Его царственное присутствие подчеркивала богато украшенная корона на голове, инкрустированная драгоценными камнями, которые сверкали так, словно в них заключалась сама суть власти. Среди придворных махинаций и интриг знати император Сиф вел себя безукоризненно, являя собой истинный образец изысканных придворных традиций своего имперства.
Его голос, хоть и закаленный тяжестью правления, сохранял медовое очарование, а каждый жест был пронизан изящной элегантностью, вызывавшей уважение всех, кто оказывался в его присутствии. Казалось, небеса сместили свой фокус, опустив влажную пелену на эту страну власти и интриг. Верный слуга, облаченный в замысловатые регалии императорского двора, подошел к Сифу с письмом, скрепленным безошибочной печатью Ниреландии.
Сиф, обладающий царственной властью и глазами, в которых, казалось, хранилась мудрость веков, принял письмо и с размеренной неторопливостью сломал печать. Когда он ознакомился с содержанием письма, выражение его лица оставалось непостижимым, не выдавая никакого значения послания. "Спасибо, теперь можешь идти", – Сиф отпустил слугу отрывистым кивком. Слуга удалился, а Сиф остался стоять перед своим сыном Сигданом, который только что закончил суровую тренировку. Сигдан, молодой и полный сил, носил свои тренировочные доспехи как почетный знак. Волосы, тщательно уложенные, несмотря на тренировки, обрамляли лицо, в котором было столько же пленительного и грозного. Сигдан отличался вспыльчивостью, в нем горел бурный огонь, постоянно грозящий вырваться наружу. Его гнев мог вспыхнуть, как лесной пожар в засушливое лето, уничтожая всякий разум и сдержанность. Многие, кто переходил ему дорогу, вскоре узнавали, к каким гибельным последствиям может привести его гнев. Но по-настоящему выделяли Сигдана его глаза. Они были похожи на лисьи, проницательные и хитрые, всегда оценивающие окружающий мир. Его миндалевидные глаза цвета полированного красного дерева открывали глубины мудрости и хитрого интеллекта, который заставлял насторожиться даже самых опытных придворных. Те, кто осмеливался бросить ему вызов, вскоре убеждались, что его взгляд может быть не менее смертоносным, чем его нрав.
Сигдан всегда был чисто выбрит, на его юношеском лице не было волос. Его гладкая кожа казалась нетронутой заботами империи, что резко контрастировало с тяжестью прошлых времен Сифа. Он носил эмблему Ниираландии – Золотого Ворона, как постоянное напоминание о своем долге перед империей но отказывался носить эмблему Амики и своего дома на воротнике в своем имперстве аргуминтиру то что он пока что не достоин. На тренировочном поле Сигдан был силой, с которой приходилось считаться. Его мастерство владения клинком не имело себе равных, и он неустанно тренировался, чтобы в один прекрасный день стать достойным наследником престола.
Звон стали о сталь разносился по воздуху, когда он вступал в поединки со своими товарищами-рыцарями, и каждый поединок свидетельствовал о его решимости и мастерстве. Сиф смотрел на него с огромным восхищением. Взгляд Сифа – смесь отцовской гордости и торжественности – упал на сына. "Неплохо, сын мой, – заметил он, и в его голосе прозвучали нотки опыта. "Но помни, что сила богов требует физической силы и мастерства, чтобы правильно ее использовать". Сигдан, уважаемый и жаждущий проявить себя, ответил твердым кивком. "Я понял, отец". "Хорошо", – продолжил Сиф. "На следующей тренировке выкладывайся по полной". И все же юношеское любопытство заставило Сигдана озвучить вопрос, который тяжело давил ему на сердце. "Но почему ты хочешь передать мне силу богов? Ты умрешь, а я не хочу тебя потерять!"
