– Что у вас там произошло? – отец подвинул стул ближе к кушетке. – Я думал у Пинча самая продвинутая техника. В том числе в вопросах безопасности. Только из-за этого я тебя и отпустил к нему.
Он подмигнул, а я закатил глаза.
– Человеческий фактор, – буркнул ему в ответ. – А вообще нам нельзя об этом говорить. Безопасность.
Я пожал плечами и поморщился. Отец привстал со стула, но я зло на него посмотрел – обойдусь без телячьих нежностей.
Мы посидели молча. Потом пришла медсестра, взяла кровь на анализ. Потом заглянул врач и, осмотрев шов на плече, серьёзно предложил:
– Если вы обещаете вести себя спокойно и не дёргать рукой, то я вас выпишу.
– Приклею руку, но выйду, – в тон ему отвил я. – Мне завтра на работу надо.
– Похвальная старательность. Преданные работники нужны всегда. – Он сделал пометки в ординаторском листе. – Через час будут готовы документы и ваш отец сможет вас забрать домой. Кстати. – Он цокнул ручкой о планшет. – Ещё не выбросили свой осколок? Отцу похвастались?
– Какой осколок? – встрепенулся отец.
Я нехотя взял с тумбочки салфетку с куском металла, протянул отцу. Тот несколько секунд смотрел на салфетку, а потом внимательно изучил меня. И вдруг он изменился: исчез человек, вечно заискивающий перед мамой, терпеливый передо мной и заботливый перед сёстрами. Он превратился в неизвестного мне мужчину с глубокой морщиной во лбу и тёмными, как штормовое море, глазами. Он кивнул врачу и тот молча вышел.
– Дементий, – очень медленно и осторожно сказал отец. – Чему меня успела научить жизнь и работа в моей лавке, так это тому, что всё происходит не просто так. В том числе взрывы машины снов.
Он поднял ладонь, призывая меня молчать.
– Ничего не говори, я знаю правила корпораций. Но и меня слушай внимательно. Нужно очень постараться, чтобы угробить машину, пока жив её владелец. Поскольку Пинча я видел сегодня в лифте и кроме небольшой бледности его состояние можно оценить как хорошее, то значит причина в чём-то другом. И самый простой способ скрыть свою халатность – обвинить конкурента. Благо, что он был поблизости от эпицентра.
– Да это всё Андрей! – крикнул я. Исчадие, проболтался.
– Верю, сынок. Но будь готов к неприятностям и, – он указал на салфетку, которую он так и не взял в руки, – храни этот кусочек как страховку, как самую ценную реликвию в надёжном месте.
– Если меня захотят сделать крайним, то сделают несмотря на железяку. – Я начал злиться. – Вот уж повезло родиться Сновидцем – все приличные люди и нелюди считают тебя врагом или неудачником!
Отец потемнел лицом, но я не стал извиняться. Вечно его лавка и его работа портят мне жизнь!
– Я только наладил отношения, а теперь всё коту под хвост, – я закрыл глаза и откинулся на подушках.
Прибежал врач узнать: всё ли в порядке? Отец успокоил, сказал, что позаботится обо мне.
– Подросток, чего с него взять.
Наконец принесли документы, мы собрались и долбанный кусок железки лёг в нагрудный карман пиджака. Часам к семи мы добрались до дома. Мамы ещё не было. Отец сделал простой ужин, и мы молча поели.
После я пошёл к себе и улёгся в кровать. Через минуту постучал отец и, не дожидаясь разрешения, вошёл. В его руках была небольшая пыльная коробка. Он подошёл к изголовью кровати и поставил её рядом с ловцом снов – простой деревянной тарелочкой с небольшим энергетическим зарядом.
– Ни на чём не настаиваю, как всегда. Но этот сон из старых запасов. С тех времён, когда твоя мама ещё проектировала сны. У неё неплохо получались восстановительные и легкие, воздушные картинки. В отличие от меня.
Он вздохнул, похлопал тонкой, с длинными пальцами рукой по коробке и вышел, затворив за собой дверь.
От коробочки слегка пахло пылью и воском. Тёплым, ароматным воском и шалфеем. Этот запах успокаивал. Что-то из далёкого детства, когда всё было понятно и предсказуемо. Словно мама сидела сейчас в комнате и готовилась читать сказку на ночь. Рука сама потянулась к коробке, коснулась шершавого, чуть выцветшего картона.
Поспать и увидеть хороший сон. Где нет взрывающихся машин снов, где нет палящего пламени и песен о смерти. Где можно просто, гарантированно отдохнуть.
Я положил руку на коробку, сжал пальцы и убрал её в тумбочку у кровати. После чего встал и подошёл к окну. Легкий щелчок задвижки и ночной ветер ворвался в комнату.
Из темноты раздался знакомый голос:
– Ну что, подрывник, выйдем, поговорим?
Глава 2
Я неспеша вернулся к двери в комнату, закрыл её на ключ, после чего достал из шкафа амуницию: скалолазный жилет, верёвку, крюк, запускающий арбалет, рюкзак. Оделся во всё чёрное и вышел в окно. Руки с ногами привычно нашли подготовленные давным-давно выступы. Закрыл окно, чтобы не сквозило, и полез наверх, на крышу, давно отработанным до автоматизма маршрутом.
Гибкая тень рядом последовала за мной, упираясь ногами в стену и подтягивая себя на тросе. Забравшись на крышу, мы, не сговариваясь бросились друг другу в объятья. Моё плечо свело судорогой и тень отступила на шаг назад.
– Прости! – прошептала Александра из-под тёмного капюшона. – Ты бы знал, как испугалась, когда увидела, что у тебя горит рука.
– Да уж, повеселились сегодня, – ответил я и посмотрел на ночной город.
Гирлянды окон-огней в многоэтажках спальных районов; подсвеченные иглами прожекторов острые шпили храмов Старого города; светлые линии улиц; тёмное пятно порта по правую руку, да редкие блики на поверхности ночной реки. Словно ночные кошмары рассекали яркие и светлые сны. Этот город называли Прибалтийской столицей, Балтийским тигром, Торговым хабом между Западом и Востоком. Местом, где легко смешивались старая немецкая архитектура, классические церкви храмовников и современные безликие многоэтажки.
Лекс молчала и я слышал её тяжёлое дыхание. Как бы она ни бодрилась, пока что угнаться за мной ей не удавалось. Но успехи она делала огромные, стоит признать.
– Ты выглядел как демон: бледный, злой и горящий. В прямом смысле.
Успехи успехами, но оставалась одна проблема.
– Ты словно пришёл забрать Андрея в Царство-за-снами. Брату досталось. Врачи говорят, что у него лёгкая контузия. Но зато его не обожгло, в отличие от вас с Абом.
Александра Пламенная, она же Лекс, она же сестра самого доставучего брата в мире. Она повернулась ко мне и в темноте блеснули глаза. Она переживала о брате всегда. Словно это не толстый ленивый засранец с грязными патлами, а её любимый парень. Я надеялся, что она отвлечётся от него хотя бы во время наших ночных прогулок, но не сложилось.
– Аккуратнее нужно. С техникой, – еле удержавшись от едкости, ответил я. Плечо в ответ на это снова запульсировало.
– Знаю-знаю, что Андрюша неловкий. Но я хочу всё-таки тебя поблагодарить. – Она сделала шаг поближе, и я затаил дыхание. – Спасибо тебе большое! Я этого никогда не забуду.
От её шёпота у меня в животе стало горячо, и я подался вперёд, к ней. Не заметив, что она опустила голову. Я врезался ей подбородком в лоб.
– Ой, прости! – замахал руками я и радуясь, что вокруг темно – она не увидит, как горят меня у теперь уже щёки.
– Ничего-ничего. – Она сделала шаг назад и заложила руки за спину.
Мы неловко помолчали. Я злился на себя, на её брата, на пульсирующее болью плечо. Пауза затягивалась, и чтобы спасти хоть как-то ситуацию я предложил:
– Давай провожу тебя? Пару прыжков и спать, – я старался говорить весело, как обычно, но выходило с трудом.
– Да, давай, – Лекс видимо сделала вид, что всё в порядке. – Побежали!
Она побежала по крыше в сторону своего дома. Битум и случайные камушки под её ногами шуршали, задавая ритм ночи. Я потряс головой и двинулся следом, чтобы не отстать.
Её квартира находилась на той стороне улицы в жёлтом доме старой постройки. Можно было, конечно, обойтись и без больших прыжков, если пройти левее по старой арке. Видимо там и прошла сама Лекс, но меня уже накрыла злость и нужно было двигаться и двигаться быстрее – завтра разговор с начальством.
Догнав девушку, я на ходу воткнул крюк в запускающий арбалет – модную игрушку для городского скалолаза, на которую пришлось потратить почти четыре зарплаты практиканта. Он позволял вбить крюк даже в плотную кирпичную кладку на той стороне неширокой улицы, не говоря о простом бетоне. Главное целить в чердаки, чтобы случайно штукатурка не полетела внутри чьей-нибудь квартиры. Привычно вскинув руку, я прицелился в техническую надстройку на той стороне и выстрелил.
Раздался глухой стук, задребезжала струна троса. Я закрепил его на нашей стороне, дёрнул ещё разок-другой для проверки. Раздался металлический «во-ум».
– Дамы вперёд, – движением руки пропустил девушку. Александра убрала выпавшую чёлку под капюшон, достала из рюкзака крепёж, зафиксировала руки в перчатках с помощью специальных ремней и с тихим «уи-и-и!» полетела над улицей. Красотка, ничего не скажешь.
Семья Пламенных никогда не была богатой и в ней почти не было снобизма Абрафо и некоторых других сокурсников. Тем более, как я понял, её строгий отец не живёт с ними, но активно участвует в воспитании. Возможно за счёт этого с ней было приятно общаться, она умела высказывать интерес. Особенно, если человек что-то умел. У Абрафо, или точнее, у его преподавателей, она училась бухгалтерии, у меня – городскому альпинизму. За те несколько месяцев, что мы тренировались, она достигла определённых успехов. А я – нет. Я пытался сблизиться, сократить дистанцию. Перестать быть просто приятным для общения другом. Но нет – аккуратные объятия являлись пределом мечтаний.
Сегодня был шанс на что-то большее, но она вспомнила своего брата и всё полетело к демонам.
Когда она зафиксировалась на той стороне улицы на крыше исторического здания, к которому умудрились пристроить целый новый этаж, Лекс махнула рукой. Я выдохнул и сосредоточился на переходе: прицепил к тросу свой крепёж, похлопал ладонью по нему и, слегка разбежавшись, прыгнул над улицей. Внутри всё замерло и пьянящее чувство, словно пузырьки шампанского вырывались из-под пробки, защекотало всё тело. Ветер бил в лицо. Руки были заняты, поэтому я тряхнул головой, скидывая хлопающую ткань. Свобода!
Вот чего я хочу! Уйти в горы, покорять вершины, ради забавы залезать на гигантские здания, постить фотки и собирать кучу лайков. А не сидеть на пыльном наследии и изучать эргономику. Я хочу жить в реальности, а не во сне. Сны – это всегда свершившееся, придуманное кем-то другим. Мамой, папой, разработчиками на фабрике Пинча или десятке других по миру. Кто-то за меня решает, как мне жить во время сна.
А жизнь – она только моя! Никаких пугающих Царств-за-снами, никаких сладких обманов. Каждая минута полна биения сердца, полёта мысли и возможностей, которые окрыляют. Главное видеть их и получить немного денег на их реализацию.
Из невесомости полёта на тросе в суровую действительность меня вернули ухнувшие вниз органы.
«Трос провис! Но где? Сзади или впереди? Если сзади, шансы ещё есть. Если спереди…»
Треск кладки я услышал даже сквозь ветер в ушах. Значит спереди, демоны и все их покровители! Внутри по телу прошла судорога ужаса, и я с силой выдернул, разрывая в кровь кисть, правую руку из-под ремня на крепеже.
Тянись, Демон, тянись!
Край крыши вдруг прыгнул вверх, скрывая кричащую Лекс. Пальцы судорожно скользнули по кирпичу и заскользили вниз, словно пытаясь затормозить падение и избежать попадания в утренние криминальные хроники.
А потом тело дёрнулось, и я зацепился за выступ в кладке, пальцы обожгло о шершавую штукатурку. Дешёвая красота от старого архитектора, сделавшего небольшое углубление в стене – и моя жизнь спасена.
– Дем? Дем! – Лекс выглянула из-за края крыши. – Ты как?
– Тяни трос! Дай опору! – я постарался упереться ногой в стену, но при этом не раскачиваться, чтобы не выбрать окончательно трос.
Главное правило альпиниста: «три точки опоры прежде, чем искать четвёртую». Если я сейчас отпущу хоть что-то, то навернусь вниз. А я не фея, у меня крыльев нет. И даже не демон из Царства-за-снами, пусть меня так иногда и называют.
Александра быстро натянула трос, я смог на него «опереться», вылезти наверх. Девушка перекинула струну под ногой и сделала своего рода простейший блок, чем и спасла. Я рванул всем телом и перевалил себя через крошечный бордюр. От напряжения закровоточила рана, намок рукав и закружилась голова. Пришлось улечься прямо у края крыши, чтобы не навернуться вниз на улицу.
– Давай договоримся, – прошептал я, закрыв глаза. В тёмных ночных облаках отражался свет ночного города и мешал.
– О чём? – Александра нависла надо мной, коснулась лица синими волосами, казавшимися струями воды.
– Небольшой перерыв в забегах, поскольку из-за твоего брата я поранил плечо.
Приподняв руку, я потянулся к лицу девушки, но Лекс резко отскочила:
– Мой брат не виноват! – С неё слетел капюшон, и я увидел перекошенное от гнева лицо. Кажись, я неудачно пошутил. – Как он мог взорвать машину? Да и он не уговаривал тебя лезть на крышу со мной. Не смей трогать моего брата, – она наклонилась так близко, что я почувствовал запах её дезодоранта. – И да, я согласна – нам нужен перерыв. А то кто-то вообще потерял осторожность!
Она демонстративно скинула с себя альпинистскую сбрую, засунула её в рюкзак. На мои вялые попытки ей помочь она отмахивалась.
– Возвращайся домой и приведи себя в порядок. Ты не в форме. И не рассчитывай, что сможешь во всем обвинить Андрея. Мистер Пинч очень внимательный и дотошный, он найдёт истинного виновника. Он нас ещё ни разу не подводил.
И она ушла, воспользовавшись обычной пожарной лестницей. Да, забыл упомянуть – у мистера Пинча на отдельном спецкурсе она училась кризисному менеджменту. А он – практик, этого не отнять.
Я лежал на колючем битуме крыши, приходил в себя и думал над словами Александры, а также над словами отца. А ведь действительно – раньше так не было. Пинч действительно очень внимательный. Вдруг с ним на самом деле что-то случилось? Надо бы спросить. Если уж версия с Андреем окажется несостоятельной.
***
– Как вы себя чувствуете? – Мистер Пинч сидел за широким чистым столом и смотрел на нас чуть высокомерным взглядом английского аристократа.
Перед ним лежала лишь тонкая папка приятного бежевого цвета и дорогая авторучка. За его спиной сквозь закрытые жалюзи едва просачивался серый утренний свет. На улице стояла хмурая погода и дорога до фабрики показалась ещё мрачнее, чем моё настроение. Шов после падения разошёлся и рану полночи дёргало от боли. Утром отец застал меня в ванне, прижимающим к плечу окровавленное полотенце и пытающегося остановить кровотечение.
Он сразу засуетился, достал аптечку и полностью проигнорировал мои попытки отказаться от его помощи. Он молча кивнул на зеркало, и я увидел, как ввалились мои глаза, что не было видно их цвета, а кожа стала бледно-серой, почти как штукатурка на фасаде нашего дома.
В тот момент я понял, что у меня нет сил на сопротивление и я полностью подчинился воле отца. Спустя два часа я, вместе со всей нашей группой стажёров, сидел перед директором фабрики.
И на моём фоне Пинч действительно выглядел совершенно здоровым.
– Предполагаю, что не все из вас в курсе официального заявления компании.
Все кроме меня и Аба, зашевелились, но Пинч поднял руку.
– Понимаю, но всё же вам, как сотрудникам, и как отчасти пострадавшим, я обязан повторить. Ритуалы, – словно извиняясь, добавил отец Абрафо.
Я посмотрел на Лекс. Девушка накрасилась и выглядела ещё привлекательнее, чем обычно. Я вспомнил, как мы вчера обнимались и в груди заныло. Аб легонько толкнул меня локтем в бок. Я прислушался к словам директора.
– … таким образом, официальная версия – человеческий фактор, из-за которых не сработала пожарная система и неполадка в технике машине снов. Да, такое случается редко, но случается. Наши инженеры изучают вопрос. Для полноты картины каждого из вас дополнительно опросят для протокола. А теперь о том, что волнует всех…
Пинч открыл папочку со стола, достал лист бумаги с красивой, зеленоватой печатью. Он внимательно осмотрел бумагу, словно не подозревал, что за сокровище у него на столе. После этого посмотрел на нас, улыбнулся привлекательной, ортодонтом отштукатуренной улыбкой. И тут его лицо перекосила гримаса, а рука судорожно дёрнулась. Лист бумаги выпал и плавно слетел обратно на стол. Пинч схватился руками за виски и через мгновение упал лицом на стол.
– Мистер Пинч? Что с вами? – вскочил я и посмотрел на Абрафо. Тот побледнел.
– Вызывай врача! – крикнул я Лекс. Она нахмурилась, открыла рот. – Не сейчас! Иначе может ещё что-то рвануть!
Все в кабинете засуетились. Аб поднимал отца, расслаблял тому галстук. Лекс говорила с врачами, описывая симптомы. Андрей неожиданно ловко открыл окна, пустил в комнату свежий воздух и указывал остальным что и как делать, словно опытный медбрат.
Я же отошёл от стола и взял трубку древнего бежевого телефона на стене рядом. Настал момент.
От лёгкого щелчка, что издал телефон, лица сокурсников исказились, словно с них слетела маска вежливости и воспитанности, а теперь вылезла вся их искренняя ненависть. А что я хотел? Конкурент поймал момент и сейчас воспользуется ситуацией. Как стажёр в отсутствии хозяина, я не могу приказать людям. Но как Сновидец, могу отдать небольшой приказ напрямую машинам.
Остановить меня никто не успел.
– Всем машинам – замедление. Повысить уровень опасности до красного. Возможны повторные взрывы. Уведомить персонал.
И повесил трубку, чувствуя, как по венам бежит обжигающее пламя древней магии снов. Странное и очень могущественное ощущение, которое почти недосягаемо на маленькой домашней машинке. Хотя именно благодаря ей, как прямой наследник, я в принципе могу сделать то, что сделал, пока Пинч в отключке.
– Предатель, – одними губами сказала Лекс. Её мрачные синие волосы словно сковали льдом её лицо. Забавно, что Пламенная выбрала именно этот цвет. Аб смотрел на меня печальными глазами. Остальные, словно застеснявшись своей ненависти и зависти, отводили взгляды. Они все, кто остался без своих семейных машин.
