– Смотрю, у вас тоже интересная семейная история, – сказала я и услышала:
– Ого! Рыбки! Да с золотой икрой!
***
Виктор
Героем быть очень легко, если ты знаешь, кому и сколько заплатить за проявленный героизм.
Только дураки идут в лобовую атаку, чтобы узнать нужное – я решил действовать поумнее. Пока Глория заканчивала рабочий день, я отыскал в соседнем районе троицу выпивох, которые расположились на лавочке в парке и оказались не прочь подзаработать, а увидев в моих пальцах серебряную полукрону, чуть ли не отцом родным назвали.
– Рыбки! Да с золотой икрой!
Они вышли из темноты так, что я невольно подумал: мои новые знакомые не в первый раз зарабатывают на выпивку, обчищая карманы сограждан. Надо держать ухо востро. Они могут не удовлетвориться серебряной полукроной – если человек готов столько заплатить, значит, у него есть еще много, и это многое можно забрать себе.
Ну да не на того напали. Я всегда был готов к таким поворотах.
– Ты, цыпа, гони сумочку да поживее, – первый выпивоха, огненно-рыжий, шагнул к Глории, небрежно поигрывая ножом-выкидухой. – И не рыпайся, а то личико украшу. А ты, дрыщ, стой, где стоишь. И карманы выворачивай.
Разумеется, я не собирался спокойно стоять и смотреть, как нас грабят. У меня был тот опыт уличной жизни, при котором тело срабатывает само. Я плавно скользнул вперед и вправо, закрывая собой Глорию от рыжего. Его приятели двинулись в нашу сторону и второй, толстый и лысеющий, жахнул меня кулаком по скуле.
Хорошо врезал, с силой – я сразу предупредил, что все должно выглядеть натурально. Уклонившись от его второго удара, я треснул рыжего по руке с ножом и тут же встретил вторым кулаком его подбородок, но…
– Виктор! В сторону!
Я не сразу понял, что это была магия. Улицу озарила золотистая вспышка света, и я увидел подъезжающий к остановке омнибус и водителя с распахнутым от удивления ртом. Рыжего отшвырнуло в сторону, прокатило по дороге почти под колесами и сбросило на ступеньки дома через улицу. Второй нападавший взлетел в воздух, смешно дергая ногами, и отправился в компанию рыжего. Третий испуганно запахал руками и задал стрекача. За такое ему не платили.
Омнибус затормозил, раскрывая двери. Глория схватила меня за рукав и затащила в салон; я услышал забористую брань незадачливых актеров, и омнибус поехал дальше под ворчание водителя:
– Вы, барышня, если магию магичите, то подальше от домов, не пугайте порядочных людей! А если бы я затормозить не успел? Того с ножом на лоскутки распустило бы под колесами! Вот что бы мы тогда все делали?
– Живы? – спросила Глория, устало опустившись на сиденье. Я сел рядом, жалея о том, что выпивохи не дали мне по носу второй раз, как мы с ними договаривались.
– Жив. А вы?
– Все хорошо. Просто испугалась, – отрывисто ответила Глория, сжимая и разжимая пальцы на ручке своей сумочки. Немногочисленные пассажиры смотрели на нас с восторженным ужасом. – Как вы его ударили!
– Видел такой прием в чинской борьбе, – признался я. – Я ведь спортивный журналист, насмотрелся. А как вы ударили! Не ожидал, что вы волшебница!
Это многое объясняло бы в чудесном пироге, но в нем не было магии. Совсем. Глория вела свое дело без волшебства, только с умением.
– Да, я волшебница, – кивнула Глория. – Дипломированный артефактор.
– И вы работаете поварихой? – искренне удивился я. – Почему?
– Долгая история, – сдержанно ответила Глория, и я снова услышал похрустывание льда, которое советовало не лезть не в свое дело. – Ох, Виктор…
Я перевел взгляд на свой живот – туда, куда она смотрела, и увидел разрез и ткань, намокающую от крови. Ничего серьезного, царапина – наверно, рыжий как-то успел перехватить нож и полоснуть меня, или это вышло случайно, когда его отбрасывало заклинанием.
– Ничего страшного, – я постарался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. – Пустяки, Глория, не переживайте, это…
– Вас приморозило отдачей от моего заклинания. Поэтому вы ничего не почувствовали, – объяснила Глория, и я с удовольствием услышал в ее голосе волнение и испуг. Ей было страшно за меня – по-настоящему страшно. Накрыв ладонью мой живот, Глория пробормотала что-то себе под нос, и я почувствовал, как все, что ниже пупка, погружается в холод. Глория поднялась с сиденья, я поковылял следом – интересно, смогу ли я после такой анестезии пользоваться членом не только для того, чтобы справить нужду?
