– Томас!
Мы свалились с ног где-то далеко за полдень. Мы насквозь вымокли от росы и мороси, меня знобило, у Ави потёк нос. Мы сняли свитера и, выбрав наиболее сухое место, сели на них. Внизу, далеко под холмами, начинались деревенские пашни, унылые жёлто-чёрные полосы.
– Здесь хорошо, – сказал Ави. – Тихо.
И словно в подтверждение его словам до нас донёсся гулкий звон колоколов.
– К обедне звонят, – и Ави перекрестился.
Я огляделся по сторонам. Здесь и вправду было тихо. Уже приподнявшаяся трава разливала над холмами невероятный цветочный запах, а холмы, волнами покрывавшие равнину, были сплошь в цветах и кустарнике. За белёсой полосой тумана, где-то вдали, синело море.
– Я бы остался здесь, будь я лисом, – сказал я.
– И я, – согласился Ави.
– И я…
Мы вскочили с земли и побежали чуть ниже, за холм, откуда нам показалось… но это не было иллюзией.
Лис лежал на боку, прислонившись к земле, сжавшись в комок. Глаза его были закрыты, и шерсть его торчала клочьями, он тяжело дышал, то и дело облизывая себе нос языком. Вся трава под ним была красной от крови. Когда мы с Ави подбежали к нему, он приоткрыл один глаз и уставился в нашу сторону. Казалось, что он даже не видел нас. Его зрачок был точно затянут белой плёнкой.
– Ну, что… Следопыты… Нашли, чего хотели? – недовольно прохрипел лис.
– Да… Да! Да! Мистер Лис! Мы очень рады! Правда, рады!
Ави было бросился к лису, но я успел поймать его за руку.
– Слепой, что ли, он же ранен!
– Брось, Том, это не ранение…
– Конечно-конечно… Всего лишь царапина, – отозвался я.
Лис захрипел и повернул ко мне голову.
– Я бы загрыз тебя за такую шутку!
– Вот и славно. А теперь поворачивайтесь набок – я попробую вас осмотреть! – заявил я, засучивая рукава.
– Том, ты же ещё не зоолог! Ты даже не знаешь, как лечат животных! – засуетился Ави.
– Замолкни, – только и сказал я.
Лис измученно уронил голову. Повернуться он так и не смог, и мне пришлось самому поворачивать его. То, что я увидел, едва не вывернуло меня наизнанку… Я думал, что Лис лежит на боку… но когда я повернул его, я увидел, что бока у него… просто нет. Там было кровавое месиво, висевшее обрывками на костях.
– Боже… – только и сказал я.
Руки у меня затряслись, и мне стало дурно. Я повалился на траву и отполз от лиса.
– Не распускай сопли! – услышал я голос лиса. – Зачем вы пришли? Оба! А?
– М-мы… Мы… Вчера не смогли… и… там гости… Мама просила… просила… сливки… и…
– Что?!
– Сливки и шарф… Она сказала, что эта ночь была холодной, и вы… должно быть, продрогли. Он велела нам отнести вам шарф. Она сама его связала. Одиноким животным ведь сложнее сохранять тепло… – пролепетал Ави.
– И она дала нам сливки для вас! – пропищал я.
Лис повернулся к нам. И, открыв второй глаз, посмотрел на Ави и на меня.
– Шарф?.. И сливки? О-ох! – И он кашлянул, как пёс, и уткнулся носом в траву.
– Мистер Лис! Мистер Лис! – испугался Ави.
– Оставь меня… Уходите. Прошу вас, уходите. А то быть беде… Он не оставит меня. Пока я дышу, он не успокоится… Мне нечего терять… Я всё сказал. Я решил… Я решаю один раз… А вы оба ещё мальчишки… Уходите. У вас есть мать – вот и заботьтесь о ней… Прочь! Прочь отсюда!
Лис приподнялся на лапах и повернулся к нам. В его горле что-то клокотало, и он дрожал, как будто в гневе.