Глаза Сифа, глубокие лужицы мудрости, выдержали взгляд Сигдана, когда он предложил свой загадочный ответ. "Я уже устал, сын мой, и передача власти тебе, моему единственному наследнику, будет лучшим, что я когда-либо делал". Сигдан, озадаченный загадочными словами отца, потребовал разъяснений. "Что это значит, отец, и если ты передашь мне невероятную силу, то зачем я вообще столько тренируюсь с этими идиотами? Ведь с твоей силой мне никто не будет ровней кроме великих Лордов-Императоров "Я еще не готов к этому разговору", – отмахнулся Сиф. "Но когда ты получишь силу Богов, ты останешься в том же возрасте, в котором получил силу, но каждое последующее использование будет старить тебя и истощать твои жизненные силы. Даже когда ты состаришься, ты будешь выглядеть очень молодо, но в трудную минуту тебе все равно понадобятся навыки, сила делает людей с силой еще сильнее, но бессильные люди скорее уничтожат себя, чем своих противников", – Сигдан впитывал это откровение, размышляя о серьезности предстоящей ему судьбы. "А сколько еще таких, как ты, отец? Я имею в виду бессмертных". Взгляд Сифа смягчился меланхолией. "Мы не бессмертны, сын мой; мы просто научились обманывать смерть, но она всегда следует за нами. На твой вопрос сложно ответить. Изначально таких, как мы, было очень мало, но иногда дети носителей силы рождаются с силой Богов, проявляющейся без ритуала передачи. Так что точно сказать сложно". Пока они беседовали, командующий Армундр, непоколебимая фигура военной мощи Ниирландии, Армундр, само воплощение имперской мощи и коварства, прохаживался по коридорам власти в своих золоченых доспехах, и его имя шептали с благоговением и ужасом те, кто осмеливался его произносить. В мире, где имперства поднимались и падали, как приливы и отливы, Армундр был именем, вписанным в глубины истории, именем, которое воспевали в сагах и произносили в самых темных углах таверн.
Золотые доспехи, украшавшие Армундра, – искусная работа мастеров, – казались почти божественными в своем великолепии, свидетельствуя о его положении главнокомандующего имперскими вооруженными силами. Символ ворона на правом плече, зловещий предвестник его власти, свидетельствовал о страхе и уважении, которые он вызывал. Говорили, что когда Армундр вступал в бой, враг трепетал при виде этого зловещего ворона – символа приближающейся гибели. Его борода, огненный каскад меди, скрывала тайны ума, острого, как хишасская сталь. Она струилась, как расплавленный металл, символизируя его необузданную натуру, а грива намекала на дикость, скрывавшуюся под его стоической внешностью. Многие считали что когда-то Армундр был членом 13-и воронов.
В огненной массе пробивались серебряные пряди – свидетельство бесчисленных битв и интриг, которыми был отмечен его путь к власти. Длинные, струящиеся волосы обрамляли лицо, на котором виднелись шрамы от тысячи кампаний и предательств. Его глаза, глубокие и проницательные, как бездна, выдавали мудрость и жестокость, которые определили его путь к власти. Армундр был полководцем, игравшим в интриги с мастерством, отточенным годами опыта, полководцем, который не остановится ни перед чем для достижения своих целей. Командующий подошел к Сифу, склонившись перед ним в знак непоколебимой преданности. "Приказ выполнен, мой господин, – послушно доложил Армундр. Сиф повернулся к нему: "Все так плохо, как я предполагал?" Армундр ответил без эмоций: "Даже хуже!" Сиф кивком поблагодарил своего верного друга. "Спасибо, мой дорогой друг. А теперь иди и найди Аделу, мне нужно с ней поговорить". Армундр, воплощение верности и послушания, ответил простым "Как пожелаете", после чего удалился. Сиф обернулся к сыну, и на его царственном лице отразился груз ответственности. "Лучший из всех моих слуг!" Сигдан, все еще пытавшийся разобраться в сложностях своей судьбы, обратился к отцу за советом. "Почему ты так с ними обращаешься? Ведь они всего лишь букажки, верно, отец? Мы должны унижать их и держать на своем месте!" Ответ Сифа был быстрым и основанным на тех ценностях, которые привил ему отец. "Разве я тебя этому учил?" Признание Сигдана было незамедлительным. "Нет, но мама всегда говорила, что мы особенные, а остальные – просто мусор". "Мы поговорим об этом позже", – ответил Сиф, в его голосе смешались строгость и понимание. "Но помни – уважай всех, с кем имеешь дело, без исключения". С этими словами Сиф направился в роскошный тронный зал Ниирландии, и его шаги гулко отдавались в величественном помещении. Там он внимательно осмотрел свой трон – царственный шедевр, украшенный драгоценными камнями, которые символизировали саму суть его императорского правления.
Сам трон, как и империя, которой он управлял, хранил в себе тайны и интриги, лежащие на поверхности и ждущие своего раскрытия в постоянно растущей власти и амбициях. Позади него стояла его жена Адела, женщина изящная и умная. Ее лик свидетельствовал о неземной красоте, которая украшала эту землю, – лик, вырезанный самими богами. Длинные локоны сияющей блондинки струились по ее спине, словно жидкие пряди лунного света, создавая мерцающую красоту чистого золота.
Лицо Аделы, словно изваянное чудо, обладало загадочной резкостью, скрывавшей глубины ее интеллекта и тайны, которые она хранила в себе. Ее страстные глаза, теплые и пронзительные, как южное лето, казалось, хранили в себе мудрость минувших веков, а губы, окрашенные в красный оттенок, напоминающий о кровавых битвах, в которых создавалась ее легенда, источали намек на опасность, обещание как наслаждения, так и гибели. Облаченная в великолепное золотое платье, сотканное из нитей, сплетенных заколдованными пауками, и украшенное драгоценными камнями, которые мерцали, как запечатленный звездный свет, Адела двигалась с царственной грацией, приковывая к себе внимание всех, кто видел ее.
Платье струилось, как жидкий огонь, подчеркивая каждый ее изгиб и скрывая тайны, скрытые под ним. В имперстве, где власть и интриги были валютой выживания, Адела была силой, с которой приходилось считаться, королевой теней, которая с ловкостью опытного игрока лавировала в коварных течениях придворной политики. Ее красота, как обоюдоострый меч, была одновременно и доспехами, и оружием, скрывая истинные намерения и оставляя тех, кто осмеливался встать на ее пути, в плену и ловушке. Она подошла и грациозно присела на императорский табурет. "Да, дорогоя, садись. Нам нужно поговорить", – предложил Сиф, в его глазах читалась озабоченность и интрига. Адела, встретив непоколебимый взгляд Сифа, устроилась в кресле, отщипывая виноградину от стоящего рядом блюда. "Я слушаю, мой господин…" Сдержанным тоном Сиф заговорил о том, что занимало его мысли. "Ты слышала новости?" Адела, заинтересовавшись, с легким волнением ответила: "Какую именно?" "Новость о Фениксе", – уточнила Сиф. "Ах, это… Да!" ответила Адела, в ее голосе прозвучал оттенок скептицизма.
Сиф наклонился к ней, выражение его лица было сосредоточенным. "И что ты об этом думаешь?" Адела, продолжая смаковать виноградину, уверенно ответила: "Я не верю, что вымерший народ может воскреснуть, тем более сам Феникс!" Сиф, однако, возразил, сославшись на донесения разведчиков. "А как же донесения наших разведчиков?" Адела с ноткой беззаботности продолжала откусывать виноградину: "Они видели то, что видели. Ты знаешь Джедора; он явно понял, что слабеет, и придумал другой план. Его сила – в страхе перед неизвестностью… Он знает, что как только Ситара и остальные почувствуют его слабость, они начнут мстить за все его действия. Поэтому он придумал, что могучий Феникс вновь восстал. Это должно всех напугать!" Сиф, хотя и сомневался, но оставался непоколебим в своей вере. "Не знаю, не знаю… Но я все равно доверяю своей интуиции не меньше, чем твоему мнению, Адела".
Адела, криво улыбнувшись, ответила с легким сарказмом: "И что же она вам подсказывает, милорд?" Сиф на мгновение задумался, прежде чем высказать свои мысли. "Она говорит о том, что Джедор ничего не придумал. У него хватило бы ума заключить сделку с Тивадом у нас за спиной и уничтожить нас до того, как мы успеем поднять восстание. Нет смысла играть в игры; даже с нашей армией я не смог бы противостоять им в одиночку". Адела тихонько захихикала, ее смех был наполнен весельем. "Ключевое слово – "один", дорогой! Вот почему он хочет собрать все армии в Азуре, чтобы весь юг не объединился, когда он отправится истреблять нас всех ради северян!" Сиф, однако, по-прежнему скептически относилася к такому очевидному шагу. "Нет, это не его стиль. Он слишком умен для таких детских планов. Кроме того, объединенная армия в Азуре очень опасна. Мы можем захватить самую большую империю, зачем ему так рисковать?" Адела, всегда проницательная, убежденно настаивала на своем. "Ты же знаешь, что у него спрятано под Азуром! Не будьте дураком, милорд!" Сиф вздохнул, признавая весомость ее слов. "Ладно, подождем Альфара и соберем совет".
В сердце Ниирландии, среди драгоценностей и роскоши тронного зала, император и его императрица боролись с тенями неопределенности, нависшими над горизонтом.
Тем временем среди чарующей красоты гигантского ботанического сада Азура – Амазис, обладатель хитрого ума и неоспоримой харизмы, отправился на неспешную прогулку. Великолепие сада свидетельствовало о роскоши южной империи: древние сады, украшенные пышной листвой и каскадными водопадами.
В глубине сада Амазис встретил трех мужчин, одетых так же, как и он сам. Темно-черная с золотом мантия, которую носили советники империи, была символом их престижа и власти.
Это была тщательно обработанная одежда, излучавшая царственность и власть. Мантия была сшита из роскошной ткани глубокого черного цвета, которая изящно ниспадала до пола, придавая ей величественный и внушительный вид. Черный цвет символизировал серьезность и серьезность их роли советников Империи. Мантию украшали замысловатые золотые акценты и украшения. Золотые детали были тщательно вышиты по краям халата, создавая изящные узоры и орнаменты. Золотой цвет символизировал богатство, процветание и роскошь империи. Одной из самых ярких особенностей халата была эмблема в виде белого медведя, расположенная на левом плече у каждого из советников самого императора.
Надевая эту мантию, советники Империи демонстрировали свою преданность Джедору, верность своей роли и готовность давать советы и рекомендации в высших эшелонах власти. Все они являлись членами тайного совета. "Приветствую вас, – предложил Амазис, в его тоне прозвучал намек на лукавое веселье.
Первый из троицы, Мафдет, – старик появился перед нами как призрачное привидение. Его внешность свидетельствовала о том, что он всю жизнь сталкивался с тенью, как внутри, так и снаружи. Длинные, всклокоченные волосы, словно пряди забытого лунного света, спадали на голову серебристыми волнами, спутанные и примятые в результате бесчисленных сражений прошлого.
Под вуалью неухоженной гривы на его лице виднелся груз возраста и опыта, испещренный шрамами выигранных сражений и понесенных потерь. Наиболее заметные из этих боевых шрамов избороздили его грубые черты, создав извилистую драпировку боли и стойкости.
Каждая линия, каждая отметина рассказывали свою историю, свидетельствовали о том, что ему довелось пройти через суровый мир. Но по-настоящему привлекала внимание его борода – размашистый каскад волос, струившийся как водопад из белых и зеленых цветов, напоминавший о древних лесах, окутанных туманом. Цвета смешивались так, что невозможно было определить, где заканчивается естественная белизна возраста и начинаются зеленые оттенки мистического прошлого. Эта борода шептала о давно хранимых тайнах и мудрости, заработанной в ходе жизненных испытаний. Но больше всего привлекали внимание его глаза. Глубоко посаженные и измученные возрастом, они излучали глубокую, потустороннюю мудрость. В их глубине можно было разглядеть отблеск колдовства, словно старик заглянул в самое сердце тьмы и вернулся оттуда со знанием, выходящим за пределы времени и пространства. Эти мудрые глаза, казалось, заглядывали в души тех, кто встречал его взгляд, безмолвно напоминая о том, что он видел ужасы, превосходящие воображение, и все еще ходит по этой тенистой тропе. В царстве темной фантазии, где стираются границы между светом и тенью и надвигаются злые силы, этот старик с длинными седыми волосами, всклокоченной бело-зеленой бородой, мудрыми глазами и шрамами, говорящими о бурном прошлом, был хранителем тайн, носителем древних знаний и выжившим в бесчисленных сражениях с силами тьмы. С надменным видом он направился к Амазису. "Мы хотели увидеть Владыку, а не тебя, червяк!"
Амазис, не поколебавшись высокомерию Мафдета, ответил ему шутливой шуткой. "Ну и извращенцы, жаль вас разочаровывать! Здесь вы его точно не найдете! Кстати говоря, как прошла встреча в Цитадели Миро? Ставлю свои сбережения на то, что наставник приказал вычитить все нужники до блеска".
Стоя рядом с Мафдет, Неби обнял Амазиса, и его смех гулко разносился по саду. Несмотря на внешнюю привлекательность, он прожил всего 18 зим, а его тайна стать советником была тщательно охраняемым секретом, известным только самому императору.
В том возрасте, когда большинство людей еще могут похвастаться целой гривой волос, на его макушке появилась лысина. Гладкая кожа черного дерева, натянутая на голове, как бы подчеркивала разительный контраст между молодостью и мудростью, исходящей от него. Это было глубокое противоречие, которое интриговало и ставило в тупик всех, кто видел его. Самой характерной чертой его лица была длинная, ниспадающая черная борода. Она ниспадала, как шелковый водопад, и с почти неземным изяществом доходила до груди. Темнота бороды резко контрастировала с юным обликом, придавая ему атмосферу вечной таинственности. Борода была не просто украшением, а символом его авторитета – наглядным свидетельством мудрости, которой он обладал, несмотря на свои, казалось бы, юные годы.
За его пронзительными зелеными глазами скрывались секреты империи. Его уникальные природные способности, известные только императору, стали причиной его беспрецедентного восхождения на пост трех главных советников. В мире, где возраст часто приравнивался к опыту и мудрости, загадочное присутствие молодого советника было парадоксом. Он стал самым доверенным лицом императора не благодаря прожитым годам, а благодаря необыкновенной силе, которая жила в нем. Он еще крепче обнял Амазиса и начал: "Я скучал по тебе! Всю дорогу я повторял, как мне не хватает этого шута с подбородком в форме сапога".
Амазис, ухмыльнувшись, признал товарищество.
У третьего члена их группы, Одайона, советника императора средних лет, была обожжена половина лица, скрытая стальной маской тонкой работы. Открытая правая половина лица была гладкой и безупречной, с острым взглядом, ухоженными бровями и аккуратно подстриженной бородой. Несмотря на разительный контраст, внешность советника излучала авторитет и мудрость, вызывавшие уважение при императорском дворе. Он подошел к Амазису с явным выражением недовольства. "Амазис, прекрати этот лепет. Скажи мне, где Джедор? Мне нужно кое-что ему передать".
Амазис, никогда не уклонявшийся от словесной перепалки, воспользовался случаем. "Сказать тебе? Разве не Мафдет наш лидер?" Одайон, напомнив о равенстве членов совета, ответил: "Мы все имеем равное положение, даже ты". Амазис, с ноткой высокомерия, не отступил.
‘’Даже я? Не забывай, кто наследник престола! ’’Одайон, все больше раздражаясь, не смог сдержать ответной реплики. "Не смеши меня. Ты никогда не получишь трон, ты лишь жалкая тень, оставшаяся от твоей семьи".
Амазис, невозмутимо, тонко намекнул на судьбу их предшественников. "Надеюсь, мне не нужно напоминать тебе, что случилось с твоими предшественниками?" Мафдет, пытаясь погасить назревающую конфронтацию, вмешался.
"Хватит спорить. Амазис, скажи нам, где Величайший". Амазис, как всегда провокатор, замялся. "Он просил не беспокоить его. И если бы я был на его месте, еще бы посоветовал вам во второй раз отправиться куда-нибудь подальше, чтобы не мешались под ногами".
Неби, всегда ценивший хорошую шутку, подхватил. "Вот оно! Вот почему я скучал по этому придурку. Да и ладно, пойдемте в таверну, нам нужно как следует утолить жажду. А вы, мастер Одайон и мастер Мафдет, отправляйтесь искать императора в замке!"
В великолепии ботанического сада Азура, где под сенью древних деревьев и под шепотом падающей воды разыгрывались политика и власть, Амазис и члены его совета затеяли танец интриг, их амбиции и соперничество были скрыты пышной листвой.
В империи Дан погода стала ровной, но дождь продолжал свой путь к земле. Молодая девушка чистила имперские врата, пока ко дворцу направлялся, Кира. Это был молодой и добрый юноша 17 лет, сразу бросавшийся в глаза своим ярким присутствием. Больше всего в Кире привлекали его пронзительные, наивные глаза, в которых, казалось, таился целый мир неизведанных чудес и невинности.
Его радужная оболочка была поразительного лазурно-голубого оттенка, напоминающего чистое небо нетронутого фантастического мира. Эти глаза обрамляли густые темные ресницы, подчеркивавшие их глубину, отчего они казались еще более пленительными и широкими от любопытства. На его лице выделялась сильная, угловатая челюсть, придававшая его облику решительность. Но при этом юные, слегка округлые щеки выдавали присущую ему невинность, что делало его привлекательным в этом волшебном мире. Одет Кира был как скромный кузнец, что отражало его роль в имперстве.
На нем был приталенный, хорошо поношенный фартук кузнеца, испещренный следами бесчисленных часов, проведенных в кузнице. Его одежда состояла из темных брюк и простой рубашки с длинными рукавами, изготовленных из прочных и долговечных материалов, защищающих от искр и жара. Кожаные перчатки с замысловатыми узорами защищали его руки, в которых он усердно работал над созданием самого совершенного оружия и доспехов. На талии Кира носил прочный кожаный пояс, украшенный различными инструментами, что подчеркивало его преданность своему ремеслу. На поясе также висел потертый мешочек, в котором он носил самые необходимые вещи и инструменты, служившие ему во время походов и приключений. Кира подошел к внушительным воротам замка Дан, он нес нечто, скрытое в скромных лохмотьях, – спрятанное сокровище для дочери императора. Однако его появление не осталось незамеченным. Сразу за воротами его ждала карета с аморрейскими лошадьми и эмблемой Падшего Ордена – молчаливое свидетельство запутанной паутины союзов и интриг, окружавших всю АйнемраТерру.
Бдительный страж Данов, облаченный в сверкающие доспехи своего ордена, приблизился к Кире с нарочитой осторожностью. Парень, не смущаясь внушительным присутствием стражника, вежливо и откровенно изложил свою просьбу. "Приветствую вас, будьте добры, сообщите леди Кроне, что к ней прибыл имперский кузнец, – попросил Кира, в его тоне чувствовалась юношеская уверенность. Стражник Дан, возможно, подстегнутый намеком на снисходительность, ответил с ноткой сарказма. "Может, мне стоит сказать ей, что здесь трус из западных земель?" Кира, не дрогнув перед враждебностью стражника, пылко ответил. "Тогда наша госпожа будет недоумевать, почему ничтожный пес из Имперской гвардии смеет называть великого кузнеца трусом". Выражение лица стражника изменилось, гнев и гордость боролись в нем, и он выхватил меч, намереваясь запугать.
Но Кира, непоколебимый и уверенный в себе, сделал шаг назад, обнажив изысканный меч, свидетельствующий о его кузнечном мастерстве. "Давай, – бросил Кира, – посмотрим, чья сталь крепче". Однако стражник, передумав, убрал меч в ножны и нехотя вошел в замок, оставив Киру сидеть неподалеку от входа, бдительным дозорным, следящим за окрестностями. Тем временем небо над замком на мгновение потемнело, и над ним пронесся колоссальный ледяной дракон, отбрасывая тень на территорию замка. Кира с восторгом и благоговением смотрел на это захватывающее дух зрелище. Незаметно для него сзади подошла элегантная и властная леди Крона. "Не правда ли, они великолепны?" заметила она, в ее голосе звучала царственная признательность.
Кира, повернувшись лицом к Кроне и опустив меч в знак уважения, ответил с оттенком лести: "Ничто здесь не может сравниться с вашей красотой, миледи. Но да, они действительно пленительны. "Изящным жестом Кира подал свой меч – знак мастерства и преданности своему ремеслу. Стражник, стоявший рядом с Кроной, подошел к Кире, его грубоватая манера поведения резко контрастировала с восхищением юноши. "Жалкий червяк, отдай то, что принес, и убирайся отсюда!" Однако Крона, непреклонная в своих требованиях к приличиям, властно вмешалась. "Если ты еще раз так заговоришь с моим гостем, то лишишься головы!"
Стражник, покоренный непоколебимым взглядом Кроны, был вынужден изменить свой тон. "Простите меня, миледи!" Крона, требуя от стражника вежливости, дала ему дальнейшие указания. "А теперь извинись перед ним!". Стражник, озадаченный необычной просьбой, замешкался, не понимая всей серьезности приказа Кроны. "Извиниться?" – спросил он с неуверенностью в голосе. "Но, миледи, как может северянин извиняться перед…" Но тут поведение Кроны изменилось, ее взгляд стал грозным. Стражник, почувствовав тяжесть ее ожиданий, быстро подчинился. "Как пожелаете, миледи… Прости, кузнец. Я не хотел тебя обидеть!" – произнес стражник, и в его словах прозвучало неохотное извинение. Кира, оценив вмешательство Кроны, выразил свою благодарность. "Спасибо, миледи!" Крона, милостиво улыбнувшись, приняла его благодарность и, спустившись по лестнице, подошла непосредственно к Кире. "Ты все сделала, как я просила?" спросила Крона, ее глаза были полны предвкушения. Кира, не скрывая гордости, ответил с непоколебимой уверенностью. "Да, миледи, все именно так, как вы просили!"
