Лариса Розена "Великосветская хроника"

– Ха-ха-ха!

И Агнесс поняла, – попала, действительно, в лапы к дьяволу. Ей следует постоянно молиться Богу, а она – только плачет и тоскует. Её, наконец, временно покинули. Она встала с лежанки, дрожа всем телом от судорог, отвращения и ужаса, прикрылась, села на кресло, стоявшее поблизости, и вперила бессодержательный, отрешённый взгляд в пустоту. Вскоре к ней явилась молодая красивая девушка – исполнять приказание хозяина. Она стала обмывать, опустошённую, до самого дна, Агнесс, и произнесла с восхищением:

– Как Вы пригожи! Кто же создал такую?! – Однако эта похвала её не порадовала, стало стыдно: чужие, незнакомые люди смотрят на её обнажённость, и она не может им запретить этого. Агнесс разрыдалась. Но служанка сказала ей в утешение:

– Не плачьте, не травите себя, госпожа, постепенно привыкнете. Ну, куда деваться? Я-то ведь в такой же тезе нахожусь! Тоже сначала плакала, а сейчас смирилась, привыкла. Стала просто бесчувственной.

– И тебя насилуют!? – Прошептала Агнесс с ужасом. – Но я никогда не привыкну к насилию! У меня такое желание – вырвать из себя все внутренности, коих касался этот зверь!

– Ну да, насилует каждый день! И не просто, извращённо. Терплю! Но я-то всё-таки простая девушка, а Вы – высокородная! Понимаю, как Вам мерзко от его похоти! Но Бог покарает его! Он нам, каждой, жизнь изувечил!

– Спасибо за поддержку! Я так раздавлена! Ты разделила со мной моё горе! Знаешь, если сможешь, добудь мне нож или кинжал, может он пригодится мне! Хорошо? И никому ни-ни! – Она сняла с пальца дорогое кольцо, украшенное бриллиантами, и положила ей в руку. Та обрадовалась, быстро спрятала его за пазуху и пообещала, убитой горем Агнесс:

– Постараюсь, госпожа, для Вас! Разобьюсь, но добуду!

Когда вечером опять появился насильник, Агнесс вновь отбивалась, но было всё бесполезно. Он огромный, сильный детина, она – маленькая, хрупкая! Поняв, что так будет продолжаться постоянно, из дня в день, а может, из часа в час, она пригрозила ему:

– Брат отомстит Вам за отца и за меня! – Тот, усмехаясь, ответил:

– Твой брат уже сгорел! Я недавно приказал поджечь Ваш замок, отец же заживо сгнивает в яме, напоролся «не осторожно» на кол, упав «нечаянно» в люк! Ха-ха-ха! Земля Ваша теперь станет моей. Жениться на тебе я вовсе не собираюсь! Зачем? Ты и так моя любовница, и подпишешь мне добровольно дарственную на землю!

– Ничего я Вам не подпишу! – гневно вскричала она.

– Подпишешь! Скоро даже полюбишь! У меня много девок, если не приду, задержусь у другой, будешь тосковать, ждать меня! Всё отдашь за мои ласки!

«О, Боже мой! Любимому не давалась поцеловать себя, а нелюбимый изнасиловал, о таком и помыслить не могла! Как гадка и омерзительна близость с этим чудовищем! Я стала вечной дешёвкой изверга! О, горе мне, горе! За что нас Бог наказал такой карой? О прапрабабушке мавританке говорили нехорошее! Вроде, она тайно встречалась с королём, и этим довела до самоубийства саму королеву. Её грехи, вероятно, легли на нас! Кто-то должен расплачиваться! Прости меня, Боже, прости несчастную!».

Вечером лорд Генри направился к дону Фернандо, просить руки его дочери. Перед отъездом к королю, она прислала ему весточку: «Любимый! Отец согласен на наш брак. Приходите, сегодня к нам позднее, мы уже вернёмся, просите у батюшки моей руки! Любящая Вас – Агнесс!».

Когда он приехал, то увидел уже полыхающий замок. Горели постройки, парк, корчились и стонали ухоженные деревья, лопались древние статуи, с яростью отрывались их головы, руки, разлетаясь во все стороны. Небо заволокла чёрная гарь. Стихия бушевала, уничтожая всё. Жар обдавал преисподней. Однако лорд Генри решился. Укутав голову тёплым плащом, ринулся, внутрь, желая спасти любимую. Но нашёл только задыхающегося брата Агнесс. Он схватил его на руки и вынес из огня. Когда он открыл глаза, то сообщил ему – Агнесс с отцом не вернулись из замка короля. И они поняли, – случилось непоправимое! Тогда лорд отдал ему часть своей одежды, посадил в коляску и они помчались в порт, решив срочно отплыть в Англию за помощью королевы. Только она может найти на изверга управу! Соберёт войско и пойдёт на него войной! Тогда они смогут вернуть заложников – Фернандо и Агнесс!

Пока они искали способ воздействия на королеву, чтобы она помогла им в горе, направилась в Ирландию с войском для наказания негодяя, прошло около года. Молодые люди жили только одной мечтой – вырвать заложников из лап злодея. Много денег потратил Лорд Генри, чтоб всё получилось так, как они задумали с Родригесом. Но, увы! Дело продвигалось медленно!

Английская королева была занята вопросом, на тот момент, жгуче важным для неё, и ни на что уже другое не обращала внимание. Лорд Генри, попав к ней на приём, изложил обстоятельство дела, она обещала ему помочь, но тут же забывала о его просьбе. Однажды, находясь в королевском замке и ожидая приёма к королеве, друзья столкнулись с писателем Шекспиром. Лорд Генри его хорошо знал. Он обратился к нему со своим горем и просил содействия королевы. Ведь он вхож в королевский дворец, иногда ставит там свои спектакли. Сама Елизавета к нему неплохо относится. Но действовать надо быстрее, несчастная Агнесс в руках ужасного злодея. Лорд Генри обратился к нему с вопросом:

– Объясни мне, друг, ты великий трагик, философ, поэт, твоим произведениями зачитываюсь не только я один, а вся Англия, почему в людях почти не осталось ничего человеческого? Ведут себя, как звери, с желанием схватить, присвоить, растерзать, а сопротивляющихся – уничтожить. Думают, они вечные? Почему не додумываются – всё не вечно, нахватает такой, уничтожит, раздавит других и умирает. Но перед смертью нет покаяния, раскаяния о греховно прожитой жизни, а есть сожаление – награбленное не сможет унести с собой в могилу! Хоть вставай со смертного одра и всё уничтожай, чтоб вожделенно – добытое мечом, и кровью, не досталось другим!? Почему мы становимся зверьми, будто, когда нас создавал Бог, Он на минутку отвлёкся и в этот момент, подлетел к нам сатана и в наши Божественные души вставил свои, – дьявольские? Ты, знаток душ человеческих, много пишешь об этом! Объясни! Я уже ничего не смыслю! А моя любимая сейчас гибнет в лапах неукротимого зверя!

– Что объяснить? Сам, зачастую, не понимаю ничего в этом извращённом мире, мой друг! К сожалению, я просто констатирую то, что вижу! – С горечью произнёс тот. – Это ведь дело тонкое. Представляю делать выводы самому читателю. Но, скажу только: мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, будто бессмертны, ничего не разумеем!

– Хорошо, друг, прости, сейчас я нахожусь в подвешенном состоянии, если с Агнесс что-либо случится, не перенесу! Ради Всевышнего, помоги! Готов лишиться всего, только бы выручить её! – умолял Шекспира лорд Генри, падая перед ним на колени. Подошёл и брат Агнесс, тоже с горечью замолвив своё словечко:

– И я не встану ни перед чем, всё отдам до последней рубашки, чтобы спасти любимую сестру!

Шекспир растрогался, пообещал, но очень неуверенно, объяснив это тем, что один из доверенных слуг королевы и его хороший приятель, поведал писателю следующее. Присовокупив нечто неутешительное – там, мол, творятся сейчас такие дела!

Хоть Елизавета сообщала всем – о своей невинности, у неё было много фаворитов. И, они умели весело развлекаться! Поиграв в страстную любовь, она давала им отставку. То не так обошлись с ней, то женились без разрешения, хотя она не желала этого, то надоедали окончательно. Совсем недавно её любимым фаворитом, являлся Роберт Деверё, второй граф Эссекс. Ей было пятьдесят три ему 20, когда они познакомились. Была ли это любовь, или очарование юностью, но королева жить без него не могла и, по – царски щедро, благодарила этого юношу за его тепло и нежность. Истратила на его содержание – почти баснословную сумму денег. К тому же подарила ему монопольное право на торговлю столовыми винами. Возлюбленный, хотя и вёл себя иногда с королевой дерзко, но понимал, не он один может взволновать стареющую королеву, он, к сожалению, может быть заменён другим. Многие молодые придворные рады были бы занять его место. Это очень сильно беспокоило молодого человека. Он дерзнул чем-то выделиться перед Елизаветой. Решил стать предводителем неких военных походов, организованных для грабежей Испании, а так же, для усмирения бунтующей Ирландии. Он уверял королеву:

– Верьте, Ваше величество, мы вновь займём первое место в мире, как самая сильная держава! Вывезем из Испании всё её золото, усмирим вечно непокорную Ирландию! Завоюем новые колонии! Наш приоритет возрастёт и доходы казны то же!

– Верю, мой милый друг! Верю! Вы молоды, полны мужества, напористости, силы, решительности! Благословляю Вас на блестящие подвиги и победы!

– Мы уже готовимся к отплытию в Испанию!

– Да поможет Вам Бог осуществить все самые дерзкие планы! Дерзайте, мой милый!

Но ничего дельного из этого не вышло. Тогда он занялся налаживанием внутренних гражданских дел, но и здесь его ждала неудача. Все попытки продвинуться, отличиться, покорить возлюбленную подвигами, были тщетны, он не оправдывал ни расходов на эти мероприятия, ни надежд, возложенных на него. Королева стала охладевать к нему: «Боже мой, с кем я связалась, поверила в его сказки. Они лопнули, как мыльные пузыри! Он болтун или мечтатель!». Она забрала у него назад разрешение на монопольную торговлю десертных вин. То есть лишила его доходов, у Эссекса исчезла возможность существовать безбедно. Он растерялся, начал нервничать: «Всё потеряно, жить не на что, она мне уже не верит! Я потратил столько сил на её затеи! Всё пошло прахом!». Он не выдержал и поднял мятеж против королевы. Никто его не понял из приближённых, не поддержал. Выглядели все его действия, как какое-то безумие. Несчастного арестовали, приписав ему желание свергнуть королеву и сесть самому на её трон. Он оправдывался на суде тем, что, наоборот, желал спасти Елизавету от её недругов. Но это ему не помогло. Учли также и все его военные и гражданские неудачи. Ему вынесли смертный приговор. Он сидел в тюремном застенке Тауэра и плакал, глядя на красивое и дорогое кольцо, некогда подаренное ему Елизаветой. Надевая его тогда ему на палец, она пообещала:

– Часом с тобой случится беда (она перешла уже с ним на ты), совершишь тяжёлый поступок, но, если пришлёшь мне это кольцо, всё равно прощу тебя, чтобы ты не натворил!

– О, поистине, это царский подарок! – воскликнул он, рассматривая кольцо и любуясь им, – благодарю Вас!

– Я рада, что угодила! Знаешь, я уже так соскучилась по тебе, сил просто не имею!

– Ну, мы же виделись вчера! – Воскликнул он, отрывая взгляд от кольца и удивленно смотря на неё.

– Ну и что, это же было вчера! – с грустью произнесла она. – Поблагодари же меня за подарок!

– О, спасибо! – шептал он, целуя ей руки, от пальцев и всё выше, выше. Она же стала трепать его за тёмную шевелюру волос, спрашивая:

– А ну, признавайся – больно? – Её глаза лучились нежностью.

– Не больно, не больно. А вот кое-кому сейчас будет больно, я скушаю Вас сейчас всю целиком!

– Нет, нет, только не всю! Хоть немножко надо оставить, кто же будет править тогда страной? Да и по ночам играть с тобой в карты? А ведь весьма недурно мы играем, да? – рассмеялась она глядя на него.

– Хорошо! Совсем немножко оставлю! – Шептал он, целуя её с большим жаром.

– Учти, дорогой, всем своим поклонникам я запрещаю жениться. А тебе простила даже это! Многое я тебе прощаю!

– Милая, это был долг чести. Вы же знаете, мой друг поэт и воин Филипп Сидни перед смертью умолял меня, чтоб я не бросал его жену, я пообещал. Здесь не любовь, исполнение воли покойного!

– Ну, хорошо, я верю тебе, – шептала она, расстёгивая ему ворот рубашки.

– Я – рад, что Вы мне верите! – проворковал он.

А вот ныне он сидит в Тауэре, приговорён к смерти, и уже не верит своей королеве.

Бывший фаворит, горько вздохнув, прошептал:

– Как изменчива любовь королей! Неужели всё забыто, что было между нами, а ныне – смерть? Какая же ты непостоянная, фальшивая и ненадёжная, Елизавета! Я даже скажу больше, ты похожа даже не на королеву, а на базарную лавочницу, сначала подарила право монопольной торговли винами, а когда нашла нового возлюбленного – отобрала всё и презентовала ему. А я, даже не могу представить счёт за ласки к похотливой старухе, напрасно потерянное время и загубленную жизнь! Надо бы тоже забрать всё назад в виде материального вспомоществования. Короли так не поступают. Видимо, прав был твой король, утверждавший, что Анна Болейн ему изменила, ты не его дочь, а дитя от её любовника. И как пробилась в королевы?! Твою мать казнили за измену королю, тебя выбросили на задворки страны, но ты, всё-таки выползла, применив все силы, на передовую, – уродливая, похотливая женщина! Выпила мою юность, оставила без гроша в кармане, и казнишь! Если бы не связался с тобой, занялся бы чем-то полезным и давно бы нашёл средства к существованию. Не благородная, не благодарная!

Королева в этот момент сидела в своих покоях, тоже вспоминая своего, некогда любимого фаворита и милого мальчика, переживала. Разговаривала сама с собой вслух:

– Ну что же делать? Неужели казнь? Почему он молчит? Почему не подаст мне сигнал о спасении? Такой молодой и – смерть? Зачем ему нужен был этот бунт!? Просто мальчишество какое-то! Да есть стало нечего, после того, как я отняла разрешение на продажу вин! Ведь, что говорить, сама же я избаловала его, приучила жить, ничего не делая, а потом возмутилась, когда мальчик заартачился! Как быть? На что решиться? Он молчит, гордец! – У Елизаветы болела голова, ломило сердце, судорогой сводило шею.

– О, как больно, – простонала она, – поглаживая руками больные места. На шее ведь держится голова! Скоро она скатится с него! Что же он молчит!? Ну, а я тоже хороша! Надо отменить приказ! Что тут раздумывать? И всё же я хочу, чтоб он унизился, лизал мои пятки! Что же ты, гордец, молчишь? Ползи, умоляй, проси о помиловании! – Она гневно заломила руки, как бы отдавая ему приказание. Потом опомнилась:

– А вдруг ему не с кем передать это кольцо? А, может, передал, но человек позарился на драгоценность? Аннулируй же, Елизавета, казнь, зови слуг, прикажи отменить смертный приговор! А как я буду выглядеть перед своими приближёнными? То казни, то не казни! Так и будешь выглядеть, – ты королева, и тебе нечего думать, как примут твой приказ, упраздни немедленно казнь! Не могу, вся дрожу, мучаюсь и не могу! Хочу, чтоб он сам вымолил отмену приказа. Что мне делать? Знаю, я – злая, суровая, противоречивая! Но ничего не могу изменить!

Она не находит себе места. То ходит по будуару, то вскакивает, подходит к шнуру, чтобы позвонить, протягивая к нему руку, то, вновь отходит. Наконец, не выдерживает и звонит в колокольчик. Прибегает разбуженный слуга. Она приказывает ему:

– Принеси сейчас же гербовую бумагу, хочу отдать приказ, – требует она повелительно.

Слуга возвращается, но она вдруг заявляет:

– Иди, спи, ничего не надо! Отворачивается и медленно подходит к тёмному окну. Стоит в растерянности, теребя тяжёлую штору.

Но Эссекс тоже находился в смятении чувств. Он не молчал. Вспомнил о разговоре с кольцом, стал просить охранников передать его королеве. Но они испуганно безмолвствовали. Тогда он попросил вызвать к нему приближённую королевы графиню Ноттингем, чтобы немедленно передать кольцо королеве. Та обещала. Но на утро за ним пришли стражники:

– Вставайте, настал час Вашей казни!

– Не может быть! – вскричал несчастный! Подождите, королева отменит смертный приговор! Вы что-то путаете!

– Нет, она не отменила! Вставайте! Ваш час настал!

– О, Боже! Королева получила перстень, но не захотела обещание своё сдержать! Неверная! Видно боится ревности нового фаворита, если освободит меня. И кольцо моё, наверное, ему передаст по «наследству». Какая мелочность! Ничего не видел в жизни с этой старой перечницей, выпила все соки до дна, а теперь и убивает, чтоб не мешал ей любиться с новым дружком! О, Боже! Прости меня грешного!

Да, она получила кольцо, но под конец приняла решение – отменять казнь не будет, ни смотря, ни на что!

Через час отрубленную голову некогда любимого фаворита в корзине из-под вина, доставили королеве. Она была в трансе: вдруг у головы приоткрылся один глаз, шевельнулись губы:

– С новым фаворитом «играешь в карты» все ночи напролёт?! Поэтому ты меня убила, старая ведьма? – услышав это, а может ей просто всё почудилось, она упала в обморок и долго не приходила в себя. После она поведала об этом по секрету своей любимой фрейлине:

– Поверите, милая, что случилось со мною? Его голова, после смерти заговорила, укорив меня в предательстве… Теперь я не живу, а только плачу, сожалея о содеянном… О, Боже, прости меня!

Рассказав обо всём происшедшем друзьям, Шекспир добавил:

– На что она надеялась, когда подписав приказ – казнить, не подписала другой – о помиловании? Один Бог ведает! Вот поэтому, сейчас сложное время для обращения к ней, с какими либо вопросами! У неё началось запоздалое раскаяние…

Долго не могла Елизавета прийти в себя и вымаливала у Бога прощение за неоправданную смерть юноши и свою глупость, слабость и мелочность. Наконец, высохнув от слёз, придя немного в себя, она решила помочь хотя бы лорду Генри в его беде и этим искупить часть своей вины перед другим! Был снаряжен новый отряд для помощи лорду Генри и, заодно, надо было основательно прижать к ногтю непокорную Ирландию!

А в то же время, в Ирландии Агнесс ждала ребёнка от насильника. Она почти не жила. Стала похожа на высохшую мумию, смирилась со своей судьбой. Похититель не считался с ней. Поступал так, как ему хотелось. Но она немного отвлеклась от своих горьких дум, думая о ребёнке. Прислушиваясь к новой жизни, она понимала – любить дитя – невозможно. Кто его отец? Страшный зверь! Вдруг ребёнок будет похож на него поведением, характером? Как же избавиться от него? Здесь ей никто не поможет. А что она сама может придумать? Он был нежеланен ей, устрашал. Но когда он зашевелился, стал вздрагивать, Агнесс принялась наблюдать за ним. Наконец он начал всё сильнее давать о себе знать, и она смирилась. Стала поглаживать живот и разговаривать с крохой, петь ему песенки. Наконец, когда уж очень буянил и шалил, она урезонивала его, упрашивая успокоиться. Беременность стала проходить легче, интереснее. Каждый день что-то новое замечала будущая мать. Агнесс уже ждала его появление на свет Божий с нежностью, тревогой. Наконец пришло время рожать. Принимала роды у неё та же дворовая девушка, шепнув ей тихонько на ушко, чтоб Агнес держалась, ведь она теперь – мать и надо жить ради ребёнка! Она обмыла пищавшего малыша, вытерла, запеленала, положила рядом с роженицей, под бочок, сказав при этом:

– Какой же он у Вас красивый, полненький, здоровенький! Одно загляденье! Не волнуйтесь ни о чём, я буду всегда помогать Вам, ухаживать за ребёночком! А теперь надо его покормить, госпожа!

– Не смейся надо мной, бедной! Какая я уже Вам госпожа! Но спасибо за помощь и утешение!

Агнесс вынула грудь и прислонила к ней крошку. Малюсенький ротик захлюпал: «Чмок – чмок – чмок!». Она замерла, он становился её отдушиной, отрадой. Крошечный комочек счастья! Теперь она будет жить только для него! А какой он крохотуля, красненький, ручки – ножки малюсенькие! Личико сморщенное, глазоньки зажмурены! Всё такое трогательное, нежное, родное. И она тихонечко прошептала, обращаясь к нему: «Моя крошечка, я тебя очень люблю! Как же мне назвать тебя? Хочу дать тебе красивое имя, чтоб оно принесло тебе здоровье, силу, удачу?! Надо хорошенечко подумать. А пока, беречь и беречь его, спасать от всех бурь и треволнений! Ведь жизнь – не лёгкая штука!».

Покормив ребёнка и убаюкав, задумалась. Сейчас мы его спеленали в рваное тряпьё, а как дальше быть? Надо же ему сшить рубашечки, связать тёпленькие шапочки, распашонки, штанишки, носочки на ножки, чтоб по полу ползал и не простывал. А чтоб не плакал постоянно, надо придумать, что ему в ротик дать сосать, помимо груди. Ой, сколько ему сейчас всего надо, я же не знаю, где это взять! А как далее сложится его судьба? Разрешит ли этот изверг оставить его при мне, или кормилице какой-нибудь деревенской отдаст? И будет там вместе с кошками и собаками по земле ползать, никому не нужный, грязный, голодный. Думала – думала, потом разморилась и уснула рядом с маленьким, обняв его одной рукой, другую положив себе под щёку. Тишина и покой окутали их. По телу разлилась мягкая дрёма.

Однако узнав о родах, тиран прибежал к спящей матери, вырвал ребёнка из её объятий, она вздрогнула, проснулась. Только хотела прошептать: «Посмотри, какой милый мальчик у нас!». Он вынул кинжал и, обратился к Агнесс со словами:

– Ты одна дороже будешь стоить при продаже, сойдёшь за девственницу, научим, как это сделать, а с приплодом – ничего за тебя не дадут! – И проколол ребёнка насквозь. Он даже не успел заплакать, сразу погиб, истекая кровью. Агнесс замерла в ужасе! Слёз не было, только ненависть, она запеклась в сердце, как боль, далеко – далеко и просила выхода:

– Есть подлецы, которых надо вешать,

И лучше, если головою вниз.

Они Вас разорвут, себя потешить,

И из-за них получишь нервный криз.

Есть подлецы, они, что тараканы,

Давить их надо сапогом, ногой.

Они влезают в душу самозваны,

Кусая, наслаждаются собой.

То – кобры, ядовитые гадюки,

И надо их арканом уловить.

Лишь зло вершат их языки и руки,

И надо бить, всегда их только бить!

Опасно будить льва. И страшен зуб тигра. Но самое ужасное из всех ужасов – это человек в его безумии! – Сказал Шиллер.

В порыве глубокого отчаяния, мать издала свирепый рык и кинулась на убийцу, желая задушить. Кто-то из вошедших, подставил ей подножку. Она упала, и, как львица, только что потерявшая своего первенца, стала скрести ногтями пол, свирепо рыча, и вновь собираясь броситься на своего мучителя. Потом вспомнила о ребёнке, взяла кровавое месиво на руки, стала баюкать. Но кто-то из слуг вырвал у неё из рук убитое дитя.

И в тот же миг началась осада замка. Слуги, ворвавшись к ним, доложили хозяину об угрозе. Он в спешке выбежал вместе с ними. Они долго защищали замок, отражая атаку. Негодяя убил брат Агнесс, помогал добивать его лорд Генри. Оба молодых человека стали сразу разыскивать сестру, возлюбленную. Когда, наконец, они нашли её тюрьму, то увидели – она металась в красном платье посреди горницы. Видно, платье было испачкано кровью ребёнка. Первым подбежал к ней брат с вестью о спасении и просьбой – покинуть сейчас же это страшное место. Но она начала осведомляться у него со слезами на глазах:

– Где мой ребёнок? Куда его дели? Почему его забрали у меня? Давай его искать вместе, братик!

– У тебя разве есть ребёнок? – В один голос вскричали брат и любимый.

– Да, есть! Его только что убили, но он всё-таки живой! Я чувствую это! Куда они его унесли? Куда? – Скулила она жалостливо.

– Но здесь нет дитяти! – ответили ей они.

– Значит, он всё-таки, действительно умер, злодей его убил! – Завопила она. Брат её обнял и стал уговаривать идти с ним. Уговаривал и любимый. Но она не соглашалась:

– Я должна его найти! Ему пора уже кушать, у меня много молока, грудь даже распирает! А он – голодный, мой мальчик, – жаловалась она, никого не слушая. В комнату влетел впопыхах, слуга, с криком:

– Где хозяин? Убегайте все живее отсюда, горим, уже рушится кровля!

– А где моё дитя, ты не знаешь? – спросила она его.

– Знаю, его же убил на твоих глазах твой насильник, и сбросил в люк! Бегите отсюда скорее!

Тогда Агнесс дико закричала:

– Никуда не уйду, пока не найду моего крошку! Или останусь навсегда здесь, где погиб мой малыш!

Родригес схватил её на руки и побежал с ней к выходу. Но она стала отбиваться со словами: