Александр Евгеньевич Чигаев "«Волково поле»"

– Зови меня Кошта.

– А я Семен.

Мужчины повторно пожали друг другу руки. Кошта, что-то сказал Дагу, на непонятном для Семена языке. Девушка встала и вышла на улицу. Кошта догадался, что Семен не понял, что он сказал.

– Дагу пошла за экипажем. Она скоро вернется.

Через минут десять появилась Дагу и сделала знак рукой. Семен положил на стол несколько монет, и они вышли из кабака. Прыгнули в экипаж, Семен назвал адрес и поехали. Только сейчас Семен понял, что он при хорошем хмельке. Сердце его забилось чаще, и он поехал навстречу новому приключению. Экипаж остановился, немного не доезжая до главного входа гостиницы. На улице было темно, хотя и горели газовые фонари у входа, но темны римские ночи. Дагу взяла Семена под руку, и они проследовали мимо швейцара. Потом из окна вылетела форма Семена. Кошта надел ее, она была ему немного маловата, а вот в сапоги он ели влез, слава Богу, идти было не много. Швейцар так ничего и не понял, он просто остолбенел. Вроде, только недавно господин Волков проследовал с экстравагантной дамой в свои номера в цивильном костюме, а тут он опять входит в гостиницу, но в военной форме. Кошта слегка оттолкнул швейцара и быстро проследовал на третий этаж. Швейцар перекрестился и промолчал. Бывает и такое наваждение. Господам виднее. Семен в номер заказал еды и вина. А вот чего дальше делать, Семен не знал. Русское авось всегда выручает. Вот на это он и понадеялся. Этот нервный день оканчивался. Они поужинали молча. Кошта ждал, пока заговорит Семен.

– Так други мои. Тебя Кошта так просто из Рима не выпустят, лицо у тебя запоминающееся. И куда тебя доставить нужно, или, только из Рима вывести надо?

– В Италии меня все равно найдут. Наверняка уже гонцов послали во все стороны. Возьми меня в свою Россию, я тебе верным человеком буду. Я все умею, если надо, матросом, если надо, то и солдатом. Навоевался я за свою жизнь. А если убить кого надо, то и тут я пригожусь.

– Вот убивать ни кого не надо. И я навоевался за свою жизнь достаточно. Возьму тебя с собой, если Дагу поедет с нами. По душе она мне, славная девушка.

Кошта перевел весь разговор с Семеном Дагу. Та, не секунды не колеблясь, ответила.

– С тобой я бы поехала без всяких условий, ты мне очень нравишься. Усладу жизни ты получишь, но и у меня есть условие. Если я захочу уйти, ты меня удерживать не будешь. Я свободный человек и свободу свою люблю. И знай, я тебе ни когда не изменю, пока я рядом. Согласен?

– Мне все подходит. Захочешь уйти, ты свободна как ветер. А теперь слушайте меня. Завтра утром я отправлюсь к русскому консулу, надо какую-то подорожную сделать, иначе нас не выпустят. Пока не знаю, что с твоим лицом делать Кошта, запоминающееся оно у тебя. Дагу, у тебя какой-то документ есть? Понятно, зря спросил, и так все ясно. Ложимся спать. Утро вечера мудренее. Угловая спальня твоя Кошта. Только, не надо в одежде спать ложиться. Там и умывальник есть. Ты Дагу, иди, ложись в мою спальню, ну, а я тут в столовой на диване улягусь.

Кошта ушел, а Дагу широко открытыми черными глазами вопросительно посмотрела на Семена.

– Как же так Семен, я же обещала одарить тебя любовью за твою услугу.

– Понимаешь девочка, я дворянин и офицер, мало того, я еще и гусар. Что это такое тебе трудно понять. А вот гусары за услуги с дам ни чего не берут, постелью гусара отблагодарить невозможно. Так, что иди, ложись спать. Успеешь ты еще меня полюбить.

