Я плюхнулся на диван. Точнее, сел, но как будто упал. Что-то холодное и тупое уперлось мне в грудь. Так обычно и реагируешь на известия о чьей-то смерти, даже если не сразу соображаешь, кто именно умер. Я завис на мгновение, перебирая в памяти, как в записной книжке, имена друзей, знакомых и коллег. Вспомнив, что Сашка – мой бывший ведущий редактор из «Эксмо», я поник.
– Вот черт… блин…
– Угу. У меня была такая же реакция.
Я опустил руку с телефоном, посмотрел в окно. На балконе соседнего дома, отражающем стеклами лучи заходящего солнца, мужик в белой майке-алкоголичке вытряхивал содержимое мешка из пылесоса. В моей ванной шумела вода. По телевизору, который я никогда не выключал, шел какой-то боевик с Джейсоном Стэтхэмом. Жизнь продолжалась… но кто-то все-таки умер.
Я прислонил телефон к уху. Лившиц не отключился, но он молчал.
– Что случилось? – спросил я. – Когда? Откуда ты узнал?
– Слишком много вопросов, амиго. Я прочел об этом в его аккаунте, друзья завалили ее «светлой памятью» и «землей пухом». Кто-то даже предположил, что Сашка сейчас бегает по радуге, как усопшая собачка или кошка.
– Блин, – повторил я.
– Вот именно. Сорок два года, жена, сын, родители, велосипед, не пил и не курил… Поговаривали о проблемах со здоровьем какого-то неврологического характера, но в медицинскую карту, естественно, никто не заглядывал.
– Он поэтому ушел из «Эксмо»? Из-за здоровья?
– Не знаю. Возможно. Я звонил ребятам из издательства, думал, они в курсе, все-таки долго вместе работали, но никто не отвечал. Тогда я начал ковыряться в комментариях к траурному посту. Сведения разнятся, но, похоже, Сашуню нашего убил инсульт, прямо на улице Зорге, недалеко от центрального офиса «Эксмо». Черт его знает, что он там делал, он же уволился еще полгода назад. Прочел твою рукопись «Умереть вместе», а потом внезапно откланялся, оставив всех своих авторов. Кстати, он мне так и не рассказал, в чем причина. Может, тебе что-нибудь говорил?
– Мы созванивались в последний раз где-то в октябре. Не по делу, просто так. С ним же в основном контактировал ты.
– Да, точно. – Лившиц протяжно вздохнул. – Вот такие дела, амиго. Извини, если испортил тебе вечер. Как сам-то?
– В порядке. Вот собирался принять ванну.
Яшка хмыкнул:
– Ты там поосторожнее с водной стихией! Не утони!
– Ни в коем разе.
– Ладно, я спать, что-то башка гудит. Пока!
Боуи я решил не слушать. Как-то грустно стало, а старина Дэвид мог усугубить мое настроение. Впрочем, на красное вино это не распространялось. Я погрузился в теплую воду, сделал глоток из бокала, поставил его на стиральную машину. Я смотрел в потолок и думал о Сашке Рябове.
Не сказать, что мы были такими уж друзьями, хотя общались довольно тепло. Саня с самого начала повел себя как серьезный профессионал, предпочитающий не отвлекаться на мелочи. Текст триллера «Плей-офф», рассказывающего о пятерых друзьях-спортсменах, угодивших в переплет во время отдыха в охотничьем домике в лесу, попал к нему от его коллеги. Тот забросил файл в Сашкину папку с пометкой: «Средненько, но, может, ты что-то увидишь» (спасибо, что не отправил сразу в корзину; мне бы, по-хорошему, поставить безвестному самаритянину бутылку отборного виски). Саша прочел роман за один вечер, на следующий день позвонил и разнес его вдребезги, утвердив меня в мысли, что я никудышный писатель и мне лучше сосредоточиться на рекламе страховых полисов.
– Начнем с того, что вещь абсолютно вторичная, – говорил Рябов, растягивая слова и предложения до таких размеров, что меня подмывало дать ему разгонного пинка. – Это «Десять негритят» и «Зловещие мертвецы», помноженные на «Техасскую резню бензопилой». Но!
Это неимоверное ямщицкое «нннооо» я запомнил на всю жизнь.
– С учетом русского колорита и узнаваемости реалий выглядит неплохо. Давайте попробуем.
И мы попробовали. Он даже не поинтересовался, получится ли у меня серия, как это делали многие другие редакторы, отвергавшие мои тексты лишь на том основании, что я не Дарья Донцова с яйцами. Саша просто принял в работу одиночный роман – и роман выстрелил. Стартовал с символических четырех тысяч экземпляров, а потом на волне «сарафана» и хорошей прессы много раз допечатывался.
Так Саша стал моим Ангелом-водителем в мире большой литературы.
