Сейчас, как никогда, видно, что из себя каждый представляет.
Все информационные цунами последних лет даны нам были для того, чтобы в нужный момент собраться и применить полученные знания.
Так чувствую. Так вижу то, что происходит.
Ощущаю в себе лёгкость и чистоту слезы.
Могу спокойно говорить на многие темы. Рождение, смерть. Открыто.
Смерть неотступно следует по пятам.
Вся наша жизнь – это путешествие к ней.
Иногда она пьёт капуччино в кофейне за углом и дела ей нет никакого до нас.
Но когда ей становится скучно, она падает сосулькой в шаге от тебя, сталкивает на полной скорости на автостраде, со смехом выпуская в последний момент подушку безопасности, разыгрывается штормом среди ясного неба.
Словно проверяет, достойны ли мы ещё нескольких лет.
Папа, я сегодня ездила к Мастеру. Уже не в первый раз. Он чинит тела.
Поздоровалась, сказала, что неделю назад потеряла отца. Ничего не болит. Но попросила проверить, вдруг ты потерялся где-то на уровне грудной клетки или спазмом в кистях рук, под коленной чашечкой, а может стучишь в висках.
Бережно, аккуратно искал тебя.
Рассредоточил, чтобы не сгущалось в одном месте, не давило и не разлагалось.
Вышла лёгкой, как пёрышко.
Прибежала домой, сварила борщ и ушла танцевать зумбу.
Да, танцевать на пепелище души.
Освобождаюсь от боли криками, резкими, с максимальной амплитудой движениями, через пот и прыжки.
Через жар в бане и холод воды.
Контрасты.
Заедаю шоколадом. Тёмным. Под стать настроению.
Я знаю теперь, что такое тихая грусть.
Она то усиливается, то заглушается.
Папа, я собрала букет ромашек!
На поляне, где летом их были сотни.
А сейчас единично раскиданы по стриженному газону на коротких стебельках.
Неприметные, прибитые дождями.
Собрала и обогрела. Дома оттаяли, как замёрзшие птенцы.
Светят мне маленькими солнышками.
Машут благодарно лепестками-лучиками.
Завтра будет девять дней, как ты ушёл.
Странно писать эти слова.
Не укладываются.
Ты здесь, пока бьётся моё сердце.
Напишу себе напутствие:
не замирать.
Жить.
…Радуйся!
Не бойся!
Молись!
6 октября
Девятое
Я пишу тебе, папа…
Сегодня девять дней, как ты ушёл…
Уже нет того отчаяния.
Грусть. Да. И глаза реже наливаются слезами.
Медленными, тягучими.
Папа.
Папааа!!!
…
Я везу тебе ромашки.
Те, что вчера собрала.
Твоя могила стоит под клёном.
Клён растёт перед нашим окном.
Сплету тебе венок.
Примеришь?
Папа, меня мотало по зарослям, но я снова нащупываю свою тропу.
Светлую, полную надежд.
На днях возвращалась домой с младшими дочками.
К подъезду за мной шёл полицейский внушительных габаритов и женщина с кипой документов.
– Стесняюсь спросить, по чью вы душу?
– Тридцать первая.
Пристёгиваю коляску и вижу, как через дверь матери сообщают, что двум её сыновьям повестки.
Просят передать. Вставляют в дверь, уходят.
Пристёгиваю коляску. Дверь открывается.
– Здравствуйте.
– Лиль. Сразу две?..
Папа, непросто светить, когда вокруг сгущается тьма.
Я стараюсь.
Ещё недавно казалось, что вокруг столько людей-маяков!
На фоне благополучия легко излучать свет.
Труднее это делать, когда мир стремительно меняется и твоё место в нём теряет устойчивость.
В такие периоды, как никогда, осознаёшь, что нет ничего важнее любви, доброты, внимания.
Слово "стабильность" относится только к самому человеку.
Насколько он сам стабилен в своём мироощущении.
Насколько готов принимать вызовы.
Прячется в кусты или подставляет лицо встречному ветру.
Ты рассказывал, как переживал шторма в океанах.
Надо лечь на палубу и переждать.
Будешь лезть на рожон, дерзить, паниковать, смоет волной.
Ляг и лежи, пока море не успокоится.
Не делай резких движений, не дёргайся.
Ляг.
Шторм отступит.
Волна не достанет.
Для меня это не про трусость или глупость.
Про адекватность, стойкость, смирение.
Про сохранение себя, как бы ни штормило.
Заблудилась на кладбище.
Упрямо шла не по адресу, а пытаясь вспомнить, как нас везли на машине.
Нашла.
Думала, побудем вдвоём.
Но в паре метров от нас суетились две женщины и двое мужчин над могилой новоприставленой.
Я же обещала тебе венок!
С невозмутимым видом стала собирать кленовые листья. Выглядела, наверное, странновато, но на кладбище под покровительством Святой Ксении не грех вести себя немного блаженно.
Блуждала между захоронений.
Среди твоих соседей Матрёна, захороненная в 1885 году.
Годовалый карапуз и четырнадцатилетняя миловидная девочка, вырезанная в камне.