Дагу мало что поняла из слов Семена. Гусары, услуги, возможно, невозможно. Она просто обняла Семена и поцеловала в губы, а когда она своим язычком прошлась по небу Семена, тот сразу понял, такая ночь у него будет впервые. Дагу тут же оказалась у него на руках и через мгновение в спальне. Семен знавал женщин и не мало, его трудно было чем-то удивить, но вот такой женщины у него ни когда не было. Какие там графини и княжны, балерины и всевозможные красавицы, им, попросту рядом с Дагу делать было нечего. Изумительно нежная кожа, цвета кофе хорошо разбавленного молоком, обворожительные небольшие груди, непонятной упругости. Одно прикосновение к ним вызывает полный восторг. Можно применить более ста эпитетов, рассказывая о женских прелестях Дагу. А как она целовалась, сердце буквально рвалось из груди. Обвив Семена своими стройными ногами, она вся извивалась под ним. Её голова металась по подушке, черные глаза извергали огонь. А самое главное, там не было ни грамма фальши. Страсть была настоящая и не поддельная. И тут наступило полное блаженство. Семен расслабился и часто дышал. Дагу нежно целовала ему грудь и шею. Семен думал, что все окончено, и можно теперь уснуть. Но он ошибся. Все только начиналось. Дагу встала и зажгла свечи. При свете свечей она стала танцевать. Совсем нагая при мерцающих свечах она казалось, летает в воздухе. У нее была потрясающая фигура. Было тихо, но музыка звучала в ушах Семена. Движения Дагу становились все быстрее и быстрее и тут начались движения животом. Она делала немыслимые движения. Мужская сила вновь вернулась к Семену. Дагу легла сверху, Семен вошел в нее и она села. Она совершенно не двигалась, по ее телу пошла дрожь, ее дрожание начало передаваться Семену. Двумя руками он инстинктивно взялся за ее груди. Ее глаза стали огромны, зрачки зловеще расширились, а внутри этой девушки заработали жернова мельницы. Начался такой бешеный ритм в ее лоне, а она оставалась неподвижной. Глаз у нее уже не было видно, одни зрачки и тут из ее груди вырвался стон, застонал и Семен. Её горячее тело прильнуло к нему. Наверно это рай подумал Семен, силы полностью покинули его, и он глубоко уснул. Когда он проснулся, Дагу сидела у его ног.

– Доброе утро мой повелитель. Как вам спалось. Как ночь?

– Ничего подобного я в своей жизни не испытывал. Ты царица. Я буду тебя называть с сегодняшнего дня Берберской царевной.

– Ты еще ни чего не узнал. Мы только в начале пути, мой дорогой.

У Семена захватило дух. Интересно, а что еще можно тут добавить, после такой ночи. За такой женщиной я пойду на смерть. Теперь мне ни чего не страшно. Будет она и Кошта в России, а там трава не расти.

В номер принесли завтрак. Семен не спеша ел и обдумывал дальнейшие свои действия.

– Так ребятки, я вас оставляю в гостинице, а сам еду к русскому посланнику. Вас ни кто тревожить не будет в моем номере, я распоряжусь. Отдыхайте. Нам еще придется потрудиться, я так думаю.

V

Зная хорошо, что князь Облонский раньше одиннадцати утра не встает, а он как раз и был консулом в Риме, Семен неторопливо вышел из гостиницы. Как раз на часах, только что пробило одиннадцать раз. Идти было не далеко, когда он подойдет к особняку князя, тот будет пить чай. Так все и вышло. Семен поднялся на крыльцо старинного особняка, у дверей стоял лакей.

– Доложи князю, что к нему пришел Семен Андреевич Волков.

Семен не любил называть себя по титулам. Достаточно было его фамилии, а с князем они были давно знакомы, даже служили вместе. Потом князь ушел из армии, выйдя в отставку, и занялся дипломатией. Шпагой он не очень владел, а вот с головой у него было все в порядке. Прекрасно образован, великолепный танцор и обольститель. Он знал все придворные этикеты Европы. А главное, он любил Россию не меньше Волкова. На него можно было положиться. Семена приняли незамедлительно.

– А я уже думал, что от тебя и след простыл из Рима, Семен Андреевич. Рад тебя видеть дорогой ты мой. Ох, и шума ты наделал вчера. Будет скандал на всю Европу. Ты укокошил помощника посла по особым поручениям, мало того, он сын, какого-то лорда, который заседает в Вестминстерском дворце. Не сносить тебе головы, друг ты мой любезный.

– Обрадовал. Так там все чисто. Этот негодяй меня раненого пытался добить, когда мы турок воевали.

– Да, слышал я все. Когда ты его начал душить, я рядом был. Ты в своей ярости меня и не заметил. И историю твою я знаю. Я все знаю, что в России происходит, и не только в России. Тебе быстрее надо из Италии выбираться, а лучше прямиком в Россию. Англичане не простят тебе этого. Они будут просить твою голову. Вот ты как раз мне сейчас и нужен. Есть дело у меня к тебе. Но, сначала тебя послушаю, зачем пожаловал?

– Тут такое дело Николай Александрович. Познакомился я с очаровательной девушкой. Нет, это не графиня, хотя и у графини есть свои прелести, я же вижу твою ехидную улыбку. Графиня в прошлом, пусть ее рогатый муж оберегает. Хотя, мне кажется, что он специально подкладывает ее в постель к мужчинам, зарабатывает на своей жене. Они-то графы, но денег у них меньше, чем у моего управляющего Акима. Моя девушка простая танцовщица, но поверь мне, таких женщин у меня ни когда в жизни не было. А ты знаешь, что знавал я женщин, слава Богу. Я готов лечь за неё на плаху.

– Ляжешь еще, не волнуйся. Ты к делу переходи, чего тянешь. Итак, понятно, что ради простой бабенки ты бы ко мне не пришел.