После второй моей книги, детективной драмы «Волки», он уже принимал рукописи без рассуждений. К моменту выхода «Спящих», позже превратившихся в сериал, я стал одним из тех жирных котов «Эксмо», которым полагался элитный корм «Royal Canin» вместо колбасных обрезков.
Во время моих визитов в Москву мы с Сашей вместе обедали. Встречались недалеко от офиса издательства – обычно это был ресторан «Мясо» на соседней улице – и обсуждали наши текущие дела и дальнейшие планы. И хотя плотными контактами с редактором заведовал Яша Лившиц, иногда Сашка звонил мне, чтобы поинтересоваться, над чем я работаю, или просто поболтать. Его манера растягивать слова действовала на меня расслабляюще. Хороший он был парень, комфортный.
Как же так?
Я сел, сбрызнул лицо. Вода остыла, пора было вылезать. Я уже поднялся на ноги, как вновь зазвонил смартфон, который я прихватил вместе с бокалом вина. На дисплее красовалась улыбающаяся мордашка Марины Сотниковой. Я поставил на аватарку фото десятилетней давности, когда на ее лице было меньше морщин.
– Максик! Выезжаем завтра в девять утра! Удобно?
– Вполне.
– Я поеду на своей машине, потому что мне после встречи с твоей хозяйкой надо будет еще проехать дальше. Я буду у тебя во дворе в девять, поедешь за мной. Все, целую!
Я допил вино и вылез из ванны. Остаток вечера я намеревался провести за просмотром какого-нибудь ужастика из вселенной Джеймса Вана. В самый раз при моем настроении.
Впрочем, «Заклятие 2» я смотрел вполглаза. Лежа на диване перед телевизором, я снова и снова возвращался к вопросам: почему Саша Рябов ушел из издательства после прочтения «Умереть вместе» и почему он мне не позвонил, чтобы поделиться впечатлениями? Он ведь всегда так делал.
Утром в назначенный час мы тронулись в путь. Час-пик еще не миновал, но я жил почти на окраине города, поэтому до автострады мы долетели быстро.
Давно я не выезжал на своем «сандеро» так далеко. На заре своей литературной карьеры я практически не вылезал из машины, отматывал тысячи километров по области и совершал вылазки к соседям – в Курган, Екатеринбург, Уфу. Высматривал натуру, делая сотни фотографий, смотрел на то, как живут люди в других городах, гулял по незнакомым улицам, съедал килограммы местной еды, кормил уток на прудах и реках. Однажды чуть не поцапался с одним башкирским полицейским, который решил, что я не слишком уверенно для автомобилиста держусь на ногах. Возвращаясь домой из таких вояжей, я в благостном изнеможении падал в ванну, а потом в кровать, отсыпался, как Дракула, а на следующий день расшифровывал начитанные на диктофон заметки и наблюдения. Добрая половина начинки моих романов состояла из собранных мной в путешествиях ингредиентов.
Но, как писал наш великий баснописец Крылов, «мартышка к старости слаба глазами стала». Очки меня не так уж сильно смущали, я пользовался ими лишь для чтения, а вот задница настоятельно требовала более бережного к себе отношения. Сидеть часами за письменным столом, а потом еще и в кресле автомобиля – это прямой путь в… куда он там ведет, этот путь? В общем, со временем я стал больше ходить пешком и пользоваться городским транспортом.
Во вторник, 14 мая, я несся по автостраде под самую драйвовую музыку, какую смог откопать в своей мобильной фонотеке. Выезжал из города под «Metallica», разгонялся на просторе до ста двадцати в компании «Nirvana», а когда немного подустал от гитарных истерик, перешел на «Duran Duran». Мимо проплывали свежевспаханные поля, салатовые березовые рощи, редкие деревеньки с приземистыми избами и компактными кладбищами под боком. Я всегда поражался этой шаговой близости погостов в маленьких поселениях: вышел из дома – и ты уже поминаешь усопших. В больших городах это целый ритуал, отнимающий добрую половину дня.
Голубой «ярис» Марины держался в сотне метров впереди, не отрываясь и не притормаживая. Несколько раз я терял его из виду, когда мой обзор перекрывали фуры и едва плетущиеся автобусы, и тогда Марина просто прижималась к обочине и ждала моего появления.
Один раз она позвонила. Я принял звонок по громкой связи.
– Ты еще не притомился, Шумахер? Можно сделать остановку, размять руки-ноги.
– Сравнение с Шумахером давно не комплимент, – с усмешкой огрызнулся я. – Парню здорово досталось, если ты помнишь.
– Помню. Но он разбил голову не во время гонки, а катаясь на лыжах, так что сравнение корректно. Мы тормознем или что?
– Валяй.
