На вскрытие труп Зверева должны взять одним из первых по степени важности, а значит, заключение судебной экспертизы будет готово до полудня – позвонить и узнать предварительные результаты, чтобы опера уже знали кое-какие важные детали. Там же должен быть и выбитый пострадавшим зуб, хотя нет… он у криминалиста или нет? Черт, а где зуб?
Следователь перелистал страницы в папке, а вот – зуб все-таки у криминалиста и тот, должен его отдать в морг или куда? Группу крови обеззубленного скинхеда он и сам выяснит, а что еще могут с ним сделать эксперты? ДНК – слишком дорогое удовольствие, на это нужно особое распоряжение. А для него нужно пошуметь…
Настенные часы показали семь.
– Пора! – сказал сам себе дежурный. Он полистал телефонную книгу и найдя нужный номер, набрал его. На том конце долго не снимали трубку, наконец, сонный голос отозвался:
– Кто это, сволочи?
– Проспишь все самое интересное! – вместо приветствия сказал дежурный, – вчера паренька убили, по слухам он за какого-то африканца вступился, которого банда скинхедов мутузила… так он им крепко навалял. Похоже, что он бывший военный, десантник, каратист… но против лома, как говориться… его ножом в сердце и ку-ку… скончался в машине «скорой». Интересно?
– Да как-то не слишком. А чего особенного? Ну, скины, ну убили… мало ли у нас резали людей еще пять лет назад? А может, он чеченам дорогу перешел?
– Вот ты и покопай… тебе и карты в руки, а главное потереби своих друзей на телевиденье, пусть они это дело раздуют…
– Надеешься, что высшая инстанция заберет?
– Честно? Да. Не то, чтобы это тухляк, но до конца квартала статистику раскрываемости ломает всю… сам понимаешь. А для городской это – мелочь. Ну и волну борьбы с экстремизмом можно раскачать. Скины совсем обнаглели.
Журналист проснулся окончательно.
– В сводку происшествий случай попал?
– Обижаешь, конечно! Даже сообщу тебе кое-что конфиденциальное: этот погибший – студент-медик, Михаил Зверев. Ну, а дальше сам, сам!
– А институт-то какой? У нас их три!
– Не помню, его студенческий билет вместе с ним должен быть в морге двадцатой больницы, съезди и узнай все сам. Флаг в руки!
– Ладно, принял, – журналист положил трубку.
– Вот и славно, – пропел дежурный следователь из телефильма «Обыкновенное чудо», – трам-пам,пам… – он покривил душой, сказав, что не знает в каком меде учился Зверев, просто и так слишком уж много выдал информации. Что-то журналисту надо и самому узнать. Утечка следственной информации вполне могла случиться и по другому каналу – например, от медиков «скорой», которые тоже знали имя и фамилию погибшего.
Дежурный включил телевизор, заварил себе еще чашку кофе. «Наташе звонить рано»? – подумал он. Номер, судя по числу цифр – сотовый. Ничего себе подруги бедных студентов живут… впрочем, и сам убиенный…
Следователь выложил на стол телефон в пакете:
– Весьма достойный аппарат – Нокия 6510.
Криминалист уже снял с него пальцы, можно и позвонить. Прямо с него? Или не стоит?
Он думал, потом решился и нажал зеленую кнопку. Поднеся к уху аппарат, услышал звонкий девчачий голос:
– Мишка?! Ты чего так рано?
– Это Наташа? – спросил дежурный.
–Ой, а кто это? Мишка телефон посеял?
– Не совсем. Вас беспокоит дежурный следователь прокуратуры района «Алексеевский», вы можете к нам подъехать часам к девяти? – следователь назвал адрес.
– А что случилось, – взволновалась девушка, – Что с Мишей? Его арестовали?
– Вам все объяснят здесь, вы приезжайте, я не могу вам ничего рассказать, но вы все узнаете в личной беседе со следователем, который будет вести это дело.
– Какое дело? Да что случилось? – Наташа чуть не расплакалась.
– Наберитесь терпения и приезжайте. Мы вас очень ждем.
– Хорошо, я приеду, только вы его маме так не звоните у нее сердце слабое, умрет!
– Спасибо, что предупредили. Мы очень ждем вас, Наташа, – повторил дежурный.
«Ну вот, – подумал он, у мамы Миши слабое сердце… тогда ее беспокоить пока не будем».
По ТВ-центр коротко сообщили о ночном происшествии, что вчера в драке погиб молодой человек, судя по предварительным данным, он вступился за африканца, которого били экстремисты, но был убит. Ведется следствие.
–Ну вот, волну подняли, теперь бы не потушить ее.
В восемь сорок пять зазвонил телефон на столе и дежурный поднял трубку, а выслушав сообщение, изменился в лице.
– Как это нет трупа? Вы там с ума сошли? Куда он мог деться? Не можете объяснить? А вы уж постарайтесь. Мне что, приехать надо? Ее задержали? Что вы мне лапшу вешаете на уши? Выкрали труп? Ей денег дали? Я сейчас наряд пришлю, не выпускайте эту девку! Это же ЧеПе!!! Немедленно ее сюда!
Дежурный в бешенстве кинул трубку на аппарат.
– Вот это номер! Труп Зверева исчез. Как это? Кто его мог забрать?
Поворот неожиданный. И первая мысль, пришедшая в голову – у «скинов» этих есть какой-то богатый покровитель, который выкупил у бедной студентки труп убитого и сейчас его или сожгут в какой-нибудь котельной или зароют в лесу. Черт!!!
Первым делом был порыв позвонить журналисту и дать отбой. Но тот трубку не брал. Теперь шума будет даже больше чем нужно. Дежурный взял папку с делом и пошел на утренний доклад к начальству, предчувствуя громы и молнии. Он успел позвонить в РОВД и отправить за сторожихой морга двух оперов.
***
– Миша! Мишка! – звал голос незнакомый, но явно не представляющей угрозы, что-то среднее между женским и детским голосом.
Зверев открыл глаза и смотрел на пасмурное небо. Он ощущал странный холод во всем теле, но будто чужой холод, потому что тело вроде как и не его. Он старался вспомнить хоть что-то и вспомнил – над ним небо, а под ним – земля и трава. А вокруг него – кусты. Да, кусты. А то ощущение, что ему не нравится, называется холод. А то, что шевелит волосы на голове – ветер, правильно – ветер. Ветер дует, он всегда дует и потому – ветер. Ветер не может не дуть.
Зверев поднял руку и посмотрел на нее. Это – рука. Верно, на руке пальцы.
– Мишка-зверь, ты где, негодник!?
Голос звонкий и веселый, но чей, непонятно. Кто может так кричать? Рядом подались кусты, и из травы высунулась огромная голова с черным резиновым носом, печальными глазами с оттянутыми книзу веками. Нос, холодный и мокрый ткнулся человеку в щеку, втянул воздух.
Собака!!! Верно, это собака. Никак не вспомнится порода… что-то очень знакомое, не внушающее опасности, а как раз наоборот, это спасение… собака-спасатель.
Пес переступил через лежащего на земле человека и гулко басом гавкнул. Он сел рядом со Зверевым, снова гавкнул требовательно, зову?ще.
– Мишка, ну, что ты там? – опять звал тот же голос, – Иди сюда! Негодник!
Пес не тронулся с места, а гавкнул опять и поднял правую лапу.
Зверев поднял левую руку и пожал огромную лапу.
– Привет, я тоже – Мишка. А ты тут с кем?
На эту фамильярность пес разразился звонким лаем, вскочил, перепрыгнул через Зверева и опять залаял громко.
Михаил от движения левой рукой почувствовал дискомфорт и никак не мог понять, что он означает. И чем дольше пытался определить, тем сильнее убеждался – это боль. Только боль настолько тупая, что и болью то назвать нельзя. Так будто место, которое болит, обколото новокаином.
О, подумал Зверев, а что это новокаин? И вдруг, словно страница из справочника «Видаль» – новокаин это лекарство, он же – прокаина гидрохлорид, местный анестетик.
Рядом с большим псом появился какой-то мелкий бес, который ни секунды не сидел на месте, а принялся носиться вокруг Зверева и большого пса с громким высоким лаем.
– Джек! – раздался мужской голос, – ко мне!
Бесноватый мелкий пёс ускакал на зов хозяина, а огромный Мишка продолжил сидеть рядом со Зверевым. Он опять требовательно и зовуще гавкнул.
Зверев попытался повернуться на бок, но только повернул голову, потому что на него смотрело совсем юное девичье лицо с косичками.
– Мишка, ты кого это нашел?
Зверев откашлялся и попытался хрипло произнести:
– Мишка нашел Мишку…– но у него получился только какой-то хрип, потому что язык напоминал терку и совсем не мог шевелиться. – Фыфа фифу нафё…
Девочка улыбнулась.
– Вы что – пьяный?
Зверев покачал головой.
– А почему вы мокрый?
– Нифау… как-то сумел произнести Зверев, – тея?
Девочка не сразу поняла его вопрос.
– Это парк Яуза, – ответила она.
Зверев понял, что река Яуза где-то рядом и, видимо, он в ней искупался.
– Яуфа… хфо.
Он попытался присесть.
– Ой, – сказала девочка, – а у вас куртка разрезана. Вот тут… и она мокрая, снимите, а то простудитесь.
Зверев стащил бушлат, оставшись в джинсах и тельнике. Несмотря на прохладный ветерок, он этого не замечал. Ему было сложно говорить, думать и двигаться нормально еще не выходило, но он сделал, что ему сказала хозяйка пса Мишки.
Девочка, ткнула пальцев за спину.
– Дядя, а у вас и тут дырка и кровь, кажется, на тельняшке… только ее вода почти смыла.
Зверев задрал тельник до шеи.
– А фуф фто?
– Вот только шрам, тонкий, как ниточка и розовый.
– Шра… яфно. – Он покачал головой. Никак не получалось вспомнить, как он сюда попал и что с ним было, и кто он? Имя вот вспомнил…
Зверев машинально отжал тельник и натянул еще влажный опять на голое тело.
– Холодно же, – сказала девочка, – вы простудитесь.
Зверев принялся выжимать и мокрый бушлат, но это вышло плохо, хотя часть воды все-таки вытекла.
– Ничего, – вдруг четко произнес он. – Палк Яуза это где?
Девчонка хихикнула, почему-то она совсем не боялась незнакомого мужчину, который явно не в себе. Очевидно, что смелости ей придавал огромный пес.
– Бабушкино. Знаете?
Зверев отрицательно мотнул головой, нет, и вдруг вспомнил.
– Знаю. Фа. Это севефо-вофток… Москва. А я… – он потряс головой, – я из Хофино… заеф?
–Хофино? Нет.
– Сефево-сапат… там Химки ятом.
Кажется, она не поняла ни про Ховрино, ни про северо-восток…
Девчонка обрадовалась.
– Хотите я вас к метро провожу? Тут недалеко. Вам какое лучше: Свиблово или Бабушкино?
И вдруг, словно лампочки замелькали в голове, Зверев даже зажмурился, так стремительно начала возвращаться память.
Он собрался и сел на землю уже нормально, а не боком. Хотя вспомнилось не все, события последних суток так и остались где-то за границей памяти, но главное он вспомнил. Его зовут Михаил Зверев, он десантник, ОДШБ 31, Моздок. В ноябре девяносто седьмого его демобилизовали. Он – снайпер разведвзвода. По контракту служить не остался. А дальше?
Мозаичность воспоминаний, будто головоломка из кусочков, только многих не хватает.
– Ты где живешь? – спросил Михаил, уже справившись с языком.
– Тут, на Чукотском, – ответила девочка, – а вы?
– На улице Дыбенко.
