Поднятая рука, картинная поза. Ролдан вспомнил виденный в хрониках жест, этот замах – но ведь это неуместно! Бессмыслица какая-то.
Резкий, хлесткий взмах. Труба касается черепа голого человека. Дальше Ролдан смотреть не стал.
Отбросив окно. На этот раз полностью, чуть ли не разбив его в чертогах виртуальности. Ролдан воззрился на динамично-статичное окно. Осталась лишь схема с дорогой к заводу по переработке отходов. Что-то знакомое, привычное. Твердое в своей грязи, знакомое по своей структуре. Привычное и контролируемое.
Большинство граждан чурается такой информации. Низкая, нечистая – подобное услышишь или прочтешь, когда заходит речь о перерабатывающих заводах. Слишком глубоко въелось представление о том, что это место связано с мусором.
Вторичное сырье нельзя называть мусором. С тем действительно существуют проблемы. А сырье – есть сырье. Его добыча сопряжена с риском загрязнения.
Иначе придется существовать в мире, не ограниченном стенами, а в них проложены теплые трубы. В мире, где биологические отходы не отделены от жизни.
Завод на схеме растянут двумя линиями снабжения. По одной подвозится сырье, по другой уходит готовая продукция – пакеты с пластиковыми гранулами. Место ограничено стеной, что должно подчеркивать особый статус производства.
Увидеть стены можно лишь в этой части города. Здесь она сохранилась не как атавизм, не как напоминание о былом или арт-объект. Это на самом деле стена, служащая для ограничения пространства.
Проникнуть на завод можно по двум дорогам. Вход и выход никак не ограничен.
Ролдан опустил виртуальную пелену, открывая стоящих пред ним коллег по пояс.
Контраст между ярким и веселым нереальным миром и шипящей пеленой дождя, в которой растворяются живые люди тяжело давил.
– Вы проверили информацию с наблюдательных точек завода? – спросил он.
Такаш и Матс переглянулись, Берек воззрился на них округлившимися глазами.
– Не проверили? – не поверил он. – Что и ожидать от таких, как вы.
Он мог бы выразиться грубее. Сдержался, опасаясь штрафных санкций. Проблема не в сумме, изъятой с гражданского счета. А в конвертации кредитов небожителей в финансовую систему жителей планеты.
Двое коллег прикрыли глаза, выдавая запрос точкам наблюдения. Ролдану пришли одинаковые сообщения, но он решил не обращаться к ним. Эта информация подождет.
Первый шок прошел. Ролдан вздохнул и обратил взгляд на лежащее пред ним тело. Стоящие чуть в стороне андроиды ожидали, пока мастера закончат осмотр. Тогда они уберут тело и увезут в прощальный зал, откуда оно переместится на утилизационный завод.
Вся эта процедура укладывается в две фразы, а в реальности сопряжена с невероятной головной болью.
Ролдана раздражали танцы вокруг тел, с которыми ему приходится иметь дело. Для родственников или друзей умерших эти ритуалы слишком важны, чтобы от них отказаться.
Присев на корточки, Ролдан склонился над телом. Его внимание сначала сконцентрировалось на скрипящих мокрых ботинках, натянувшихся на коленях штанах. Дождевые капли ударяли в натянутую материю, скатывались дальше по широким штанинам. Внутрь высоких ботинок капли не попадали, как бы ветер не пытался их закинуть. Пока тело сохраняло сухость и тепло, хотя по оценкам внутреннего контролера через половину стандартного часа система прекратит справляться.
Вновь вздохнув, Ролдан все же прикоснулся к телу.
Отвращение вызывал не сам труп. К этому он привык давно. Да, признаваясь себе, никогда не испытывал отвращения к мертвой плоти. Пока тлен не затронул останки, они больше напоминали манекен.
Для кого-то они создают эффект зловещей долины, для самого Ролдана они всего лишь служили напоминанием о временности в мире. Плоть растворяется во времени, оставляя после себя лишь лоскуты воспоминаний, разбросанные тут и там обрывки бытия.
Они никому не нужны. Даже родичи перестанут обращаться к ним в течение стандартного года.
Это скорее внутреннее утверждение, нежели подтвержденный факт. Исследователи страшатся касаться подобных вопросов. Если проанализировать количество запросов на классические изображение давно почивших людей…
Ролдан отбросил мешающую мысль. Завеса размышлений помогала отвлечься от тела под руками. Отвлекаться нельзя. Время. Дождь смывает последние свидетельства произошедшего.
Вода смыла кровь, обломки костей и обрывки кожи. В стоки попали редкие волоски, украшающие лысую голову. Точное зрение установило размер волосков, которые удалены механическим путем – сбриты.
Умерший предпочитал эту процедуры любым другим.
Ретроград?
Форма протеста?
Боязнь?
Ответ мог крыться в профиле покойного. Для этого следовало установить контакт с ним. А этого делать не хотелось. Пока Ролдан откладывал общение с ним.
Тело оказалось холодным – кончики пальцев установили точную температуру. Холоднее окружающего воздуха, сопоставима с температурой дорожного покрытия. Виноват дождь и испарения с земли.
Установить время смерти не составит труда – помогут наблюдательные точки.
– Как давно их обновляли? – спросил Ролдан, указав на стену, где под напылением скрывалась точка.
– Неделя, не больше, – ответил Берек.
Не его профиль, но ответил он. Ролдан отметил этот занимательный факт.
– Не разумней было бы лишить объект жизнедеятельности в ином месте? – выразил общее мнение Такеш.
Он обратился с запросом к сети, подтвердил мысль:
– Тут в двух кварталах устаревшая система. Много слепых окон, есть возможность взлома. Следы останутся, второй объект смог бы скрыться на время.
– А что такого? – спросил Ролдан, вновь отвлекаясь от тела.
Кончики его пальцев давили на лоб умершего. Оставляли глубокие следы. Мясо не восстанавливалось, потеряло упругость. Типичное следствие прекращения жизнедеятельности.
Коллеги принялись рассуждать о мотивах, побудивших второй объект события совершить акт именно здесь. Ролдан переводил взгляд с одного на другого, хмурился.
Они так же отвлекались от произошедшего, окунувшись в знакомую атмосферу. Используемые в речи канцеляризмы не только заполняли внутренний дневник, который будет прикреплен к отчету. Кроме того, это позволяло сохранять… рассудок?
Стойкость суждений, решил Ролдан.
А вот вид деформированного черепа нарушал стойкость суждений. Потому Ролдан оставался без движения в неудобной позе, концентрируясь на неласковых касаниях дождя по затылку, стекающей за воротник на спину и на грудь холодной воде.
Система выдала новый расчет-предупреждение, Ролдан его отбросил. Плевать, если он переохладится.
Тут такое. Холод только освежал, помогал закрепиться в реальности.
Открывшееся мозговое вещество, сеточка сосудов под развороченными кусочками черепа не вызывали тошноты, отвращения. Не было страха и омерзения. Ну, мертвец. Один из многих.
Омерзение вызывало иное: навязчивый значок о нарушении установленных процедур.
Именно отсутствие знакомых символов вызывало напряжение. На что Ролдан не желал обращать внимание. Данные скрывались за разговорами, переглядками коллег.
Жизнедеятельность была прекращена с применением грубых инструментов, грубых методов. Но подобное происходит. Зафиксировано несколько аналогичных случаев. Есть граждане предпочитающие экстравагантные способы.
Желание плюнуть в лицо общества, усталость, поиск ярких ощущений, хотя бы за границей бытия – версии разные. Никто не запрещал гражданам подобные практики. Выбор разумного существа – священен.
У Ролдана и всех собравшихся здесь отсутствовало уведомление, подтверждающее выбор объекта, прекратившего жизнедеятельность. Забыть о таком невозможно. Защита от дурака настроена с десятикратной степенью. Ее просто не удастся обойти.
Однако, пальцы прикасаются именно к доказательству. Холодному. Лишенному упругости телу.
– Сбой? – шепотом спросил Берек.
Только система распознавания речи позволила услышать его вопрос. Общий для всех собравшихся.
– Только ангелочек наш мог спросить такое, – скривился Захей.
– Только колодезники могли отбросить очевидный и разумный вывод! – ощерился собеседник.
– Прекратите, – попытался остановить их Такаш.
Бес толку. Спор жителей гравитационного колодца и рожденных в пустоте так же вечен, как спор между чистыми гражданами и гражданами под веществами.
Ролдан не обращал внимания на них, разглядывая рану.
Кости разошлись, когда объект упал на землю. Часть мозгового вещества повредилась, что являлось следствием динамического воздействия как от удара, так от падения. Поврежденный затылок коснулся твердого покрытия мостовой. Раскололся. Мозговое вещество «рассыпалось» вокруг.
В заводской зоне покрытие усилено, чтобы выдерживать нагрузку от транспортных ботов. Все же за сотню циклов тяжелогруженые автоматоны продавливают в пластиковом покрытии небольшую колею. Выработка едва влияет на качество покрытия, с которым связаны транспортные средства, отвод стоков и смывание отходов.
Ролдан не отвлекся.
Он анализировал покрытие в области.
Обновлено в то же время, что и наблюдательные точки вокруг. В ответ на запрос, алгоритмы рассчитали, что частицы, утраченные объектом, с тридцатипроцентным шансом могли уцелеть вокруг повреждения.
Это так же указывало на странный выбор места, где произведен акт остановки жизнедеятельности.
