. Заберите…
Выуживаю из кармана отсыревших джинс шариковую ручку и, поймав громилу за руку, вкладываю в открытую от неожиданности ладонь. Отнимаю руку и приподнимаю бровь, пытаясь понять, что делает безумец. Застыл.
В следующую секунду происходит что-то странное. Гигант вдруг грохается на колени, сотрясая землю, и валится плашмя у моих ног, словно пизанская башня, из альтернативной вселенной, которой-таки не удалось устоять. Для пущей эффектности великан впечатывается своей косматой головой в сырую почву, и начинает снова мычать что-то неразборчивое, однако по тональности напоминающее наш русский-народный матерный.
– Эй, ты чего? – непонимающе вопрошаю, слегка наклоняясь к странному мужику. – Неужто настолько по стихии соскучился?
– Замериэтудрянь… – мычит бедолажный.
И до меня наконец начинает доходить, что эта простенькая на вид авторучка как-то подозрительно действует на моего недружелюбного знакомого.
Секунду колеблюсь, припоминая, что с момента нашего знакомства слова доброго от него не услышала. Но я ведь не настолько злопамятная. Глядишь, и для него уроком вежливости будет.
Выдергиваю из крепкой ладони ручку, и мой болезный демон моментально приходит в себя: вскакивает на ноги и отряхивается от налипших комьев земли.
Вот так фокус…
– Что б тебя! – рычит он. – Если бы я знал, лучше бы оставил тебя в трясине!
– Неблагодарный! – наконец взрываюсь, но тут же осекаюсь, видя, как мужчина замирает и поднимает на меня яростный взгляд.
– Может тебя обратно в болото вернуть? – рокочет.
Отшатываюсь:
– Может лучше мне ручку на место вернуть? – шиплю ему в тон.
Тараним друг друга взглядами. Громила находится первым:
– Раз уж у тебя в руках артефакт, который мне нужен, а сам я его унести не в состоянии, значит, будешь моим чемоданом!
– Чего?.. – только и успеваю сказать я, когда меня подхватывают и, перекинув через локоть, аки банное полотенце, утаскивают в неизвестном направлении вдоль болота.
Глава 5. Я, стесняюсь спросить, а что собсно происходит, в этом вашем бракованном аду? Что? Не ад, говорите?
Это еще хорошо, что я с самого обеда ничего не ела. Иначе бы меня попросту вывернуло бы на кажущиеся добротными ботинки неблагодарного мужика, что волочет меня как мешок с картошкой.
Вот уже с полчаса я только тем и занимаюсь, что лицезрею эти самые добротные ботинки, и не пойми откуда взявшуюся на болоте корку льда. А, ну еще шапку держу, чтобы не потерялась.
А мой бомж походу, не так-то прост. Обувка-то и правда, неплохая у моего нового знакомого. На вид весьма качественного пошива. Со всякими разными финтифлюшками в виде золоченых клепок, которые проглядываются даже под слоем грязи и пыли.
Видимые полы камзола оторочены замудренным узором золотой нити. Признаться в темноте склепа я приняла его за какой-то халат. Сейчас же, на свету, мириады страз, будто бриллиантовая пыль, запутавшаяся в витиеватых завихрениях, слепят мне глаза, переливаясь в скудных лучах заходящего солнца, пробивающегося сквозь деревья.
О, деревья! Так мы уже до леса добрели?
– Вы вроде обещали меня отпустить? – в который раз напоминаю я.
– Передумал.
Вот же засранец! Можно было бы конечно приложить его этой волшебной ручкой, но я все еще надеюсь, что этот безумец притащит меня к какому-то более цивилизованному месту, чтобы я снова не увязла в каком-нибудь болоте. Тогда-то я от него и сбегу.
– Черт, не успеем, – недовольно шипит бродяга. – Солнце почти село.
Он останавливается. И разжимает руку, позволяя мне свалиться к его ногам, как мешку с мукой:
– Оу, – стону, прихватываясь за живот, который занемел от боли, пока я висела на руке.
А этот черт будто даже ж и не устал ни капельки.
– Придется здесь заночевать, – констатирует он, и я понимаю, что вот он и пришел мой конец.
– Вы шутите?! В лесу у болота? У меня и без того уже все придатки отмерзли – одежда насквозь мокрая. Да я замерзну насмерть!
– Рано насмерть, – отмахивается он, оглядываясь по сторонам, будто в поисках чего-то. – Как только солнце сядет, лес окутают туманы. Нам не выбраться до рассвета. Иначе заблукаем.
– Тоже мне, – фыркаю. – Такой весь из себя крутой, а тумана испугался! Куда серьезнее проблема – отстудить себе почки. У меня знаете ли и без того здоровье не ахти!
Вспомнив о здоровье, я к собственному удивлению вдруг соображаю, что, несмотря на все свалившиеся на мою лысую голову приключения, я будто вовсе и не устала. Могла бы и сама вполне выбраться из этого леса. О, а это идея. Так пусть и ночует. А мне остается только дождаться, пока он уснет.
Подавляю коварную улыбку, обнаружив, что бродяга меня пристально изучает.
