Сборник "ZигZаги Vойны"

Уходя, я снова посмотрел на дерево и понуро побрёл домой.

На следующий день, отправляясь в лес, взял с собой корм для птенцов. Подошёл к дереву с дуплом и вдруг увидел, как оттуда вылетел дятел. Я посидел на пне, быстро набрал валежника, и зашагал домой с чувством глубокого облегчения.

Всегда со мной

Шёл 43-ий год. Немцы знали, что наши войска, как правило, рассредоточивались в лесных массивах. Потому, в основном, авианалёты немецкие бомбардировщики делали по лесам. Я наблюдал из своего семейного окопа. Хоть мать и не разрешала выглядывать из него, но я всё-таки умудрялся это делать. Я видел, как при бомбовых ударах в небо поднимались клубы дыма вместе с землёй, взлетали вверх ошмётки какого-то солдатского скарба и даже деревья. Земля вздрагивала, и я опускался вниз, на дно окопа. Но однажды не успел вовремя спрятаться. Осколок бомбы ударил вначале в бревно окопа, потом рикошетом отскочил мне в плечо, а от плеча – в руку, с руки – на ногу. Одним ударом была повреждена вся левая часть тела. Осколок был таким горячим, что не столько разрубил моё тело, сколько обжог. Я взвыл и комочком скатился вниз по ступенькам, вглубь окопа. Меня сразу окружила семья. Кто-то разорвал на себе нижнюю рубашку и наскоро перевязал раны.

Через неделю я вышел на улицу. Весь перевязанный, перебинтованный, как будто с фронта. Соседи окрестили меня раненым партизаном. Мне это понравилось. Среди пацанов я сразу получил повышенный статус.

К тому времени наши воинские части ушли на подмогу войскам в сторону Сталинграда. В небе было тихо. Лес вокруг совхоза опустел и о недавних боях напоминало множество разбитой и раненой военной техники. Однажды меня потянуло в лес, к тому злополучному окопу. Хотел посмотреть, что же там натворили немецкие самолёты. Последствия бомбёжек были ужасны: кругом – ямы, поваленные деревья, битые орудия и много металлического хлама.

Но что может быть заманчивее и привлекательнее для пацана? Я начал искать подходящие железки для моего детского хозяйства. И вот, заприметил то, что нужно: придавленная другими, лежала какая-то штуковина с колечком на конце. Какая красивая! Белая, блестящая, словно никелированная, а по форме – как толстый фломастер. Я долго крутил загадочную игрушку в руках. Безумно мучило любопытство: что же там внутри? Пытался открутить или отсоединить – не получалось.

Я начал носить штуковину вместо амулета – пусть все видят, какая у меня есть! Она вызвала нешуточный интерес и зависть у пацанов. Чуть не каждый просил: «Дай посмотреть», а кто посмелее, так «дай поносить». Но я никому не давал. Ещё потеряют!

Но время шло, моё любопытство не угасало, и я задался целью непременно раскрутить её. Взял молоток и отправился во двор. Постучу легонько, чтобы не испортить, она и раскрутится. Нашёл во дворе большую железяку и стукнул…

Раздался взрыв. Молоток взлетел вверх, чуть не задев моё ухо. Я замер, как вкопанный, не понимая, что случилось. Огляделся. По ноге и руке стекали багровые дорожки. Я прижал рану и заметил, что вторая рука тоже кровоточит.

Исчезновение своей игрушки заметил не сразу. Хорошо, что мама на работе, а братья и сестра ушли на огород!

Произошедшее удалось скрыть от мамы – иначе, не поздоровилось бы! Через неделю мои ранки зажили. Но с тех пор, когда я ощупываю повреждённые места, ощущаю в них что-то твёрдое. И так – всю жизнь. Как же мне забыть войну? Она – в моём теле.

Понаехали!

Это случилось после войны. Мне было лет восемь, когда голод и крайняя нужда заставили нашу семью переехать в совхоз где-то под Белореченском. Нас поселили в бараке. Из него я почти месяц не выходил: морозы, а зимней одежды не было и в помине.

Но вот потеплело, и я впервые вышел погулять. Недалеко увидел ребят. Предстояло очередное знакомство. А оно всегда начиналось с драк. Я медленно подходил. Мальчишки прекратили игру. «Ты откуда взялся?» – спросил один. «Вакуированый», – ответил другой.

– Тебе чо надо? Проваливай, пока цел. Чего пришёл?

– Играть, конечно.

