Портреты юдиц с беленой и темными кубками
Первый фрагмент
На червленых серветках тлеют
Золотыя и красные свечи,
Внове ангели тихо пеют
И хористки лишаются речи.
Это мы премолчим, это мы,
Яко шумно юдицы алкают,
И в решетах царицы Чумы
Жгут белену, о тортах икают.
Шелк менады вознимут слегка,
Обнажая лишь течива хладной
Всеотравленной мглы и шелка
Ид каймой соводя червоядной.
Двадцать первый фрагмент
Из Никеи ко шумным столам
Яства дивные феи ночные
Поднесут в укоризну юлам,
О шелках пьющим тьмы ледяные.
Разлетайтесь, корицы, сама
Клитемнестра блаженствует с нами,
Ядом томная дышит гурма —
Все измучены вещими снами.
Что и траур по царям носить,
Снимут юдицы ночи вуали
И начнут внове зло голосить
Меж теней, где вечор пировали.
Тридцать четвертый фрагмент
Золотою виньетой письма
Георгины сведем и лилеи,
Яко бал, им всеправит Чума,
Разговляются Ханы и Леи.
Меж начиний и емин темны
Лишь пасхалы, совитые ядной
Тусклой цветию, вещие сны
Полны каморной мглой неоглядной.
Иды, Иды, миазмы сие
Вам дарят ли вишневую млечность,
Преливая на шелк и остье
Из фарфорников неб червотечность.
Сорок третий фрагмент
Хлебы черствые в снах преломим,
Кровью шелки юдиц оторочим,
Всяк скиталец звездами томим,
Феи, вейтесь, мы ль юность порочим.
Будут литии ангелы петь,
Аще мелос божественный слышат,
Иль во трауре Идам успеть,
Суе темною млечностью дышат.
Ах, тогда и подсядем к столам,
За какими еще юродные
Молча ждут нас и яд ангелам
Возлиют на хлеба ледяные.
Пятидесятый фрагмент
Пой, царица Чума, веселись,
Яко лона юнеток увечны,
Отемняйся и дивно белись,
Кратки сны, а хождения вечны.
Славим пир этот, славим, зане
Темны бреги иные, смеются
Иды грузные пусть во огне
И начиния млечные бьются.
Девы-лилии присно ль таят
Кубки с черной отравой, мерцая
В бледном шелке, и нас ли поят
Щедро ею, огонь созерцая.
Портреты юдиц в диаментной цвети
Семнадцатый фрагмент
Стен ампирных лепнина тускла,
Благодержный июль пламенеет,
Юродные сидят круг стола,
Цветь фарфора одна ль не тускнеет.
Ах, пенатов холодность, влекут
Феи тьмы к нам иных сумасшедших,
Именами чужими рекут
На мирские пиры не вошедших.
Яко будет Господе вести
Нить златую по столам каморным,
И узрит нас в июльской желти,
С диаментом смарагдово-черным.
Двадцать пятый фрагмент
Торты с ядом и мела белей,
Чинят вишней эклеры фиады,
Сливки взбитые краше лилей,
Цветью неб перевивших оклады.
Именины, Геката, нести ль
К столам велено цимесы гоям,
Феи смерти блюдут апостиль,
О серебре утешно изгоям.
Се и лэкех, се имберлэх, мгла
Разлиется над маками, халы
Дышат негой и в каждой – игла,
И тлеют ледяные пасхалы.
Тридцать восьмой фрагмент
Снова зноем июль поманит
И юдоли тенета овеют
Нас атраментной цветностью, мнит
Ирод се, небы ль вновь огневеют.
Ах, еще колоннады ярки,
Мы величье дарим алавастрам
С темным хмелем, еще васильки
Льнут ко флоксам холодным и астрам.
И Господе спустится в подвал —
Черпать мед и цимес для розеток,
И увиждит ночной карнавал
Юродных божевольных гризеток.
Сорок третий фрагмент
Ах, июль всесвятой, сад камней
Нас чарует и ждет, апронахи
Ссеребрим, яко хором теней
Рушит ночь, аще пьяны монахи.
В кубки битые льется вино,
Мы пием или бредим, царице,
Золотое сейчас толокно,
Маков горечь подобна корице.
Но высоко пенатам до неб,
Фурий лики осповницей рдеют,
И точится диаментный хлеб
Ядной мглой, и столы холодеют.