– Нет, господин Лис. Это нечестно. Вы наш друг, и вы просите нас уйти. Так друзья не поступают! – шмыгнув носом, воскликнул Ави.
– Ты так думаешь?! … Друзья… Друзья есть только для того, чтобы предавать и бросать в беде. Уходите! Уходите!
Лис захрипел и, поднявшись на лапы, двинулся на Ави.
– Стойте! Стойте! Мы не такие. Вы только скажите, чем вам помочь. Я и вправду не знаю, как лечить вашу… рану. Но я не уйду, и Ави не уйдёт, пока мы не будем знать, что вам ничего не угрожает! – подал голос я.
– Глупцы!!! – лис упал на траву и зажмурился. – Если вы не уйдёте, он убьёт вас! Ну же… Я не хочу! Нет! Я не смогу защитить… Уходите же!.. Умоляю вас…
Нам показалось, что лис заплакал.
– Нет уж. Хватит с меня вашей чёртовой эпической героики!
Ави, дай сюда шарф!
Я быстро поднялся и выхватил у Ави протянутый мне шарф.
– Хватило с меня, что Кухулин… Хватило с меня, что все славные сыны Эрин… Довольно! А ну поворачивайся!
Я просунул шарф под тело лиса и крепко перевязал им рану. Лис при этом не издал ни звука.
– Вот… Теперь только попробуйте мне тут подохнуть! – со злостью вспылил я.
Ави протянул лису бутылочку сливок.
– Что толку… разве ж вы дадите… умереть спокойно… – и лис с удовольствием вылизал всю бутылку.
– Вот и славно, – вздохнул я. – А теперь скажите, мистер Лис. Как бы вы посчитали нужным вас лечить?
– Лечить?! Упрямый мой друг… я бы посчитал это бесполезным… Хм!..
– Но ведь в старину вылечивали и не такие раны. И Кухулин не умер после битвы с Фердией, – опомнился Ави.
– Кухулин? Да… Он не умер, потому что не должен был умереть.
– Но в книгах пишут, что в его раны могли пролететь птицы!
И он остался жив!
– Ах, это… Хм! И Конал Кирнах остался бы… если бы этого мудрствующего друида не было рядом!.. Жизнь и смерть назначены человеку. И если ему суждена жизнь, он не может умереть… но если ему суждена смерть…
– Но… вы же не человек, – осторожно вставил я. Лис приоткрыл глаза и повернул уши в мою сторону.
– Но я был им… – произнёс он растерянно. Мы замолчали.
– Много тысяч лет назад. Я был им!
Лис поднял голову, огляделся по сторонам и снова опустил её.
– Много тысяч лет назад…
Мы с Ави склонились над лисом. И я осторожно положил свою руку ему на шею, Ави приподнял его голову.
– Расскажите! Пожалуйста!.. – умоляюще произнёс брат.
– Рассказать? – Лис закатил глаза и снова закрыл их. – Ты так же упрям, Ави, как и я. И ты, Том, тоже. Я был упрям. И таким и остался. Вредным я был… И дерзким. Я считал людей непригодными для охоты. Романтик! Сентименталист! Нельзя, мол, так, они того не стоят! Упорствовал. Повздорил с Ним. Крепко повздорил. И он проклял меня. Будешь теперь сам жертвой на человеческой охоте. И всё. Его проклятья нерушимы. Я хотел искать у Поэтов защиты, но едва люди видели лиса… сам-то петь я тогда уже не мог… Он преследовал меня. Вместе со своим… Они отняли у меня всё. Мой прежний облик, мою молодость, мою силу, мою судьбу, мою надежду… Имя! А теперь хотят отнять и душу. Последнее из того, что у меня осталось.
– Так… вас прокляли? – ахнул я.
– Представь себе.
– Много тысяч лет назад?! – взвизгнул Ави.
