Андрей Голов "Отдел 13"

– Слушай, давай без этого, мне работать надо. Будет запрос, ты же знаешь.

– Алкогольный делирий не подтвердили, но есть вероятность, что подтвердится алкогольная шизофрения, в данном случае бредовый психоз. Но я бы не спешил с выводами, он во всех сферах адекватен, кроме момента с убийством. Возможно, психика не хочет принимать этот факт, пусть психологи работают. Я за более длительное наблюдение, сейчас из-за продолжительного приёма алкоголя картина смазанная.

– Намекаешь, что он придуривается? Может, тогда к нам в отдел его?

– Могу точно сказать, что в русалку он верит по-настоящему. Ты пока работай, а мы разберёмся.

Психоневрологическую больницу следователь покинул в тяжёлых раздумьях, достал блокнот и посмотрел на единственную запись. Надо выяснять личность погибшей, но само дело по сути ясное, вот только что-то смущало. В голове крутился какой-то образ. Беременной жены? Нет, не то. Стола, распоротого живота… Завтра Корнеев съездит в Дуденево, возможно, жертва оттуда. Есть шанс, что Коклюшкин привёз с рыбалки местную жительницу, Корнеев покажет в селе фотографию, и её опознают.

Домой ехать не хотелось, но скрываться от Лены было свинством. Заехал в шестёрочку и купил чипсов, пирожных и солёных огурцов в надежде, что хоть что-то из этих даров придётся любимой по душе. Потом забежал ещё и в цветочный киоск у дома и купил красную розу, надеясь, что это точно станет козырем в их разговоре.

Дома всё оказалось спокойно. Похоже, Ленка забыла о скандале, как только он ушёл на работу. Жену он застал на кухне, она сунула нос в пакет и порадовалась подношениям, сразу открыла чипсы и стала их есть в прикуску с пирожными.

– Есть очень хочется.

– А чего не ела? – удивился Корнеев.

– Да вот дура. Рыбы захотелось, я пошла и живую купила, карпа здорового. Думала, полезная, свежая еда, а убить не смогла. А ещё он воняет, бее.

– И где рыба?

«Да что за рыбный день сегодня, – подумал Корнеев, разглядывая огромного карпа, плавающего в ванне. – Хорошо, хоть не сом, а то, боюсь, и я бы есть не захотел».

– Пааш, его убить надо и разделать. Пожалуйста, а то меня мутит.

Карп боролся за свою жизнь вяло, похоже, сил у него не осталось, смерть его и без ножа Корнеева была совсем близко. Отрезав голову с мутными глазами, острым лезвием вскрыл брюхо, оттуда вывалились склизкие рыбьи кишки и два ястыка с зеленовато-коричневой икрой. Заглянувшая на кухню Ленка, зажимая нос, прогундела:

– Икру бы засолить, жалко, если пропадёт.

Солить Корнеев не умел, да и при взгляде на эти два мешочка, где теснились круглые нерождённые рыбьи дети, в голове его что-то начало щёлкать и требовать внимания. Плюнул и, пока жена не видела, смыл икру в унитаз. Ленка про неё не вспомнит, не до того ей сейчас, рожать со дня на день.

На рассвете его разбудил крик и плач жены, он вскочил и заметался в поисках кобуры, но, окончательно проснувшись, понял, что жена спит. Растолкал всхлипывающую Ленку, прижал и зашептал:

– Это сон, просто сон.

– Она сказала, что если ты её детей не спасёшь, то она нашего заберёт, – невнятно пробормотала жена.

– Кто сказал?

– Женщина какая-то, волосы такие длинные, вся мокрая, рыбой пахнет. Паш, выкини рыбу, дышать нечем.

Проговорив это, Ленка снова провалилась в сон, а Корнеев погладил её по голове и пошёл курить на кухню. Ужасов они давно не смотрели, Лена и раньше их не любила, перед сном она обычно листала ленту с фотографиями фотомоделей и звёзд. Неужели вчерашнее убийство рыбы так её напугало, хотя очень сомнительно. Ленка была из семьи заядлого рыбака и раньше рыбу всегда разделывала сама. В голове снова защёлкало, и Корнеев отправился одеваться, поедет в Дуденево пораньше.

Когда Корнеев подъезжал к селу, с дороги открылась картина гигантской воронки, на дне которой терялись дома, спускающиеся к реке. Сама река в этом месте делилась на протоки. Будто огромное чудовище вспороло землю когтями, по бороздам от которых и потекла потом вода.

Опорный пункт полиции находился на Советской улице рядом с крошечным прудом, который на карте навигатора назывался Ручей. Участкового Давыдова удалось застать на месте, он заполнял бумаги и очень удивился неожиданному гостю.

– Пал Палыч, к нам? Что-то случилось?

– Ну, не знаю пока. Хотел тебя спросить, не было заявлений на розыск женщин?

– Нет, а чего не позвонили?

– Да мне всё равно лично надо место одно проверить, подозреваемый сказал, что оставил там улику.

– Так ты с конвоем и подозреваемым приехал, а я-то подумал, с проверкой, – рассмеялся Давыдов.

– Один, подозреваемый слишком буйный, в психушке в себя приходит пока. Вот смотри, эту женщину в селе не видел?

Корнеев показал фотографию «половинки» на телефоне. Давыдов внимательно посмотрел, устало потёр глаза.

– Не знаю такую, по ориентировкам тоже не проходила. А место твоё где? Я с тобой скатаюсь, помогу с понятыми.

– Где у вас тут на затоне чаще рыбачат?

– Ну ты спросил, я же не рыбнадзор. Сам я это дело не люблю, лучшая рыба – это колбаса. Есть у меня один представитель алкобратства, он часто с рыбаками трётся, может, знает твоего и где тот рыбачил, – Давыдов вынул телефон, посмотрел на время. – Пошли, рядом с сельпо должен сейчас торчать или около причала найдём.

Местный «рыбак» оказался крупным мужиком пятидесяти лет с красным лицом и мутными глазками, сидел он около сельпо на лавочке, и взгляд его блуждал по прохожим в поисках нужного человечка с деньгами. При виде участкового с чужаком лицо у «рыбака» стало скучающим, и он поднялся с лавочки, делая вид, что вспомнил о невыключенном дома чайнике.

– Серёг, погоди, дело есть, – сказал Давыдов.

– У меня и без вас дел. Чего надо?

– Вот человек тебя спросить хочет, не видал тут одного рыбака?

Корнеев достал телефон и показал фотографию Коклюшкина, найденную им в соцсетях, там он позировал с большой щукой и совсем не был похож на убийцу-каннибала.

– Валерка это, Червяк. И чо? Вы рыбнадзор, что ль?

– Нет, мне место, где он рыбачил, надо посмотреть. Почему Червяк? На червей ловит? – спросил Корнеев.

– Да не-е, он по-пьяному делу крючком себе хрен зацепил, ну, «червя» своего личного насадил… Придурок. Такие дела. Вот только чужие рыбные места я не показываю.

Давыдов сплюнул, сходил в сельпо и вернулся с пузырьком спирта, после чего выжидающе посмотрел на Серёгу.

– Ну ладно, только я туда не пойду. Далеко. Так объясню.

Объяснял он минут десять, водя руками и путаясь в сторонах света, но Давыдов понял, по какой дороге подъехать и на каком участке реки искать. На точку решили добираться на машине, взяли уазик участкового, Тойота Корнеева там бы не проехала. Место оказалось укромное. Отсюда начинался заболоченный лес и лежали поваленные деревья, укрывавшие рыбака от посторонних взглядов. Корнеев осмотрелся: следов пьянки или борьбы не было, чистенько. Нашёл чёрную плешь, где разжигали огонь, обложенную камнями, а у самой воды небольшую утоптанную площадку, где втыкали рогатины для удочек и ставили раскладной стул. Тут подул ветерок, и Корнеев уловил колыхание длинных прядей, зацепившихся за рогоз, которым поросла заболоченная сторона затона. Пришлось раздеться и пройтись по илистому дну, чтобы отцепить от длинных стеблей тёмные пряди женских волос. Не обманул Коклюшкин, свою жертву он встретил здесь. Вот только откуда она взялась? Нужно возвращаться и опрашивать местных рыбаков, возможно, она подходила к кому-то ещё. Волосы были метра полтора, женщину с такими должны были запомнить. Уложив мокрые пряди в пакет для улик, Корнеев пошёл в машину, ему казалось, за ним кто-то наблюдает из зарослей рогоза, и взгляд этот полз холодными мурашками по телу.

Давыдов привёз Корнеева обратно к опорному пункту, и они попрощались. Следователь нашёл Серёгу на причале ещё с двумя товарищами, они играли в карты. Настроение у всех троих было повышенное, в этом им помог бутылёк со спиртом.

– Вот посмотрите, эту женщину не знаете? – спросил Корнеев.

Двое игроков отпрянули от фотографии и, бросив карты, уверенным зигзагом совершили отступление к лодочным сараям. Серёга оказался не таким пугливым или более пьяным, он потёр нос и встал руки в боки, после чего рявкнул:

– Русалка это! Только ты не трогай её, беда будет. Мерзкие они твари, пусть и на баб похожи.

– Русалка? Их не бывает.

Надо же, может, Коклюшкин от этих нахватался, когда пили, общая галлюцинация.

– Может, где и не бывает, а у нас бывает, из моря они приплывают, в мае. Много лет уже, ещё прадед мой видел. Приплывут, перетопят народу, и снова их нет. Говорят, у нас тут тонут, потому что дно плохое, течения, а мы-то знаем, русалки это!

– И Червю вы об этом рассказывали?

– Зачем? Он не спрашивал, нафига ему русалки, он рыбу ловил. Про сомов спрашивал. Тухлого мяса набрал, снастей, хотел поймать самого большого. Слушай, ты про них тоже никому не говори. Не любят тут у нас про них. Лучше не трогать и не говорить. А мне не страшно, я в воду не лезу, меня туда не заманить.

Довольный своей тирадой, он, покачиваясь, удалился вслед за товарищами. Корнеев сел в машину и достал сигарету, в голове что-то неприятно щёлкало. Уже на трассе истерично зазвонил телефон.

– Пал Палыч, никак не дозвонюсь. У нас ЧП, подозреваемый утопился. Коклюшкин.

– Это как ещё?

– Да пошёл ночью в туалет, заткнул слив в раковине носком и утопился. Санитарка утром нашла. Приезжайте, тут надо отчёты составлять и решать, что дальше с делом. Опознали убитую женщину?

Корнеев уже не слушал, в его голове проносилось: «Русалки, нельзя трогать, беременная, приплывают раз в год, ИКРА, икра в банке, вскрытое пузо карася, беременность, икра в банке». Потом вспомнились слова жены после кошмара и утонувший в раковине Коклюшкин.

Он схватил телефон и набрал номер Терпкова.

– Ты на работе? Да, понятно. Икру не забирал из квартиры? Да, ту в банке. Отлично, давай на квартиру, мне откроешь. Срочно, нет, по смерти Коклюшкина потом. Объясню.

Квартира Коклюшкина встретила заметным запахом тухлой рыбы. Корнеев сразу прошёл в комнату, достал из холодильника икру и подошёл к окну, чтобы разглядеть как следует. От икры карпа русалочья отличалась слабо, разве что чуть светлее и крупнее, ничего необычного. Это заставило успокоиться, самая обычная рыбная икра. Но щёлкать в голове не перестало, ему казалось, что там в каждой икринке шевелится маленький живой червячок и укоризненно на него смотрит. Непонятно, правда то, что он узнал, или нет, но выкинуть икру в затон – отличная идея. Терпков с интересом смотрел на Корнеева и банку в его руках.

– Себе, что ль, решил забрать?

– Нет, следственный эксперимент.

– Так не пойдёт. Я тут, значит, бросил всю работу, а ты ничего не объяснил. Придётся в отделе у всех спрашивать, нафига тебе икра из квартиры подозреваемого.

– Шантажист, ладно, давай со мной, я по дороге расскажу. Но учти, это бред.

Они ехали в машине, и Корнеев рассказывал о том, что ему удалось выяснить, о кошмаре жены и его нехорошем предчувствии.

– То есть ты веришь, что Коклюшкин сожрал русалку? – посмотрел на него внимательно Терпков.

– Ну, не то чтобы прям верю. Русалок не бывает, но мне будет спокойно, если я выкину эту икру в затон, чтоб не думалось.

– Останови.

Корнеев резко свернул к обочине и остановил, непонимающе смотря на Терпкова. Неужто тот решил, что следователь сошёл с ума. Но опер смотрел зло, брови его сошлись на переносице, а руки сжались в кулаки. Терпков быстро вылез из машины и открыл заднюю дверь. Прежде чем Корнеев успел его остановить, вытащил банку с икрой. Корнеев, уже чувствуя неладное, выпрыгнул со своего места и дёрнулся к Терпкову, но было поздно. Банка летела на асфальт. Корнеев лишь успел прыгнуть и вытянуть руки, куда вонзились осколки, брызнувшие от разлетевшейся банки. Он заорал от боли, кровь капала с ладоней и смешивалась с расплывавшейся по асфальту слизью и осколками.

– Дурак! Зачем?

– Я дурак? А ты сам подумай, если всё, что ты говоришь, правда, то, получается, своего ребёнка ты спасёшь, а эти, – Терпков подошёл и растёр ногой по асфальту оставшиеся целыми икринки, – вылупятся и утопят за свою жизнь кучу других людей. Ты подумал, сколько за лето тонет детей? У меня брат утонул на Волге! Может быть, из-за такой твари, как та, что сейчас в морге лежит. Ну, а если это всё неправда, то и чёрт с ней, с этой икрой!

Корнееву хотелось ударить в морду наглого Терпкова, да какое право имеет этот молокосос, всего пару недель как опер, читать ему нотации. Его остановило лишь то, что наивное щенячье выражение исчезло с лица опера, на следователя смотрел волкодав, уверенный в своей силе и правоте. Терпков ещё раз растёр икру ногой и, развернувшись, пошёл по трассе, доставая на ходу телефон. Корнеев достал из бардачка поллитровку с водой и пачку салфеток. Полил ладони водой и обтёр от крови влажными салфетками. На телефон пришло сообщение: «Ушла рожать, сильно не бухай». Корнеев посмотрел вслед Терпкову, но того уже не было видно на дороге, похоже, сошёл в лес на обочине. В голове снова неприятно защёлкало, бутылка с водой затряслась в руке, а потом Корнеев встал на колени и начал собирать с асфальта уцелевшие икринки, опуская их в бутылку с остатками воды. Из порезов снова потекла кровь, и он добавил её в воду, может, поможет. Он не собирается жить и бояться, что однажды вода заберёт его ребёнка.

Сделав выговор Корнееву, Терпков пошёл по дороге в сторону города, достал телефон и набрал номер, ответили сразу.

– Да, Егор Ильич, закончил проверку Корнеева. Нет, не подходит. Да, хороший следователь, отличное чутьё на навь. Не подходит, потому что семья ему дороже, чем остальные. На его ребёнке проклятье русалки, надо снять. Хорошо, передам Настасье. Не надо машину, я «другой стороной» пройду.

Пока Терпков говорил, облик его менялся. Личина дрогнула, словно отражение в потревоженной воде. Когда рябь успокоилась, вместо молодого опера по дороге шёл мужчина сорока лет с лицом, изуродованным старыми шрамами. Ещё мгновение и идущая фигура выцвела и рассыпалась, взметнувшись облаком пыли.

Глава 2. Тёмное внутри

Лоб заливал липкий пот, а под ухом противно звенели комары. «Когда ж вы сдохните, твари, осень же», – думал Святослав. Саднило распоротую ржавым гвоздём руку, а другая болела от ремня металлоискателя. Лопату он давно отбросил в сторону, всё равно толку никакого нет, датчик молчал. Святослав не выглядел спортивным, скорее уж с детства страдал от лишней пухлости щёк и живота, так что эта прогулка на природе давалась ему нелегко. Сухая трава шуршала и колола ноги даже сквозь штаны, под ногами противно чавкал размокший от дождей суглинок, нестерпимо пахло болотом. Часть мёртвой деревни заросла березняком, так что и не заметишь сразу, что было тут когда-то человеческое жильё, только местами ещё торчали, словно кости чудовищ, осевшие и почерневшие срубы домов, от которых веяло какой-то жутью.

Про деревню ему рассказал Лёха, когда купил металлоискатель и пришёл агитировать друга на вступление в ряды «чёрных копателей». Сам Лёха узнал о ней от своей бабки. Её дед в молодости жил в этой деревне, потом у них случился мор или неурожай, а может, и то и другое, деревня вымерла. Дед переселился в Ля?мбирь, где и женился, а впоследствии родственники Лёхи перебрались в Саранск. «Там никто не копал раньше, а крестьяне зажиточные жили. Точно откопаем что-нибудь ценное», – распинался друг. В несметные сокровища, о которых с закатыванием глаз говорил Лёха, Святослав не поверил, но поехал за компанию. У Лёхи была идея фикс – разбогатеть, но не впахивая в офисе, а желательно разом. Он чего только ни пробовал: онлайн-казино, игры на бирже, сто способов заработать в интернете и торговлю китайской мелочёвкой. Так что Святослав Лёху не отговаривал, знал, что бесполезно.

Сильно вкладываться в затею с кладом Святослав не стал и купил на вторичке самый дешёвый металлоискатель, увидев который, Лёха взвыл дурным голосом и орал, что Славка мог бы и с палкой ходить, пользы столько же. Сам Лёха приобрёл Фишер и сейчас носился с ним по деревне, оставляя за собой вскопанную землю.

– Лёх, поехали домой. Мне руку обработать надо, вдруг столбняк. Ну, нет же тут ничего, – не выдержал наконец Святослав.

– Славик, не ной, иди к домам ближе, чего ты там топчешься. Мне чуйка подсказывает, что в этот раз дело верное.

Чуйка Лёхе подсказывала всегда, что вот-вот, ещё немного и «жизнь удалась»… Но вместо этого он был по уши в кредитах, и коллекторы названивали всем, с кем он был хоть шапочно знаком. Несмотря на это, народ продолжал занимать ему деньги, ведь Лёха выглядел как типичный хороший парень и сразу вызывал симпатию. Его искренняя улыбка и большие, по-детски распахнутые глаза многим внушали ложную уверенность в его честности и открытости. Святослав знал Лёху с детства и давно уже понял, что друг не брезгует врать в лицо, а за спиной часто говорит о людях гадости, называя лохами. Дружил Святослав с ним, скорее всего, по привычке, просто не знал, как можно послать старого знакомого, да и других друзей у него не было. Святослав привык, что он никому не нужен, новых знакомых обычно отпугивали его угрюмый вид и напряжённая молчаливость.

К домам Святославу идти не хотелось, снова начнёт пищать металлоискатель, придётся брать лопату и откапывать очередной гвоздь или ключ, а если «повезёт», то ржавые вилы. Хватит ему одной покалеченной руки. Святослав стал отходить от деревни к месту, где они оставили машину. Лучше отсидеться внутри тёплого салона, выпить чаю из термоса и полистать новости на телефоне, пока Лёха, как сумасшедший крот, перекапывает всю округу.

Неожиданно детектор запищал, и пришлось остановиться. За лопатой идти было лень, и Святослав поковырял землю носком сапога, металлоискатель продолжил пищать над ямкой. «Тфу, вот сука, копать придётся. Сейчас Лёха на звук примчится, пока не покажешь, чего нашёл, не отстанет». Святослав осмотрелся вокруг, место было странное: ровный квадрат зелёного мха и вал земли, поросший травой. Может, старый фундамент дома или бани. Святослав ещё раз пнул мох, тут под ногой что-то хрустнуло, и в земле образовалась дырка, куда полетели остатки мха. Святослав отбросил металлоискатель и достал телефон, присел у дыры и посветил туда фонариком. Луч заметался по дну глубокой ямы, неожиданно высветил зубастую улыбку черепа.

– Мать твою! – заорал Святослав, дёрнулся от ямы и упал на спину.

– Чего орёшь? Змею, что ли, увидел? Не пугайся, тут полно ужей, на зимовку укладываются.

– Там в яме череп!

– Череп? Коровий, что ль? – всё ещё не понимая, сказал Лёха и быстро подошёл к другу.

– Там внизу человеческий череп, яма большая, – запинаясь, сказал Святослав и показал на дырку.

Лёха тоже включил фонарик и посветил в провал. Потом подпрыгнул и ударил по мху лопатой, расширяя дырку. Оказалось, яма была накрыта досками и дранкой, которые уже сгнили от времени и теперь осыпались вниз.

– Вау! Вот повезло, так повезло! Я же говорил, клад найдём.

Внутри оказалось несколько черепов и кости, но для Лёхи главное было не это, тут же лежали тусклые украшения, оружие и черепки.

– Ты смотри, какое древнее! По-любому больших денег стоит.

Святослав спрыгнул вниз и поднял с земляного пола металлическую пластинку, на ней был изображён зверь, чем-то похожий на ящерицу, и волнистые линии. Пока крутил в руках, заметил, что на морде зверя появилось тёмное пятно. Кровь! Святослав вскрикнул и отбросил находку в груду костей, но тут же понял, что это была его кровь, пластырь на руке отклеился, и рана снова закровоточила. Святослав раздражённо хмыкнул и вылез из ямы, стараясь не испачкать ладонь землёй.

Теперь в яму полез Лёха, то и дело он восхищённо вскрикивал, луч его фонарика метался по земляному полу. Вылез он лишь после того, как набил карманы мелкими украшениями.

– Мешки надо из машины принести, – заявил Лёха, деловито осматривая яму.