Кира бережно передал завернутые в тряпицу стрелы Кроне, которая приняла их, восхищаясь тонкой работой кузнеца. "Миледи, – начал Кира с нотками гордости в голосе, – я позволил себе внести некоторые коррективы, они будут иметь большую дальность полета за счет улучшеного баланса". Крона, всегда ценившая изобретательность, кивком отметила его старания.
Даже когда они обсуждали стрелы, взгляд Киры постоянно возвращался к карете, украшенной символом Падшего Ордена, и это не давало ему покоя. "И это все?" спросила Крона, любопытство которой было очень сильным. Кира, тщательно подбирая слова, высказал свои опасения. "Ну… Не кажется ли вам странным, что здесь стоит карета с символом Падшего Ордена?"
Крона, уверенная в своей позиции, отмахнулась от этой мысли. "Они приехали с моим дядей, ну и что?". Однако Кира, всегда помнящий историю ордена, высказал иную точку зрения. "Я сам никогда не сталкивалсья с ними в бою, но мой отец, когда был жив, говорил мне, что это самые мерзкие существа, когда-либо ступавшие на наши земли".
Не поколебавшись в своей решимости, Крона напомнила Кире о своей силе. "Мне нечего бояться! Не забывай, я дочь самого Императора!" Кира, хоть и с уважением, но высказал свои опасения дальше. "Да, я знаю, как вы могущественны, миледи, но я бы не был так уверен. Хотя ваш народ не любит западных людей и отрицает восточных, но мы знаем о них немного больше… Они когда-то жили в наших землях до Великой войны".
Крона, уверенная в союзниках своей империи, отмахнулась от его опасений. "Они больше не представляют для нас угрозы после того, как Гидеон заключил с ними союз много веков назад. Так что не беспокойся… но в любом случае я ценю твое беспокойство".
Кира, ощущая чувство долга, смиренно ответил: "Это мой долг как пленника с Запада…" Крона, тепло и ободряюще улыбнувшись, прервала его самоуничижение. "Перестань. Ты уже давно не пленник". Кира не мог не вспомнить обстоятельства, которые привели его к свободе и пошутил. "С тех пор как император Тивад решил не отдавать меня на корм эбиям?" Крона рассмеялась, и этот звук на мгновение отвлек ее от тягостного разговора. Когда Крона собралась уходить, Кира завершил их разговор искренним предложением. "Я не буду больше отнимать у вас время. Если вам или кому-то из императорской семьи понадобятся доспехи или оружие, дайте мне знать".
Крона благодарно кивнула и направилась в сторону замка, ее царственное присутствие не вызывало сомнений. Но когда она уходила, в небе внезапно раздался оглушительный раскат грома, предвещающий неопределенное будущее, которое маячило на горизонте.
Тивад, правитель северной империи, восседал на своем величественном троне в роскошном тронном зале, украшенном черепами и костями невероятных существ, с кубком вина в руке, погрузившись в размышления. Груз ответственности и предстоящего торжества тяготил его. Это был редкий момент самоанализа.
Гидеон, младший брат, подошел и сел рядом с ним, на его лице было написано беспокойство. "Брат? Все в порядке?" спросил Гидеон, прервав задумчивость Тивада. Разочарование Тивада выплеснулось наружу, и он выплеснул свое нетерпение. "Нет! Я все еще жду, когда эти дураки начнут готовиться к празднику. Они, должно быть, слишком напуганы, чтобы решить, когда начать, но если они не прекратят это, как только на нас опустится тьма, я уничтожу их всех!"
Гидеон, как всегда здравомыслящий человек, попытался понять мотивы своего брата. "Брат, почему ты не устроил праздник раньше? Почему так долго ждал?" Ответ Тивада был пронизан мудростью и прозорливостью. "Иначе он теряет смысл. Избыток чего бы то ни было всегда приводит к тому, что оно становится утомительным , А Я не хочу, чтобы ЭТО МНЕ надоело…"
Гидеон понимающе кивнул, оценив нюансы точки зрения брата. "Теперь я понимаю!" Однако их разговор принял более серьезный оборот, когда Тивад переключил свое внимание на вопрос, который его беспокоил.
"Но у меня есть к тебе другой, более важный вопрос", – заявил Тивад, своим тоном требуя от Гидеона полного внимания. Гидеон, готовый ответить на любой вопрос брата, ответил с готовностью. "Да, и что же это?"
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69926614&lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