В таком разговоре мне уже не раз приходилось участвовать. Я стоял и ожидал дальнейших событий. Драться не хотелось, уходить тоже. Неожиданно один из мальчишек бросил в меня битый кирпич. Я взвыл от боли и обиды. Нога, ниже колена, была глубоко разрублена. Рана начала наполняться красными каплями.

Все кинулись врассыпную. Я держал на прицеле своего обидчика. Мигом догнал его и начал избивать. Остальные подскочили, навалились сверху и колотили меня. Но я не обращал внимания. Обидчик получил своё, и с рёвом побежал домой. Послышались крик, шум, ругань женщин.

Я тоже поковылял домой. Больше всего боялся встречи с мамой. Она всегда меня ругала, когда я был прав, и когда виноват. Огородами-огородами, пробрался к нашему бараку, и влез на чердак. «Пересижу, – надеялся я, – покуда всё успокоится. Может, и мама остынет. Глядишь, всё и пройдёт стороной». Долго я прятался на чердаке, закрывая рану ладонью.

Но надвигался вечер. Нужно было возвращаться домой. С трудом спустился с крыши, боясь сорваться. Руки и ноги дрожали от напряжения. И когда был уже на земле, кто-то схватил меня за шиворот. Это была мама. «Ты зачем, ты зачем, обижаешь мальчишек? – приговаривала она, обхаживая меня хворостиной. И вдруг увидела мою окровавленную ногу. «А это что?» «Они первые», – заговорил я, вымаливая прощение.

– А зачем пошёл к ним? Зачем связываешься? Вот видишь, они тебя ударили. А ты не слыхал, как на меня кричали: «Понаехали сюда всякие бродяги, и начинают избивать ещё. Смотрите, мы на вас быстро управу найдём!»

Я сидел на земле. Бессильная злоба душила меня. Это мы-то – бродяги? Мы ищем помощи и приюта у своих! Мы не пожелали жить под немцами! Наш отец отдал жизнь в первые дни войны!

Это мы-то – бродяги?

Ольга Инина

Почтовый ангел

Девушка стояла у окна, снова и снова перечитывая письмо:

«Ида, здравствуй, моя дорогая сестричка!

Столько лет прошло, и только сейчас к нам прилетают первые весточки друг о друге! Как ты жила всё это время, моя девочка? Как мама и наш брат, они по-прежнему на фронте? Ужасно скучаю за вами! Ты ведь знаешь, что наша армия уже выгнала этих извергов из Крыма?! Такое счастье, а я до сих пор не могу поверить!!! Со мной и детьми всё в порядке. Целых четыре года мы жили под оккупацией, почта, конечно же, не работала… Мне совсем ничего не известно о муже. Одна надежда, что Борис писал тебе.

Идочка, мы столько всего пережили, этого не рассказать в одном письме!

Голод был страшный. Все квартиры нашего двора заняли фашисты. К счастью, нас с детьми не трогали. Немцы получали пайки с продуктами, а мальчикам приходилось подбирать за ними объедки. На столе не оставалось ничего, дети собирали всё-всё-всё до единой крошки. Иногда, если повезёт, находили картофельную кожуру, я готовила из неё оладьи.

Ездила на Украину на «менки». Вязала тёплые вещи, меняла их на муку, крупу, картошку. Это всегда было очень опасно – иногда люди не возвращались обратно. Когда нитки закончились, я собрала все свои украшения и повезла менять их на еду. Пришлось расстаться даже с обручальным кольцом. Плакала, ведь это Борин подарок на помолвку.

Однажды мне стало так тяжело, что казалось всё – больше не выдержу! И как раз в этот день ко мне пришла подруга и тайком показала стихи крымского поэта Ильи Сельвинского. Его слова вселили в меня новые силы и, главное, веру в то, что мы победим! Я даже записала отрывки:

«Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам…

…Нет! Об этом нельзя словами…
Тут надо рычать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мёрзлой яме,
Заржавленной, как руда…
…Об этом нельзя словами.
Огнём! Только огнём!»

Что бы ни происходило, я всегда пыталась найти чему можно порадоваться: снегу, дождю, весне, ломтику хлеба… Наконец тому, что мы до сих пор живы! Высылаю тебе фотокарточку, где я с детьми. Нас узнать трудно – одни кости, обтянутые кожицей. Но сейчас мы уже начали немного поправляться, получаем продукты: заменитель маргарина, яичный порошок и тушёнку. Пиши мне обо всём, высылай свою карточку, вспоминаем тебя каждый день!

С горячим приветом, твоя сестра Валя и племянники.

    Обнимаем и целуем много раз!
    Симферополь, 24 апреля, 1944 г.»

С фотографии внимательно смотрели глаза старшей сестры – на исхудавшем лице они казались огромными. Лицо Валентины притягивало внутренней красотой и мягкостью линий. Ида бережно расправила письмо и положила его с фотокарточкой на стол под стекло.

Тоненькая восемнадцатилетняя девушка целыми днями работала на военном заводе. Она одна жила в городе Куйбышеве – враги так и не добрались до него. Мать служила военным врачом, старший брат Максим попал на войну семнадцатилетним мальчишкой и всё ещё продолжал расти. Теперь он едва натягивал на себя солдатскую шинель, а ночью плотно укутывался в неё в окопе.

Максим проснулся с первыми птицами на рассвете. Промозглое утро пронизывало сыростью и холодным ознобом. Юноша открыл глаза и, встретившись с напряжённым взглядом друга, тихо спросил:

– Почему не спишь?

Тот, замявшись, ответил:

– Моя жена с матерью собираются в эвакуацию. Пока доедут, пока их расселят… За это время нас могут куда-нибудь перебросить или поменять номер военной части. Как мы с ними найдёмся? У меня другой родни и нет. Даже не знаю, как быть…

В те дни мирные жители, как могли, спасались из осаждённых городов. Выбирать поезда не приходилось, садились в любые вагоны, даже товарные, спали на полу. Переполненные составы стремительно неслись вдаль от родных мест. Конечного маршрута не знал никто.

Максима внезапно осенило:

– Не волнуйся! У меня сестра осталась в Куйбышеве. Поскорее отошли её адрес жене. Даже, если нас куда-то перебросят, пусть присылает свой новый адрес моей сестрёнке.

Так адрес Иды попал к совершенно незнакомому фронтовику. Через месяц он оказался в другой дивизии, и только благодаря Иде, бойцу удалось восстановить связь с близкими. После этого случая его товарищи передавали имя Иды из уст в уста, а её адрес – из рук в руки. Со временем Ида начала получать письма с адресами военных и переписываться с их жёнами и матерями. С каждым днём писем становилось всё больше и больше. Девушка оказалось на редкость пунктуальной и завела почтовый каталог. Вскоре из разных уголков огромной страны стали приходить вести о том, что потерявшиеся семьи с её помощью находили друг друга. Ида становилась единственным звеном, связующим сердца, которые разделяли сотни километров.

Снежным январским вечером Ида пришла домой со смены, торопливо поужинала и, как обычно, принялась разбирать многочисленные послания. Она не заметила, как стемнело, поэтому не задёрнула бархатную штору, обрамлявшую оконный проём. Мерцающие звёзды с любопытством заглядывали в окно, словно для того, чтобы украдкой, из-за плеча Иды, узнать последние новости из писем. Девушка почти потерялась среди бумажных гор, белевших повсюду: на столах, подоконниках, в стопках на полу и на шкафах… В военные годы из-за нехватки конвертов и марок письма сворачивались треугольниками и даже не запечатывались. Однако изредка встречались привычные конверты.

Так и сейчас, Ида поглядывала на белый прямоугольник, но никак не решалась раскрыть его. Ведь каждый знал, что именно в таких конвертах приходят самые печальные новости… Набравшись смелости, девушка взяла ножницы и, разрезав бумагу сбоку, вынула строгий типографский бланк с извещением. С каждой новой строчкой сердцебиение усиливалось:

«Конобецкий Борис Филиппович, старший лейтенант, уроженец г. Симферополя, в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, пропал без вести 12 апреля 1944 г.»

Эти слова прогремели, как раскат грома. В памяти сразу же возникло лицо Бориса, высокого светловолосого мужчины со спокойными ясными глазами. Борис был мужем её сестры Валентины, чьё последнее письмо она перечитывала каждый день. «Раз пропал без вести, значит ещё есть надежда, – утешала себя Ида. – Хотя эта неизвестность пугает не меньше… Но как я сообщу обо всём Вале? Они же с Борисом всегда жили душа в душу, я даже ни разу не видела, чтобы они спорили или ссорились».

Если бы не громкий и настойчивый стук в дверь, Ида бы расплакалась. Она побежала открывать – на пороге стояла соседка.

– Добрый вечер! – Ида жестом пригласила её войти.

– Добрый! – ответила женщина. – Идочка, мои внуки нашли сегодня в школе эту тетрадку! – сказала она, перелистывая ветхие пожелтевшие страницы. – Я решила, что тебе она пригодится больше, чем кому-либо!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69985183&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.