Александр Евгеньевич Чигаев "Ида"

Тут Соломон посмотрел на дядю очень внимательно и так, между прочим, задал интересный вопрос.

– Дядя, какой из меня Медведев, хоть и Натан Соломонович. Если бы мой папа не был ювелиром, со своим габитусом я бы сейчас жил в Жмеринке по закону оседлости Екатерины Второй.

– Дорогой мой племянник, дослушай меня до конца, и я отвечу тебе на все твои вопросы. И квартирку я тебе нашел, конечно, не ваши апартаменты, но жить можно. Жильцов этих неделю назад убили. Они за вином в Молдавию отправились, вот тут их банда Котовского и нашла. Порубили всех. Только я тебя прошу, ни кому не говори банда Котовского, он сейчас красный командир – орденоносец. Одесса еще наплачется от него. Его из Одессы Мишка Японец выгнал, теперь будем пожинать плоды. Ты дай золотой дворнику, он молчать будет. Хотя, молчать он будет в любом случае, якут по-русски знает несколько слов, но на всякий пожарный случай нужно с ним рассчитаться. И самое главное, ты постарайся много не говорить, тебя быстро расколют, что ты не одессит. Ты слушай и впитывай одесскую речь, мальчик ты умный, дойдешь до всего сам. Соседи не выдадут, в Одессе так не принято. Делись, чем есть, потом вдвое больше получишь. Еду я тебе буду стараться присылать. Меня ты не знаешь. Устройся на работу, ты же по металлам специалист. Про университет забудь. Возможно, Советы ненадолго, а там посмотрим. От тебя я не отказываюсь. Обстоятельства. Теперь по поводу фамилии Медведев. Это у вас в Санкт-Петербурге или Калуге Медведевы русские, а в Одессе это прекрасная еврейская фамилия. Такими словами как габитус ты не бросайся, в Одессе говорят фейс, на худой конец – морда. И еще, скорее всего это самое главное, что тебе нужно понять, тогда ты станешь одесситом. В Одессе еврей, это не национальность, в Одессе еврей, это образ мышления, прежде всего, а потом уж и национальность. Пойми, в Одессе купец Иванов, Петров или Сидоров быстрее сойдут за еврея, чем ты мой дорогой племянник, ибо у них образ мышления правильный. Выбрось из головы эти штучки, которым тебя научили в Лейпциге, и стань простым, но хитрым евреем.

Соломон был порядочный человек, и все слова дяди принял за чистую монету, хотя, где-то доктор Гойхман был и прав. Обстоятельства. Утром чета новоиспечённых Медведевых вселилась в свою новую квартиру. Комната и кухня трамваем. На Молдаванке готовят пищу на верандах, только зимой на печке, но, сколько той зимы в Одессе, вот и получилась двух комнатная квартира на втором этаже со всеми удобствами во дворе. Простите, теплых клозетов и ванн на Молдаванке не было. Удобства были, это да, но всё же во дворе.

Вот так чета Медведевых появилась в Одессе на Михайловской улице. Как приняли их соседи, да, нормально приняли, никто лишних вопросов не задавал, время не из легких. Правда, мадам Дуся, с замечательной фамилией Мацепудра, затаила небольшую злобу на новых жильцов, так как сама рассчитывала перебраться из полуподвала, где проживала с придурковатой дочерью, на второй этаж, но кто ж знал, что Сигизмунд Лазаревич Иванов, владелец этого дома, втихаря, ещё до прихода советов убежит жить в Грецию. Без его разрешения вселиться в эту квартиру было нельзя, это при Советской власти стало возможно. Зато доктор Гойхман все знал, и дворник-якут лично вручил Натану Соломоновичу Медведеву ключ от квартиры номер семь. Дворник якут был один из достопримечательностей на Михайловской улице.

5. Якут иудей.