Марина ожидала меня на небольшой дорожной выемке у поворота направо, в сторону села Ишалино. Слева от шоссе располагались автозаправочная станция и пара магазинов. Марина, одетая в бежевый костюм с короткими штанами, обнажавшими щиколотки, сидела в своем водительском кресле, открыв дверцу и опустив ноги на землю. Она жевала бутерброд. Я припарковался позади «тойоты», бампер к бамперу.
– Мальчики налево, девочки направо? – сказал я, подходя к подруге. Солнце слепило нещадно. Только сейчас я хватился, что не взял с собой ни солнечных очков, ни бейсболки с длинным козырьком.
– И отчего мальчиков всегда тянет налево, – с ухмылкой заметила Марина. – Тут вообще-то есть нормальный туалет, с умывальником и сушилкой для рук.
– Знаю. Много лет езжу по этой дороге. – Я оперся локтем о крышу «тойоты». – Рассказывай, что там у нас с хозяйкой «избушки на курьих ножках»?
Марина запихнула в рот остатки бутерброда, быстро прожевала, отряхнула руки.
– Сразу скажу, дамочка непростая, хмурая. В январе схоронила мужа. Держать избушку ей не по силам, хотя еще вроде молодая, подтянутая. Всем бы пенсионерам таких сексуальных жен… В общем, тошно ей в доме одной. Решила переехать к детям в Подмосковье, здесь почти всё распродала, остался только этот домик… И отчего людей так тянет поближе к Москве, а? Скажи мне, писатель, инженер человеческих душ.
– Видимо, оттого же, отчего мальчиков тянет налево. И я, кстати, ничего не смыслю в человеческих душах, что б ты знала.
– Смелое признание. Только не говори журналистам.
Мимо нас пронесся пассажирский микроавтобус, обдав волной теплого воздуха. Я подумал, что мы не очень безопасно припарковались – какой-нибудь лихач, у которого дрогнет рука на руле, запросто выбьет страйк. К счастью, движение здесь в будний день с утра было не очень оживленным.
– Что в твоей дамочке такого уж непростого?
– Слишком требовательна для человека, который торопится избавиться от имущества. Обычно ведь как бывает: снимается человек с якоря, сбрасывает балласт быстро и дешево, не вдаваясь в подробности. А эта встала в позу, говорит, что хочет передать дом в хорошие руки. Как породистую собаку, ей-богу. Кстати, собака у нее тоже есть, бигль по кличке Гаечка, молоденькая еще, глупенькая.
– Ее она тоже передает в хорошие руки?
Марина пожала плечами, потянулась к пассажирскому сиденью за бутылкой воды.
– Может, и передает. Говорила, что Гаечка была очень привязана к мужу, ни на шаг от него не отходила, а когда он умер, скисла. С Татьяной Ивановной она теперь не очень-то дружит, так что я не удивлюсь, если тетка от нее избавится.
– А кто у нас был муж Татьяны Ивановны?
Маринка сделала глоток из бутылки.
– Точно не знаю. Был уже на пенсии, а в прошлом, кажется, предприниматель средней руки. На домик вот заработал. Больше ничего не скажу, будет желание, у нее расспросишь.
– О нем я хочу знать лишь то, что он умер не в доме. Призраки мне не к чему.
Рука с бутылкой, которую Марина подносила ко рту, замерла в воздухе.
– О-пань-ки, – медленно произнесла подруга. – А вот об этом я не подумала. Черт!
Она подняла на меня очумевший взгляд, слишком уж выразительный, чтобы я поверил в искренность эмоций.
– Хватит рожи корчить, дорогая. Поехали.
Маринка рассмеялась, шлепнула меня по ляжке.
– Не переживай насчет призраков. Деталей не знаю, но это был несчастный случай, вдали от дома. – Она занесла ноги обратно в салон, устроилась в кресле. – Давай не отставай, нам еще километров сорок пилить.
Мы тронулись в путь. Небольшой отдых сбил накал эмоций, и вплоть до пункта назначения я слушал в машине «Dire Straits».
По узкой асфальтированной дороге, петлявшей в гуще соснового леса, мы с Мариной еле ползли: она предупредила меня, что из-за любого поворота может выскочить неистовый отдыхающий с одного из местных домов отдыха, мчащийся в поселок за опохмелом. Кроме того, мы уже приближались к нашему коттеджному поселку, и я должен был визуально запоминать дорогу, чтобы без проблем уехать обратно.
Марина сообщила, что по левую руку от нас находится Озеро, но оно пока скрывалось за лесной чащей. К нему – точнее, к базам отдыха, расположенным на его восточном берегу, – вели редкие проселочные тропки, по которым едва могли протиснуться малогабаритные автомобили. Лишь в одном месте, где ворота пансионата выходили прямо на дорогу, я увидел в просвете сверкающую на солнце зеркальную гладь водоема.
