Беликов Сергей "Охота на младенца"

Кто-то охотился на еще не родившегося ребенка жены местного предпринимателя Вадима Соколовского. Первое нападение случилось в торговом центре.Следователь Иван Рязанцев подозревает Зенцова, бывшего партнера Соколовского. В 90-х годах он решил прибрать к себе весь бизнес и «заказал» Вадима. Но киллер промахнулся, и Зенцов сел на 15 лет. У него есть повод для мести Соколовскому.Итак, с одной стороны – матерый безжалостный бандит, с другой – беззащитный ребенок, который пока находится в утробе. На него идет охота. Страшно? Да!Вот только Рязанцев не подозревает, что истина намного страшнее…

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 12.11.2023

Охота на младенца
Беликов Сергей

Кто-то охотился на еще не родившегося ребенка жены местного предпринимателя Вадима Соколовского. Первое нападение случилось в торговом центре.Следователь Иван Рязанцев подозревает Зенцова, бывшего партнера Соколовского. В 90-х годах он решил прибрать к себе весь бизнес и «заказал» Вадима. Но киллер промахнулся, и Зенцов сел на 15 лет. У него есть повод для мести Соколовскому.Итак, с одной стороны – матерый безжалостный бандит, с другой – беззащитный ребенок, который пока находится в утробе. На него идет охота. Страшно? Да!Вот только Рязанцев не подозревает, что истина намного страшнее…

Беликов Сергей

Охота на младенца




Глава 1

Тамара расплатилась на кассе, выкатила тележку из торгового центра и направилась к машине. Покупок было не очень много, и раньше бы женщина сложила их и продефилировала бы к автомобилю с пакетом в руках. Это было удобнее, чем катить громоздкую противно дребезжащую металлическую тележку по стоянке. Но сейчас Тамара была на третьем месяце беременности и не хотела рисковать, поднимать даже небольшие тяжести.

Стоянка была полутемной и пустынной, чему способствовал холод – март едва добрался до середины – и то, что рабочий день только начался. Муж Вадим сразу же после того, как счастливая Тамара продемонстрировала ему тест с двумя полосками, настоял, чтобы жена ушла из школы. Нервная учительская работа могла повлиять на здоровье потомства, Соколовский отдавал себе в этом отчет. Он тоже не хотел рисковать. И если бы узнал, что Тамара решила отправиться за покупками самостоятельно, сильно бы разозлился. Но ей просто уже невмоготу было сидеть дома. Захотелось развеяться.

Тамара отключила сигнализацию, открыла багажник и стала перекладывать в него покупки из тележки. Подняла глаза и увидела перед собой двух мужчин, появившихся, словно из пустоты.

Они были высокими, метр девяносто, а то и выше, и здоровыми. Но здоровыми по-разному. Первый был толстый, со свисающим животиком и дрябловатыми мышцами. При этом жирным он не выглядел, чувствовалось, что мужчина обладает колоссальной физической силой. А второй был настоящий качок. Складывалось ощущение, что он ежедневно несколько часов проводит в спортивной зале, испытывая на прочность тренажеры.

Толстый был в плотном черном спортивном костюме, а качок – в синем, с белой чайкой на груди. Их лица скрывали медицинские маски и шерстяные шапочки, надвинутые на лбы почти до глаз.

«Грабители», – поняла Тамара, впадая в ступор. Она не в силах была даже с места сдвинуться от ужаса.

– У тетеньки крутая тачка, – хрипло проговорил Толстый. – Одета в норковое пальто. И продукты не из дешевых. Мы такие не можем себе позволить. У нас нет столько денег.

– А это потому, что мы из разных социальных слоев, – объяснил Качок, у него голос был более мелодичный. – Она входит в золотой миллиард богатых, которые предпринимают усилия, чтобы на планете остались только они. А мы с тобой находимся за пределами этого миллиарда. Мы должны исчезнуть с лица земли.

– Ну, так мы попросим ее поделиться деньгами, – видимо, под маской Толстый улыбнулся. – Восстановим справедливость, несколько выровняем финансовый баланс. Она ведь не откажет нам. Правда, тетенька?

Тамара кивнула, она не произнесла ни слова, от страха фразы застряли у нее в горле. Такое бывает в страшном сне, когда ты в опасности, необходимо позвать кого-то на помощь, открываешь рот, а закричать не можешь. Вместо вопля выплевываешь из себя какой-то клекот, шипение… Женщина протянула грабителям сумочку, где лежали мобильник и деньги. Качок взял трофеи, но от этого движения распахнулась пола норкового пальто Тамары.

– Гляди-ка, брат, – у Качка сузились глаза. – Тетя-то беременна. Скоро золотой миллиард увеличится еще на одного человечка.

– И ты думаешь, стоит это допустить? – вдруг прохрипел Толстый злобно.

Тамара озадаченно поглядела на грабителей. На экстрасенсов они не походили. А живота у нее вообще не было заметно. И тут до женщины дошло, они знали, кто она такая, и что беременна. Выбор жертвы был не случаен. Качок и Толстый подошли к Тамаре целенаправленно.

Она даже сама не поняла, как почувствовала, что Толстый собирается ударить ее в живот. Говорят, что у беременных обостряются чувства, в том числе интуиция. Тамара мгновенно вышла из ступора и отскочила к задней двери машины. Поэтому нога Толстого скользнул у нее по животу, не причинив вреда ей и ребенку. Бандит попал ботинком по автомобилю, чуть выше того места, где расположена горловина бензобака, вскрикнул от боли, и этим на долю секунды отвлек Тамару. И она получила пинок в живот от Качка. Женщине показалось, что младенец в утробе шевельнулся. Видимо, почувствовал боль и опасность. Но как он мог защитить себя? Следующий удар был бы для него смертельный. Однако Тамара, спасая ребенка, шагнула за тележку и толкнула ее под ноги Качку. Тот как раз прыгнул на женщину. Столкновения с железным снарядом он избежать не мог при всем желании. Грабитель перелетел через тележку, грохнулся на бетонное покрытие и взвыл. Видимо, приложился крепко.

Грохот упавшего тела взорвал сонную тишину, эхо разлетелось по стоянке. Откуда-то из боковой двери привлеченный шумом выскочил охранник.

– Что здесь происходит? – сердито рявкнул он, вглядываясь в полумрак.

– Помогите! – закричала Тамара и бросилась в его сторону. Она даже не подозревала, что умеет так быстро бегать. Толстый погнался за жертвой, но развить такую же скорость он не смог из-за веса. А охранник спешил навстречу женщине и бандиту, преследовавшему ее. Был он ростом невысок и в плечах не широк, но держал в руках резиновую дубинку и готов полон решимости ее применить. Толстый понял, что надо отступать.

– Они на вас напали? – спросил охранник, оказавшись рядом с Тамарой.

Женщина без сил опустилась на пол.

– Вызовите скорую помощь, – прошептала она, теряя сознание.

Глава 2

(За несколько месяцев до событий, случившихся выше)

– А ты замуж за меня пойдешь? – спросил Вадим.

Вопрос прозвучал неожиданно, и Тамара невольно вздрогнула. И поползла по кровати в сторону Вадима. Койка в его спальне была огромная, как аэродром, к ней нужно было привыкнуть. Тамара долго привыкала, зато теперь ей доставляли удовольствие поиски любимого на обширном пространстве. Доползла, прижалась к Вадиму, помурлыкала, как кошка, погладила твердый бицепс.

– Это официальное предложение?

– Официальней некуда.

– Вадичка, тебе обязательно нужен штамп в паспорте? Без него тебе со мной плохо? Ты ощущаешь дискомфорт?

Вадим неловко улыбнулся, осознавая: ответ получился странным. Что называется, ситуация наоборот. Намеки на то, что надо бы зарегистрировать отношения, обычно исходят из женских уст. А мужики всеми силами стараются избежать «окольцевания». Тянут время, ищут отмазки, лишь бы не отправляться в загс. Представители сильного пола говорят: «Я еще не готов, чтобы стать мужем и отцом, мне нужно время». Вопрос «Тебе со мной плохо без штампа в паспорте?» чисто мужской.

– Пойми, – сказал Вадим. – Мне 47 лет. Я ни разу не был официально женат. Много лет жил, как говорится, в блуде, с разными женщинами. У меня нет детей. Я никогда не вел семейную жизнь. Хочу начать ее с тобой. Думал, тебе будет приятно. И что я слышу в ответ? Давай оставим все, как есть, не надо ничего менять.

– Ну, ты же знаешь мои обстоятельства, – тяжко вздохнула Тамара. – У меня дочери 14 лет. Переходный возраст. Она очень любила папу. Мой муж – не подлец, который смылся, оставив нас без средств к существованию. Он трагически погиб в автокатастрофе, погиб без вины, так как не нарушал правила движения. В нашу машину въехал грузовик, за рулем которого был пьяный водитель. Марина тяжело перенесла смерть отца. Не уверена, что она захочет терпеть в доме чужого мужчину, который займет место дорогого ей человека. Плюс понимание того, что часть внимания теперь будет уходить на сторону. Ведь замужество предполагает, что мы станем проживать на одной территории…

– Да, я хочу, чтобы мы жили вместе, – подтвердил Вадим. – Это обязательное условие. Гостевой брак не подойдет. Я мечтаю просыпаться утром и видеть, что твоя голова покоится у меня на груди или плече. Хочу будить тебя ласковым поцелуем. Для меня важно, чтобы ты носила мою фамилию. Это тоже обязательное условие. Хочу, чтобы ты родила мне ребенка. Мальчика или девочку. Хочу быть отцом. Представляешь, две трети жизни прожито, а я до сих пор бездетный… Ну, не ужас?

– Родить ребенка? Вадичка, но я же старая!

– Не мели чепухи! В 39 лет в США и Европе обзаводятся первенцем. Это считается нормальным. Да и в России хватает рожениц, ставших мамами в возрасте хорошо за 40. Почему бы тебе не поговорить с Мариной? Со дня смерти твоего мужа прошло 5 лет. Это довольно большой срок. Мы с твоей дочкой нормально общается. И потом, если она будет категорически против, мы можем пожить у меня!

– У тебя? И оставить ребенка одного в огромной квартире?

– Какого ребенка? Ей 14 лет! Да Марина, может быть, будет только рада, что ей предоставили свободу. Вспомни себя в ее годы.

– Вадичка, – сладко пропела Тамара. – Ты же бабник! Гуляка! Не забывай, что это маленький городок, и я все знаю о твоих похождениях, о бывших пассиях. А бабника исправить невозможно… Ты станешь мне изменять, а я этого не потерплю!

– Томк, мы вместе уже полгода. Я тебе ни разу не изменил. Ты бы знала… Сама говорить, что это маленький городок. Почему ты думаешь, что это случится, если мы зарегистрируем свои отношения?

– Потому что ты любишь молодых, красивых и длинноногих. Твоей последней девке было чуть за 20. Яркая, большегрудая, ноги от ушей. А у меня обыкновенная внешность, обычное сложение. Возраст не юный… Да ты никогда не говорил, что любишь меня!

– Томк, что такое любовь? Бешеная тяга друг к другу, страсть? Любовь, это когда ты заваливаешь девушку цветами, совершаешь ради нее безумные поступки? Да? А если тебе в кайф, когда человек просто рядом? Если с ним тебе спокойно и комфортно? Если хочешь от него ребенка, планируешь растить его с ним? Если понимаешь, что стариться с этим человеком – великое счастье? Это не любовь? А, Томк?

Когда Вадим произносил «Томк» с придыханием, словно пробуя слово на вкус, у Тамары становилось горячо в сладком месте. Кто-то придумал про «бабочки в животе», но она ничего подобного никогда не ощущала. Зато жар очень хорошо чувствовала. Тамара погладила Вадима по груди и набросилась на него, как голодная волчица. Когда они легли на спину совершенно обессиленные, Соколовский улыбнулся.

– Я не понял, что это было? Да или нет?

– Да ну тебя! – Тамара шлепнула его по плечу. – Не торопи меня. Давно хотела у тебя спросить, что это за вмятина у тебя на груди?

– А, бандитская пуля.

– Я серьезно!

– И я тоже. Какие уж тут шутки? В 90-е годы меня заказали. Киллер был дилетант, поэтому пуля прошла на 2 сантиметра выше сердца. Не люблю об этом вспоминать…

– А нашли того, кто заказал?

– Нашли. Оказался лучший друг Коля Зенцов, мы были не разлей вода. Вместе пили, вместе по девочкам ходили. Бизнес тоже вместе организовали. Сначала его устраивала его доля, а затем он, как в фильме говорится, «сам захотел царствовати и всем владети». Его посадили надолго, исполнителей тоже.

– Погоди. А это не тот самый Николай Зенцов, который пару месяцев назад банк ограбил? Наши СМИ, словно с цепи сорвались, тиражируя эту новость. Сумма похищенного – больше миллиона долларов. Ни денег, ни Зенцова, кажется, пока не нашли.

– Он и есть. Да Бог с ним. Ты не ответила на мое предложение!

– Вадичка, лично я говорю «да», – Тамара прижалась к Вадиму. – Но последнее слово за Мариной. Если она встанет на дыбы, то извини. Я не стану дочь травмировать. Мужей у меня может быть сколько угодно, а вот детей… ограниченное количество. Если Марина не согласится, то встречаться мы сможем, но жить вместе не будем.

– Хорошо, – Вадим поцеловал любимую в губы. – Я приму любое твое решение.

Глава 3

Говорят, что способность заниматься предпринимательской деятельностью передается по наследству, вместе с генами. А вот Вадим Соколовский сумел разбогатеть в 90- годы, хотя в роду у него не было купцов или промышленников. Вся его родня состояла сплошь из крестьян – хлебопашцев и скотоводов. Даже мельницей или маслозаводом никто из предков не обзавелся.

Был, правда, по материнской линии уникальный человек, родной брат Вадимова деда, Дмитрий Васильевич Беликов. Его арестовали в 1937, вместе со старшими братьями Степаном и Иваном.

Собственно, все к этому шло. Вадим вообще не понимал, как Беликовы пережили коллективизацию. Они уже тогда были ближе к кулакам, чем к середнякам. Но, видимо, держали нос по ветру и первыми в 1930 году вступили в колхоз. Чем отсрочили репрессии на 7 лет.

Они построили большой дом. Впрочем, скорее всего, им он не казался таким уж огромным – трем братьям, двум их супругам (один дед Митька был холостой) и 8 отпрыскам. Особняк приглянулся председателю сельского совета Ермолаю. Тот возжаждал превратить шикарное домовладение в ставку местной власти в селе. А Беликовым предложил другой дом для проживания, поскромнее, реквизированный у какого-то кулака. Почему-то он Ермолаю не глянулся…

Председатель получил отлуп, скорее всего, оскорбительный. Но ведь от людей, которых выставляют из собственного, любимого дома буквально пинком под зад, трудно ожидать политкорректной реакции.

– Ах, так! – возмутился Ермолай. – Не хотите по-хорошему, будет по-плохому!

Через неделю приехали энкавэдэшники на двух подводах, посадили на них Степана, Ивана, Дмитрия и увезли их в район. Все они получили по червонцу.

Ермолай занял дом, но торжествовал недолго. Полгода спустя его обнаружили в собственном кабинете с пробитой головой. Председатель сельсовета выжил, но на всю жизнь остался «овощем». Приехал следователь, хмурый и дотошный, копал глубоко, однако злоумышленников так и не выявил. У Беликовых было полсела родни. Так что отомстить Ермошке мог практически любой местный житель.

Первый год дед Митька в лагере бедствовал. А потом решил, что что-то надо делать. По жизни Дмитрий Васильевич был сапожник и кузнец. И еще купец. Как он без Интернета и сотовой связи узнавал, что в одном месте кони стоят копейки, а в другом их можно реализовать за хорошие деньги, непонятно. Но факт остается фактом, дед Митька отправлялся за сотни километров, покупал табун, пригонял на ярмарку, выгодно сбывал, всегда оставался в наваре. Правда, за колючкой это умение ему не пригодилось. А вот другое…

Дмитрий Васильевич прорвался к начальнику лагеря и заявил, что умеет шить обувь. Тогда огромной популярностью среди партийной и военной элиты пользовались туфли-«румынки». Везли их из-за рубежа, стоили они баснословные деньги, и щеголяли в них лишь жены больших начальников. А дед Митька похвалился, что он может соорудить «румынки» не хуже импортных, причем из отходов. Вертухаи поржали над нахальным зэком и нашли для него какие-то обрезки кожи. И Дмитрий Васильевич сшил такие туфли, что все офигели.