На еврейскую Пасху доктор Паис и ребе шли по Михайловской улице не очень твердой походкой. Они уже посетили с десяток квартир, где правильные евреи отмечали свой праздник. Если ребе делал это из побуждения долга, то доктор Паис это делал, скорее, что бы поддержать ребе. Доктор обслуживал всех бедных евреев Молдаванки, ребе всех евреев Молдаванки, но оба они находились в одинаковых условиях, на Молдаванке, в основном, не проживали богатые евреи. Знали они друг друга с детства, так что, эта дружная парочка уже позавтракала и пообедала, теперь они решили прогуляться, что бы освободить желудок перед плотным ужином. Еще было достаточно еврейских домов, которые они не посетили, а уже находились в хороших парах Бахуса. Если вы думаете, что ребе не пьет, так я вам скажу, только не в Одессе. Пусть не часто, но на Пасху и сам Бог велел. Когда они минули парикмахерскую, навстречу им вышел дворник Якут. Был ли он якутом, тут трудно сказать, его так все называли, но, то, что это был представитель северных народов, сомнений ни у кого не было.

Якут появился в Одессе еще до революции. Его привез в Одессу какой-то купчик, вместе с упряжкой оленей. Купец потом уплыл на пароходе в Париж на выставку с местной белокурой Жази, а якут остался. На оленьей упряжке он катал детей по городу, а когда предприятие его лопнуло, якут съел своих оленей и попросился на работу к домовладельцу на Михайловской улице. Так как якут ни чего не умел делать, то ему вместе с подвальной каморкой досталась должность дворника. Из оленьих шкур он сшил себе меховую шапку и жилетку, в которых ходил и летом, и зимой, видимо, не снимая одежду в постели. Зимой ему хватало такой шубы, что бы ни замерзнут, какие в Одессе морозы, а летом этот наряд уберегал от жары, что бы Якут не растаял. Метлой махать его выучили быстро. На что жил якут, ни кто толком не знает, возможно, домовладелец ему чего и платил деньгами, на второй день после революции он укатил за границу, даже не продав ни одного своего доходного дома.

Якут вышел на встречу двум друзьям с большой улыбкой, и это ни чего не означало, он всегда улыбался людям. Такой жизнелюб был. И тут доктор Паис задал ребе очень правильный вопрос.

– Вот скажите мне ребе, вы так много знаете, какой национальности якут?

Ребе заморгал глазами и попросил доктора уточнить вопрос.

– Я извиняюсь ребе. Вопрос не корректен. Какого вероисповедания Якут. Неужели он самоед и язычник? Разве может быть такое, ведь мы живем в двадцатом веке.

Ребе серьёзно задумался.

– Что вам сказать многоуважаемый доктор Паис. Мне трудно ответить на ваш вопрос. В Якутии я ни когда не был, и вообще, дальше Жмеринки не выезжал, а в Талмуде на сей счет ни чего не сказано. И я вам еще больше скажу. Хотите, я его сейчас обращу в нашу иудейскую веру? И это вам будет стоить всего ничего, скажем так, три бутылки водки. Что бы вы ни подумали, что я стяжатель и рвач, это будет, что-то вроде пари. Вы же знаете, что мне нельзя держать пари, ведь я ребе, так что будем считать, что это оплата за работу.

Тут доктор Паис задумался. Конечно, очень интересно посмотреть, как ребе будет приводить к вере якута, но и денег было жалко. Интерес победил. Доктор Паис задумался, ему нужно было резко осложнить задачу ребе.

– Я согласен ребе, но запомните, только с полного согласия Якута.

Паис ни когда не разговаривал с Якутом, поэтому ребе тут же понял, что пари он выиграл. На любой вопрос, который задавали Якуту, тот всегда отвечал одинаково.

– Да, хозяин.

Других слов он и не знал. Мало того, доктор Паис и не догадывался, что ребе всегда с собой носит свою машинку, так, на всякий случай. Ребе подошел к Якуту и тут же задал ему вопрос.

– Ты хочешь принять иудейскую веру, эта самая правильная вера на Земле?

Якут тут же и ответил.

– Да, хозяин.

Видимо, хмель совсем разгорячил души спорщиков. Они схватил Якута под руки, и потащили его в подвал, где он проживал. За всем этим наблюдал дед Бурмака, который сидел на лавочке возле своего двора. Через пять минут из подвала раздался душераздирающий крик Якута, а еще через несколько секунд Якут выскочил на улицу и как горная лань, а не как северный олень, помчался в сторону Слободки, на ходу застегивая штаны. Два «крестных отца» Якута вышли из подвала.