Мне хотелось шутить. Думал ли я, спускаясь в погребок, что вечер закончится ножом в мягкое? Нет, ее пирог того стоит – я бы перенес дюжину ножей в спину, лишь бы получить его рецепт, и знал, что иду верной дорогой.
Испуганный водитель высадил нас возле городской больницы – здание было погружено во тьму, только горели окошки приемного покоя на первом этаже. Глория осторожно повела меня к дверям – сквозь холод, охвативший мой живот, пробивалось теплое течение крови. Это царапина. Просто царапина…
– Держитесь, Виктор, держитесь, – она говорила так, словно пыталась успокоить не только меня, но и себя. Странно, почему она так взволнована? Наверняка из-за нее не раз устраивали дуэли, ей давно следовало привыкнуть к виду раненых поклонников.
– Все хорошо, Глория, больница это лишнее, – пробормотал я, мягко выскользнул из ее рук и осел на ступеньках. Все это просто от неожиданности – меня давно не били, ни ножом, ни вообще. Но…
– Помогите! – Глория заколотила в дверь, и я услышал далекий отзвук недовольного голоса: дежурному врачу не хотелось встречать пациентов. – Помогите, здесь раненый!
Нет, она и в самом деле испугалась за меня. Пятно света от фонаря плавало вокруг моей головы, выхватывая из темноты то больничные ступеньки, то наполненное страхом, совсем юное лицо Глории. Какой же у нее вкусный пирог, жалко будет, если…
Я закрыл глаза и утонул во мраке.
***
Глория
– Учились магии?
Я кивнула. Меня снова стало знобить.
До этого я жила тихой спокойной жизнью. У меня давно не было никаких приключений – и вдруг несколько часов осеннего вечера изменили все.
Появился человек, который встал и заслонил меня собой. И это было настолько непривычно, настолько все меняло, что я не знала, что теперь об этом думать и что делать.
– Училась. Закончила королевскую академию, – ответила я, надеясь, что мне удастся избежать новых вопросов.
– Умница, видно работу профессионала, – одобрительно произнес доктор. Виктор лежал на операционном столе, погруженный в сон. Врач осторожно зашивал рану, которая, по счастью, в самом деле, оказалась не настолько страшна, как я думала. – Если бы вы его не заморозили, то кровотечение было бы намного сильнее.
– С ним все будет в порядке? – спросила я и неожиданно для самой себя начала рассказывать: – Он зашел ко мне в погребок на пирог и кофе, потом ждал меня после закрытия. Мы разговорились, пошли на остановку омнибуса, а эти трое появились словно бы ниоткуда…
– Да, так всегда бывает, – согласился врач. Немолодой, очень спокойный и интеллигентный, он работал уверенно, инструменты в его руках двигались ровно и бесшумно. – В последнее время в столице много таких охочих до чужих денег.
– Он закрыл меня собой. Отбивался от них. А я разбросала их направленным заклинанием… потом мы сели в омнибус, и я увидела, что у Виктора кровь.
– Он ведь полуэльф, верно? – уточнил врач и указал на едва заметную серебристую татуировку на одном из ребер. Я прищурилась, вчитываясь в изящные завитки рун: «Лови момент», девиз еретиков-богословов прошлого века. Похоже, Виктор много читал.
– Да, он сказал, что его отец был эльфом. Как вас зовут, доктор?
– Сверрг Хольтон, к вашим услугам, – доктор сделал последний стежок, и Виктор едва слышно вздохнул во сне. – Ваш погребок это «У трех кошек» на Малой Морской?
– Да. Заходили к нам?
– Заглянул на прошлой неделе. Вы правильно варите кофе, с солью. Давно такого не пробовал.
Мы переглянулись и обменялись улыбками давно знакомых людей, даже друзей. Я решила, что дам доктору Хольтону карту постоянного клиента – пусть кофе всегда будет для него бесплатным.
– Мама так научила. Приходите в «Кошек», придете?
– Обязательно. Спасибо, – Хольтон смазал живот Виктора темно-зеленой мазью и довольно произнес: – Ну вот, я свое дело сделал. Полежит здесь пару дней, придет в себя и будет как новенький. Вам обоим повезло. Вы встретили его, он встретил вас.
Я не знала, что думать. Сейчас во мне не было ничего, кроме усталости – и благодарности. Виктор спас меня, доктор Хольтон спас Виктора, и у меня было чувство, что сегодня мы все встретились не напрасно.
Так иногда бывает. Ты стоишь на пороге чуда и всей своей кожей ощущаешь: вот оно. Вот я.
Виктор шевельнулся, просыпаясь. Сморщился, заморгал – на его лице появилось искреннее детское удивление, словно он никак не мог вспомнить, как здесь оказался. Потом он увидел меня, нахмурился и едва слышно спросил:
– Глория… ты как?
Да, пожалуй, самое время было для того, чтобы перейти на «ты». Я погладила его по холодному влажному плечу и ответила:
– Все хорошо. Спасибо тебе.
Виктор сейчас казался мне беззащитным – и очень хорошим. Ощущение чуда усилилось. Мы смотрели друг на друга, Виктор лежал на операционном столе, и я радовалась, что все было в порядке, и опасное приключение подошло к концу. Завтра будет новый день, и я зайду в больницу – принесу Виктору что-нибудь вкусненькое. Например, тот грушевый пирог, который так ему понравился.
Смущение? Радость? Я не знала, что чувствую.
– И тебе… – улыбка Виктора, смущенная и мягкая, стала еще шире. Доктор убиравший инструменты, снисходительно улыбнулся. – Как ты их раскидала…
– Да, у вас боевая девушка, – произнес Хольтон. Я хотела было поправить его, сказать, что я не девушка Виктора – но почему-то промолчала. – Но сейчас вам лучше не разговаривать и не напрягаться. Отдыхайте. Я позову санитаров, вас перевезут в палату.
На том мы и распрощались. Я пообещала, что завтра загляну, расплатилась с доктором Хольтоном той самой полновесной золотой кроной, которую Виктор все-таки оставил в книжке с чеком, и вышла на улицу. Дождь уже прошел, и брусчатка мостовой блестела влажными потеками золота в свете фонарей. Была осенняя ночь – прохладная, густая. Сквозь тучи проглядывали звезды. Никакие омнибусы уже не ходили, извозчики тоже спали, и я решила пойти пешком.
Если на меня нападут еще раз, то я снова раскидаю их заклинанием. Жаль, что Виктор не знал об этом, когда бросился на мою защиту.
Надо же – кто-то, кроме родителей, решил меня защитить. Спортивный журналист, полуэльф, который, как видно, жил в трущобах – я запомнила, с каким лицом он говорил о том, как «оттуда выбрался». Что еще это могло быть, кроме криминальной городской окраины?
«Не накручивай себя заранее, дурочка, – посоветовала я себе, ежась от холодного ветра и шагая вдоль темных спящих домов. Еще полчаса пешком – и я буду спать в своей квартирке, и все, что было сегодня, завтра окажется просто захватывающим приключением, как в романах. – Ничего у вас нет и быть не может. Виктор не ухаживает за тобой, и не собирается этого делать. Он просто… он просто рыцарь. Вот и все».
Но мне хотелось надеяться. И я шла по ночной улице, и мои надежды и мечты летели за спиной.
***
Виктор
Проснувшись в больничной палате, я не сразу понял, как сюда попал – а потом обрадовался. Живот неприятно ныл, обезболивающая мазь медленно сдавала позиции, но я был счастлив.
Царапина, пустяк – но Глория была искренне взволнована. А когда девушка волнуется, то она начинает думать о предмете своего волнения. Готов поклясться, она провела ночь без сна. Когда человек, которого вы знаете несколько минут, заслоняет вас собой от грабителей, вы вряд ли останетесь равнодушны. Особенно если потом везли его в больницу и держали за руку.
За волнением и интересом придет увлечение. За ним последует влюбленность – а влюбленная девушка готова на все ради предмета своей страсти. Я, разумеется, не собирался делать ничего дурного. Я не из тех мерзавцев, которые заставляют подруг брать кредиты, чтобы оплатить какие-то свои прихоти. Мне нужен всего лишь рецепт удивительного пирога, который станет жемчужиной девятого тома «Академии».
Глория не отдаст его просто так. Повара хранят свои секреты так, что разведчики могут им позавидовать. Значит, придется искать другой подход – и я понимал, что нахожусь на верном пути.
У меня был сосед по палате – похоже, паралитик в коме: лежал, уткнувшись лицом в стену, и не подавал признаков жизни. На завтрак подали кашу, которая практически не отличалась от оконной замазки и на вид, и на вкус. Компанию каше составляло вареное яйцо и ломтик хлеба. Незачем обжираться, ты в больнице, а не на курорте – я согласился с таким подходом, съел яйцо с хлебом и провел несколько часов, составляя очередную статью для девятого тома на листках для рецептов, которые мне принес санитар.
Когда часы пробили полдень, в палату заглянула Глория – удивительно красивая, встревоженная, наполненная каким-то тихим светом. Я с удовольствием убедился в том, что она действительно не спала ночью – под глазами залегла синева, которая придавала прекрасной поварихе особенное очарование.
– Глория! – воскликнул я. – Ты!
– Я, – ответила Глория, присела на край моей кровати и принялась выгружать коробочки и свертки из большой сумки. Запах был такой, что у меня снова шевельнулись волосы на голове. – Принесла тебе обед и ужин. Больничная кормежка – невеликое удовольствие.
Она старалась держаться спокойно и независимо – но я видел ее волнение.
– Что ты, не стоило так волноваться, – ответил я. – У тебя ведь много дел.
– Вижу, и у тебя тоже, – заметила Глория, указав на мои исписанные листки, и я в очередной раз обрадовался тому, что пишу стенографически, и никто не сможет разобрать мои каракули.
– Да, набрасывал статью про Ченцо Миренни, – ответил я. – Он боксер, недавно выиграл чемпионат королевства.
– Знаю, – улыбнулась Глория, и я подумал, что это похоже на свидание. – Мой сосед его горячий поклонник.
– Все-таки не стоило тебе беспокоиться, – сказал я. – Ты столько еды принесла! Мне этого на неделю хватит.
– Картофель в беконе с сыром и сметаной, запеченные чесночные грибы, баклажанные лодки с овощами и фаршем и кижуч с гриля, – сообщила Глория. – Весь мой кулинарный опыт подсказывает, что это съедается за полчаса.
О да! Судя по запахам из коробочек, я не буду смотреть на эту еду, как на замазку из каши, которую подавали на завтрак – один ее вид я буду с ужасом вспоминать до конца дней своих.
– Звучит сногсшибательно, – признался я. – Прости, что принес тебе столько хлопот.
Улыбка Глории сделалась еще мягче. Она погладила меня по руке и ответила:
– Прекрати. Человек, который закрыл меня от ножа, не может доставлять хлопоты. Ешь, поправляйся. Я загляну завтра, врач сказал, что выпишет тебя вечером. Помогу добраться до дома.
Я отметил эту добросердечность и подумал, что она совсем не столичная. Тут все думают только о своем удобстве и комфорте – мне повезло, что у Глории была совесть.
– Спасибо, – с искренним теплом ответил я. – Глория, я признателен. Если когда-то чем-то смогу тебе помочь – только намекни.
На том мы и расстались. Когда шаги Глории утихли в коридоре, я открыл первую коробку и увидел картофелины, обернутые полосками бекона и утопавшие в белом чесночном соусе. Запах заставлял улыбаться и вызывал желание петь – мой сосед, который все это время лежал неподвижным чурбаном, зашевелился и едва слышно прошелестел:
– Картошечка…
– Даже не надейся, – ответил я и вооружился вилкой, которую предусмотрительно принесла Глория. – Тебе это вредно.
Чесночные грибы были приготовлены по старому орочьему рецепту – грибы перемешивают с травами, маслом и чесноком и запекают. Я и сам иногда их готовил, но у меня никогда не получалось настолько вкусно. Глория добавляла тимьян, и он придавал грибам такую легкость, что можно было есть и есть.
А кижуч с гриля – это кижуч с гриля, других слов тут не нужно. Живой восторг. Немного масла, смазать рыбину, добавить чуточку соли и сока лайма – и получите ожившее чудо на вашей тарелке. Компанию кижучу составляли абрикосы с медом, помидоры без кожицы, авокадо, сладкий лук и немного красного перца.
Я и сам не заметил, как коробочки опустели. Сыто откинувшись на подушку и чувствуя приятную наполненность в животе, я подумал, что Глории надо будет отправить цветы. Просто цветы – обычные, полевые. Дочь гнома не удивить золотом, а букет ромашек придется ей по сердцу.
А потом я двинусь дальше, к рецепту пирога. Потихоньку, шаг за шагом.
Мне некуда спешить.