– Чуть меньше километра, и будет поворот налево, – сообщила штурман Сотникова по громкой связи. Бампер ее дамской машинки юлил у меня перед глазами, и мне приходилось внимательно следить за поведением тормозных огней.
– Заметь, опять налево, – пошутил я.
– Всё и всегда! – согласилась Марина. – На том стояло и стоять будет!
Вскоре признаки жизни вдоль дороги исчезли, и мы просто катили по лесу, виляя влево и вправо. Вопреки предостережениям Марины, встречные машины нам не попадались, да и лес становился все темнее и гуще. Я подумал, каково это – жить в такой глуши.
Свои сомнения я озвучил при следующем сеансе связи. Марина предупредила меня, что сбрасывает скорость, потому что «уже подъезжаем».
– Душа моя, а мы точно туда едем? Ощущения такие, что цивилизация с ее теплыми туалетами осталась где-то позади.
– А вот это интересный вопрос, – хохотнула она. – Ты не поверишь, когда мы… Так, всё, за мной, и потихоньку!
Дорога внезапно лишилась асфальта и действительно ушла влево почти под прямым углом. Я едва успел сманеврировать. Если бы не путеводная голубая задница «яриса», я точно сосчитал бы росшие по обочинам сосны.
– Ну ты, мать!.. – начал было я выражать свой «восторг», но Марина меня прервала.
– Потерпи минуту, Макс. Я в первый раз тоже чуть не обделалась, но все будет тип-топ.
И правда, через какое-то время деревья стали расступаться, пропуская нас на более свободное пространство. Вскоре я увидел впереди голубую полоску неба вверху и стальную линию Озера внизу.
– Добро пожаловать в Зомбиленд! – прокомментировала Марина. Мне не понравилось такое сравнение, но я промолчал.
«Ярис» выкатил на площадку, теперь снова асфальтированную, перед которой в разные стороны от центральных ворот тянулась невысокая стена из красного кирпича. Из-за стены торчали верхние этажи коттеджей с остроконечными крышами. Ворота из металлических прутьев были распахнуты, но перекрыты шлагбаумом. В глубину поселка уходила симпатичная улица с растущими по краю дороги аккуратными деревьями.
Марина остановилась перед шлагбаумом, заглушила мотор, вышла из машины. Я хотел последовать ее примеру, но она жестом велела оставаться за рулем. Пока она переговаривалась с охраной возле деревянной будки, находящейся по другую сторону стены, я осматривался вокруг.
Как и рассказывала Марина, поселок этот действительно был уже немолод. Почтенный возраст проступал во всем: в трещинах на асфальте перед воротами, в кое-где осыпающемся бетонном фундаменте стены, в ржавчине на воротах и даже в высоте деревьев, соседствующих с домами, – они явно были высажены не вчера. Я еще не знал, что ждет меня на территории, но уже здесь, на парковке (к слову, абсолютно пустой) через открытое окно я почувствовал запах, присущий давно обжитым местам. Не совсем ароматы старой деревни, но где-то близко к ним.
Хотелось бы мне здесь поселиться? Ответа на этот вопрос у меня еще не было. Все зависело от того, какие чувства возникнут при знакомстве с домом. И, разумеется, при знакомстве с хозяйкой, которая хотела «передать его в хорошие руки».
Дом стоял на отшибе, в стороне от основного жилого массива, где главная улица, застроенная коттеджами один краше другого, переходила в грунтовую дорогу, окруженную лесом. Принадлежность особняка к поселку подчеркивали лишь еще один пункт охраны – будка находилась в пятидесяти метрах справа от подъездной дорожки, возле таких же железных ворот со шлагбаумом – и столбы с проводами, тянущимися к крыше.
– Всегда будешь под присмотром, – заметила Марина. – Охрана здесь хорошая, внимательная, с тревожной кнопкой.
Мы припарковались у небольшого ельника в углу придомового участка, вышли на воздух. Наша «избушка на курьих ножках» стояла на лужайке, окруженной густой растительностью – соснами, березами, папоротником. Восточный берег Озера был пологим, дом притулился практически на широком спуске к воде, который начинался от конца асфальтированной дороги.
Мое образное мышление заработало с удвоенной силой.
– Как в самом сердце циклона, – сказал я, оглядываясь вокруг, – зеленого циклона с небольшой дыркой в боку. Тут ночью, наверно, страшно.
– У меня другая ассоциация: площадка, оставшаяся после посадки летающей тарелки на кукурузном поле.
– Еще страшнее.
– Да ладно тебе, не парься. Вон фонарь над крыльцом висит, а там за пригорком нормальное уличное освещение. Два шага – и ты в центре поселка. Да и охрана же рядом.
– А почему этот дом стоит здесь, как не пришей кобыле хвост? И где гараж?
– Вместо гаража здесь был деревянный навес, хозяин накрывал тачку чехлом. Навес сгорел. Об остальном спроси вон у нее.