– Что-то я не понял ребе. Вы ему сделали обрезание или кастрировали его? Он так орал, как бык во время кастрации. Насколько я знаю, вы же все это дело проделываете совершенно безболезненно. Кстати, а куда убежал Якут, что то его не видно?

Тут в разговор вмешался дед Бурмака. Хоть у него и не было сегодня Пасхального дня, но он так же находился под оковитой и был в прекрасном расположении духа.

– Якут, наверное, побежал в Якутию, на север, но так как ребе лишил его кусочка стрелки компаса, то сбился с курса и побежал в сторону Слободки, то есть на запад. Там Якутии нет, там Молдавия.

Якута не было видно целую неделю. Все уж подумали, что Якут все же вернулся на верный курс, и, обогнув город Кишинёв, пошел пёхом до Якутска, но Якут вернулся. Мало того, он вернулся с молодой красивой девушкой. Она была дочкой дворника татарина со Слободки. Дед Бурмака все в жизни познал и тут же добавил.

– Якут прибежал к татарину со своим новым паспортом, который он держал в руках без крайней плоти. Татарин подумал, что Якут принял мусульманскую веру. Наверняка он задал Якуту тот же вопрос, что и ребе, только изменил веру на мусульманскую. Якут, ты, что принял мусульманство? Вы же понимаете, Якут ответил понятно. Да, хозяин. И евреи, и мусульмане соблюдают обряд обрезания. Вот он дочку ему и отдал. Теперь ребе вам нужно поженить молодых, другого выхода у вас нет. Не будет же жить Якут в грехе, а вы его, так сказать крестный папаша.

Двор скинулся деньгами, иначе ребе ушел бы в полный отказ и на русскую православную Пасху их поженили. Мусульманка и еврей Якут, такого в Одессе еще не было. Но на этом заботы ребе не окончились. Жена Якута рожала раз в год, а иногда и два раза и все время мужское население. Ребе измучился бегать к Якуту со своей машинкой, там денег, уж точно не давали. Мало того, ребе вызвала к себе главный раввин Одессы.

– Послушайте нас внимательно ребе. Якут ходит каждую неделю в синагогу и требует от общины денег. Ему нужно кормить семью, и я его прекрасно понимаю. Денег мы ему пока даем, но если так пойдет и дальше, то деньги кончатся окончательно. Лучше бы вы его кастрировали, как говорит доктор Паис.

При военном коммунизме детей у Якута отобрали, хотя ни кому и в голову не пришло заниматься беспризорниками, которые наводнили Одессу со всей России, и отправили их в детдом. Жена мусульманка перестала рожать. Якут продолжал работать дворником на Михайловской улице.

6. Натан и Белла.

Все произошло так, как и говорил доктор Гойхман. Хорошая жизнь быстро окончилась. Антанта, будь она не ладна, села на свои пароходы и отчалила из Одессы в свою Европу, с ними попутно уехали и богатые одесситы, те, кто поумнее, а вот не очень далекие таки остались. Может, пожалели денег, а может и по слабоумию, решили переждать Советскую власть в Одессе. Сколько она продержится, месяц, два, а по заграницам мотаться, это расходы. Вот тут они ошиблись. Советская власть пришла в серьёз и надолго. В Питере и Москве уже перестали расстреливать, ибо всех кого могли, расстреляли, а вот в Одессе только и началось. Если в столицах расстреливали по идейному принципу, то в Одессе расстреливали в основном зажиточных людей. Сия участь миновала жителей Михайловской улицы, а вот доктор Гойхман здорово ошибся, за ним пришли на второй день после окончательного провозглашения Советской власти. Пока его сын воевал с басмачами, на Туркестанском фронте, ребята из красной дивизии товарища Котовского быстро реквизировали ценности у доктора Гойхмана, а заодно, так, забавы ради расстреляли и самого доктора Гойхмана, чего там мелочиться. Теперь тайну Лейзерсонов-Медведевых ни кто не мог раскрыть. Возможно, доктор Гойхман и рассказал бы обо всём, но у него ни кто и не спрашивал.