– Много. По крайней мере, Сетанта ещё не появлялся на свет, и Небу с Подземным миром был более угоден мир, нежели… политика… Хм! Ох уж эта политика…
– Так значит… вы старше половины героев ирландских саг!
– Не старше. Нет. Я так же молод, как и они! Но моя молодость теперь под рыжей шерстью! В жилах моих! В глуби моих глаз! Я молод! Молод! Потому что я вечно был таким!
– Но люди не могут быть вечно молодыми, разве что не вкусят даров Страны вечной молодости, – уточнил Ави.
– Люди – да. – Лис тяжело вздохнул. – Но я был сидом. Всего-навсего. Просто сидом! Духом! Ши! Наполовину… на самую горькую половину!
– И что? Сиды же не причиняли людям зла! Почти, – шёпотом спросил Ави.
– Почти. Просто об этом не написано в тех книжках, что ты привык читать? Умные, умные поэты! Это хорошо, это плохо. Это я скажу, а вот это сами угадывайте… Никогда люди не могут принять всё как есть! Никогда! Сладкое они не хотят с горьким. Хотят отдельно. А так не бывает. Горечь – сила сладости. Как смерть… сила жизни.
– Мистер Лис… – осторожно перебил его я.
– Что тебе, мальчик?
– Вы сказали, что кто-то хочет вашей смерти? Это так?
– Так. Это действительно так. И теперь Он непременно захочет и вашей, раз вы ходите за мной и заставили меня нарушить Его зарок и заговорить с вами.
– Так это был ваш гейс?! – ещё тише спросил Ави.
– Действительно был. Впрочем, я давно привык нарушать все запреты… Да. Иначе бы никогда не был проклят… И даже теперь… Что за чёртова привычка! – Лис самодовольно хмыкнул и посмотрел прищуренным глазом на меня, сидящего справа.
– Мы можем как-нибудь помочь вам? Снять проклятье и вернуть утраченное, – серьёзно спросил Ави.
– Вернуть… утраченное… О! Если бы ты знал, что я утратил!.. И как это вернуть… если бы знал… сам я!.. Я был ничем и им же остался. Только теперь навеки я пленник плоти. Лисьей, противной, тесной, жалкой, дрожащей, старой, хрупкой плоти! Если бы ты, Августин, мог это знать!.. Это так больно. Не умереть… Лучше б Он убил меня! Как и всех. Но нет… Он подарил мне вечность. Вечность во плоти. Никогда мне не свойственной! Горе! Горе! Не было мне утешения… Кроме времени. Эта госпожа милосерднее смерти. Она притупляет все чувства… и зализывает раны на чужих телах, выпивая из них все соки. О-о, проклятое время! Вы, наверное, смотрите на меня и думаете, как это духу сетовать об утерянной человеческой плоти и отнятом имени? А ведь в этой груди билось сердце! Я заставил его биться там! Я не хотел быть таким… Как все. Как того хотел Он. Я хотел быть. Живым. Больше, чем это было нужно для того, чтобы сохранить себе жизнь… Он проклял меня, и смерть теперь ходит за мной, как моя тень. Только смотрит в мои глаза и стачивает зубы о мою гордость. Моя гордость… Как давно я бился с ней. Августин, знаешь, как я бился с ней? Мне пришлось отказаться от самого большого – от себя. От своей сути. Я выбрал… быть с людьми. Быть наравне. Не богом, не героем, не охотником, не жертвой. А вечным воином. Человеческая жизнь хрупка. И я вызвался охранять её от таких, как я… Я мог бы это делать словом… Да. Мог бы. Но я решил служить людям делом, а не Словом. А я решаю единожды. Мог бы быть Поэтом… Но не стал им. Мне было нечем. Всё было бы магией. Заклинанием, рождённым тьмою… Во мне было только сердце. Но в нём не было… ничего не было. Ничьего имени… И не может быть… Бездомная сила! Бездонная сила… спящая. Не верю, что там её нет… Она повсюду… Но… Он отнял