– Как ты мог?… – в голове все попуталось, я уже и сам не мог понять, кому я это адресовал – то ли Богу, то ли тебе… сил не осталось, моя голова упала тебе на грудь и залила горячим выплеском не только слез, но и эмоций.
Чтобы встать, я оперся о ручку кресла, рука соскользнула, и попала пальцами в раскрытую кисть, держащую перстень. Ладонь показалась теплой, а перстень оказался на второй фаланге моего указательного пальца.
С вопросом «Зачем?» я повернулся влево и заметил щель в стене, где всегда была резная деревянная отделка. Через приоткрытую потайную дверцу просматривалась маленькая вытянутая комнатка.
Как-то странно вспомнилась фраза, загадочно сказанная тобой еще совсем недавно: «Когда придет время, я покажу вам свои богатства, они окажутся в комнате за мной». Показалось, что это я видел раньше, но вспомнилось, что слышал:
– Невероятно, как? Папа, как ты это мог знать?
– Что, родненький мой?.. – ты тоже совсем запуталась и растерялась, но, собрав всю волю в кулак, попросила помочь. Пока я переносил тебя на кровать вниз, она принесла аппарат для измерения давления – он оказался бесполезен…
Вызвав «скорую», которая констатировала только смерть, мы даже забыли о детях, которые, оказывается, все втроем тихо подсматривали, не решаясь вмешиваться. Перед уходом фельдшер набрал номер морга и, повернувшись ко мне, спросил, кивая в сторону твоего тела:
– В морг-то вести будете?
– А надо?.. я… я просто не знаю, что надо…. А можно не везти?
– Хм… так-то все везут… а так, как хотите…
– А что там делают?
– Я, конечно, понимаю ваше расстройство, но вы уж соберитесь… хотя бы одни из вас должен быть в адеквате… Что делают?! Вы что, совсем того? Исследуют и определяют причину смерти, к погребению готовят, ну, там подкрашивают, чтобы на живых были похожи…
– На живых?…
– Господи! Ну и денек сегодня! То мертвые просыпаются, то вы… тут… он вот, мужчина этот…
– Да, да… отец…
– Вот именно, отец ваш, он от чего скончался? Болел чем-то?
– Да нет… Он вообще здоров был, как бык… ну, в смысле, очень крепкий, и не болел… Это… это… как-то внезапно… совсем… только к детям идти собрались…
– Вот именно, крепкий, идти собрался и умер… вдруг… Вам еще в полицию придется идти, справку о смерти делать, а это без патологоанатома никак… Ну что, вызываю?
– Да, да, спасибо вам большое…
– Спасибо… пожалуйста! Да пользуйтесь на здоровье…
– Что, простите?..
– Проехали, уважаемый, соболезную…
– Ах да, сейчас, простите… – я протянул бумажку с цифрой, его удовлетворившей вполне.
– Ну, раз так, тогда мы дождемся… А то мало ли чего… Может быть, укольчик поставить успокоительного?
– Нет, нет, благодарю вас… Все почему-то так ужасно… сразу…
– Все уходят, все. Как я понимаю, отец ваш… это у него неожиданно так…
– Да, да… неожиданно, мы даже не сразу поняли… Знаете, он словно знал, предупреждал и как-то очень точно все описал заранее, будто подстроил – какая-то неудачная шутка…
– Суицид?
– Нет, нет, что вы… Он верующий…. Да… по-настоящему… это… это для него неприемлемо… Нет, нет – невозможно… Мистика, мистика… И жизнь очень любил!..
Тебя забрали под какую-то расписку, спросив, куда привезти, если мы сами за тобой не приедем. Я растерялся, не соображая, как мы можем и на чем приехать за тобой. Потом понял, что за эти три дня многое придется успеть:
– Наверное, завтра сюда… так, девочка моя? – получив подтверждение у жены, продолжил:
– Наверное, здесь… я не знаю, как это положено, но… что-то читать нужно, прощаться и все такое, потом, наверное, отпевать… я право, пока не совсем владею этим вопросом… – но сюда не получилось, все вышло по-другому само собой.