С приходом Советской власти в Одессу тут же исчезли все харчи. У многих одесситов тут же появился вопрос, на который так и ни кто не ответил. Почему там, где Советская власть, тут же пропадают продукты? Вот еще неделю назад они были в изобилии, а сейчас нет. Мало того, и штанов нет. Неужели можно всё съесть сразу партийным работникам, так они же сразу и лопнут. Для Одессы наступили не лучшие дни. Натан работу нашел быстро. У »Горбатого» моста организовалась артель по выплавке чугуна. Лили чугунные кольца для печек. Не все получалось, было много брака, но с приходом Натана в артели стали хорошо зарабатывать. Он помнил наставления покойного доктора Гойхмана и делился с соседями деньгами, те в свою очередь делились продуктами, какие могли достать на «Привозе». В общем, семья Медведевых влилась в дружный коллектив двора на Михайловской улице. Даже, мадам Дуся Мацепудра забыла про квартирную неурядицу. Люди живут при любой власти и рожают когда сытно и когда голодно. Люди не звери по своей сути. Это звери перестают давать потомство, когда их обуревает голод, а человек рожает всегда. Сытно или голодно, тут значения не имеет. У семьи Медведевых появился первенец. С приходом ребе весь двор узнал о национальности родителей. Да, они оказались евреями, как и утверждал дед Бурмака.

7. Дед Бурмака.

Учитывая малое количество одесситов в сравнении с народонаселением Китая, можно предположить, что каждый одессит является местной достопримечательностью. В то время, когда впервые Василия Ивановича назвали дедом Бурмака, он был совсем не старый человек. Родом он был не с Молдаванки, а с Пересыпи, так как там родился. С детства он был до ужаса ленив, как-то родители упустили этот момент в воспитании. Единственное что ему нравилось делать в жизни, так это ловить бычков, слава Богу, далеко ходить было не надо. Открыл дверь хибарки и вот оно Черное море. В море с рыбаками он ни когда не ходил, плавать не умел, а учиться сему ремеслу ему было лень. Странное дело, одессит и не умеет плавать. И такое бывает. Родители довольно рано поняли, что с Васи толком ни чего не получится. Решение пришло сразу, женить и не морочить себе голову, пусть жена его учит уму разуму. Сваха быстро невесту нашла с Михайловской улицы. Муська Бурмака, торговка с «Привоза», вот не везло бабе на мужиков. Одного убили в пьяной драке, двое других сбежали от Муськиного характера. Рука у неё была тяжелая. А так, баба хоть куда, и все у неё на месте и все у неё при ней. Сколько Васе было лет на тот год свадьбы, он и сам толком не знал. Да, какая разница, жинилка выросла, значит к свадьбе готов. Так что, Вася к жене получил и её фамилию. Поначалу Муська дубасила своего мужа, почитай ежедневно, на работу его выгнать было невозможно, а к ловле бычков Вася сам охладел. Как он говаривал.

– Это ж, куда переться надо. Где Молдаванка, а где море.

Хотя, по честной совести до моря пешком минут сорок ходьбы, а на трамвае, да, да, в Одессе уже был трамвай, он там появился одним из первых в России, десять минут от силы. Многие прекрасно знают песню семь-сорок и многие думают, что это еврейский фольклор, ничего подобного. Всё гораздо проще, чем вы думаете. В семь сорок, то есть без двадцати восемь, а если быть уже совсем точным, то в девятнадцать сорок приходил последний трамвай на десятую станцию Большого Фонтана и этот трамвай встречали с музыкой, вот той самой музыкой, которая впоследствии и стала песней и танцем семь-сорок.

Муська не выгнала своего мужа, видимо свой супружеский долг, он выполнял исправно, а на Муське было, что выполнить от и до. Подтверждением этому стало рождение у Муськи сынка, ровно через девять месяцев после свадьбы. Тут и злые языки ничего сказать не могли. Вася целыми днями просиживал во дворе на лавке, а самый дальний поход его был до угла, где находилась пивная. Иногда он приходил за своей женой на «Привоз», где Муська торговала в рыбных рядах. Однажды он зашел в молдавские ряды, где в бочках торговали вином, и познакомился там с Мирчей Боу. Когда Мирче находился в Одессе, то Вася постоянно был возле него. Нельзя сказать, что Вася стал много пить, пил он всегда в меру, очень редко он мог прийти домой на бровях. Муська могла его отдубасить, после чего Вася неделю не выходил из дома. В общем, Вася вел интеллектуальный образ жизни. Когда их сыну исполнилось четырнадцать лет, умерла и сама Муська Бурмака. У неё заболел живот, ей бы к врачу, а тут свежую скумбрию подвезли. Не пропадать же рыбе. Живот может подождать, а рыба нет. Начало осени, жара в Одессе. Банальная вещь, аппендицит. Когда ее привезли в больницу, перитонит гулял во всю по её животу. Муська умерла , и похоронили её, не переходя Люстдорфскую дорогу, все узнали, что Муська христианка, хотя в этом ни кто и не сомневался. В тот день Вася уже был весь седой. Злые языки утверждали, что Вася поседел от переживания, мол, кто его теперь будет кормить, а добрые люди сразу и сказали.

– Это ж как нужно любить свою жену, что бы так сразу и поседеть.

Кто из них прав судить трудно. Может и в правду Вася любил так свою жену. По честной совести, там было и что любить и кого любить. В этот день кто-то и назвал Васю дедом Бурмака, так ему эта кличка приклеилась на всю жизнь. Теперь сын стал кормить отца. Сынок, не в пример папаши, оказался работящий. Пересыпьская родня тут же нашла ему работу, познакомив с контрабандистами. Через два года Вася, теперь уже дед Бурмака, женил сына на Маньке Сопле. Тут, слава Богу, и ходить далеко не нужно было, Манька Сопля и ее родители жили через стенку, близкие соседи, значит. Ходила себе девка и ни кто не обращал на неё внимания, но уж больно быстро вошла в полную фигуру. За несколько месяцев из худой сопливой девчонки превратилась в роскошную девицу с замечательной грудью и бедрами, ну, а рябое лицо мало кого интересовало, сиськи есть и этого достаточно. Родители Маньки, от греха подальше, тут же согласились выдать дочку замуж. Недолго Манька испытывала бабье счастье, сгинул её муж в море. То ли на пограничную стражу нарвались, то ли в шторм попали, об этом ни кто не знал. Маня заняла по наследству место покойной свекрухи на «Привозе» и стала по наследству кормить деда Бурмаку. Из одежды у Бурмаки мало чего было, да и не к чему она была ему, ходить-то некуда. Был у него единственный выходной костюм, новенький брезентовый костюм пожарника, да и тот достался ему по случаю. Как-то загорелась пожарка на Михайловской улице, как и положено, у пожарных сгорело все, кроме одного костюма, который Бурмака умудрился вытащить из пожара. Пожарники на костюм не предъявили претензий. Тут, если горит хата, пусть и горит забор. Вот такая жизнь и была у деда Бурмака.

8. Боря Полугрек.

На следующий день настал черед дворового осмотра ребенка и так сказать, полные крестины. Вчера пил только ребе, сегодня должен выпить за здоровье новорожденного весь двор. Естественно, крестины, это так к слову. В большинстве своём во дворе жил народ православный и другого слова они не знали. Боря, так назвали ребенка, оказался весьма крупным карапузом, мало того, он оказался совершенно рыжим и сразу с веснушками от макушки до пят. Все тут же глянули на Рыжего Грека Хаджиогло, тот был огромен и весь в веснушках. Мстительная Маня Мацепудра сразу вспомнила, что девять месяцев назад, когда Натан был на работе, Беллочка заходила к Рыжему Греку за солью и задержалась немного, что было совершенной правдой. Рыжий Грек, в отсутствии своей жены решил похлопотать по хозяйству и хотел заштопать свои носки и не как не мог своими огромными ручищами вдеть нитку в иголку. Белла с легкостью проделала эту сложнейшую работу для Грека, заодно и заштопала ему носки, так, по-соседски, без всякой задней мысли. Но об этом же ни кто не знал. А возьми сейчас и начни оправдываться Греку, тут и сомнения ни у кого не будет. Был грех и всё, так оставался хоть один шанс из тысячи, что на Грека грешить не будут. Грек безумно любил свою жену, маленькую Настюху, которая была ростом в метр пятьдесят, и то, если она была на каблучках. Детей своих у них не было, Бог не дал.

При дальнейшем осмотре ребенка, все же было видно, что он похож на Натана. Прозвище для Бори появилось тут же, Полугрек. На Степовой улице уже жил, Сёма Полужид, так почему не может жить на Михайловской улицы Боря Полугрек. Самое смешное, что Боря Полугрек всей своей душой привязался к Рыжему Греку, заодно и вёл близкую дружбу с Сёмой Полужидом. Но это все произойдет гораздо позже. «Кристины» удались на славу, хотя какая слава может быть при военном коммунизме. Водки хватало, коммунисты всю ее сожрать не смогли, а вот закуска была жидковата, разве что, Якут смог накушаться и в прекрасном настроении заснул на ходу, не доходя пяти метров до своей дворницкой. Хорошо он был женатым человеком, и его жена утащила в квартиру, благо дело в подвал тащить легко, чуть поднатужилась и Якут уже дома. Единственное, чего хватало и через, чур хватало на веселье, так это музыки. Во дворе играл самый знаменитый оркестр Одессы, естественно и конечно после оркестра Лёни БР, впоследствии Утесова, под руководством Вани Иванова, хотя это трио и трудно было назвать оркестром. Ваня Иванов на гармошке, Лёсик Ручка на гитаре и Бах на огромном барабане. Со временем этот оркестр приобретет ещё большую популярность в Одессе, но опять-таки, это будет позже.

9. Ваня Иванов, Лёсик Ручка и Бах.

Как появился Ваня Иванов в Одессе, наверно он и сам толком не знает. Шла первая Мировая война, человек получил ранение и по демобилизации возвращался домой живым, и, в общем-то, здоровым. Дырка в легком, так на молодом заживает как на собаке. А с войной покончено навсегда. Вот ехал себе человек на поезде с войны в свою Рязань. Хорошая компания, все служивый люд, погуляли маленько, с кем не бывает, бац, проснулся не в Рязани, а в Одессе. Открыл глаза, вещмешка нет, а шинелька и гармошка остались, благо шинелькой укрылся, а гармошку под головой держал вместо подушки. Одесса веселый город, хороший гармонист всегда на хлеб себе найдет. Снял он угол у Михайловского базара в подвале и давай на гармошке играть. На хлеб, кров и водку хватало. Звали ли Ваню Иванова, Ваня Иванов об этом на Молдаванки и не знали, может его, и Петей мама называла. Ваня Иванов к солдатику прилипло сразу. Веселый, с типично рязанским лицом и говором, как же по-другому звать-то его, только Ваня Иванов. Так что, Ваня Иванов охотно отзывался на это прозвище. Как бы не называли, лишь бы кормили. Так Ваня погулял весну, лето, аж до холодов. И в трактире, и на гулянке-пьянке какой, везде Ваня с гармошкой нужен. Вот таким его и нашли в примерзающей луже Лёсик Ручка и брат его Бах, только без шинельки и гармошки, в одном исподнем, синюшного цвета, как пупок у курицы.

Братья близнецы были абсолютно не похожи друг на друга. Как объяснил доктор Паис, принимавший роды у их матери, это разнояйцовые близнецы. На Молдаванке непонятные слова доктора Паиса перевели зеркально, что бы было понятно всем. Братья, они и есть близнецы-братья, а вот яйца у них разные. Потом добавили, хотя мы и не видели, может у одного яйцо правое, а у другого левое. Ребятки родились с дефектом, уж больно родители были бедные. Лёсик, что первым родился, так у него были сросшиеся четыре пальца на правой руке, а большой палец был оттопырен. Прозвище Ручка к нему прилипло сразу, он и не обижался, а вот младший Бахом стал чуть позже. Им было уже годков по пятнадцать, когда в Одессе свирепствовала холера, родители их и приказали долго жить, а братья выжили, пролежав в холерном отделении инфекционной больницы больше месяца. Родителей схоронили без них. Появились они на своей Михайловской улице, и в своем дворе, как говорят в Одессе, краще в гроб кладут, днем, и дед Бурмака на сутки лишился дара речи. Спустились в свою полуподвальную квартирку, а дальше, как жить, что делать, лучше бы за родителями пошли вслед. Ничего, выжили. Кой в чем помогала еврейская община, кой чего и соседи давали. У Лёсика был абсолютный слух, хотя этого он и не знал. Вот и одолжил у Тоньки Чумы гитару на время. Тонька в своё время была безумно красива, как говорили, красива до безобразия, вот её Чумой и прозвали. Сколько парней эта красота сгубила. Годы прошли, красота ушла, а Чума осталась. Так вот, Лёсик быстро выучился играть на гитаре, а брата, хотел научить, на каком другом инструменте играть. Оказалось, что братишка глухой на левое ухо. Тут-то все вспомнили, когда звали его, так он всегда голову влево поворачивал. Только на барабане и выучился играть. Это ж Одесса, а не Мелитополь какой-то. Тут дед Бурмака вспомнил, Бах-то совершенно глухой был, это ему рассказал регент одесской кирхи, когда они пили прокисшее вино у Мирча Боу возле «Привоза». К чему это рассказал регент деду Бурмаке, тот и сам не помнил, а вот сказанное и главное, вовремя всплывшее в памяти, дорогого стоит. Теперь брат Ручки получил свое полноценное имя Бах и стал настоящим членом общества на Михайловской улице. Лёсик и на трубе выучился играть, но трубу давали только на прокат, хоть и дёшево, а купить он ее не мог, денег не было. Старший брат находил, где сыграть. Труба и барабан на похоронах смотрелось жидковато, но терпимо, гитара и барабан на свадьбе или именинах слушалось не менее трагически, но бедность не порок. Приглашали те, кто не мог оплатить весь симфонический оркестр знаменитой одесской филармонии. Так и жили бедно, но дружно. Им было не привыкать, когда в их жизнь вошел Ваня Иванов.

Взяли они Ваню Иванова за руки и ноги, ели оторвали ото льда и притащили его к себе домой. Заболел Ваня сильно, видать и простреленное лёгкое тут помогло. Умирал Ваня в горячке. Пошел, Ручка к доктору Паису, помоги, мол, Ваня Иванов умирает. Ваня Иванов, естественно не принадлежал к одесской еврейской общине, но долг врача, все же взял свое у доктора Паиса, но после слов Ручки, что Ручка с Бахом поселятся у него жить, до тех пор, пока он не осмотрит бедного Ваню Иванова. А что мог сделать доктор Паис? Воспаление легких одинаково протекает, что у еврея, что у русского. Тут нужны лекарства, хорошее питание и благословление Господа. Три вещи, без которых в то время пневмонию не вылечить. Благословение Господа выпросить можно, хоть в церкви, хоть в синагоге, а вот где взять остальное, это проблема. Аптекарь Гаевский в кредит медикаментов не даст, тем более гою, легче выпросить кусок говядины на одесском «Привозе». Так и сделали. Бах пошел на «Привоз» разжиться мясом, Ваню Иванова там знали, а Ручка, не надеясь на снисхождение Гаевского, сделал проще, пошел и заложил в ломбард Михельсона чудесную гитару из палисандрового дерева, которая была одолжена у Чумы. Долго Ваня Иванов шел на поправку. Уже весна была в разгаре, когда он впервые вылез из подвала на свет Божий. Задумался Ваня крепко о своей жизни. Всю зиму Лёсик Ручка и Бах его содержали и кормили, хотя сами жили впроголодь. Через неделю Ваня Иванов пропал, еще через два дня появился с грудой хлама, дерева и жести. Через несколько дней гармошка была готова, выглядела она не очень привлекательно, но звучала здорово, как клавесин, который подхватил ангину.

Оркестр, если скромно, трио, теперь уже под руководством Вани Иванова прославилось в первый же день своего дебюта, их пригласили в полном составе на похороны Ромчика Кашубы.

10. Ромчик Кашуба.