Марк Шувалов "Повести"

– Ха-ха, как демон и ангел, так что ли?

– Примерно так, – засмеялась я, – мой любимый ангел. Понимаешь… когда он смотрел на меня, это было очень странно, ни на что не похоже. У меня даже ноги подкосились. Хотя не такая я уж слабосильная, спортом все-таки занималась, да и сейчас, ты же видел меня в спортзале. Не знаю, как сказать, но он словно проверял, способна ли я противостоять чему-то такому, как внешнее воздействие, например. В отличие от тебя, я не ощущаю наличия каких-то там флюидов, хотя к тебе меня тянет просто непреодолимо. А когда он смотрел так странно, меня напротив, словно волной от него откатило.

Макс был задумчив весь остаток дня и только вечером, когда мы выпили вина за его поступление, сказал:

– Наверно, насчет отца ты права. И все равно он не имел права ничего проверять и так пугать тебя. Хорошо, признаю, что он, возможно, не имеет к тебе сексуального интереса, а заботится только о моем благополучии. Однако он избрал слишком странный метод выяснения того, искренна ли ты. Он часто предупреждал меня быть очень осмотрительным при общении с одноклассницами и говорил, что под видом влюбленности в меня многих из них в первую очередь интересует лишь мой статус и финансовая обеспеченность как сынка влиятельного и богатого родителя. И его все устраивало, все мои похождения и постельные эксперименты, пока я реально не влюбился.

Сердце у меня болезненно сжалось, но я все-таки спросила:

– И в кого же?

– Да в тебя! Что за вопрос?

– Это было первый раз, когда ты влюбился? – удивилась я.

– Бинго! Никогда раньше не испытывал такого ни к кому, даже в киноактрис никогда не влюблялся или в футболистов, в Роналду, например, – рассмеялся он, – Ты первая и единственная. Именно поэтому отец так напрягся по поводу тебя.

– Думаю, он хотел проверить, как я буду вести себя наедине с ним, без тебя и секретаря, так сказать в домашней обстановке. Если ты говоришь, что отец предупреждал тебя о меркантильных интересах одноклассниц, то он наверняка опасается, что и я такая же. Поэтому и хотел проверить, буду ли я слишком вежливой, начну ли угождать ему или что-нибудь в этом роде.

– Угождать? Ах, ну да, если подумать, меркантильная особа наверно была бы вынуждена вести себя так, чтобы не потерять его расположение. Но неужели после первого же раза он не разглядел тебя и не определил по твоему габитусу все, что его в тебе интересовало не только в психологическом плане, но даже и в плане состояния здоровья? Он же мастер в этом, именно так он отбирает себе сотрудников и совершенно не доверяет штатным психологам своего ведомства.

– По габитусу?

– Да. Конечно, он учитывает знания и профессионализм, однако внешние проявления и особенности для него не менее важны.

– Но я ведь при первой встрече с ним не произнесла ни слова в ответ. Ему наверняка просто не хватило вводных, чтобы составить свое мнение обо мне.

– Надеюсь, он больше не посмеет тебя тревожить, даже если для проверки ему не хватило каких-то там данных. Пусть думает что хочет, великовозрастный умник, мать его. Однако почему это ты так мало радуешься моему поступлению? Ведь теперь я свободен и мы можем махнуть на море. Остается только выбить твой дополнительный отпуск.

К моему крайнему удивлению с этим не возникло проблем, правда, только после того, как я предъявила в отделе кадров записку с согласием моей начальницы и свидетельство о браке. Однако теперь всем стало известно, что я вышла замуж, но делать было нечего. Я выкатила торт, вино и закуски, а сослуживцы вручили мне подарок. Ленка торжествовала, словно это она вышла замуж.

– Какой красивый и стильный у вас муж, выглядит очень молодо, – въедливо заметила одна из наших новых сотрудниц, когда я по общей просьбе все-таки показала всем наше с Максом фото. Но второй экономист, Сурков, сказал ей:

– Не завидуйте так явно, Вика. Нехорошо. Николь у нас тоже очень молодая и красивая.