Видя нашу нерешительность, фельдшер заерзал в нетерпении:
– Ну, так?.. Давайте уже, мужчина, решайтесь!
– А на что?
– Уф! Ну, народ, ни жить, ни вот этого… ничего не могут!..
– Объясните же, мне сейчас не до шуток…
– Извините, ради Бога, я ведь уже… А! Мыть его нужно, одевать во что? Не сами же вы это и то, и ва-а-аще, что будете дальше делать, кремировать или хоронить…
– Да, да… Господи! Как же это все делать-то…
– Короче, ребят, мы сейчас его увезем, аккуратненько вскроем, причину смерти определим, бумагу напишем. Вы завтра приедете, там разберемся, а-кей?
– Хорошо…
С час мы просидели за столом молча, держась за руки. Неожиданно услышали чьё-то всхлипывание. Дети, увидев, что их заметили, выбежали из своего укрытия, припали к нам и все разом разревелись, совсем не понимая, в чем дело.
В эту ночь мы все спали в одной спальне, на большой, нашей с супругой, постели. Сон не шел, дрем перебивался на бред, дважды я ходил в твой кабинет, куда всегда меня сопровождала супруга.
Я вспомнил, что завтра запись на «Первом канале», потом интервью: завтра годовщина моей «Школы актерского искусства». Первый наш ребенок, уже выросший сын, тот самый, с которым мы переехали в этот дом, сегодня всю ночь будет готовить… «Да что же я! Ему-то еще не сообщили!»…
Сидя за твоим столом, я взглянул в раскрытый блокнот и увидел то самое стихотворение. Мне показалось, что так написать мог человек, пока не собирающийся покидать этот мир и надеющийся ещё многое успеть ради своего и еще чьего-то спасения…
Прощальный балаган
Что бы мы ни нашли удобного и комфортного в этом мире, нас полностью удовлетворит только лоно могилы.
(Из дневников автора)
На следующий день я отвез одежду, туфли, еще несколько предметов, которыми ты дорожил. Отдавая, поинтересовался, нельзя ли поговорить с врачом, проводившим вскрытие:
– И хорошо бы сказать пару слов визажисту… или как правильно его зовут.
– Да как только не называют… Конечно можно… мой вам совет, молодой человек… – пока я ждал, мне подумалось: «Что они тут едят? Наверняка не закусывают… Какой я „молодой“! И это на пятом-то десятке… хотя… может быть, по сравнению с их клиентами…»
– ?..
– Делайте так, как вам посоветуют. Конечно, немного потратитесь здесь, но потом сэкономите. Да и в крематории профессионалов по этой части нет… – «Так я и знал, что будут выпрашивать деньги… Что делать – такое, все таки, один раз в жизни…»
Через пять минут в зал вышли два человека. Один оказался знакомым – он приезжал за тобой. Почему-то это не удивило. Второй вел себя как старый твой знакомый, с большим уважением говоря о тебе. Если бы не это место и сама ситуация, я подумал бы, что это хорошие твои друзья…
– Вас, молодой человек, – я пропустил это обращение мимо ушей: возможно, так здесь принято, – интересует причина смерти? – говорящий протянул отпечатанное на плотной бумаге заключение, заверенное кем положено. Я бегло прочитал, но, не поверив написанному, посмотрел на обоих и, уже вчитываясь вторично, начал злиться:
– Позвольте!
– Что-то интересует? Не стесняйтесь, мы все понимаем…
– Но такого не можем быть!..
– Что именно?
– Да это не может быть… так не может быть у отца…
– Разрешите… – теперь патологоанатом взялся читать, после чего утвердительно заявил:
– Родин Лев…
– Владимирович… да, так…
– Извините, вас по имени как величать?
– Илья…
– Илья Львович, видите ли, много мы и о себе сами не знаем, более того, и не подразумеваем об этом. Иной мучается от язвы желудка, а другой и не чувствует ее совсем…
– Но отек легкого, отек головного мозга – это в одночасье не происходит!
– Конечно, не происходит, но так почти всегда у лежачих пациентов…
– Вот именно! Лееежааачииих! А отец за полчаса до смерти бегал, как мальчик, и очень даже неплохие стихи написал!
– С отеком мозга?..
– И с отеком легких! – он еще раз взял заключение, пробежал глазами, извинившись, отвел в сторону второго, что-то шепнул ему. Пожав плечами, они вернулись:
– Знаете, это… в общем-то общие патологии, бывающие при удушье…
– Что такое?!
– Ну, я имею в виду, что и у Христа в легких была кровь с водой сразу после смерти… хотя, извините, это не совсем то. В общем, конечно, же это инсульт, насколько я понимаю, поза была не очень удобная, и, лишившись подвижности, тяжесть тела давила на легкие, получавшие все меньше и меньше воздуха. Он просто задохнулся. Не переживайте, прежде он как бы заснул, именно от недостатка кислорода, поэтому совсем сердце его остановилось во сне…
– Пусть так, а отек мозга вы чем объясните?
– Последствием той же патологии… То есть собственно это не тот отек мозга, что является причиной смерти, медикаментозно он убирается, если есть возможность… Ну, словом, при амбулаторном лечении и наблюдении ваш папа остался бы жив и после восстановления вел бы прежний образ жизни…
– Ничего не понял… И что теперь?
– Теперь берите справочки и в поликлинику, а затем в ЗАГС…
– Сссправочки?
– Я что, не по-русски говорю?..
– Но…
– Вот бумага об осмотре трупа… каким-то полицейским подписанная… вот…
– Каким полицейским?..
– Ну, не знаю, кого уж вы там вызывали… так положено… мол, нет ли причин возбуждать…
– Кого возбуждать?! Вы меня совсем запутали!.. – патологоанатом внимательно посмотрел на второго. Тот в свою очередь перевел взгляд на меня. Я, совсем растерявшись, пускал взгляд – то на одного, то на второго и, не выдержав, вспылил:
– Или вы мне сейчас же покажете тело, или… я не знаю, что я сделаю… – они снова переглянулись и, обратившись к друг другу, одновременно выпулили:
– Этот может! – фраза словно сняла с них маски, и я отчетливо разглядел, что они знают больше, чем могу предположить.
– Немедленно ведите…
– Илья Львович… Илья Львович, видите ли…
– Ничего не хочу слышать! Немедленно! Или я за себя не отвечаю!..
– Как хотите, но тогда без претензий… – через минуту меня подвели к металлическому столу с лежащим на нем телом, покрытым не первой свежести тканью. От увиденного я выдохнул и лишь немного погодя вспомнил, что нужно вдыхать. Запах мне тем более не нравится. Покрутив головой, я наткнулся взглядом на пачку сигарет в руках Севы – это был мужчина, забиравший тебя. Он показал на сигареты и, вытянув из протянутой пачки одну, протянул мне.
Разломав пополам, я вставил половинки в нос. Неожиданно сам для себя перекрестился и кивнул, мол, можно…
Передо мною предстало нечто с обезображенным, каким-то совсем гладким лицом, на поверхности чего виднелись кровеносные сосуды и еще что-то, чего точно на этом месте не должно было быть.
Там, где должны быть волосы, вился лабиринтом мозг, совсем не прикрытый ничем! Меня повело, сзади подхватили сильные руки, подо мною появился стул. Навалившийся кашель выбил из носа сигаретные затычки, подкатил ком к горлу, голова кружилась. Схватившись за стальной стол, я буквально уперся в труп. Глаза мои были закрыты и не желали открываться:
– Что это?
– Я предупреждал! Я еще не кончил…
– Я не об этом… что это?