Это было время, когда лагерный «малый бизнес» поощрялся государством, а его покровители награждались орденами с последующим взлетом карьеры. Начальник лагеря, сообразив, что у него тоже появилась возможность отличиться, дал деду Митьке карт-бланш.

Дмитрий Васильевич поднатужился и создал цех по пошиву «румынок». Среди заключенных был объявлен кастинг, выявивший талантливых сапожников и отсеявший всякую бездарную шелупонь, сообразившую, что обувь шить лучше, чем лес валить, и попытавшуюся примазаться к проекту. Набралось десяток мастеров, выпустивших первую партию товара. Но спрос увеличивался, и ребром встал вопрос о расширении производства. Начальник лагеря уже мысленно сверлил дырку под орден на кителе и в мечтах обставлял мебелью кабинет в Москве. Поэтому он без разговоров составил бумагу и командировал Дмитрия Васильевича, не забыв, кстати, приставить к нему пару конвоиров, на соседние «острова» архипелага ГУЛАГ за пополнением.

К началу войны в цехе трудилось около 140 человек. Шили здесь не только «румынки», но и сапоги, валенки, ботинки. Поэтому во второй половине 1941 года, когда в цех стали поступать заказы для фронта, персонал пришлось увеличить вдвое. Благодаря деду Митьке сотни человек, обувная элита, ремесленники от Бога, не сгинули в лагерях, выжили и благополучно вернулись домой. Кое-кто за фантастическое перевыполнение плана даже раньше срока. То есть, действуя, как креативный менеджер, Дмитрий Васильевич спас жизнь не только себе, но и другим людям.

А теперь самое интересное. В 1943 году в селе Юрьево, где обосновались жены Степана и Ивана Беликовых и их 8 детей, колхозники, как и остальные советские люди, все отдавали фронту. Чтобы разбить врага, селяне выгребали последнее из сараев и погребов и отправляли на передовую. Сами же пухли от голода, надрывались на тяжелой работе и безвременно покидали этот свет. Кладбище в Юрьево расширялось с пугающей быстротой. Как пел великий бард: «А, значит, нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим!» Победа была первичной, все остальное – вторичным, даже жизнь…

И в это тяжелейшее время Беликовым, в которых жизнь едва теплилась, пришла посылка. Без опознавательных знаков. Когда картонную коробку с опаской вскрыли, то в ней обнаружили две пары туфлей сказочной красоты и письмо от деда Митьки. Он сообщал родне, что в лагере руководит обувным цехом и посылает им, с разрешения начальства, свою премию за работу. Туфли велел не прятать до лучших времен, знаю, мол, вас, экономов, а продать. На вырученные деньги кормить-поить детвору, да и себя не забывать. В конце приписал, что премия эта, как он надеется, не последняя, а так как в лагере «румынки» ему ни к чему, он будет отправлять их в Юрьево. И действительно посылки приходили регулярно, несколько раз в год, до самого 1947, до возвращения Дмитрия Васильевича. Появился он внезапно, крепкий, мускулистый, словно не в лагере был, а в санатории отдыхал, одетый с иголочки и при деньгах. Был обцелован родней и омыт ее благодарными слезами.

А вот другим членам семьи не повезло. Иван умер в заключении. Степан Васильевич, правда, вернулся. Здоровенный мужчина гренадерского роста, весивший до ареста под 100 кг, усох до 38. Его жене сказали: «Он не жилец, дай ему спокойно умереть», но она выходила супруга. Он прожил еще 20 лет, однако все эти годы тяжело и мучительно болел.

Дмитрий же Васильевич всю жизнь проработал в снабжении, дожил почти до 90. Он подвизался в маленьких организациях, где его очень ценили, так как в условиях тотального дефицита дед Митька мог достать что угодно. Видимо, гены свои он передал внучатому племяннику. В 90-е годы Вадим нашел свою нишу, сумел сколотить капитал, а немногочисленных конкурентов «истребил», не прибегая к насилию.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом