Куда-то едем, поняла Надя. Значит её похитил богатый клан. Плохо дело…
Кажется, она отлежала руку. Пошевелиться не получалось. Она рывком сдвинулась чуть левее, сильно ударилась головой, которая и без того раскалывалась; зато восстановила приток крови к руке.
Следующие минуты были преисполнены тошнотворного удовольствия от обретения чувствительности. Тысячи игл возникли на изнанке кожи, и любая попытка напряжения мышц руки на мгновение отключала сознание, настолько сильным было это ощущение. Не боль, но и не что-то другое.
Отмучавшись, она попыталась вспомнить, что же случилось. События прошлого дня всплыли как будто из другой жизни.
На их лагерь напали! Она струсила и убежала, бросив сына и Виталю, чтобы спрятаться. А потом… Надя вдруг ощутила знакомый горький привкус во рту. Парализатор. Тут она вспомнила, что в лесу слышала стрельбу и другие, более страшные вещи… Мои выжили? Или?..
Мы были так близко к цели! От злости и обиды Надя расплакалась. Годы подготовки коту под хвост. Сволочи! Вся жизнь под откос из-за каких-то отморозков. Как же она их всех ненавидела! Узурпаторы чёртовы! Хозяева помойки.
Она закричала, что было сил, колотя связанными ногами стенки своей тюрьмы. Через минуту машина остановилась. Внезапная яркая вспышка света ослепила её.
– Очнулась, мля! – услышала она хриплый голос. – Заткнись, пока я не оторвал тебе голову, нахуй! Между прочим, я заебался тя тащить. Где благодарность? М?
Надя почувствовала тычок в бок и попробовала открыть глаза. Она лежала в багажнике, а сверху на неё смотрел этот ублюдок.
– А, это ты, мразь! – сказала она, узнав в нём самого одиозного члена БЧП. – Ничего ты мне не сделаешь, а отвезёшь своему начальнику, как миленький!
Чехман прорычал что-то нечленораздельное и захлопнул крышку. Автомобиль тронулся и снова начало трясти. Тело Нади превратилось в один сплошной эпицентр боли. Живот крутило, хотелось в туалет, одни мышцы затекли, другие сводили периодические судороги. О сне не могло быть и речи. Большую часть пути Надя рыдала и не могла успокоиться. Слёзы хоть чуть-чуть отвлекали от физической боли. Под конец поездки её начали сводить с ума голод и жажда, и она уже подыскивала способ уйти из жизни, но так ничего и не придумала.
Они ехали весь день. Потом её вытащили из багажника как мешок с картошкой. Стемнело. Она успела осмотреться и узнала это место.
Борисовка. Крупное поселение домов на семьдесят. Она была здесь однажды, ещё когда был жив Коля. Здесь на протяжении семи поколений жили и правили Петровы – семья, члены которой передавали власть над губернией по наследству.
Север жил богаче других подмосковных земель. После резни, которую учинили посты тридцать лет назад, власть всё равно осталась за Петровыми – и даже укрепилась. В самый ответственный момент они отказались участвовать в абсурдном набеге на Москву, за что их не только пощадили, но и дали им некую степень автономии при соблюдении определённых условий, которые поставили в Москве. Петровы активно следили за выполнением этих условий, а также за тем, чтобы никому, кроме них, эта роль не дай бог не досталась.
Надю положили на диван в сенях, и она громко застонала.
– Заткнись! – сказал Чехман. – Детей разбудишь, овца, мля!
Он взял какую-то тряпку и пошёл к ней. Надя догадалась, что он хочет сделать кляп, и сказала негромко:
– Дай попить.
– Это ещё что такое?! – вдруг услышала она глубокий баритон откуда-то из коридора. – Слава, позови-ка Марьяну и Алишера, а сам вали с глаз долой! Давай-давай! Доложишь мне с утра, после завтрака.
Чехман хмуро кивнул и исчез за дверью.
Надя не знала нынешнего главу семьи лично. Говорят, именно он науськал Грабовского сдать Колю постам, поэтому она старалась держаться от его владений подальше. Она бы ни за что не вернулась сюда, если бы буферный лес не прилегал к территориям его клана. За эти десять лет, Надя слышала слишком много историй, которые не оставляли сомнений в том, что Петров – жестокий и расчётливый барин. Он казнил и миловал, исходя из своих личных соображений, и никто не мог ему возразить.
Борис Петров оказался невысоким пожилым человеком с идеальный осанкой. Он был одет в синий махровый халат и мягкие домашние тапочки, тоже синие. Его седеющие волосы были небрежно зачёсаны налево. Острые черты лица делали его похожим на каменную статую, но стоило посмотреть ему в глаза, как это ощущение пропадало, и перед Надей тут же возникал живой и деятельный образ. Три морщины глубоко прорезали его высокий лоб и выдавали в нем человека, склонного к длительным и мрачным размышлениям.
Надя ожидала увидеть нечто совершенно иное – как минимум жирного и самодовольного ублюдка, типа Чехмана, но только ещё жирнее и более злобного. Он не оправдал её ожиданий и тем, что сказал:
– Слава явно сделал больше, чем его просили. Его накажут. Сейчас придёт Марьяна, развяжет тебя, вымоет, накормит и положит спать, а Алишер присмотрит за тем, чтобы всё прошло спокойно. А потом мы поговорим.
– Пить! – прохрипела Надя.
Петров принёс ей стакан воды и помог напиться, не развязывая.
– Развяжи меня! Мне надо в туалет!
– Э-э, нет, дорогуша, этого я не сделаю! – сказал Петров, ставя стакан на стол. – Можешь, конечно, сходить под себя, но я бы на твоём месте дождался Марьяны. Потерпи чуток.
– Развяжи, я не буду сопротивляться.
Петров рассмеялся.
– Если бы я был таким идиотом, то не дожил бы до своих лет, – сказал он. – Я же вижу, что ребята обошлись с тобой нехорошо. Но я припас для тебя кое-что более подходящее твоему уровню. Позволь мне сначала искупить вину, а уж после этого мы обсудим необходимость твоего сопротивления. А вот и она!
– Хозяин, – сказала Марьяна, расшаркавшись. – Звали?
– Да, солнце! – сказал Петров. – Помоги бабе сходить в туалет. Развяжи, вымой, напои и накорми. Выдели комнату для гостей наверху, ту, что без окон, постели чистое бельё, и размести нашу гостью там. Дверь на ключ. Ключ – мне лично.
При слове "гостья", Марьяна быстренько смерила Надю взглядом, легко обнаружив между её состоянием и словом "гостья" если не противоречие, то сильный контраст.
– Где Шер? – спросил Петров.
– Снаружи, – склонив голову в белой косынке, сказала служанка.
– Ну? И чего ждём?
Она суетливо кивнула и приступила к своим обязанностям.
###
Когда Надя проснулась, голова всё ещё болела. В целом она чувствовала себя несравнимо лучше, чем вчера, но любое движение давалось ей с трудом и отдавалось резкой болью в мышцах. На лбу набухла шишка, шея чесалась в том месте, куда попала игла парализатора.
Она осмотрелась при свете единственной лампы накаливания. На стене висел портрет Петрова Первого – основателя династии. Изба была сколочена на славу. Крупные брёвна лежали вплотную друг к другу и источали лёгкий хвойный аромат. "Что ж, – это лучше, чем багажник", – заключила Надя.
На завтрак ей принесли салат из моркови со сметаной, тушёную картошку с овощами и капустой, кусок свежего ржаного хлеба и иван-чай. Из приборов была только деревянная ложка. Она поела с большим удовольствием, отмечая про себя, что давно не пробовала такой вкусной еды.
Петров пришёл сразу после того, как Марьяна забрала у Нади посуду. Когда дверь открылась, пленница привстала.
– Не вставай, – сказал барин. В руках он держал древний пистолет. – Тебе нужно отдохнуть, а нам нужно поговорить.
Надя вернулась на кровать, сложила руки на груди и удостоила его самого злобного взгляда, на который только была способна.
Петров был одет по-простому, без излишеств – сапоги, штаны из грубой ткани, рубаха, да жилетка; но при этом носил на шее золотой амулет, изображающий ревущего медведя, стоящего на задних лапах – символ его власти.
– Что тебе от меня нужно? – спросила Надя, оставив слово "урод" за скобками.
– Мне нужна твоя помощь, – спокойно сказал Петров.
– С чего это я должна тебе помогать? Вы, сволочи, забрали меня у моей семьи! Я даже не знаю, что теперь с ними! – говоря это, она сжала покрывало так сильно, что на кулаках побелели костяшки.
– Мне жаль это тебе говорить, но все они погибли. Когда мои люди нашли вас, в лагерь ворвался фуражир и уничтожил всех. Тебе повезло, что Славе и в этот раз не изменил его особый талант к выживанию.
– Я тебе не верю! – гаркнула Надя. – Посты так не работают!
– Ой, ли? – спросил Петров. – Тридцать лет назад, когда я был ещё пацаном, я видел совсем другое.
На самом деле, Надя обдумывала такой сценарий. Она увидела фуражира и поэтому убежала. Наверное, инстинкт сработал не просто так. Эти суперлюди очень опасны. Но по её наблюдениям они не были склонны к агрессии ради агрессии. Если фуражир и убил Стаса и Виталю, то только потому что не признал в них мирных иммигрантов.
– По сути, Слава спас тебе жизнь, – заключил Петров.
– Спас мне жизнь?! – взорвалась Надя, не выпуская однако из вида пистолет в руках барина. – Твои отморозки и стали причиной нападения фуражира!
Хозяин пожал плечами и сказал:
– Даже если так, они заплатили за это жизнью. Всех их, кроме Славы, разрубил в мелкую капусту киборг-убийца, – Петров горько усмехнулся. – Наверное, не этого ты ждала, когда рискнула воспользоваться окном иммиграции? Я и сам потерял дочь несколько месяцев назад. Пропала без вести… Уже и не надеюсь… А ну-ка, сядь! Хорошо. Не будем усложнять и без того сложную ситуацию. Как я, например, объясню семьям моих бойцов, что они погибли, спасая тебя из лап постов? Тебе придётся отработать наше вложение и доказать людям, что ты особенная.
– Ни хрена я не буду для вас делать! – отрезала Надя.
Барин пожал плечами и сказал:
– И почему сразу такое отрицание своей общественной функции? Я же не прошу тебя вкалывать на полях – для этого существуют крестьяне. Мне нужно…
– Я знаю, что тебе нужно!
– Да?! – вскинув брови, спросил Петров. – Расскажи, не держи в себе.
Надя кивнула на пистолет.
– Тебе нужно, чтобы я сделала для тебя оружие.
Казалось, барин был разочарован ответом.
– Зачем? – спросил он. – У меня есть оружие. Целый армейский склад. Вполне достаточное количество, чтобы не иметь естественных врагов, как считаешь?
– Кроме постов, – сказала Надя.
– А они мне не враги, – сказал Петров. – Они – обстоятельство, с которым нам, нормальным людям, приходится иметь дело. Когда мой отец заключал с ними договор, он не шёл против совести. Их невозможно победить. Только идеалисты-дети думают, что могут что-то противопоставить Москве. Я не из их числа. Я прекрасно понимал, что делает мой отец и почему. Эти существа уже не люди. У них свой путь. А у нас иной путь.
– Как удобно устроился! Одной рукой кляузничаешь на постов, а другой – кормишься с их подачек!
Петров и бровью не повёл в ответ на эту провокацию.
– Мы должны адаптироваться и выжимать из земли, что у нас под ногами, максимум пользы, только чтобы выжить. И потом, подачки, как ты их назвала, то есть продукты первой необходимости, которые мы получаем в день грузов, расхолаживают народ. В результате ремёсла не развиваются, урожаи плохие, а количество людей, покидающих свои фермы растёт. Чаще всего они становятся бандитами, если не примыкают к нам.
– А вы, типа, не бандиты?
– Мы – официальная власть, – сказал барин, и Надя заметила, что для него очень важно, чтобы эти слова были правдой. – Власть имеет монополию на насилие. Любой, кто прибегает к насилию, не являясь при этом представителем власти – бандит.
– И что же, значит любое насилие со стороны власти законно?
– А ты быстро схватываешь! – широко улыбнувшись, ответствовал Петров. – Но не будем больше о насилии. С этим у нас и так полный порядок. Нам нужна помощь иного рода.
Надя промолчала, и Петров счёл это предложением продолжить.
– Я же говорю. Техника ломается. Поля стоят не вспаханные, оборудование на свечной фабрике выходит из строя, мы разучились делать хорошие вещи…, – Петров резко выдохнул воздух носом. – Нужно плести сети, делать удобрения, чинить старые машины и производственные линии, столько всего, что и не перечислить.
Называя проблемы, барин размахивал пистолетом, используя дуло, как указатель для воображаемых целей. Надя слушала его и с опаской косилась на ствол. Петров продолжал объяснять:
– Да, мы не можем позволить себе возродить старый мир, но мы можем уничтожать неугодных по праву силы и повышать свою производительность. Это нам Москва запретить не может. Мы должны поднять качество жизни в отдельно взятой Борисовке до такого уровня, чтобы люди перестали раз в несколько лет пытаться сбежать в этот сатанинский Улей. Зачем быть постчеловеком, когда быть человеком хорошо? Так?
Надя была обескуражена. То, что люди говорили о Петрове и то, что она сейчас видела, сильно разнилось. Казалось, что у него есть какое-то магическое преимущество перед другими людьми.
– И этот без сомнения гуманистический план требует от тебя править здесь огнём и мечом? – спросила она.
– А чем мне ещё править? – спросил Петров. – Ты видела, с кем мне приходится иметь дело? Многие даже читать не умеют! Если позволить этим людям делать всё, что им вздумается, кто может гарантировать, что мы друг друга не истребим, или что не поднимется очередное безумное восстание против постов, которое закончится тем, что нас всех вырежут под корень? Ты хоть понимаешь, что мы не нужны им? Они берут у нас новую кровь время от времени, чтобы не заплесневеть в своём вонючем Термитнике, но посты вполне способны протянуть и без нас. А можем ли мы без них? На данный момент ответ один – нет! Не будь этого города рядом, у нас не было бы ни хрена – ни батарей, ни электричества, ни крепких материалов, ни фабрикаторов, будь они прокляты, ни-че-го.
– И что, ты ожидаешь, что я в одиночку построю тебе заводы и города? – спросила Надя. К её собственному неудобству, этот разговор её увлёк. – Это всё какой-то пиздец, если честно…
Петров поморщился и сказал:
– Перестань ругаться, тебе это не к лицу. Оставь это мужланам, вроде Славы. Или меня, – он фирменно улыбнулся. – Ты инженер. Сегодня это самая редкая и нужная профессия после врача. Мне нужно, чтобы ты передавала свои знания людям и объясняла им, как решать инженерные проблемы. Время от времени ты можешь и сама что-то чинить, давать советы по технической части. Если для этого можно как-то применить технологии постов – отлично. Нашим людям это действительно нужно.
– Почему я? Кто тебе нашептал?
– Мне рассказали, что ты собрала летательный аппарат на основе техники постов. И ещё кое-что о том, кто ты и откуда. Я сразу же объявил вас в розыск, но вы на удивление умело скрывались. Близилось окно иммиграции, и я понял, что ты непременно уйдёшь в полис. Я это почувствовал, дал твои приметы своим людям, а заодно приказал БЧП активнее шерстить буферный лес в твоих поисках, – Петров демонстративно убрал пистолет в кобуру на поясе. – По-моему, ты не понимаешь, что хотела сбежать в место, где твоим навыкам грош цена. Ты стала бы там одной из двух миллионов безликих нелюдей. А здесь ты такая одна. Буквально. Люди будут тебе благодарны. Подумай об этом.
Он сказал это и, не дожидаясь ответа, вышел, оставив её переваривать услышанное.
Щёлкнул замок на двери. Она всё ещё пленница.
Глава 2
«Оптимизируй – управляй!»
(девиз Центра Адаптации)
###
– Ну, что, салага, готов показать класс? – скалясь, вопрошал Гуань Юй.
Марк знал, что учитель нарочно провоцирует, но всё равно поддался:
– Я не виноват в том, что случилось в прошлый раз!