даже моё собственное имя. А без имени, как без щита и без крепости. Августин? Нет… Нет… вы не можете понять… Я всего лишь лис. Старый лис, ожидающий дня, когда мой мучитель умилосердится и примчится из своих краёв, чтобы прервать мою муку. Но Он не умилосердится… потому что у него нет сердца. Он иногда приходит мучить меня. Мою плоть, которая теперь единственное моё убежище. Приходит не один… как и всегда. А я горд для мольбы о пощаде. Впрочем, как и все ирландцы. Но мне не будет смерти. Так скоро… Умереть. Только мечта. Сон… Ад меня не дождётся. Пока Он не утолит свою злобу. Будет мучить. И я буду умирать. И снова просыпаться. И так до конца. Умирать и просыпаться… и просыпаться… И если бы только прервать эту цепь… Вечный закон. Вы сможете? Нет. Я не мог. Нет силы… Сейчас её ещё меньше. Мой час близок… Я не до…
– Только попробуйте. Я вам уши надеру! Это нечестно! – Ави вышел из своего амплуа. – Раз уж вы начали, нельзя сдаваться! Надо бороться! Вместе – куда легче! Мы с Томасом сделаем всё, что будет в наших силах! Только скажите, что.
Лис зажмурился.
– Оставьте меня в покое!
– Ни за что! – ответили мы единодушно.
Лис засмеялся. Впервые за всё время нашего знакомства. Засмеялся.
– Сдаюсь. Ваше упрямство и доброе сердце – достойный искуситель для меня… Тогда… Августин, опусти мою голову… Вот так… Хорошо… Я предлагаю сделку… обмен. Я вам – сказки и… кое-что ещё, а вы… попробуете. Просто попробуете… Идёт?
– Да! – снова хором.
– Ваш выбор. А теперь пожмите мне лапу. Ну же. Крепче! Крепче! Не бойся, там уже ломать нечего. Вот так… а теперь – домой. И маме ни слова. И никому на свете. Правда, за сливки и за шарф спасибо… Спасибо. Наберите букет по дороге и подарите ей от меня. Вон тех жёлтых цветов. Тех жёлтых цветов… Они до сих пор ещё цветут. В старых книгах, что у вас в подвале, найдёте и про эти цветы. Может быть, и про меня. В самых старых книгах. Если найдёте, то хотя бы скажите мне моё имя. Вернёте копьё в слабые руки… То есть заточите когти на слабой лапе.
И он засмеялся снова, и шерсть его, всклоченная и спутанная, взъерошилась, а пелена с глаз спала, и они засверкали. Ни дать ни взять – по-вредному.
04. понедельник
Маме мы ничего не сказали о том, что случилось, и о том, что мы узнали. Мы только передали ей слова лиса и букет тех самых жёлтых цветов.
– Жёлтые цветы?! Хм?! Вижу, чего-чего, а природного воспитания у него не отнимешь, льстец этакий! – сказала она и засмеялась, правда, что-то было в этом смехе… совсем не весёлое.
На следующий день мы не спешили к лису и усердно помогали маме. Она ничего не спрашивала, зато мисс Шерри едва не снесла забор, выйдя из себя.
– Мама, она чего-то боится, – сказал я, заглядывая в сверкающие глаза коровы.
– Ей виднее, – ответила мама, по-доброму хмуря брови, и с молитвой перекрестила наш дом и двор на четыре стороны света.
Вечером мы с Ави пропали в подвале. Сидеть там мы были готовы бесконечно. Книги, что мы нашли там, обладали невероятной силой. Один их запах, заставляющий чихать раз пять кряду, щекотал наши нервы и воображение, а рисунки, коими щедро все книги были снабжены, сводили с ума своим причудливым жизнеподобием и сочными красками. Мы глотали легенду за легендой, уже не смущаясь ни нового гэльского, ни старого, будто и вовсе не говорили никогда на столь чуждом ему языке. Ночью со свечой в руке в проём в потолке заглянула мама.
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом
