У бога за пазухой
Андрей Расторгуев
Почему хан Батый не стал захватывать Новгород? Ведь он уже вторгся в Новгородское княжество, разорив Торжок, и находился всего в двух-трёх дневных переходах от столицы. Однако взял и повернул назад. Что было бы, закончи он свой поход именно так, как планировал изначально?Об этом хорошо известно князю Роману Ярославину. Ведь он живёт в мире, где Орда захватила всю русскую землю и основательно пустила в ней корни, просуществовав долгие века, вплоть до наших дней.
У бога за пазухой
Андрей Расторгуев
Дизайнер обложки Александр Соловьев
© Андрей Расторгуев, 2023
© Александр Соловьев, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0060-8378-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
– Дядь Ром! Дядь Ром!..
Глухой мальчишеский голос не даёт провалиться в сладкое небытие. Маленькие тёплые ладоши прижаты к щекам и теребят мелко-мелко, отчего голова идёт кругом.
Не открывая глаз, Роман застонал, пытаясь протестовать. Это единственное, на что сейчас он был способен.
– Дядь Ром, не умирай! Прошу тебя!..
Ребячья головка упала ему на грудь и задёргалась, всхлипывая. Рубаха, и без того мокрая от крови, стала намокать ещё и от слёз.
Мучительные боли во всём теле. Не определить, какие там раны. Кажется, что всё тело – одна сплошная кровоточащая рана. Когда и где он их получил?
Перед глазами мелькают образы. Лавина конных русских латников летит на столпившихся у воды монголов, правящих низкорослыми лошадками. Господи, как же их много! Ерунда, не больше чем вся Батыева рать. Сдюжим. Уж поболе до того уложили в землю-матушку.
Монголы, увлечённые перестрелкой с проплывающими по реке лодьями, не сразу заметили угрозу с берега. Замешкались, разворачиваясь и галдя что-то на своём каркающем языке. Латники ударили в передних, вихрем пронеслись по рядам, сея панику и смерть, увязая всё глубже в этом слоёном пироге из человеческих и конских тел. Да, поганых раз в десять больше, но зажатые с трёх сторон излучиной реки, они гибли один за другим, пронзённые копьями или зарубленные мечами, и горохом сыпались под копыта добротных дружинных коней. Занятый рубкой Роман не сразу заметил, что несколько лодий причалило к берегу. Из них повыпрыгивали ратники, которые, быстро построив фалангу, атаковали врага во фланг. Вот и ладушки, теперь повоюем.
Всего тысяча всадников – всё, что осталось от дружины, – они прошли вражеский строй насквозь. Дойдя до воды, развернулись, чтобы повторить удар. На земле осталось лежать порядка половины атакованного ими отряда, но остальные, как ни трусили, убираться прочь не спешили. Знали, что за это их ждёт. Уж лучше погибнуть в бою, чем беспомощно умирать со сломанной сильными руками палача спиной, не в состоянии пошевелить даже пальцем.
В русских витязей полетели стрелы, не причинявшие, впрочем, особого вреда, ведь и кони у них укрыты бронёй. Конная рать снова взяла разгон. Поганые схватились за сабли и копья с бунчуками. Подбадривая себя криками, ринулись навстречу. Их же больше, чего им бояться? Над берегом вновь разнёсся дробный грохот столкнувшихся ратей. Лязг железа, хрип коней, вопли раненых и умирающих.
Русские упорно держали строй и рубились молча, с отчаянием смертников. Им было за что умирать. По реке проплывали лодьи с последними оставшимися в живых горожанами, чьи дома догорали вдали, на противоположном берегу. Люди с лодий, как могли, помогали своим защитникам, непрерывно посылая стрелы из-за увешанных щитами бортов. Но и к поганым стягивалось подкрепление. Вот упало несколько воинов, пронзённых стрелами. Скоро наступит конец военному счастью. Пора бы и уходить.
Роман повёл всадников к берегу. Отступала и пехота, пытаясь удержать неистовый напор поганых. У воды коней без седоков пустили в сторону врага, сами стали грузиться в лодьи. Хотелось, конечно, забрать всех, но это было невозможно. Не мог Роман этого не понимать. И всё же до последнего находился на берегу, сражаясь вместе с пехотой, даже когда поймал две стрелы в плечо и пропустил несколько ударов саблей, пока окончательно не свалился без сознания.
Теперь вот качается на воде, лёжа на досках. Или просто его качает от ран? Да нет, слышно журчание и плеск воды. Скрипят уключины, хлопает парус вверху. Неужели удалось уйти?
Роман попытался сосредоточиться на окружающих звуках, но ни дикого крика поганых, скачущих вдоль берега за ускользающей из рук добычей, ни стука стрел или щёлканья спускаемой тетивы так и не услышал. Только стоны раненых да повторяющееся «Дай!» кормчего. Выходит, быстрое течение, вёсла и развёрнутый парус в итоге сделали своё дело – погоня отстала.
С трудом приподняв неимоверно тяжёлые веки, Роман посмотрел на размытый человеческий силуэт на фоне сияющего синего неба. Еле-еле разлепил сухие спёкшиеся губы. Не совсем понимая с кем говорит, вытолкнул из осипшего горла:
– Мы… ушли?..
Силуэт склонился. Что-то белое затрепетало над его плечами подобно крыльям ангела. Платок – понял Роман, чувствуя лёгкое разочарование.
– Ушли, князюшко, ушли, – прозвучал не менее ангельский голос.
Тут же небо заслонила всклокоченная голова Васятки. Это он рыдал на груди Романа.
– Дядь Ром! Ты же не умрёшь? – просительно протянул мальчуган.
Все когда-нибудь умирают, хотел сказать Роман, однако сил на это уже не оставалось. Он снова закрыл глаза. Так было легче. Ушли, и слава Богу. Значит, всё не зря и… всё кончено. Можно спокойно умирать. Он замкнул круг. Даже не будь Романа, единственное, чего добьётся обозлённый Батый, преследуя беглецов – это вернётся обратно по Оке, тем же путём, каким явился сюда из половецких земель, начав этот неудачный поход. Теперь уж точно можно сказать, что неудачный. Не покорил он всю Русь, пройдя по ней огнём и мечом из конца в конец. Вернулся на юго-восток, прервав свои завоевания в жажде расправиться с так долго досаждавшим ему неубиваемым урусом. Да только и здесь зубы обломал.
Роман всё исправил. Всё, что начал его далёкий предок и тёзка там, на Лесном Воронеже, когда уводил за собой изрядно пощипанную им Батыеву рать. Вёл прямиком в Святую Русь, до Коломны, где собиралось для битвы объединённое русское войско. В том сражении они должны были одолеть монголов. Жаль, не сложилось. А могло бы. Эх, как было бы хорошо. Нет никакой Великой Орды. Есть только Великая Русь. За такое не грех и умереть.
Сознание опять уплыло. Не по течению вместе с лодьей, а отдельно, куда-то в совершенно неведомые дали.
– Не хочу, не хочу, чтобы ты умирал! – слышался где-то на грани восприятия надрывный ребячий крик. Спорить с мальцом не было ни желания, ни сил. – Нет, нет, не умирай!
И совсем уже затухающий женский голос удивлённо воскликнул:
– Смотрите! Он… возносится!..
Глава 1
Перемышль, Калужская область, 10 мая 2018 года
Дописав рапорт, Сергей бросил взгляд на часы.
Время обеда. Вызовов нет, можно успеть перекусить, пока затишье. А то с утра вместе с опергруппой почти беспрерывно по кражам скачет. Жулики три квартиры за одну ночь обнесли, ещё и в День Победы. Совсем совесть потеряли. Хотя, когда она у них была, эта совесть?
Схватив исписанный листок, Сергей выскочил в коридор, запер кабинет и поспешил к выходу из отделения. На первом этаже сунул рапорт в окошко дежурной части.
– Михалыч, мою бумагу к материалам по последней краже подколи. Я на обед.
Уже развернулся, чтобы покинуть здание и хотя бы на время отрешиться от серых будней, предавшись греху чревоугодия, как вдруг дежурный, до этого торопливо строчивший что-то в раскрытом журнале, не отрывая телефонной трубки от уха, зычно позвал:
– Ермаков, погоди!
– Ну что ещё? – застонал Сергей, понуро возвращаясь к окошку. Обед, похоже, откладывался на неопределённое время.
– Хорошо. Спасибо. До свидания, – отрывисто бросил Михалыч в телефон и нажал отбой, лишь после этого поднял на опера усталый взгляд. – За посёлком на берегу реки нашли порезанного мужика.
Час от часу не легче. То квартирные кражи, то теперь вот подрез. Не всех, значит, после праздника подобрали.
– Далеко? – Сергей состроил кислую физиономию.
Ладно бы в жилой зоне, а то на природе, где ни камер видеонаблюдения тебе, ни свидетелей кроме редкого зверья да целого сонма насекомых. Железный глухарь. И почему именно в его смену?
– Километров десять-двенадцать.
– На Оке?
– На Жиздре.
– Ну, собирай группу, давай машину. Патологоанатома с прокуратурой не забудь…
– Ишь, разошёлся, – изобразил кривую улыбку дежурный. – Мужик-то живой. С больнички телефонограмма пришла. – Он помахал наполовину заполненным бланком. – Его уже прооперировали. Сейчас допишу, тебе отдам. Сходи в ЦРБ, расспроси всё подробно, собери материал.
– Не учи учёного, – буркнул Сергей и побрёл к своему кабинету за дежурной папкой.
Не надо никуда ехать, уже хорошо, а насчёт обеда – по дороге в больничку где-нибудь перекусит. До неё и пешком недалеко, всего-то две улицы перйти: Генерала Трубникова и Коммунистическую. Пострадавший может и подождать. Куда ему деваться после операции?
Действительно, можно было не спешить. Неизвестный пребывал ещё под наркозом в сладком царстве Морфея. Надев халат и бахилы, Сергей в сопровождении старого седовласого хирурга Артура Генриховича, который работал в больнице с незапамятных времён, проследовал в реанимационный блок, где в гордом одиночестве (жертв буйного празднования Дня Победы, которым потребовалось хирургическое вмешательство, с утра перевели в обычный стационар) лежал мужик немногим за тридцать. Довольно крепкий на вид, с хорошо развитой мускулатурой, как у профессионального спортсмена, заросший тёмно-русой бородой. А лицо загорелое. Наверное, на свежем воздухе много времени проводил.
Из одежды на нём были только бинты, охватывающие почти весь торс, левое плечо и правое бедро от колена до паха.
– В чём он был? Вещи его где? – вполголоса, словно боясь разбудить бородатого, поинтересовался Сергей.
– В приёмном отделении заберёте, – ответил врач. – Я распорядился, чтобы никуда не сдавали. Странная, знаете ли, на нём одежда была. Кальсоны и рубаха, как в старые времена. Такие в армии, помнится, выдавали, ещё при Советском Союзе. Только у него грубее. Ни трусов, ни носков…
– Ни документов, – горестно закончил опер. Артур Генрихович на это лишь хмыкнул. – Какие-нибудь личные вещи?
– Да, были. Кажется, нательный крестик и что-то вроде тетради.
– С записями? Личный дневник? – встрепенулся Сергей, почуяв надежду на скорейшее установление личности потерпевшего.
– Не знаю. – Доктор махнул рукой, давая понять, что делал своё дело, а подобные мелочи его мало интересуют. – Сами разбирайтесь.
– Хорошо. Какие ранения?
– Хм… – Хирург замялся. – Знаете, довольно интересный случай… Если говорить чисто формальным языком, то множественные колото-резаные раны. Одна с проникновением в брюшину, другая в плевральную полость. Мог, вообще-то, и умереть. Но вот что удивительно, смертельные на первый взгляд повреждения как бы сами купировались, не давая наступить летальному исходу.
– Это как?
– Понятия не имею. – Артур Генрихович развёл руками. – Никогда не слышал о чём-нибудь подобном и уж тем более не встречал в своей практике.
– Странно… – только и смог произнести Сергей.
– Не то слово, – тут же подхватил доктор. – Но странности на этом не кончаются. Вот, взгляните.
Он выудил из кармана небольшой прозрачный пакет и протянул оперативнику.
– Что это? – Шурша полиэтиленом, Сергей перебирал пальцами две заострённые вытянутые пластины, насаженные на короткие обломки тонких деревянных штырей.
– А на что, по-вашему, это похоже?
– Наконечники стрел? Да ну… В наше-то время, когда оружия кругом всякого полно. К чему такие заморочки?
– Ну, это уже вам дальше копать. А наше дело маленькое. – Доктор кивнул на бесчувственного пациента. – Наконечники я извлёк у него из плеча. Могу добавить лишь, что прочие повреждения нанесены довольно крупным оружием, никак не меньше тесака или мачете. Я бы сказал точнее: меч, сабля, копьё, но вряд ли это возможно.
– Почему же, у реконструкторов такого добра хоть завались. Вот с них, пожалуй, и начнём.
– Ну, вам виднее… Да, ещё. На теле этого пациента имеются похожие застарелые шрамы, а также рубцы от пулевых и осколочных ранений.
– Интересно. Бывший военный, участник локальных войн?
