Она так решила. Поймет ли Маман?
Бал
26 февраля 1917г
Прошло Рождество, а за ним и Крещенье.
Февральские дуют в столице ветра,
И ряд стройных пар повторяет движенья.
Готовились к балу девицы с утра.
Начищен паркет до зеркального блеска,
Стучат каблучки., тихий смех у окна.
Но рвется их мир, словно тонкая леска.
Распутин убит. Чья же это вина?
Отбыл император, война на границе,
Озлоблен усталый голодный народ.
Его не утешит впредь императрица.
Она о Распутине слезы лишь льет.
Спокойствия нет ни в шикарных салонах,
Ни в цехе, ни в поле. Тревожно в груди.
И больше людей появилось в погонах,
Грядут перемены. Что ждет впереди?
Но пары танцуют, шампанское льется
В фужеры хрустальные, ропот и смех.
Она в этот вечер одна не смеется.
Одно в ней желанье – сбежать ото всех.
Нарядное платье, прическа по моде,
Перчатки атласные – истинный шелк.
По меркам других она счастлива вроде,
Вот только в душе все не так хорошо.
Она у балкона стоит. Ей бы волю!
Взметнуться в высь птицей и в даль улететь.
– С невестой своей могу танец позволить?-
Склонился к ней граф. Не желала смотреть
Она на него, а не то, чтоб касаться.
Но общество требует – нужно идти
Ей с ним танцевать и болтать, улыбаться.
То право, с ума ее может свести!
Когда очерствела, душой стала резкой,
Ведь раньше весь вечер могла танцевать,
Купаться в кокетстве, улыбках и блеске
Старинных зеркал, лишь к утру засыпать?
Сейчас же на вечер пришла лишь для вида.
Маман ей командует – что тут скрывать.
Пусть сердце терзает нещадно обида,
Придется ей с графом идти танцевать.
Он был сухопар, с сединой и усами,
Расправлены плечи и сверху чуть взгляд,
Спесивость, гордыня росли в нем годами,
По капле ему отдавая свой яд.
Его была кожа пергаментно белой,
Покрытая старческим желтым пятном,
Походка, напротив, порывистой, смелой.
Ему жизнь казалась прекраснейшим сном.
Она же себя ощущала иначе.
Ее сон был страшен. Проснуться бы. Но
Увы, не получится. Боль свою спрячет
Поглубже, туда, где души ее дно.
– София Петровна! Позвольте представить, -
Она обернулась на голос: «Сharmant!
Фортуна смеется. Ей б темп слегка сбавить».
За ней наблюдают и граф, и Маман.
Она улыбается нежно хозяйке -
Татьяне Ивановне (дважды вдова),
Старушке прелестной, одной из той стайки,
Что свет излучают, теплы их слова.
Грубить и быть резкой Софи не хотелось,
К такой собеседнице – только светло.
Представить кого? Она вмиг осмотрелась.
Мгновение. Вздох. Она видит Его.
Мундир белоснежный, погоны златые,
Перчатки атласные, пристальный взгляд.
Шатен, но виски совершенно седые.
Они так о многом о нем говорят.
Ее он узнал? То сказать невозможно.
Он сдержан излишне, лишь губы поджал.
Но в памяти всплыл эпизод осторожно,
Как он на руках ее в ночь ту держал.
Три месяца минуло. Много ли? Мало?
Но столько случилось в стране с этих пор.
И смута сильней и сильней нарастала.
«Распутин», «Война» – лишь о том разговор
В салонах столичных, а так же в лавчонках.
За лентами выйти Маман не дает.
Недавно заметила, слуги-девчонки
О том же болтают. Каков же исход?
Она безразличной старалась казаться.
Болтушкой она никогда не слыла.
В ответ на приветствие лишь улыбаться
Спасителю Софья в тот миг предпочла.
Заправила локон за ушко. Кокетство.
Глаза опустила и вновь подняла.
Отвадить поклонника лучшее средство -
Быть глупой и милой. Болит голова.
К виску прикоснулась. Уехать желает,
Забраться в постель и лежать в темноте.
Волненье с трудом она нынче скрывает.