Женская половина нашего отдела, все, кроме начальницы и новеньких, после выпитого вина все-таки увели меня в комнату отдыха и учинили допрос.

– Ты даже словом не обмолвилась! Мы же не чужие тебе. Кто он, откуда, давай как на духу.

– Понимаете, я молчала, потому что он значительно моложе меня, Вика верно заметила.

– Ну и что? Да такое сплошь и рядом, никто на этом не заморачивается! Но что значит, значительно моложе? На фото этого не видно.

– Хватит ее мучить! – вступилась за меня Ленка, – Она и так чуть глупостей не наделала, сомневалась, выходить за него или нет.

– Я старше его на 8 лет, – сказала я, решив быть честной.

– Вот это любовь! – восхитилась Олечка, самая романтичная из отдела, – Как я завидую вам, Николь.

– По фото заметно, он решительный парень! Тебе зачёт, молодец, подруга! Ты выглядишь моложе своих лет, так что не тушуйся и не парься! – сказала заместительница начальницы Петрова, – У меня родная тетка старше своего мужа вообще на 20 лет и ничего, живут вот уже лет пятнадцать душа в душу и двоих детей родили. Не то что я, в 35 одна и никого на горизонте.

После этого все они отправились курить, а мы с Ленкой вернулись в отдел, где остались мужчины. С ними мне было проще, все они хорошо ко мне относились. Но начальница сказала:

– Николь, отправляйся домой, как бы у тебя опять обморок не случился от переутомления. Вряд ли ты уже полностью пришла в себя. Бледная как полотно, того и гляди упадешь.

– Да, конечно. Мой муж скоро за мной приедет, – ответила я.

И конечно, все мои сослуживцы постарались хорошенько разглядеть Макса, когда он действительно подъехал. А этот хулиган в белоснежной рубашке и при галстуке, нисколько не смущаясь, бодро помахал рукой всей честной компании и сказал:

– Благодарю за внимание и помощь моей жене.

Народу он явно понравился, так что уезжала я в хорошем настроении. Теперь больше не нужно было ни от кого прятаться.

Через два дня мы улетели в Сочи. Отцу Макс отправил короткую смс-ку, потому что не хотел говорить с ним даже по телефону.

– Не могу пока, все еще злюсь на него, – сказал он мне.

В неведении оставались только мои родители. Но я всеми силами оттягивала момент, когда бы смогла сообщить им то, что вышла замуж за мальчика, который моложе меня на 8 лет. Вряд ли они стали бы ругать меня, однако мама наверняка в душе начнет сильно переживать по этому поводу. Она всегда считала, что мужчина должен быть опорой в семье. 18-летний парень никак не вписывался в ее стандарты надежных мужей.

***12

Макс действительно привез меня в очень небольшой, но элитный ведомственный пансионат, у которого был свой закрытый пляж. Увидев фамилию Макса в паспорте, обе девушки на рецепшене переглянулись и уже через пару минут появился администратор, который, чуть ли не прогибаясь, проводил нас в наш номер. Меня это крайне смутило, но Макс шепнул мне:

– Не беспокойся, Мимоза. Я все оплатил сам. А кланяются они из уважения к моему отцу, но тут уж ничего не поделаешь.

Мне было как-то неспокойно от всего этого, хотя уже всего через час пребывания здесь мы оба забыли обо всем. Прекрасный сервис и номер, отличный песчаный пляж, вкуснейшая еда на выбор – мы веселились и наслаждались. А Макс, как оказалось, это умел как никто, во всяком случае намного лучше, чем я. Даже в студенческие годы я не была такой безбашенной как он, поэтому сейчас ощущала себя почти подростком рядом с ним. Сочи он знал как свои пять пальцев, поэтому возил меня на арендованной машине в самые лучшие места, в рестораны и на аттракционы, в дендрарий и просто по городу, показывая достопримечательности.

– Я много раз бывал здесь с отцом, пару раз с друзьями, но никогда мне не было так весело, как сейчас с тобой. Я очень счастлив! И больше всего оттого, что могу обнимать и целовать тебя всякую минуту, как только захочу. Единственное, что меня напрягло сегодня, это то, как один консьерж в пансионате просто поедал тебя глазами. Не могу не думать об этом. Очень хочется закатать ему в лоб.

– Господи, забудь о нем. Ты же не подросток, чтобы драться с каждым вторым. Я вот никогда в Сочи не была, а на море ездила в разные другие места подешевле только с родителями и еще один раз с Ленкой. Она пыталась таскать меня по дискотекам, и пару раз нам с ней пришлось даже убегать от пьяных парней, так что воспоминания остались не очень радужные. Однокурсники меня тоже как-то звали с собой в Коктебель, но я отказалась.

– Что, была причина?

– Понимаешь, там все были по парам, одна я и еще двое парней были одиночками. И один из них…

– Что? Говори!

– Думаю, он хотел на море сблизиться со мной.

– Почему же в универе не сблизился?

– Я слишком серьезно к учебе относилась. Боялась слететь с бюджета, оплачивать учебу моя семья не потянула бы. А этот… Кузьмин, он конечно, проходу мне и в универе не давал, но я постоянно от него сбегала.

– Чёрт, я так ревную тебя даже к прошлым парням. Хорошо, что ты Мимозой оказалась. Однако, несмотря на то, что мы поженились, меня все равно мучает какой-то неутолимый голод. Я хотел соединения с тобой, но теперь понимаю, что не достиг его.

– Как? Я же полностью твоя.

– Николь, давай родим ребенка. Именно он соединит нас неразрывно навсегда.

– Макс! О чем ты говоришь? Как же твоя учеба? Подумай, это же полное сумасшествие дома, бессонные ночи и т. п. Как можно учиться в таких условиях?

– Я справлюсь, не думай об этом. Другие ведь справляются, чем я хуже? К тому же я расставил свои приоритеты. Мы не должны откладывать, сейчас для тебя самое лучшее время, чтобы родить. Упускать эти год-два просто преступление.

Я хотела ему еще что-то говорить, приводить убедительные доводы, но он просто спросил:

– А ты сама хотела бы ребенка?

Это смутило меня:

– Я?…Да, конечно… может быть, но позже. Сейчас самое важное – твой университет.

– С универом все будет нормально. Главное, что ты хочешь родить.

– Хочу, только не сейчас, когда-нибудь потом, через год или два….

– Значит, я все сделал правильно.

– Что сделал?! – ужаснулась я.

– Я уже три дня не пользуюсь презервативом. Ты не заметила? Я прикинул, сейчас самые лучшие дни твоего цикла для зачатия.

– Боже! А я-то думаю, почему все мои ощущения усилились многократно и почему мне все последнее время приходилось сразу же бежать в душ. Думала от жары…

– Здесь ведь кондиционер, какая же ты все-таки дурочка, Мимоза. Но ты не будешь меня за это ненавидеть?

– Шутишь? Как я могу ненавидеть того, кого так сильно люблю? Мне лишь немного не по себе, страшновато, знаешь ли.

– Я все время буду с тобой.

– Тебя конечно следовало бы убить за самодеятельность, – улыбнулась я и прижалась к нему, – Но ничего не могу с собой поделать. Сама бы я на это никогда не решилась.

Он засмеялся и поцеловал меня в ответ:

– Я на все готов, лишь бы ты всегда была со мной.

– Ты не доверяешь мне, поэтому решил завести ребенка?

– Доверяю. Но, как я уже понял, ты еще сама себя не до конца знаешь. Пришел я, и ты стала моей. А если бы пришел кто-то другой, уверенный и сильный?

– Ты забыл, что уверенные и сильные уже были. Но я не полюбила ни одного из них. Не считай меня слабой, ведь именно я отказывалась от секса и разрывала отношения с каждым из них. Но когда пришел ты… я даже не смогла тебе толком ни разу возразить. Помню самую первую нашу встречу, ту, мельком на лестнице, когда я только еще заключила временный трудовой договор с гимназией. Ты остановился на ступенях и посмотрел на меня, а я подумала, какие янтарные глаза у этого старшеклассника. На самом деле сердце уже тогда у меня забилось сильней. Сначала я думала, что это шевельнулась обычная ностальгия по школьным годам, однако на память мне постоянно приходили не только твои глаза, но и губы, я все время представляла, как они могут целовать.

– И как? Твои предположения оказались верными? – спросил Макс и поцеловал меня.

– Не совсем. Я даже представить не могла, что поцелуи могут настолько возбуждать, так что все внутри переворачивается.

***13

Казалось бы, наслаждаясь морем и любовью, мы забыли о том, чего Макс сейчас так хотел от секса. Однако подспудно, постоянным фоном, нас теперь объединяло желание зачатия. Именно поэтому мы даже отказались от спиртного, впрочем, лично я практически все время пребывала в легком опьянении от избытка чувств, потому что мы занимались любовью как сумасшедшие, а мое тело желало еще и еще этих наслаждений. Хотя, конечно, не столько тело, сколько разум. Я мучительно боялась, что мой мальчик может охладеть ко мне, несмотря на все его слова о желании привязать меня к себе покрепче и даже зачать для этого ребенка. Ведь у Макса в его 18 лет пока еще даже не возникало необходимости бриться, хотя, судя по сексуальной энергии, тестостерона ему было не занимать. И разве сама я в 18 лет не была легкомысленной? Хотя, нет, не была. Напротив, в том возрасте я была даже более ответственной и серьезной, нежели сейчас, когда мне захотелось почувствовать его любовь и заботу. Даже слова его отца не подействовали и не вразумили меня, я не могла сама отказаться от своей любви, это было выше моих сил.

Когда мы уже летели в Питер, меня то и дело накрывал страх, несмотря на то, что Макс был как и прежде нежен со мной и заботлив. Но я все равно боялась непонятно чего, хотя усиленно пыталась это скрыть. И он конечно все замечал, но в самолете не хотел начинать разговоров. Просто обнимал меня и целовал без стеснения, зная, как действуют на меня его поцелуи. В машине он так же молчал, отчего я ощущала внутреннюю дрожь, которая все нарастала. Мое воображение рисовало картины, где Макс, войдя в мою квартиру, молча собирает сумку и покидает меня, несмотря на штамп в паспорте, несмотря на все уверения в любви и желание иметь со мной ребенка. Его молчание за рулем лишь подтверждало мои подозрения.

Однако он, когда принес наши чемоданы и счастливо плюхнулся на диван, выглядел совершенно удовлетворенным.

– Ну как, совсем извела себя мыслями? – спросил он, иронично глядя на меня, – Что мне с тобой делать? Почему ты не веришь в серьезность моих чувств к тебе? Какие еще слова я должен сказать, что еще я должен сделать, чтобы ты успокоилась? Я никуда не денусь, никогда не покину тебя, всегда буду рядом. И всегда буду любить тебя и нашего ребенка. Это мой отец до 18 лет не целованный с мячиком игрался и женился, понятия не имея, что такое любовь. А из книг к тому времени прочитал наверно только то, что по школьной программе полагалось. Я уверен, он до сих пор знать не знает, кто такие Джойс, например, или Гессе, Хаксли, Голдинг, Пруст, Уэльбек, Умберто Эко. А для меня это настольные любимейшие авторы.

Слёзы полились у меня сами, вот же предательская жидкость. Я прижалась к Максу и, всхлипывая, сказала:

– Я так люблю тебя, но боюсь, что стану некрасивой, толстой, сварливой, зубы и волосы у меня выпадут, а живот растянется. Разве такая я буду нужна тебе? Ты ведь у меня самый умный и красивый.

– Любая ты будешь нужна мне. И в горе, и в радости. Буду гонять тебя, чтобы спортом занималась и здоровый образ жизни вела, сам лично буду контролировать твое питание и вес, будешь в лучшие спа-салоны ходить, красоту поддерживать. И к психотерапевту отправлю, чтобы страхи твои побороть. Теперь я твой тренер, стилист, менеджер и муж по совместительству.

Слава богу, с утра началась обычная жизнь и Макс отвез меня в офис. Наверно, если бы мой отпуск продлился, я бы дошла до помешательства, настолько накануне меня мучили мысли о расставании с Максом. На удивление атмосфера на работе успокоила мои тревоги. Здесь я ощущала себя уверенной женщиной, а не подростком, случайно открывшим для себя мир взрослой любви. Конечно, я понимала, что панический страх потерять Макса не являлся собственно любовью, потому что заслонял в сознании разумные доводы о том, что было бы лучше для любимого человека, а не выставлял на первое место только то, чего жаждет вечно голодный зверек, сидевший внутри меня. И как это Макс в свои 18 понимал все мои метания. По всему получалось, что он, несмотря на молодость, более зрелый, чем я. Возможно, он слишком рано повзрослел из-за ухода матери, но при этом остался оптимистом. Хотя оптимизм наверняка был врожденным свойством его натуры. А вот я не такая, поскольку всегда очень боялась исполнения своих самых пессимистичных предположений. Меня неизменно спасала любая повседневная деятельность, включая занятия спортом. И сейчас будничность на время вернула меня в спокойное состояние. Тем более, что работы после отпуска навалилось много, и думать о чем-то стало совсем некогда.

Мы вновь стали жить нашей обычной жизнью, Макс работал над игрой, делал все домашние дела, отвозил и забирал меня с работы, выслушивал все мои рассказы о том, почему никак не сходятся показатели в отчетах двух разных отделов об одних и тех же видах работ. Он кормил меня завтраками и ужинами, наслаждаясь видом того, как я с удовольствием поглощаю его стряпню. Ложился он поздно, когда я уже третий сон видела, но стоило ему коснуться моего тела, как меня пронизывало наслаждение.

– Поняла теперь, что значит незащищенный секс, это и есть настоящее соединение, когда чувствуешь любовь каждой клеткой тела, – шептал он мне, и я уплывала почти в бессознательное состояние, слыша его слова как издалека, какими-то волнами. И словно не существовало никаких опасностей и трудностей впереди. Я знала о них, но отодвигала их за некую границу восприятия и парила над ними так высоко, что было не разглядеть деталей.

Отец Макса пока больше нас не тревожил, а про своих родителей я старалась сейчас не думать. Так прошло две недели. В выходные мы снова съездили на залив, после чего пребывали в отличном расположении духа, словно на время вернулись на море. Однако рано утром я вскочила как ужаленная и помчалась к унитазу, потому что меня страшно затошнило. Такое бывало со мной иногда наутро после попойки, однако мы с Максом еще с поездки не пили спиртного. И еда вроде была качественная.

Обернувшись, я увидела, что Макс стоит у меня за спиной.

– Вот, делай тест, – сказал он серьезно и протянул мне две упаковки.

– Я наверно, просто траванулась чем-нибудь, – пролепетала я испуганно.

– Сделай два. Купил самые надежные – кассетный и цифровой. Ну чего ты трясешься, вот же глупая. Даже если ты беременна, рожать тебе точно еще не завтра.

– Макс! Я боюсь!

– Все будет хорошо, все через это проходят.

Трясущимися руками я распечатала упаковки и сквозь слезы стала читать инструкцию. Макс понял, что от меня толку мало и занялся этим сам. Оба теста показали положительный результат, и я поняла, что моя жизнь окончательно и бесповоротно изменилась.

На работу он привез меня совершенно потерянную. Меня тошнило, я даже не смогла толком накраситься и причесалась кое-как. Но он уверял, что любит меня сильнее прежнего, и что я все равно самая красивая. Странно, но я купилась на такую наглую ложь, наверно, потому, что еще накануне вечером была весела и нежилась в его объятиях. А теперь даже в зеркало не могла смотреть, там отражалась какая-то бледно-зеленая уродина.

В отделе сразу заметили, что я не в себе. Начальница посмотрела на меня с пристрастием и шепнула на ухо:

– Отмечали вчера что-нибудь? Выглядишь не ахти. Хочешь, накапаю в кофе 30 грамм коньяка, чтобы полегчало?

– Нет-нет, Марина Павловна, мне нельзя, – испуганно возразила я.

– Почему? Ты беременная что-ли?

Я едва успела прикрыть ей рот рукой: