Проникая в мрак
Карина Ли
Слепота-меняющая жизнь.Сон Хун-выпускник сеульской академии, давно жаждущий оказаться в кресле следователя, но его планы перечеркивает тихий вечер в метро, в результате которого он теряет зрение, и свои надежды.В безнадежном горе он находит спасение в лице бывшего тренера тхэквондо-Мастера Хвана, который погибает при странных обстоятельствах.И все бы ничего, если бы не загадочное прикосновение к телу девушки, пробудившая Сон Хуна копать глубже в деле, которое, стирает грань между преступным и добросовестным миром.
Карина Ли
Проникая в мрак
Предисловие
Россия. Зауралье.
Разгар летнего сезона. Слишком жаркое и засушливое лето с одной стороны, приносило хлопоты сельскому хозяйству, как например – лесные пожары, попутно уничтожающие все живое на своем пути. Иногда даже можно было увидеть медведя, заплутавшего между маленькими селами в поисках воды и безопасного от огня место. Но с другой стороны – это было единственное время года, не обремененное необходимостью надевать на себя много слоев одежды, чтобы не продрогнуть от сырости и морозов.
Местные жители спокойно ходили на работу. Туда – сюда. Каждый день.Те, кто занимались сельским хозяйством не знали хлопот в передвижение, разве что раз в две недели выезжали в город, запастись необходимым продовольствием.
Что касается обычных работяг без коров, гусей, и гектаров обработанной земли, то добираться до областного центра приходилось вахтами, которая ранним утром дожидалась их у самой опушки леса.
Село было небольшое, домов сто, не больше. Но могли бы они подумать, что за простой трудовой рутиной, у них перед носом скрывалось нечто прекрасное? Прогресс науки, человечества, цивилизации! Зеленая трава, продавленная несколько раз на дню, у той самой опушки леса, могла хранить под собой большой секрет. А кто не любит секреты? Особенно чужие.
Секретный бункер располагался глубоко, что даже бульдозером его не сыщешь, не откопаешь. Целая подземная цивилизация. Секретное здание времен СССР выкупить было просто. Деньги – ключ к разрешению любых проблемам. Даже самое безобидное на первый взгляд желание, может превратиться с помощью денег в чей-то личный ад. Правда, человека, который забрал дипломат с кучей набитыми купюрами и договором на продажу земли уже нет в живых. Пуля в грудь – летальный исход. Совпадение?
Никто не должен знать. Пусть все и дальше думают, что военный объект прогнивает на глубине десятки метров.
Тысяча ступенек вниз приводили к белоснежным кабинетами, пропахнутые хлоркой, и другими дезинфицирующими средствами. Небольшие животные – крысы, белки, кролики и другие грызуны были единственной мелодией, которая заполняла удушающее пространство. Кто-то из сотрудников, возможно женщина, не удержалась и затащила в потаенное место сирень, огромное фиолетовое пятно. Как глупо! Глупо пытаться сделать что-то безобразное, во что-то привлекательное. Ведь мерзкие дождевой червь едва ли может уступить в красоте полевой бабочке. Или может быть вы выберете червя?
В любом случае – сирень уже в мусорке.
Удивительно, но сегодняшний эксперимент дал положительную пробу. Спустя несколько месяцев мы получили результат, и проставили все нужные метки в журналах наблюдения. Полудохлых животных нужно было немедленно поместить на карантин, а сотрудникам пройти все меры предосторожности.Одно неверное движение и мы бы все поубивали друг друга на ровном месте.
Хотя, люди – не простые создания природы. Не всегда нужно создать зло, чтобы его породить в ком-то. Если человек может убить всю свою семью за ужином, где разговоры случайно перешли на чуть более громкие интонации, разве это не будет доказательством насильственной природы человека, что тихо дремлет в каждом из нас и ждет момента выйти наружу?
Завтра приедет хозяин, и поймет, что все было не зря. В особенности, пропавшие люди с этой маленькой деревни. Они были необходимы. Может быть вернуть цветы обратно в вазу и сделать исключение для маленького праздника? Пуска сирень пахнет и цветет, а я полюбуюсь на кровь, что брызнет на нее. Очень скоро.
Глава 1
18 февраля 2015
В цветочном магазине оставался лишь последний букет кустовых роз, не самый свежий, да и в некоторых местах цветы уже начали подкручиваться, раскрывая бутоны до неприличного вида. Но что поделать? Я их купил. Эти розовые цветы стоили мне нескольких тысяч вон[1 - Южнокорейская вона – денежная единица Республики Корея.], что я вынул из кармана брюк, но тем не менее они выглядели более менее опрятнее, чем все те, что давно усохли в грязных горшках.
Я давно не был в пригороде Сеула, от того и забыл, что это за дрянное место: заброшенные здания, попрошайки, грязь, пыль. Радовал ли местный пруд, слегка покрытый морозной корочкой, да и то, по бокам, где казалось бы, должны жить утки с утятами, оказались лишь пустые бутылки от выпитого пива. Даже сейчас представляю этот мерзкий запах от которого просто хочется вывернуть желудок наизнанку. Не удивительно, что здесь не нашлось не одного цветочного магазина, достойного Ёны. Хотя… спасибо, что я вообще нашел что-то более менее подходящее.
В такой мороз я бы мог получше одеться, возможно, нацепить костюм, который по ее словам смотрится как влитой, или одеть накрахмаленную рубашку, с незамысловатым рисунком на воротнике, но к сожалению, ни одну из этих вещей я не успел перевести в новую квартиру. Может быть девушки сильно убеждены, что количество вещей в гардеробе оказывает правильной внимание на твоё окружение, давая им ложное представление о твоей финансовой независимости, но на этот счет у меня сложилось другое мнение. Зачем тратить деньги на вещи, которые со временем превратятся лишь в висящий мешок? Достаточно купить парочку, и носить их по мере необходимости, тем самым сохранив чуточку благодарности для матери-природы.
Оклад бывшего студента полицейской академии едва ли позволял сводить концы с концами с арендной платой. Квартира метр на метр. Ёна еще не знает, а потому, скорее всего будет удивлена, но не расстроена. В конце концов всем нам нужно с чего-то начинать, чтобы встать на ноги.
Метрополитен был заполнен больше, чем обычно. Воскресенье как-никак. Потупившись с розовыми цветами у входа в вагон, я наконец-то смог протиснуться между пузатым стариком и вульгарно накрашенной дамой. Я всегда задавался вопросом, когда Ёна постареет, она тоже будет носить эту ужасную химическую завивку на голове, которая уже сейчас невидимо проводит черту молодостью и старостью.
Цветы еще были живы, хоть на морозе уже дали трещину нежным бутонам. Я слегка прикоснулся к одному бутону. На пальцах остался нежный запах. Надеюсь, люди не не посчитали меня странным из-за того, что я понюхал свои пальцы.
Поезд тронулся, и все мое тело качнулось вправо. Правой рукой я успел схватить железную холодную поручень, предназначенную как-раз для таких как я. Которые не мог удержаться, устоять.
Ехать тридцать минут, может быть чуть дольше.
День Рождение Ёны предстоит провести в компании с ее родителями, поэтому я нервничал вдвойне, не хотелось бы произвести впечатление неудачника на девушку, которая по меньшее мере мне сильно нравилась. Жениться в двадцать пять я был еще не готов, но ухаживать за своей сокурсницей столько сколько потребуется для меня не было сложным.
– Когда у тебя день рождение?
– Четырнадцатого июля.
– В день взятие Бастилии? Прикольно.
Эти и другие разговоры можно было не раз подслушать в скучном и переполненном вагоне метро. Кто-то из пожилых неоднократно упоминал о сборе цветов в середине осени; какие долгоцветы можно посадить перед наступающими холодами, что заготовить на зиму из созревшей тыквы. В общем – ничего захватывающего.
Поезд в очередной раз качнулся, и монотонная толпа людей снова сменила друг на друга. Свободных мест не было, и я продолжил стоять, хотя ноги в неудобных дешевых ботинках уже успели затвердеть, отдаваясь тяжестью в верхней части ног. Почему-то в нос ударил неприятный химический запах.
“Возможно, очередной механик, возвращается с автосервиса не успев сменить повседневную одежду, которая успела перепачкаться в мазуте и машинном масле”, – пролетела у меня первая мысль в голове .
Ежедневно добираться до работы было возможным только на метро. Удобная развязка линий позволяла довести мое худощавое тело прямо к полицейскому участку округа Согу. Возможно, это было моим любимым местом для времяпровождения. Если честно, то работать я любил больше, чем отдыхать. Во время отдыха, порой, возникают мысли, от которых бродит неприятный зуд по телу, когда как на работе, ты не должен думать ни о чем, что может помешать ее выполнению, особенно для полицейского.
К тому же Ёна говорила, что полицейская форма делает меня таким… интересным?
Внезапно, где-то с правой стороны раздались крики, но я ничего не видел из-за плотного скопления пассажиров. Яркий женский крик, смешанный с мужскими нотками, мгновенно пронесся по вагону, и головы людей зашурстели в разные стороны, словно голуби, ошарашенные фактом, что им наконец-то бросили пшено в парке.
– Дедушка, не нужно, – почти умоляюще произнесла девушка, на глазах которой уже навернулись едва видимые слезы. Мне все же удалось протиснуться вперед, и через несколько секунд я уже понял почему. Все расступались. Прижимались к периметру.
Окруженный вниманием обеспокоенной толпы, мужчина поздних лет выругался бранью.
– Вы все здесь расплатитесь, все! Думаете, я не знаю, что делаю? Ошибаетесь! Я вас всех убью!!
В правой руке у мужчины был предмет, больше похожий на картонный пакет молоко, в левой же, зажигалка. Я принюхался.
Запах “механика”.
Если внутри пакета не молоко, а что-то воспламеняющее, или еще хуже – взрывчатое вещество, то дела действительно плохи. В голове сразу же как на бумаге всплыли инструкции поведения.
– Вы что делаете??
– С ума сошел!!
– Зовите полицию!
Именно таким настроением был пропитан вагон. Но вместо того, чтобы окружить подлеца, все спрятались в себе. Инстинкты.
– Кто сошел, я?? Мразь вонючая – неадекватно выругался он снова, выплевывая скопившуюся слюну. Она оказалось кровавой. Руки его дрожали, а движения были совсем неуверенным, но именно это вышло бы мне на руку.
– Столько времени было зря. Зачем браться лечить, если не знаешь чем помочь! ЗАЧЕМ? – его крик больше походил на отчаяние, вой умирающего волка, решившего выйти на охоту в последний раз. – Мы все ошибаемся, ведь так? А кто должен платить за ошибки? Пострадавший? почему всегда пострадавший?
Как назло, сегодня у меня не было с собой табельного оружия, но я был уверен, что заломать руки обезумевшему старику не составит труда. По силе он мне не уступит, но вот в ловкости?…До остановки было примерно две минуты.
– Вызывай полицию, – тихо шепнул я рядом стоящему мужчине. Тот, расслышав мои слова, отполз в дальний угол с телефоном. Я аккуратно опустил розы, все же надеясь, что они смогут дойти до Ён.
Громкий крик женщины моментально высвободил мою реакцию. Кто-то кинул сумку в надежде выбить зажигалку с рук полоумного, но все было тщетно. Старик успел выплеснул жидкость, которая мгновением покрылась огнем, охватывая близстоящих людей. Одним прыжком я достиг старика, и повалил его на пол вагона. Он смердел безумием, отчаянием, противным смехом и гнилыми зубами.
К тому времени огонь охватил практически весь поезд, словно вспыхнул стол сена. Люди кричали, бежали, давились. Началась настоящая паника, где каждый решал, что он хочет выйти живым с гиблого поезда.
В попытках заломить ему руки, я несколько раз задыхался от едкого дыма. Горели легковоспламеняющиеся материалы. Кашель, стон, тревожное отхаркивание. С такой дикой песнью мы приближались к следующей остановки.
– Все равно умрешь, -гаркнул старик с гнилыми зубами. – Я уже сделал свое дело.
– Сначала ты, – не остался я в ответе. Я бы с радостью разбил ему череп или что-то похуже, если бы не остановка.
Поезд качнулся, двери открылись. Поваленный на пол со стариком, мы оказались в эпицентре давки на выход. Люди продавливали обувью тела тех, кто бездыханно лежал, и никогда бы не встал. Казалось, что в моей череп врезалась чья-та острая туфля. Я тихо зашипел. Было больно. Даже сильнее, чем когда мне вытаскивали пулю из ноги в тренировочном центре, которую я сам же себе и засадил. Стрелком я все же стал неплохим.
Тошнотворный запах сгоревших тел, свежая кровь, звуки сирены – атмосфера была ужасающей. Сквозь пелену глаз и черного дыма было практически ничего не видно. Из последних сил, отпуская старика, я принялся подниматься, хотя был уверен, что с головой что-то не так. Безумец лежал либо мертвым, либо без сознания.
Я почти встал, но топот людей с соседнего вагона заглушил меня снова. Видимо, автоматическая противопожарная система не сработала, двери не открылись на станцию. Не знаю сколько людей, но не менее десяти прошлись по моему позвоночнику. Я сник.
