Алексей Попович "Стая"

Он обошёл всю полку с 1965ым годом и наконец, нашёл все дела, с пометкой «умышленный поджог». Подобных дел было много, но пожар на Аустерлиц оказался самым разрушительным загадочным. По данным пожарной инспекции все требования соблюдались безукоризненно, и не было ни одной жалобы. Поэтому версия с поджогом была крайне правдоподобна. Подозреваемых было около ста и по каждому допросу был лишь краткий вывод «Ничего конкретного, никаких свидетелей поджога». Проблема была в том, что все свидетели видели пожар, но ничего не знали о его причинах. Здание сгорело полностью и не осталось даже фундамента. Здание было буквально уничтожено, вместе с почти сотней сотрудников.

От этих цифр Свен несколько побледнел и задумался. Мать. Его сейчас волновала её история. Он принялся искать её в числе подозреваемых. На одной из страниц был краткий комментарий к допросу Эрики Хальстрём. «Женщина в тот день не появилась на работе. Поэтому она не погибла. У неё имеется алиби. Она находилась в этот момент у своей подруги Элены Ханнсманн. Это подтвердила сама Элена».

Свен и не сомневался в искренности своей матери, а лишь пытался как-то связать всю картину воедино. Надо было понять, почему в тот день Эрика не вышла на работу. Хальстрём решил схитрить и положил дело во внутренний карман пальто. Он обошёл места с камерами наблюдения и спокойно вышел из здания. Не спеша, чтобы не вызвать подозрений, Свен сел в машину и медленно вытащил дело, после чего положил его на заднее сидение и посмотрел в сторону входа в здание департамента.

Охрана пока ничего не заподозрила, и он довольно ухмылялся глядя на офицера у входа. Наконец Свен завёл машину и уехал прочь. Теперь у него было всё что нужно, чтобы лично заняться расследованием. Он отправился в участок полиции, чтобы навести справки о Зайнере. Хальстрёму повезло, поскольку Готфрида не было сегодня на работе, из-за того что была не его смена.

В приёмной сидел молодой паренёк, похоже, ещё стажёр. Он не знал Свена, и проблем возникнуть не должно было.

– Вы к кому?

– Слушай, ты не знаешь ничего о Зайнере?

– Он не из нашего района. Говорят он вольная птичка. Своенравный, работает один. Лучший следователь, что я знаю.

– Не подскажешь, как его найти?

– Что же. Вот его номер. Он есть в базе. Вам распечатать?

– О нет, не стоит. Не трать бумагу, привыкай к экономии. Лучше прибереги на всякий случай.

– Ладно. Как вы тогда? Запомните?

– Неа. Сам подумай. Сколько у человека в голове цифр. Есть же записная книжка, – сказал Свен и покачав головой улыбнулся.

– Ах да. Я здесь не так уж давно. Научусь.

– О нет. Эту песню я знаю. Тут без вариантов.

– Как вас понимать?

– Просто есть вещи, которым нельзя научиться.

– Например?

– Например, не задавать глупых вопросов. Просто пойми. Ты поработаешь здесь пару лет и поймёшь, что кругом грязь и что самому тебе уже от неё никуда не деться. Учись сам. Будь внимателен и соображай.

– Хорошо.

– Хорошо будет, если это у тебя отложится.

Свен записал номер и покинул участок. Вернувшись в машину, он немного задумался. Его вдруг стала тяготить мысль о будущем того парнишки. Разве он способен защищать кого-то? Он ведь не в силах и сам себя защитить. Его будущее виделось Свену довольно предсказуемым и бесперспективным. Давно прошёл время чести, к несчастью пришло время борьбы. За выживание, за место под солнцем и вряд ли жизнь пощадит слабого.

12

Свен вернулся домой. Всё было, как и прежде, с момента его ухода. Хальстрём вдруг твёрдо решил. Он должен покинуть дом на некоторое время. Нужно затаиться, спрятаться, чтобы никто не помешал его расследованию.

Хальстрём взял большой рюкзак, сложил в него консервы, средства гигиены, одежду. Потом он впихнул туда обувь и уже думал закрыть. Вдруг вспомнил о пальто отца. Вдруг он загрустил. Сейчас он ему был так нужен. Но Свен снова был один и это словно кредо преследовало его. Но обратного пути не было. Он сел на диван и задумчиво осмотрел комнату. Только сейчас он осознал то, как ему здесь было тесно, как эти стены неволили его и давили. Все эти фальшивые счастливые минуты одиночества. Он вспомнил, как купил этот диван. А ведь на нём не сидели гости и друзья. Здесь он всегда был один, здесь была его тюрьма. Свен понял, что даже не будет скучать. Здесь его держала лишь одна вещица. Фотография мамы, той, которую он всё ещё надеялся найти.

Вдруг зазвонил домашний телефон. Свен снял трубку и перевернул её так, что она смотрела вверх. Оттуда доносился разгневанный крик Готфрида:

– Что ты себе позволяешь? Что за цирк в департаменте?

Но Свен в ответ лишь вновь залился смехом. Потом встал и вышел из квартиры, а телефон уже гудел об окончании вызова. Но Свену уже было плевать.

13

Свен договорился о встрече с Зайнером и спешил к его дому. Теперь дом Хальстрёма был в машине. И во всём этом пусть и не хватало комфорта, но уж точно ощущался дух свободы. Свен теперь не был скован четырьмя стенами, и к тому же мог быть в розыске. Готфрид явно был недоволен и настучал куда следует. Теперь надеяться можно было лишь на себя и на небольшой револьвер, который лежал в кармане пальто.

Его родные места сменились незнакомыми фасадами, заснеженными с головы до ног. Швеция была удивительно красива зимой. Словно все скучные переулки разом становились сводами дворца Снежной Королевы. Быть может зиму можно не любить за холод, но простить вполне возможно, лишь только взглянув на эту ледяную тишину, с манящей неизвестностью.

***

Зайнер был в курсе того, что Свена ищут, поэтому предложил встретиться в небольшом ресторане на другом конце города, где никто не станет искать Хальстрёма. Парковочные места были заботливо расчищены для посетителей, чтобы не нервировать их после тяжёлого трудового дня. Свен поставил автомобиль рядом с новеньким «Фольксвагеном», владельцем которого, судя по всему был очередной дядя со связями.

Догадка Свена оказалась правдивой. Из ресторана вышел крупный мужчина лет сорока пяти. Одет был весьма богато, что соответствовало его машине. Он волок за волосы девушку лет двадцати. Та была крайне растеряна и напугана, тушь размазалась по лицу и вся она выглядела печально. Мужчина кричал на неё и продолжал волочить за собой.

Свену стало не по себе, от такого отношения к женщине, ведь он считал, что нет человека важнее матери – оттуда и его уважение к противоположному полу. Хальстрём до последнего останавливал себя от вмешательства. Но что-то переломило его, и он вспылил.

Свен подошёл к мужчине и резко спросил:

– Что она вам сделала?

– А тебе что? Ты её выгораживать вздумал?

– А если так, то что?

– Тогда мне будет приятнее расправляться с тобой.

– Так что она сделала?

– С меня взяли штраф за курение. Думаю, эта дура должна извиниться передо мной.

– Ну, так вы должны были быть в курсе, что это общественное место. Курить воспрещается.

– Какой ты умный, однако. Хочешь по-плохому, так получай.

Мужчина резко отбросил девушку в сторону, и она повалилась на снег, издавая громкий беспомощный крик. После он попытался схватить Свена за пальто, но тот увернулся. Мужчина решил повторить этот трюк, но из-за резкого поворота Хальстрёма, поскользнулся на льду. Свен нагнулся к нему и взял за голову.

– Ты сейчас пойдёшь и заплатишь штраф, а ещё пообещаешь, что мне больше не попадётся на глаза твоя наглая физиономия, – прорычал Свен и ударил мужчину об лёд.

Мужчина не мог ответить, а лишь чуть заметно дёрнулся. Кровь текла по его лицу и смешивалась с белоснежным снегом. Как же Свен ненавидел таких людей. Они вызывали у него невероятное, дикое отвращение. Эти люди брались править, считали себя высшими существами, пренебрегали трудом других, даже не подозревая, каким трудом порой достаются многие вещи простым людям. И он карал их, как мог, как умел и как считал справедливым. Но они были повсюду и плодились как мухи.

Хальстрём помог девушке подняться, отряхнул. Она всё ещё была напугана, а волосы растрёпаны.

– Вы в порядке?

– Да, с этим больным уже были проблемы.

– Не поймите неправильно, но то, что я сейчас сделал, должен делать охранник. Где его носит? Никому нет дела до того, что работницу таскают за волосы?

– Тор у нас ни черта не делает. Он просто стоит или занимается своими делами.

– Покажите мне его. Хочу взглянуть ему в глаза.

Тор сидел в небольшой комнатке с камерами наблюдения. Он откинулся на сидение и довольно ухмылялся. Оказалось, что Тор смотрит портативное ТВ, которое стояло совсем рядом с камерами наблюдения. Похоже, телевидение интересовало его больше, чем собственная работа.

– Ты уволен, Тор – сказал Свен и выдернул из розетки телевизор.

– Что тебе надо, шутник?

– Чтобы ты делал свою работу.

14

Хальстрём прошёл в ресторан и сел за стол. Зайнер как раз подъезжал к месту встречи. Он вошёл спокойно и уверенно, так что Свен сразу его узнал. Сняв куртку, Зайнер оказался в сером лощеном пиджаке, с чёрными вставками. Походка у него была такая, что люди боялись бросить лишний взгляд на него. Хотя ничего со своим лицом он не делал.

– Вы Свен?

– Да. Хорошо, что вы меня поняли и не стали сообщать коллегам о нашем разговоре.

– О, не проблема. Мне и самому не раз приходилось кое-что нарушать. Вы ведь делаете это для дела, для того чтобы отыскать мать. Я считаю, что этих болванов из департамента надо периодически трясти. Они ведь ничего не делают и штаны просиживают. А то, что вы сами хотите вести это дело и проявляете инициативу, для меня много значит.

– Вы были с моим отцом до конца?

– Да, это так. Он храбро боролся за свою жизнь. Я не знал ещё подобных людей. Но теперь мне кажется, что в вас есть что-то от него. Но давайте уже к делу. Что вы хотите узнать?

– Вы сможете мне помочь? Я собираюсь пойти по следам отца. Хочу проделать его путь.

– Ну, скажем так тайно смогу. С вами поехать мне нельзя – слишком подозрительно. Здесь я вас прикрою, но за пределами Стокгольма я бессилен. Возможно, смогу поддерживать связь с вами по радиоприёмнику. Сможете делиться информацией. У меня есть доступ к некоторым источникам. У вас будут все данные по активности в скандинавских горах за последние тридцать лет.

– Буду очень признателен. Но знайте, если что, то вы не обязаны…

– Вечно покрывать вас? О нет. У меня личный интерес. За тридцать лет моей работы, я не встречал таких запутанных дел. Я бы отправился с вами, если бы расклад был иным.

– Вы и правда, лучший следователь в Стокгольме.

– Кто вам сказал?

– Сердце подсказывает. В вас есть человечность, остальные же её потеряли.

– И всё же слишком на меня не надейтесь. Вы сами должны её найти. В вас горит огонь. Я в вас вижу молодого себя. Вы полны сил и энергии. Мне сейчас этого не хватает. Видя вас, я словно погружаюсь в прошлое. Помню конец шестидесятых. Золотое время.

– Я тогда только родился. Не могу знать.

– Жаль, что вы не застали то время. Мне хочется знать, как всё будет проходить. Сообщайте мне по возможности. И да, вот ещё что я договорился с ребятами со склада. Вы можете подъехать сегодня и взять там всё необходимое. Еду, одежду и всевозможную технику для поисков.

– Мне передать, что я от вас?

– Да. Главное сильно не светитесь и имени своего не называйте, а то нас быстро вычислят.

– А адрес скажите?

– Вот, я написал на салфетке. Положите к себе.

– Спасибо. У вас есть мысли насчёт того, что произошло с моей матерью?

– Моя работа в том и заключается, чтобы всё знать обо всех. Могу тебе сказать точно, что какие-либо похищения были бы бессмысленны. Это слишком рискованно. Похититель мог бы просто погибнуть от холода, и вся эта затея была бы напрасной.

– Думаете, она сама туда направилась? Если так, то, что она там искала?

– Что говорил ваш отец на этот счёт?

– На последней кассете он утверждал, что она могла стать частью некого народа, живущего в горах.

– То есть надо полагать мы имеем дело с старообрядцами или вроде того?

– Я читал о некоторых народах. Например, в Америке остались потомки племён, населявших экваториальные леса. И люди, которые обнаруживали их, утверждают, что те совершенно дикие и не признают никаких законов цивилизации. В теории такие люди могут жить и в скандинавских горах. С годами они могли приспособиться к холоду и таким образом выживать.

– Значит, она могла стать частью их общины?

– У меня есть подозрения, что она имела какие-то увлечения, о которых мы с отцом не были осведомлены. Я слышал о том, что в шестидесятые появилось множество новых течений молодёжи. В том числе и люди отвергавшие цивилизацию.

– Я и сам был хиппи, если вы об этом. Мы просто были глупыми и молодыми, но не более. Всё это потеряло смысл, когда стало ясно, что мир не изменить. Многие тогда разочаровались, многие покончили с собой. Кризис идеологии, что называется. Страшная штука. Когда не знаешь, зачем и для чего живёшь.

– Но вы смогли остаться человеком. Что вам помогло?

– Как раз таки работа. Я увидел на улице, как пытались порезать женщину. Она была беременна. Не знаю, почему я решил спасти её. Что-то заставило меня сделать этот шаг. Я обезвредил того парня и отвёл в участок. Оказалось, что этот гад отъявленный рецидивист. За его поимку меня наградили и предложили мне работу.

– Почему вы согласились?

– Я всю жизнь отрицал общество. Стремился его избежать. Но понял, что на том этапе этого было не избежать. И мне начало нравиться. Я чувствовал, что приношу пользу. Вот жизнь и приобрела смысл. Теперь он заключается в том, что помогать нуждающимся в поиске их обидчиков.

Свен решил пожать руку Зайнеру на прощание. Тот улыбнулся, но предпочёл остаться ещё ненадолго в ресторане. Хальстрём расплатился и ушёл, а Зайнер продолжал сидеть, глядя на камин в углу заведения. К вечеру, когда почти не осталось посетителей, он спокойно уехал к себе. Ему нравилось глядеть на огонь, потому что ему самому не хватало запала. И языки пламени были его верными друзьями. И если бы он задумался о том, что же осталось прежним, он бы вновь ответил себе: «огонь».

И этот огонь ещё придёт за ним, заберёт его и затянет. Это был лишь вопрос времени, того, чего у него уже почти не оставалось.