Вывод напрашивался сам собой, Ролдан выпрямился, заговорив быстро, проглатывая окончания слов:
– Итак, первоначальный вывод таков: объект 1 выбрал данную область для остановки жизнедеятельности, вступив в сговор с объектом 2. Мотив окончания жизнедеятельности: указание на слабость системы, ее возможный сбой.
– Нонсенс! – фыркнул Захей, тут же прикусив язык.
Ролдан не обратил на его замечание внимания. Коллеги могли не соглашаться с ним. Они вынуждены слушать того, кто готов высказать предварительную версию.
Софиты стерли тени с лица умершего, превращая некогда живое лицо в маску, которую наблюдаешь в виртуальности. Если возникнет желание взглянуть на лики предков. Такое желание порой возникает, особенно в минуты душевной слабости.
Воспоминание о предках, их деяниях служило подпорками жизни потомков. Ролдан признался самому себе, что сам порой дает слабину. Докопался до тех времен, когда его предки заказывали физические носители информации, чтобы зафиксировать собственный образ. Странные костюмы, вытянутые лица и длинные конечности…
И чем глубже в века, дальше во времени и пространстве, тем сложнее становились эти системы: от сохранения фотонов на чувствительном материале, до ручного труда по увековечиванию образов.
Ролдан несколько мгновений обдумывал приятную, знакомую мысль о том, что именно это побудило его обратить внимание на рукотворные слепки реальности.
Его коллеги привыкли к подобным мгновениям, когда Ролдан выпадает из реальности и даже диалога. Это не нарушало общественный этикет, хотя порой раздражало.
Захей выдохнул носом, не решаясь на откровенное ворчание. Слуховые интерпретаторы Ролдана легко сличат даже самую невразумительную фразу. Сам выдох скрылся за фоновым шумом музыки, что всегда слушал Захей.
«Вернувшись», Ролдан принялся раздавать указания. Формально у него не было старшинства в квартете. По старой, устоявшейся традицией лидерские позиция, пусть временно, занимал человек, готовый взять на себя ответственность. Или хотя бы с готовым набором инструментов.
Лучше хромать вперед, чем стоять на месте.
В ведомстве этот негласный тезис следовало бы напечатать на гербе. Имейся у ведомства герб.
Такаш, как человек проводящий больше на ногах, чем сидя в кабинете, должен обойти окрестности. Вряд ли ему удастся найти свидетельства происшествия. Пусть собственными инструментами изучит обстановку вокруг. Это порой приносит пользу, хотя наблюдательные точки и проекция реальности никогда не уступает в точности.
Кивнув, серый человек ушел в пелену дождя. От момента события прошло полчаса. Обстановка изменилась незначительно. Чуть усилился дождь, увеличился поток воды, струящийся по мостовой. Удастся создать впечатление от происшествия. Такаш подумал, что следует разыграть событие буквально по следам объекта 1 и объекта 2.
Не хотел он обращаться к наблюдательным точкам, проецируя события повторно. А придется.
Захей, мелкий ворчун, с раздражающими привычками, должен заняться социальными контактами объекта 1 и, по возможности, объекта 2.
– Думаешь, не удастся установить его личность? – удивился Захей.
– Событие экстраординарное, следует ожидать экстраординарных сложностей, – увильнул Ролдан.
– И экстраординарных объяснений, – напомнил Берек. Глаза его блестнули.
Все кивнули.
Версия о сбое системы хоть и выглядела нереальной, оставалась самой твердой. А это значило, что их ждет тяжкая работа. Ведь без их выводов не удастся сдвинуть процесс, вынуждая программистов заняться отладкой. Просто так они не полезут в идеально отлаженную работу машин.
Объект 2, решил Ролдан, попытается остаться неопределенным. Очередная уязвимость и сбой, на который эти двое указали своим актом. Настолько серьезный сбой вынудил одного из них прекратить собственную жизнедеятельность, убедить второго совершить акт.
Разочарование в системе?
Конформизм?
Лудизм?
Выводы делать рано, хотя Ролдан склонялся к последнему предположению. Направление лудистов, взятое из названия людей, что разрушали машины, по прогнозам способное лишить их рабочих мест, было немногочисленным, но распространилось широко.
В основном в следствии новизны ощущений.
Забавно чувствовать себя тем, кто отказался от машин. И даже разрушающего их.
Ролдан знал, что последователи учения не настолько ригористы, чтобы уходить на побережье. Подальше от машин, от ограничений.
С данной версией не согласуется возраст жертвы. Пусть мозг пострадал при динамическом воздействии, но острые глаза Ролдана подметили износ кровеносных сосудов. О необратимых последствиях еще рано говорить, но возраст ушедшего гражданина – зрелый.
Такие не поддаются новомодным явлениям. Хотя исключения всегда существуют.