Я увидел их, мутно, но это были они. Розовые розы для Ёны. Сейчас это все похоже на сон, и я не хочу просыпаться.
Глава 2
Шелест бамбуковых зарослей наполнял пространство особенным духом. Это было похоже на шелест крыльев бабочки, стремительно набирающей высоту: громкий, трепещущий, но легкий. Теплый ветер работал в тандеме, листья колыхались то вниз, то вверх, вправо и влево. Но возле небольшой беседки бамбук не шумел как прежде. Это было так заметно и непривычно, что образовавшаяся брешь в бамбуковом концерте давала лишь фальшь. Он притих. Возможно, всему виной недавно пронесшийся ураган.
Я сплюнул слюну. От сегодняшней тренировки спина текла потом ручьем, разносимый ветром пот убил бы чувствительное насекомое.
– Выше ногу, выше! Еще десять минут.
– Да, сабомним[2 - Корейское обращение к мастерам тхэквондо], – коротко ответил я, продолжая истекать потом. Мышцы в ногах затвердели, натянулись как луковая тетива, если опустить ногу сейчас, то палка опуститься быстрее на спину, чем я успею услышать, потому что увидеть ее я точно не мог.
Я никогда не видел и не знал Мастера Хвана. Но по ощущениям, что сложились у меня за последние годы могли бы сказать, что он был высоким, почти как я, разве что на пару сантиметров еще выше. Это подсказал мне удар с поворота, где я слегка почувствовал щекотание волос на пятке. Приятный голос с хрипотцой. Но только, если его не разозлить, тогда голос учителя менялся, заставляя меня усомниться обо все на свете.
Тренировки включали себя парные захваты, а это предусматривало прямой контакт. Кожа на руках учителя была потертой, в некоторых местах свисающей, шестьдесят лет, не меньше.
– Можешь отпускать, – обратился он ко мне, отходя в сторону. Я громко выдохнул, опуская ногу с верхнего мата. Для меня это было не больше чем, конструкция для убийственной растяжки. В зависимости от высоты, маты располагались с двух сторон параллельно друг другу, скрепленных твердым основанием выточенных палок бамбука. Нога горела. В глаза затекал соленый пот.
– Болеть не должно, не преувеличивай, – фыркнул учитель, делая несколько уверенных шагов ко мне. Запах древесины усилился. Именно так ощущался его запах. Как только земля под ногами свистнула, а грязь с пылью разлетелись в разные стороны, мне хватило двух секунд пригнуться, чтобы увернуться от удара мастера.
Я был слепым, но не был беспомощным. Одним задним ударом ногой, я выбил бамбуковые палки с его рук, ловко поймав одну из них.
– Неплохо, – фыркнул Мастер Хван. И за этими словами должна была скрываться невидимая похвала. Учитель редко удостаивал меня мягким и приятным словом, но я и не нуждался в этом, и скорее всего он об этом знал.
– Спасибо, – сказал я в ответ, медленно поклонившись учителю. – Но может быть вы перестанете нападать из-за спины?
Улыбка с его губ слетела моментально. Мне достаточно было услышать, как открылся его рот.
– Твои удары сильны и точны, если противник прямо перед тобой и достаточно слабые, когда кто-то хочет атаковать тебя сзади. Быть готовым всегда и везде. Совершенствуй все и сразу. Я думал, ты уже прошел этот опыт. Более того, многие буси[3 - Самурай.] не видели ничего предосудительного в том, чтобы зарубить врага со спины без объявления о начале поединка.
Накрахмаленный тобок[4 - Тобок, добок (кор. ??
– костюм из легкого полотна, состоящий из куртки и брюк. Предназначен для занятий тхэквондо.] зашуршал не громче колыхания дерева, что прогнулось над беседкой. На мне были только белые штаны, внутрь которых медленной струйкой заливался пот, доходя до нижнего белья. Дневной комар больно укусил от чего и был раздавлен. Веточки убитого тельца моментально расплющились по моей груди.
Последние слова мастера неприятно отозвались где-то внутри. Он был единственным человеком, кто не жалел меня, а приводил в чувство, как только нащупывал мою слабину. Все другие только вздыхали и протягивали руку помощи. Но Матер Хван был другим. Он был их тех людей, кто вместо протянутой руки, ударил меня в грудь на первом же занятии. Да так сильно, что я отлетел, больно ударившись об дерево кедр.
