Элеонора Акопова "Пандемия любви"

– Да я условно. Просто эта сторона его особенно никогда не заботила. Что есть, то и спасибо.

– Ну, вероятно, это потому, что он человек с принципами, – пожав плечами, протянула Алиса. Ей не хотелось при Анне особенно нахваливать ее бывшего мужа, но в глубине души она и раньше завидовала подруге. Коновалов ей втайне сильно нравился, и она всегда с сожалением думала, что, достанься он ей, уж она бы сумела любыми путями удержать такого мужчину.

– Ну знаешь, принципами не пообедаешь, – раздражённо махнула рукой Анна. – Да будет тебе известно, человек с принципами – это всего лишь щадящий синоним к слову «неудачник». Амбиций у него недоставало, понимаешь? Нормальных здоровых мужицких амбиций. Он никогда сильно вперёд не рвался и к карьерному росту не стремился. С его папашей-академиком я была уверена, – он моментально клинику возглавит, а он к администрированию интереса никогда не проявлял. Я – хирург, и всё тут, а всё остальное только отвлекает от дела. Дни и ночи на работе. Тоже мне – кандидат околоплодных наук! Мне было скучно с ним, понимаешь? Мы слишком разные. Если что-то нравится мне, значит – ему плевать. А то, что нравится ему, уж извини, – плевать мне, – жёстко сказала Анна. – Как говорится, у него были все раздражающие меня достоинства и ни одного восхищающего меня недостатка.

– Красиво сказано, чёрт побери! – тряхнула тёмными кудрями Алиса, тут же подумав, что достоинствами Коновалова она бы распорядилась с большим удовольствием. – Ну и зачем тогда затеваться с его возвращением? Ты ведь и раньше ему изменяла, у тебя же всегда кто-то был. В конце концов, я уверена, ты это делала просто от скуки. Вот скажи честно, разве ты не можешь не изменять ему?

– Не знаю, не пробовала, – сухо заметила Анна.

– Ну тогда, может, лучше сразу поискать другого? – засмеялась Алиса. – Что зря время тратить? Оно у нас и так подпирает. Всё равно с ним ничего нормального уже не получится, это же ясно. Надо было тебе раньше об этом думать…

– Вот только не каркай, – передёрнула плечом Анна. – Я всё это прекрасно знаю. Но не могу тебе этого объяснить. Я думала – забуду сразу и вспоминать не стану. А вот не получается. Что-то необъяснимое меня к нему тянет. Не знаю, что это такое. Вот не люблю его, а тянет. Просто чувствую – я должна попробовать. Не уверена, что получится, но попытаться надо.

– Думаешь, удастся? – скривила губы Алиса, снова подумав про себя, что такого мужика точно бы из постели не выпустила. В этом смысле она просто не понимала подругу.

– Я же тебе сказала: не знаю, – снова потянулась к сигарете Анна. – Надо хорошо подумать. Не торопиться, всё взвесить и только тогда действовать.

– Ну не знаю. Смотри сама. А что не любишь, так это не ново. Жила же ты с Горским. Можно подумать, его ты любила, – фыркнула Алиса.

– Это другое. Тут был чистый расчёт, а любви никакой и не требовалось. Я знала, на что иду, и мне это даже импонировало. А ему нравилось, что все вокруг завидуют. Это, если хочешь, была просто сделка.

– А Коновалов не сделка?

Анна пожала загорелыми плечами.

– Какая же тут выгода? Скорее, просто придурь. Честно говоря, не вижу логики в собственных поступках. Люблю я себя, понимаешь? Ведь мужиков-то много, а я у себя одна. Не могу себе ни в чём отказывать.

– Не сомневаюсь, – засмеялась Алиса, вдруг ясно представив себе однажды увиденные на пляже широченные плечи Коновалова, его мощный загорелый торс и чёрную гриву. – Ну не знаю, может быть, так и лучше – без любви-то? Потому что, когда женщина ищет любви, она её, как правило, не находит. Ты вот лучше скажи мне по секрету: оно хоть стоит того? Как он в постели-то? Я ещё раньше всё хотела спросить, да как-то…

Анна усмехнулась, вынула из пачки вишнёвую сигарету и, прикурив, выпустила вверх длинную изящную струйку дыма.

– Как тебе сказать… Он изумительный любовник… когда хочет. А если не хочет – настоящее бревно.

– Проблемы, что ли? – округлила глаза Алиса, нервно заёрзав на стуле.

– Всем бы такие проблемы. – Анна сделала глоток и поставила стакан на стол. – Ты не поняла. Ему любовь подавай. А без любви он – бревно.

Алиса пожала плечами и слегка поморщилась, разгоняя ладошкой дым от сигареты Анны, лезущий в ноздри. Она никогда не курила и с трудом выносила табачный запах.

– Если честно, вас трудно понять. Зачем он тебе тогда вообще нужен? – Она была абсолютно уверена, что подруга затевает всю эту авантюру из чистого упрямства.

– Сама хотела бы знать. Считай – прихоть. Не люблю поражений. Мне тридцать пять. А я не могу справиться с собственным мужем. В конце концов, чем женщина старше, тем больше она может себе позволить. У неё весь мир на ладони, понимаешь?

Что бы ни говорила Анна, она отлично понимала, что подруга права, и из этого вряд ли что получится, но она ничего не могла с собой поделать. Утрата власти над Коноваловым непонятным образом заводила её.

Когда-то он был необычайно предан ей, и эта преданность наводила на неё скуку, но, вместе с тем, льстила и удовлетворяла самолюбие охотницы. Ей нравилось подчинять себе мужчин, это ненадолго развлекало её, после чего моментально теряла к ним интерес.

Сделав ставку на Горского, Анна просчиталась и прекрасно понимала это. Статус замужней женщины прибавлял ей очков в глазах докучливой светской тусовки, которую она презирала, но от которой, к собственному неудовольствию, была зависима.

Фактурной внешностью Коновалова, выгодно оттеняющей её собственную идеальную красоту, она втайне гордилась. Правда, вытаскивать его на светские мероприятия удавалось крайне редко, и это тоже очень сильно раздражало Анну. Зачем ей тогда вообще сдалось это замужество, если в нужный момент она не может воспользоваться тем, что ей принадлежит? А пресловутые семейные ценности, которыми он так дорожил, её не привлекали вовсе.

Она не понимала, где ошиблась в своих расчётах. Ей казалось, что Горский непременно женится на ней. Во всяком случае, он впрямую намекал на это. Но только пока она была замужем. Её удивляло, почему он так быстро охладел к ней. Дальше ловить было просто нечего.

В результате всё кончилось тем, что она потеряла обоих. И это бесило её чрезвычайно. Несмотря на то, что и того и другого она оставила первой.

Алиса покачала головой.

– Вы сколько уже в разводе?

– Всего три месяца. Для таких, как он, это вообще не срок. У него чувства на первом месте. Сама же говоришь – романтик. А он действительно романтик. Во всём. И в работе тоже. Раньше я этого не понимала, поначалу казалось – карьеру делает. А у него чувства. Всё по максимуму. И с женщиной и в работе.

– Слушай, а если он уже влюбился… ну, в эту… как её? – отодвинула кофейную чашечку Алиса, искренне сожалея, что не может сейчас оказаться на месте той девицы.

– Вряд ли, – поморщилась Анна. – Он вообще-то долго запрягает. Если б не я, год бы за ручку ходили. Он с этим не торопится, чувства проверяет.

Алиса вздохнула.

– С ума сойдёшь с мужиками. У каждого свои тараканы. Воистину найти мужа – искусство, а удержать – профессия.

– А ты думаешь, с женщинами иначе? В таком случае, чтобы завоевать женщину, нужна сила, а чтобы удержать, нужны деньги.

– Это правда, – немедленно согласилась Алиса, – деньги нужны обязательно. Иначе точно не удержишь. Хорошо ещё детей у тебя от него нет, только норковая шуба. А то бы куковала сейчас на его больничные алименты.

– Ну вот уж это нет, – помолчав, отозвалась Анна. – Детей бы он как раз никогда не бросил. Он очень хотел ребёнка. Ты даже не представляешь, как он хотел ребёнка… Слу-ушай, – протянула она задумчиво, – а может… да нет, не получится. Четыре месяца у нас уж точно ничего не было. Алис, а если всё-таки попробовать, как ты думаешь?

– Сказать, что беременна? – вытаращилась Алиса. – Да как же! Ты всё это время с другим мужчиной жила. И потом он же врач всё-таки, его так просто не надуришь.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво протянула Анна. – Я должна подумать… чем его можно ущучить. Да и, честно говоря, мне не очень верится, что у него уж совсем не осталось ко мне никаких чувств. Вдруг что-нибудь да ещё теплится? Так что можно попытаться, чем чёрт не шутит… А если всё-таки получится?..

– А если получится, – веско заметила Алиса, – ты всё равно через неделю заноешь, что он снова не обращает на тебя внимание.

– Наверное, уже не заною, – жёстко сказала Анна. – Всё это суета сует. Да и кого, в конце концов, после сорока интересуют собственные жёны?

* * *

Коновалов не имел привычки носить зонтик. Считал, это не по-мужски. И всякий раз жалел об этом, когда небо разверзалось над его головой.

Застегнув молнию кожаной куртки до самого носа, он храбро шагнул из-под козырька супермаркета на залитую мостовую и понёсся по асфальту, перепрыгивая через мутные от уличной грязи потоки дождевой воды. Ледяные струи заливались за шиворот, тоненько сползая по спине. Руки были заняты пакетами, и мокрое лицо с отросшей со вчерашнего дня щетиной утереть было нечем.

Выйдя из лифта, он позвонил в дверь, которая тотчас распахнулась, явив его взору улыбающегося Глотова. Поставив пакеты на резиновый коврик, Коновалов по-собачьи отряхнулся, помотав кудлатой головой, и только после этого шагнул в квартиру.

– Ну и видок у тебя! – изумился Глотов. – Ты что, без машины?

– Ну разумеется, без машины, – пожал плечами Коновалов и для подтверждения собственной мысли приподнял с пола пакет, в котором тотчас звякнули бутылки.

– Ну да, всё забываю – ты ж у нас праведник, – притворно развёл руками Глотов. – А известно ли тебе, что, каждый раз садясь трезвым за руль, ты отнимаешь деньги у государства? Подумай об этом, друг мой. Ладно, давай сюда свою куртку и тащи всё это в кухню. – Он показал на пакеты.

Коновалов, поморщившись, скинул насквозь мокрые ботинки и сунул ноги в предложенные сланцы.

– Ну и собачья погодка! Такая обложная безнадёга, что еле выволок себя из дома. Можно сказать, подвиг совершил.

– Ценю, – разулыбался Глотов, протягивая широкую пятерню. – Зато в такую непогоду пьётся знатно.

– Ну как, обустроились? – Коновалов огляделся. У стены всё ещё громоздились коробки и стояли скатанные в рулоны ковры. В углу примостились лыжи и детский трёхколёсный велосипед.

– О, вешалка, смотрю, уже на месте. Он стащил с себя куртку и, приоткрыв дверь, шумно стряхнул её за порогом, потом аккуратно пристроил на крючок.

– Стараемся. У меня сплошные дежурства, и Лида вторую неделю в две смены. У них процедурная сестра в декрете. Так что вся надежда на тёщу. Ничего, разберёмся, – махнул рукой Глотов.

– Ладно, давай проходи.

Из кухни ароматно тянуло домашним борщом и ещё чем-то уютным, напоминающим детство, милым и теплым, к чему прикасаются женские руки. Коновалов любил бывать в этом доме, воплощающем в себе всё то, что вызывало у него улыбку.

В кухне уже был порядок, и всё стояло на своих местах.

– Да тут и выкладывать некуда. – Коновалов обвёл глазами стол, уставленный снедью.

– Я же тебе говорил – ничего не бери, – отозвался Глотов. – Мои наготовили, словно на месяц уехали. Тёща борща наварила на роту, и солений всех этих у нас, сам знаешь, не переводится.

– Так шашлыка же хотели, вот я и привёз, – протянул пакет Коновалов.

– Ну давай сюда.

Глотов выложил на блюдо ещё не успевшее остыть завёрнутое в лаваш мясо и сверху пристроил зелень.

– М-м, как пахнет! Вот они, вечные ценности! – Он поставил блюдо на стол и достал из холодильника запотевшую бутылку.

– Водку же будем? Под такую закуску коньяк – извращение. Ты ведь тоже водку принёс? Давай-ка её пока в морозилку. – Он вернулся к столу и разлил ледяную жидкость по стаканам. Один протянул Коновалову. – Ну извини, печень, придётся тебе, старушка, маленько напрячься!

…Глотов вытер руки о салфетку и задумчиво покачал стриженой головой.

– Да-а, доложу я вам, безумная история. Просто аншлаговая. По ней кинопрокат плачет. Только вот финал пока туманен. Не знаю я, Олегыч, как ты всё это расхлёбывать будешь. Хотя, надо сказать, мизансцены совершенно в твоём духе, уверен, со мной ничего подобного приключиться не могло бы. Не тот персонаж.

Коновалов кивнул. Игорь Глотов во всём предпочитал основательность, определённость, и авантюрные сюжеты обходили его стороной, не имея шансов на развитие. Его собственный брак был незыблем и надёжен, как скала. В жизни он предпочитал устойчивую мебель, прогулки на свежем воздухе, баню, зимнюю рыбалку и пышнотелых женщин. Бледные, перегруженные интеллектом особи вызывали у него недоумение как плохо сочетающиеся со здоровым бытом.

– Дай-ка сигарету. – Он протянул руку к коноваловской пачке. – Я же всё бросаю, но после таких откровений не могу удержаться. Последнее время что-то кашель замучил, даже спать стал плохо. Надо лёгкие посмотреть, но, как всегда, некогда.

– Как врач врача не могу не предостеречь тебя от возможных последствий, но, к сожалению, личным примером подтвердить правоту своих слов пока не имею возможности, – щёлкнул зажигалкой Коновалов.

– Вот и помалкивай, – с наслаждением затянулся Глотов. – Мы с тобой, чай, не пульмонологи, наше дело – кости клеить да животы резать, а костям никотин не помеха.

– Напрасно ты так думаешь.

– Ладно, не начинай, – отмахнулся Игорь, – лекций мне в институте хватило. Скажи лучше, что ты делать собираешься?

– Пока не знаю, – пожал плечами Коновалов. – Кстати, ты с нашим мужем успел уже познакомиться?

– Да так, столкнулся пару раз на лестнице, – поморщился Глотов. – Мутный тип. Какой-то верченый. И девица с ним та ещё, – такие вокруг шеста извиваются.

– Шлюха, что ли?

– Ну не то чтобы совсем… но что-то вроде этого. Мне ещё показалось – они мало сочетаются. Такие с быками хорошо монтируются, а этот какой-то чересчур правильный, в плащике и с портфелем. Одним словом, додик. Худой и сутулый. Ну ты ж его видел.

– Да уж видел, – скривился Коновалов. – Хотя, признаюсь, со всех дел я его не очень внимательно рассмотрел, но впечатление осталось отвратительное.

– Ну ещё бы, после такого-то приёма! – мотнул головой Глотов. – Кстати, похоже, девица эта тут у него постоянно обретается. Периодически слышу, как дверь хлопает и каблучки стучат. И ещё, бывает, гремят чем-то, бухают. Как будто мебель переставляют. Видно, новая метла по-новому метёт. Нет, вот объясни мне, Коновалов, как ты умудряешься в такие истории вляпываться? Ведь не первый раз уже.

– Ну не каждый день всё-таки…

– Не каждый, так через день. Вспомни лучше, как ты со своей женой познакомился. Ту и вовсе из воды выудил. Есть в графском парке старый пруд, там лилии цветут. Русалка, мать её. Уму непостижимо.

– Ладно, теперь ты не начинай, – поморщился Коновалов. – Что бы там ни было, я всё-таки с этой женщиной семь лет прожил.

– Ох, благородный ты наш, – отмахнулся Глотов. – Кто бы, кроме тебя, ещё такое выдержал? Это ж Колыма в чистом виде. Как говорится, она последовала за ним в Сибирь и отравила ему всю каторгу.

– В Сибирь, говоришь? – засмеялся Коновалов.

– Ага, в Сибирь, – тоже заржал Глотов. – А знаешь ли ты, братец, что настоящая каторга у декабристов началась только после приезда их жён? Сколько она тебе крови попортила, ты хоть помнишь?

– Помню.

– Тавра ей на плече не хватает. А ведь я тебя сразу предупреждал, – от таких добра не жди.

– Да, с борщами была напряжёнка, – усмехнулся Коновалов, – это факт.

– Да при чём тут борщи? Про них я уж вообще молчу. – Глотов стукнул себя в грудь кулаком. – Она прежде всего – стерва. И в грош тебя не ставила. Это же за версту видно было. Я как мужик тебя просто понять не мог, если честно.

– Знаешь, Игорь, она невероятная… – вдруг задумчиво произнёс Коновалов.

– Кто, Анна? – вытаращился Глотов, едва не выронив вилку, но вовремя подхватил ее и кинул на клеёнку.

– Да нет же. Лена, – вздохнул Коновалов, проведя ладонью по небритому подбородку.

– Ну начинается! Принцесса была прекрасна и лежала в хрустальном гробу. Её требовалось всего лишь поцеловать. Так что вперёд, идальго! Знаешь, – перебил самого себя Глотов, – мне иногда за тебя просто страшно становится. Ну не может же человек без конца наступать на одни и те же грабли! Ты вообще хоть иногда в зеркало смотришься? От тебя же бабы челюсти по пыльной дороге собирают. Только мизинцем шевельни, и они за тобой хоть на край света. Вот скажи мне, у тебя сейчас есть кто-нибудь?

Коновалов снова поморщился.

– Игорёк, вся моя жизнь у тебя как на ладони.

– Это ясно. И всё-таки ответь, – перегнулся через стол Глотов, внимательно вглядываясь в лицо товарища.

Тот равнодушно пожал плечами.

– Ладно, раз просишь, отвечу. Что ты понимаешь под словом «кто-нибудь»?