– Она согласна ехать со мной, но только если я заберу с собой и ее брата.

– Так забирай и всю ее семью, кто тебе мешает. Ты человек богатый и знатный. Я не вижу препятствий.

– Есть загвоздка одна. В розыске ее брат, найдут, повесят.

Облонский несколько изменился в лице.

– Вот скажи мне Семен Андреевич, по нашей старой дружбе и без обиняков. Почему ты все время сам лезешь в петлю? Ладно бы на войне, так ты и на гражданке все время лезешь на рожон. Зачем ты тут мне сказки рассказываешь. Да, их ищет вся полиция Италии. Как ты сказал братец, так он двух человек прирезал прямо на глазах сотен прохожих. Этих двоих восточных купцов охраняло больше десятка телохранителей. Он в дом забраться не смог, так он на площади, на них как зверюка кинулся. Полосонул ножом обоих, охрана и глазом моргнуть не успела, а он уже сбежал. Зачем тебе это надо?

– Так я уже тебе сказал, девушка красоты и цены необыкновенной. Поверь мне, она стоит того. Не поможешь, на прорыв пойду. Уложу всех, а в Россию ее увезу.

– Вот жжешь голова бесовская. И в это я верю. Ладно, есть идея. Заодно и родине послужишь. Главное братца ее спрятать, а на женщину с твоей милостью, кто обратит внимание. Повар мой Митька помер, сильно просился, что бы его в русской земле похоронили. Второй день в подвале у меня лежит. Хотел его с оказией отправить в Россию, так почта у меня сильно секретная. Боюсь, перехватят. Вот ты для этого мне и нужен. Мне тебя сам Бог послал. Митьку похороним тут, в Риме, он меня простит за это. Братца ейного в гробу в Россию повезешь. Будешь выпускать его по дороге, нужду справлять. Паспорт для девушки нужен, а у меня таковых не имеются. Сейчас я своего писаря позову, этот пройдоха все знает и все может. Он тебе назовет сумму, так ты ему ровно половину дай, значит, это как раз в два раза дороже, чем он сам уплатил. Вороват, но человек нужный и не заменимый в моем деле, потому и держу при себе. Ужом в любую щель пролезет и все вынюхает как легавая.

Посол позвонил в колокольчик. Вошел лакей.

– Ваську писаря мне сюда живо.

Семен подумал, что сейчас появится молодой человек с бегающими глазами и, наверняка рыжий, но появился человек среднего возраста, слегка лысоват и степенной наружности.

– Василий, ты у меня тут все знаешь. Нужен паспорт на женщину, лет двадцати. Желательно на графиню, баронессу или маркизу, тут пусть работает твое воображение. Сделать можешь?

– Трудно ваша светлость.

– Ты меня не понял Василий. Сделать сможешь, это означает, что бы через полчаса, максимум через час паспорт лежал у меня на столе, а то первым же обозом в Петербург отправлю. Будешь ножиком перья стряпчим чинить.

Василий исчез мгновенно, после таких слов начальника.

– Так, а теперь к делу Семен Андреевич.

Консул вынул из стола небольшой портфель.

– Вот дипломатическая почта, но это так, ерунда. Пусть читает, кто хочет, мне на это плевать. А вот это серьезные бумаги.

И он вынул конверт из нагрудного кармана.

– Тут письмо испанского короля, с моими комментариями. Что к чему, объяснять тебе не буду. Оно тебе и не к чему. Ты в большой политике темный человек. Тебе бы шашкой махать и кричать ура, а тут судьбы многих тысяч человек. Это письмо передашь лично канцлеру, на худой конец императрице. Почему говорю на худой конец императрице, так ей ни чего решать не надо, всю политику она отдала на откуп канцлеру, а тот хорошо знает свое дело. Душой и телом он за Россию. Если тебя убьют, то все равно, после своей смерти ты должен съесть или сжечь это письмо. Не подведи меня Семен Андреевич, хотя я думаю, что эти слова совершенно лишние. Я знаю тебя, и сомнений в тебе нет. Сколько человек тебя сопровождают в твоем турне?

– Два лакея. Зачем мне больше. Пока сам одеваюсь и раздеваюсь.

– Малова-то, хотя нам пышной помпезности и не нужно. Опальный человечек едет в Россию, кому он нужен. Внимание на тебя сильно не обратят.

А вот тут консул был не прав. За его домом следили и смотрели, кто приходит и кто уходит, но Облонский об этом еще не знал.

– Николай Александрович доставим почту в целости и сохранности, я головой ручаюсь. И зачем ты мне столько крови выпил-то из-за моей девушки. Я же понял, ты как меня увидел, сразу и решил меня в Россию отправить. Что я не прав?

– Прав, прав. Но и крови попить у тебя было нужно, это и есть дипломатия. Вроде ты просишь, а делаешь, что я велю. Документы пока останутся у меня. У тебя же кареты нет. Поедешь на моей карете в Россию, все вензеля сейчас велю снять с боков. Поедешь в свою гостиницу и привезешь этого висельника с его сестрой. Висельника в гроб, девочку в карету. Будет тебе, чем заняться. До России путь далекий.

Облонский ехидно хихикнул. Тут и Василий явился.

– Все сделал как вы, и велели ваша светлость. Ух, и дорого пришлось уплатить за паспорт этот. Настоящий. Графиня Ториччели. Можете взглянуть ваша светлость. Золотой червонец уплатил.

Облонский взял в руки паспорт и начал его разглядывать.

– Да ты что шельма, обмануть меня хочешь. Да, такая бумажка и пятака на базаре не стоит.

Тут князь погорячился. Он видел, что паспорт поддельный, но подделка была выполнена великолепно. Тут нужен был очень опытный глаз, что бы это заметить. Облонский знал все хитрости итальянских паспортов. Этот был почти настоящий.

– Да, за наш российский империал можно скупить все паспорта графинь итальянских, вместе с самими же графинями. Семен Андреевич дайте Ваське полуимпериал, ему будет достаточно.

– Ладно, с меня не убудет. Держи Василий червонец. Ты сослужил хорошую службу.

Во дворе дома быстро раздели карету. На дверках, были ели заметны следы герба Облонских.

– Поезжай Семен Андреевич. Я тебя жду.

Семен приехал в гостиницу. Вещи были быстро собраны. Лакеев он заставил надеть ливреи. Кошта опять облачился в гусарский мундир. Семен рассчитался за гостиницу, и они втроем быстрым шагом проскочили холл и сели в карету, лакеи встали на задний уступ кареты. Так они тронулись и поехали к дому Облонского. Ворота распахнулись, только они приблизились, и карета въехала во двор. Там их ждал Облонский. Когда он увидел девушку, то понял, Семен прав, такая красавица дорогого стоит. Правда, сам Облонский никогда бы не сунул голову в петлю ради женщины, хотя, за Россию он был готов умереть, даже, если бы его рвали на части. Тут надо отдать ему должное, но и таких женщин у него ни кода не было и ни когда не будет. Не доступно это ему.

– Так, этого в гроб. Ух, и рожа. Заверните его в белую простыню. Да, и еще, обвяжите его голову бинтами. Так он красивее будет и на покойника будет похож. Семен Андреевич, вот вам тухлое яйцо. Это Васька придумал. И где он шельмец-то яйцо тухлое в Риме умудрился достать, неужели специально тухлятиной торгуют. Гроб слегка заколотим. Если на выезде из Рима или на границе захотят осмотреть покойника, пусть твой висельник раздавит яйцо. От такого запаха на него ни кто глядеть не будет. Главное, чтобы он с перепугу-то яйцо не раздавил, а то сам и помрет, и ты точно покойника в Россию привезешь. Гроб же не проветривается, ни к чему это мертвым. Знай себе лежи и молчи. Объясни ему это все на его тарабарском языке, ты же с ним как-то общался.

– Он прекрасно говорит на многих европейских языках, только русский не знает, зря ты так.

– Ты смотри, какие бандиты образованные пошли в Европе. Ты хоть что-нибудь о нем знаешь?

– Не-а, и зачем, у меня Дагу есть.

Тут Облонский облизнулся и сверкнул глазами на Дагу. Облонский продолжал руководить.

– Гроб наверх кареты поставьте. Она крепкая и выдержит. Ремнями хорошо укрепите, а то потеряете покойника. Идем Семен Андреевич наверх, я тебе документы отдам и пару советов прибавлю.

В кабинете был накрыт незамысловатый стол. Хлеб, икра и водка.

– Вот держи портфель, а вот этот конверт к груди приложи. Я надеюсь на тебя Семен Андреевич. Тебя ни кто не купит, это я знаю, а вот убить, ради этого документа, могут и легко. Теперь совет. Постарайся ночевать в больших и людных гостиницах. Там безопаснее. Что с висельником в дороге делать, сам решишь. Теперь о твоей мамзель. Она же на графиню похожа точно так, как ее брат похож на английского лорда. Её одеть прилично надо. В магазин готового платья не ходи, там, на графиню ничего не найдешь. На графиню шить платье надо и не одно, а несколько. Дорога длинная, в одном не доедет. Тут недалеко есть старьевщик. Ты не морщься. Там нет старых вещей. Ты, действительно прав, вся их знать, бедна как церковная мышь. Их блеск показной. Я в первую неделю своего приезда в Рим свалял полного дурака. Одолжил одной графине десять тысяч рублей, когда она в карты играла. Так она их не проиграла, а сразу же бросила играть. На следующий день она мне заявила, что рассчитаться со мной деньгами не может, и предложила себя взамен. Да, на черта мне такая радость за десять тысяч рублей, я тебя спрашиваю. Оказалось, за эти деньги можно купить с десяток таких графинь, мало того, а и вместе с их дочерями и горничными в придачу. В общем, она уже два года отрабатывает эти деньги и ни как не может отработать. Но проказница хорошенькая. Она со мной такое вытворяет, моя жена со стыда бы умерла. А тут все можно. Так, что я тебя понимаю. У меня потом целая очередь заемщиц появилась. Но я не ты, мне и одной достаточно. Так вот, все эти дамочки могут один раз платье надеть, что бы на балу покрасоваться, потом пытаются его сбыть, что бы можно было другое себе пошить, может, кто из любовников и денег добавит. Второй же раз платье не наденешь на бал, все скажут, что бедная. А тут с этим строго. Потом ни дочку, ни сына не женишь. Так, что подберешь туалет своей даме приличный. В России нарядишь ее во все новое, тут понятно. И милый мой, не забывай, что зима на дворе. Это тут солнышко греет, у нас снега навалило, и мороз красный нос по двору ходит. Шубку там же ей подберешь. Тулупы овчинные я тебе в карету уложил, не замерзните. Все, давай по рюмочке выпьем и присядем на дорожку. Васька тебя проводит к старьевщику. Денег больше ему не давать. Он и так тут сколотил целое состояние, и деньги в рост дает.

Лакей налил водку в рюмки, и они чокнулись. Но выпили не по одной, а по три, как и положено. Присели на дорожку. Пошли к выходу.

– И еще Семен Андреевич, ты мне скажи как гусар гусару, мы же с тобой в молодости к актрисам вместе ездили, тогда мы ни чего не скрывали друг от друга. Но только на ушко. Семша, неужели у этой дамочки такая штучка, что ради этой штучки можно голову на плаху положить?

– Подставляй ухо. Саша, клянусь, я такого еще не видел и не чувствовал. Она села на меня и не двигалась совсем. Такое впечатление, что у нее там две маленькие ручки, нет, скорее ротик с язычком. Я чуть не умер от удовольствия. Но это еще не все. Она сказала, что это начало пути. Жаль, я жениться на ней не могу. В первой же русской церкви венчался бы с ней. А как она танцует, так это только видеть надо. Вот так дружище. Но это по секрету и только тебе, твое слово кремень, я знаю это.

Карета была экипирована. Гроб красовался наверху. Чемоданы уложены в багажное отделение. Сбор окончен. Облонский с Волковым обнялись и трижды поцеловались. Облонский перекрестил карету, и они уехали. До магазина старьевщика было не далеко. Дагу долго выбирала, а потом еще дольше примеряла платья. Выглядела она в них потрясающе. К платьям были куплены шляпки с вуалью, перчатки, туфли и прочая мелочь для женского туалета. Семен мало, что смыслил в этом деле. Он предпочитал женщин вовсе без платья. Но тут возникла еще одна проблема, под все эти платья нужно было совершенно другое белье. Выручил хозяин магазина, он послал посыльного в другой магазин и тот все купил, как распорядилась Дагу. Вот теперь можно было и в путь. До заставы карета доехала быстро, потом произошла заминка. Все кареты, выезжающие из города, должно было осмотреть. У Семена была бумага подписанная консулом Облонским, которая освобождала карету от досмотра, но полиция не обратила на нее внимания. Семен и графиня легко прошли досмотр. Дагу в новом одеянии и в шляпке с вуалью выглядела настоящей графиней, отличить подлог могла, только сама графиня Ториччели, но таковой не существовало в природе, значит, и разоблачить обман, было не кому. Стал вопрос о досмотре гроба с покойником. Семен был спокоен и не сопротивлялся этому. Как только приподняли крышку гроба, оттуда пошла такая вонь, что полицейские замертво попадали с кареты. Семен улыбнулся. Надо было Ваське два золотых дать, сейчас бы пришлось гнать карету и неизвестно, чем бы это все кончилось. С таким запахом карету пропустили моментально. Они ехали минут тридцать после досмотра, когда Семен вдруг вспомнил о Кошта. Он приказал кучеру остановиться, а сам полез наверх и приоткрыл крышку гроба.

– Кошта, ты там жив еще?

– Даже не знаю. Еще минут пять, и я бы точно околел. Хорошо, что я, перед тем как лечь в гроб проковырял в нем отверстие, иначе бы мне хана.

Кошта сел. В руке у него было раздавленное яйцо.

– Да выбрось ты его Христа ради, сказал Семен. Теперь этой вони до самой России хватит.

Кошта с отвращением выбросил яйцо.

– В карету не пущу, вонь от тебя идет. Сядь рядом с кучером. Проветрись маленько. До итальянской границы тебе в гробу делать нечего.

Так они и ехали. Останавливались на постоялых дворах и в гостиницах, если были таковые, так и доехали до итальянской границы. Тут бумага Облонского имела вес для пограничной стражи, а может и дух тухлого яйца не выветрился еще, кто знает, но их больше не досматривали. Проехав еще несколько верст, Семен приказал слугам снять гроб с кареты и выбросить его в овраг.

– Все, Митьку считай, похоронили. Так Кошта, теперь и Кошты нет, а есть, дай глянуть в подорожную, тьфу ты, Иван Иванович Иванов. Вот Облонский гад удружил с фамилией, хорошая шутка, узнаю гусара. Похож ты на Иванова как арап на татарина. Ладно, в России, что-то да придумаем для тебя попроще. Ты уже проветрился, полезай в карету.

Тут возмутилась Дагу, то есть графиня Ториччели.

– Зачем он нам нужен в карете, пусть едет с кучером, ничего с ним не станется. Тут и так мало места. А у нас с тобой до самой России любовь одна будет. Ты сдержал свое слово, а нам графиням, так же свое слово держать надо.

Дагу лукаво посмотрела на Семена.

– Так и я не возражаю. С кучером, так с кучером. Все поехали.

И графиня держала свое слово до самой границы России. Каждый день она придумывала все новые ласки. Семен ждал, когда она уже повториться, но все шло как в тысяче и одной ночи. Только все это было днем. Ночью, они, обнявшись, спали до самого утра. Чем ближе к России, тем становилось все холоднее. Лакеи уже не могли ехать на уступе кареты, Семен нанял им извозчика. По заснеженной дороге карета ехала медленно, но все же двигалась вперед. Дагу никогда прежде в своей жизни не видела снега. Как она радовалась ему. Шубка на ней была дрянь полная, для Рима может и хорошая, а для России, разве что, годилась на облучок под зад для ямщика, чтобы ни отморозить причинное место. Но, все равно, она была в ней прекрасна. Кошта в овчинном тулупе выглядел еще более потрясающе. Самый страшный разбойник, по сравнению с ним, выглядел ангелом, воплоти. Семен и Дагу под овчинными тулупами продолжали наслаждаться любовью. Дагу так его целовала, что Семену и близость была уже не нужна. Но любой мужской силе нужен, бывает и длительный отдых, хотя бы на сутки, даже для гусар. Вот эта нужда и наступила. Семену был интересен рассказ Кошта о его жизни, да и подумать о судьбе Кошты было нужно. Что ему делать в России? У Дагу он ни чего не спрашивал, выучит русский и сама расскажет, а так бы он не понял и половину ее рассказа. С Кошта было проще, он понимал полностью его речь. Так Кошта впервые оказался в карете.

Расскажи Кошта о своей жизни, ты обещал это сделать. Скоро Россия. Я хочу все знать о тебе.

Расскажу я вам Семен Андреевич все как на духу. Родился я в португальской деревушке, что у подножия гор расположилась. Не в бедной семье, были соседи гораздо беднее нашей семьи. Было у нас хорошее стадо овец и коз. Из молока делали сыр и продавали его вместе с шерстью на базаре. Семья у нас была большая, семь душ детей. На жизнь хватало, жили не впроголодь. Вот это и все радости в жизни. Я последним родился, и рассчитывать на наследство не мог. Мне было шестнадцать лет, когда я ушел из дома искать счастья. Записался в армию, трудно мне было сначала, и били и плохо кормили. Слава Богу, что нас быстро разбили. Я вперед не рвался и остался жив. Подержали в плену, но нас же кормить надо, вот и предложили у них служить. Я и тут согласился. Стало несколько легче, я уже был бывалый солдат. Силушкой меня Господь не обидел и мог постоять за себя. Испанская корона платила мало, но, все-таки, регулярно. Немного мы побили англичан, потом они и нам врезали хорошенько. Но я, опять впереди не бежал, за кого мне воевать и свой живот подставлять? В плен я не попал. Сколотили шайку и немного пограбили на дорогах, вот тут нас англичане и поймали. Хотели повесить. Я понял, что к чему и в их армию попросился. Сначала подумал, лучше бы повесили. В английской армии муштра страшная, с утра до вечера по плацу гоняют, чуть, что не так или в морду или розги. Натерпелся я не мало. Надоело мне служить. Сговорился я со своими подельниками бежать. Вот мы одного офицера и придушили. Взяли его кошелек и дали деру. Теперь я понял, что в армии денег не заработаешь. Тут надо свой промысел открыть. Так мы и добрались до Танжера, там и произошла моя первая встреча с матерью Дагу, тогда Дагу совсем малышкой была. Мать Дагу звали Нейри, на каком-то там наречии, это означает Солнышко. Кстати, Дагу, на этом же языке, означает Луч Солнца, это ее так мать назвала. У Нейри была любовь с английским офицером, тот и жениться на ней обещал. Не знаю, верила ли Нейри англичанину, но она любили его и от этой любви, и родилась Дагу. Вскоре англичанина вызвали на родину. Он клятвенно обещал, что вернется за Нейри и дочерью, но в итоге он пропал и не вернулся. Нейри в большом почете тогда была. Из-за нее постоянно воевали кланы бедуинов между собой. Нейри, не только прекрасно танцевала, но она и могла одарить сказочной любовью. Я организовал прекрасную шайку. В морском деле я силен не был, но и моряки у нас были. Кстати у нас был русский. Где-то он отбился по пьяному делу от своего корабля и примкнул к нам. Человек был надежный во всех отношениях и силой обладал хорошей. Мы грабили небольшие суда, тем и жили. На отдых отправлялись в Танжер и там прогуливали, почти все что заработали. Легкие деньги и легкая жизнь. Копить не имело смысла. Рано или поздно, нас все равно бы повесили. Я тогда еще не задумывался о жизни. Она мне казалась прекрасной сегодня. Некоторые копили деньги, что бы потом отправиться на родину и начать там свое дело. Купить дом и жениться. Но для меня, это пока ни чего не значило. Я влюбился в Нейри, но она для меня была недоступна. Какой-то арабский шейх в нее влюбился по уши. Она уехала с ним, забрав с собой Дагу. Ох, и заварушки начались. Племена на племена пошли войной. Перебили все друг друга, тогда и успокоились. Нейри, опять в Танжер вернулась. Богатый купец не дождался крупного корабля и нанял лачугу, что бы в Испанию идти. Мы на него и повелись. А оказалось, что это была засада на нас. Видимо, сильно мы надоели всем своим разбоем. Только мы к этой фелюге подошли, что бы купца грабануть, а тут военный корабль нас и накрыл. Мы ходу, но от пушек не уйдешь, хоть и ночь на море. Бабахнули по нам. Наш кораблик вдребезги. Плавал я плохо, в горах вырос. Зацепился за какое-то бревно и честно скажу, не знаю, как выплыл. Наверное, Богу так было угодно. Не знаю, кто и выплыл из наших. Потом, правда, я одного нашел, но о нем я позже расскажу. На шее у меня был мешочек с золотыми монетами, не все успел прогулять. Так я опять вернулся в Танжер. Оказалось, что кто-то пустил слух, что Нейри приносит несчастье. Шейхи помирились, а вот Нейри впала в полную немилость. Ее не приглашали ни куда танцевать, она в это время сильно нуждалась. Вот тут и появился я. Я ей не ставил ни каких условий. Просто сказал, давай я тебя увезу отсюда вместе с Дагу. Купим небольшой домик в Испании и будем жить вместе. Не захочешь спать со мной, неволить не буду. Я устроюсь работать, а ты, если захочешь, будешь танцевать. Так и кормиться будем. Еще раз повторюсь. В Нейри я влюбился так, что готов был отдать жизнь за нее, хотя и ни разу в жизни она меня не ласкала. Вот так мы оказались в Испании. Только через год я узнал любовь Нейри. Я уже и не надеялся, но она сама ко мне пришла и одарила любовью. Сказала, что больше, кроме меня, у нее мужчин не будет. С этого дня она стала моей женщиной. Я и жениться хотел, но она все время говорила, потом, успеем еще. Ты сам хорошо подумай, нужна ли я тебе. Так прошел еще год. Подрастала и Дагу. Вот, однажды я и встретил того, кто спасся вместе со мной. Сильвестр был испанцем. Вот и родилась у меня мысль, сделать один удачный набег и уйти на покой. Купить харчевню и жить припеваючи вместе с Нейри. К нам прибился один итальянец. Отец его был банкиром и давал деньги в рост. Послал сынка в другой город с деньгами, тот все прогулял и ударился в бега. Человек он был ученый и грамотный. Такой нам был и нужен. Быстро мы на нужное дело вышли. Купец один охрану себе искал, он без товара был, но с хорошими деньгами. Послали мы к нему итальяшку. Красивый, с хорошими манерами, кто его заподозрит в подвохе. Вот нас и наняли. Купец, еще недолго прожил, а деньги мы у него забрали. Поделил я все по совести. Не знал я, что мои подельники сговорились, от меня избавится. Я и получил по голове дубиной. Очнулся, ни денег, ни сотоварищей. Тут меня полиция и взяла. Я потом узнал, что они не зная, убили меня или нет, на всякий случай донос сделали. На суде я был нем как рыба. Закладывать их не имело смысла. Вот когда вырвусь на свободу, тогда и посчитаюсь с ними. Получил пожизненную каторгу, чего со мной церемониться. Все правильно, заслужил. Если бы не любовь к Нейре, может и не вырвался бы я оттуда. Поначалу меня заковали в кандалы и на галеру отдали. Как здоровье мое ухудшится, так можно и в колонии отвезти, на плантации. Я сильный и крепкий тогда был, хотя, и сегодня не жалуюсь на здоровье. Вот я пять лет и на галере греб, что есть сил. Били, кормили плохо. Цепь крепкая, не убежишь. Но и тут меня Господь не оставил, видать крепкая любовь у меня к Нейре была. Одно звено на цепи, от ржавчины дало слабину. Я поднатужился немного, вот и разогнул его. Ночью ушел тихо, только надзирателя задушил собаку. Путь домой был долог и приключений хватило. Когда появился в Испании, Нейра болела сильно. Доктор сказал, что у нее лихорадка, названия я не помню. Умерла Нейра на моих руках. Дагу красавица, танцует не хуже матери. Так и жили, но не долго. Я узнал, что итальянец вернулся домой и с большим прибытком, отец и простил его. Сильвестр стал купцом и компаньоном итальянца. Живут они в Риме и хорошо живут. Я продал дом, взял с собой Дагу и пошел свою долю забирать. Дагу оставил, там, где ты ее нашел и пошел в дом к Сельвестру. Тот испугался, а когда понял, что я пришел не за его жизнью, а за деньгами, то и успокоился. Я потребовал свою долю с процентами, он и согласился. Пошел за деньгами и пропал, тут и полиция нагрянула. В этот раз он меня по голове не стукнул, вот я и ушел от погони. Меня сильно не искали. Это в Испании я беглый каторжник, а тут они мне слабину дали. Сделал я наблюдательный пункт для себя, на крыше здания, что напротив дома итальянца и стал изучать обстановку. Сельвестр к нему перебрался, пока меня не поймают. Наняли себе телохранителей. Но на работу-то ездить им надо, дело не ждет, когда меня еще поймают. Людей много рядом с ними, они и бояться перестали. В дом пробраться было невозможно. Я все просчитал и пути отхода и как нападу на них. Переоделся нищим, охромел немного и дождался, пока они вдвоем выйдут из дома. Дальше было все делом техники. Ножом я научился работать исправно, чик по голу одного, другому в сердце попал и ходу. Пока там думали, от меня и след простыл. Все остальное вы знаете. Теперь я в вашей власти. Могу сказать одно. Я еще на галере был, но дал себе слово, если сбегу, то в разбойники ни когда не вернусь. А мое слово крепкое, крепче алмаза.

– Хороший рассказ Кошта. Я верю тебе, что ты встал на путь истинный. Будет тебе и работа в России. Жизнь сложная штука, потому и жизнью называется.

Вечером они заехали на большой постоялый двор. От этого места до России пять верст пути. Граница и вот она родная земля. Весь путь прошел без приключений. Семен снял номер для себя с Дагу и для слуг. Заказал ужин в номер. Семен только разлил в бокалы вино, как постучали в дверь. На пороге стоял его слуга.

– Ваше сиятельство. Тут к вам посетитель. С виду иностранец, но хорошо говорит по-русски. Прикажете принять?

– Ты видишь, я ужинаю и сильно устал. Пошли его к черту. Я не хочу ни с кем беседовать, а с иностранцем тем более. Будет настаивать, и возмущаться, дай ему в морду, я разрешаю. Мы почти дома.

Семен помнил наставления Облонского и с иностранцем он общаться не захотел. Если бы был русский человек, он бы пригласил его за свой стол и угостил бы прекрасно. Давно Семен не слышал родной речи, хотя владельцы гостиниц и постоялых дворов великолепно говорили по-русски, но с ними не побеседуешь по душам. Шума за дверьми не было, видимо гость понял Семена правильно и удалился. Но в этом Семен ошибся. Дагу уже лежала в постели, Семен подбросил в камин дров и хотел раздеться, что бы лечь рядом. Возле Дагу он засыпал мгновенно и спал как младенец, обняв Дагу за ее сладкую грудь. Опять послышался стук в дверь.

– Ну, что там тебе Гаврила?

– Человек опять просится в вашей милости. Он офицер и как-то в моду бить его не хочется, но если вы прикажете, то я это сделаю. Только бы не убить, он сильно хлиплый.

– Ладно, зови его. Стой за дверью и Гришку с собой возьми. Если кликну, то сразу и заходите. Понял меня. Вовремя не появитесь, выпорю так, что не присядете до самого Петербурга.

Зашел офицер при шпаге и ни такой уж хилый, как сказал Гаврила. Хотя, для Гаврилы и медведь не боец. Лакеями, это они так числились. На самом же деле, это были хорошо обученные и вымуштрованные самим Семеном люди из его имения, хоть и мужики, безгранично преданные ему во всем. Если Семен прикажет им умереть, то они выполнят его волю. Если надо, они могли и саблю взять в руки, но предпочитали дубину или оглоблю. Так им было сподручнее. Офицер представился.