– Мы же вроде бы договаривались, – пожала плечами, внедряясь в богатый коридор с бежевыми стенами и сияющими люстрами.
Дядюшка ничего не ответил, только поджал тонкие сухие губы.
Нет, не царь. Скорее, барин.
– Ну, с прибытием, племяшка, – процедил дядя, кривя губы.
Мы сидели за старинным круглым столом в центре огромной кухни, пол которой был вымощен синими и красными плитками.
Сейчас на столе сиротливо примостилась коробка кексов с вишней, которую я купила по дороге, и две чашки. Себе дядя взял какую-то старинную, антикварную. Мне же достался обычный бокал.
Боже, мне уже все до такой степени ясно, что и говорить ничего не хочется. Хочется лишь спросить, почему он разрешил мне приехать.
Что я и сделала.
Дядюшка медлил, крупными пальцами постукивая по гладкой поверхности стола.
Я крутила на среднем пальце правой руки тонкое кольцо с небольшой жемчужиной, которое осталось мне от мамы.
Я всегда делала это, когда нервничала.
– Что ж, буду краток. Мне абсолютно наплевать на твои проблемы, а так же планы касательно будущего житья-бытья, достопочтенная племянница. Потому можешь не утомлять меня своими рассказами. Ты здесь лишь только ради двух функций. Будешь убираться в доме и готовить – сможешь здесь жить. Если нет, проваливай прямо сейчас.
Странно, но эта откровенность мне даже понравилась. Дядя не стал строить из себя доброжелательного родственника, и пошел напрямую.
Я хмуро кивнула.
– Не надейтесь, что это продлится долго – при первой возможности я от вас съеду.
– Устроишься кассиршей во «Вкусно и точка» и снимешь жилье? – расхохотался дядюшка. – Ну, добро, добро.
– Вообще-то я собираюсь учиться. Я подала запрос в вашу «Согинею».
Это была известная на всю страну частная академия, построенная на деньги некоего бизнесмена. Обучение там было весьма дорогостоящем, но я с замиранием сердца прочла на сайте, что поступить можно по бесплатной квоте, которую меценат давал выпускникам школ с выдающимися результатами.
Так что у меня были все шансы. Я собрала дома документы и была полна решимости поступить в «Согинею» благодаря своему собственному уму и таланту.
Дядюшка молча сидел с каменным лицом. И тут левая половина его рта медленно ползла вверх, после чего он, уже не сдерживая себя, расхохотался.
– Нет, ей богу, ты забавная зверушка! – заявил дядюшка, вытирая батистовым платочком уголки глаз. – Ты реально думаешь, что сможешь поступить туда сама?
Я поморщилась.
Угораздило же нарваться на этого сноба!
А ведь по телефону был вежливый такой, доброжелательный! «Да, конечно, приезжай, дорогая», – прощебетал.
Может, я правда адресом ошиблась? Может, на какой-то другой улице стоит какой-то другой дом, где другой дядюшка, добрый, настоящий, ждет меня не дождется?
– Я окончила лицей с золотой медалью. У меня в аттестате ни одной четверки. Так что, почему бы и да? – задрала подбородок я.
– То, что ты умеешь зубрить, как мартышка, не делает тебе чести. Чтобы поступить в «Согинею», нужно обладать незаурядными навыками, которых у тебя, моя глупая племяшка, явно нет, – сказал дядюшка презрительно. – Знаем мы эти стандарты в этих ваших провинциях. Поди, все свои пятерки получила за красивые глаза.
Интересно, почему он сразу записал меня в глупышки? Что за предубеждение?
– Вот и посмотрим, – ровно отозвалась я. – Дядя, может, вы покажете мне мою комнату? А то я устала с дороги и хотела…
Но мужчина не обратил никакого внимания. Ему явно хотелось поунижать меня и поболтать о моей глупости.
– Ну, ты и гусыня! Бесплатные места для лучших, избранных. Для блестящих. Немыслимая самонадеянность! Провалишься на первом же экзамене! Для тебя безнадежно даже мечтать об этом. Так куда пойдешь после провала? Только и останется кричать «Свободная касса!».
– Что ж, надо будет – и пойду, и буду кричать. Все профессии достойны уважения. И кассира, и дворника.
Я все заметнее крутила на своём пальце кольцо и это не укрылось от его глаз. Он смотрел на это кольцо.
Слишком внимательно смотрел.
– Вот и иди дворником, чтоб на пропитание себе заработать. Потому что я обеспечивать тебя не собираюсь, – процедил сквозь зубы дядя и неожиданно выдал вот что, – Если сможешь поступить, разрешу тебе выбрать себе для жилья любую комнату в моём доме. Абсолютно любую. Но не надейся, что тебе удастся сменить бывшую людскую на более комфортабельные апартаменты. Поступай, поступай! Пробуй. Чем круче будет твой провал, тем, в конечном счете, будет веселее мне. Безмозглая мартышка, – добавил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен и мне следует выметаться из кухни.
Ну, я и вымелась. А что еще оставалось делать?
Не повезло с дядей, конечно… Такой мерзкий тип оказался!
Надеюсь, в будущем удастся от него съехать. А пока нужно поэкономить оставшиеся у меня деньги, обустроиться, присмотреться и заняться поступлением в академию.
Внутреннее убранство дядиного дома напоминало интерьер дворянской усадьбы восемнадцатого века с блестящим паркетом, пушистыми коврами, стенами, обитыми зелёными, красными и синими тканями, старинной мебелью и картинами в багетных рамах. Похоже, это действительно был каким-то чудом не тронутый революцией дом, а не искусно воссозданный современными дизайнерами интерьер.
Я ходила, как по музею и прямо диву давалась.
Самой темной и холодной в дядюшкином доме была маленькая угловая комнатка, отведённая мне. Бывшая людская с голыми серыми стенами, желтым диванчиком прямо напротив окна и старомодным комодом.
Больше ничего в комнате не было, даже ковра.
Бросив сумку у дивана, я подошла к единственному окну без занавески. Прямо перед ним росла огромная ель с шершавым красноватым стволом. Из-за занавеса густых еловых ветвей сюда проникало мало дневного света. В отдалении росло несколько елей поменьше. Метрах в пятидесяти плотной стеной начинался лес.
М-да уж… Особенно приятно будет смотреть ночью на лес из этого голого окна.
Не то что бы я чего-то боялась, однако все же передвинула диван в угол.
Дядюшка без стука появился в дверях, когда раскладывала по комоду свои немногочисленные вещи.
– Ну, как? – поинтересовался он нарочито бодро. – Хотя по мне ты и такой комнаты не заслуживаешь.
Все-таки у него ко мне какое-то странное, нездоровое предубеждение.
Словно что-то за этим кроется.
Я сочла за лучшее ничего не отвечать. Он молча наблюдал за мной. Это страшно раздражало. Остановившись с пакетом в руках, я повернулась.
– Вы что-то хотели?
– Сегодня вечером со мной будут важные гости, а ты должна нам прислуживать, как настоящая горничная. Не в твоих интересах случайно, – он поставил ударение на последнем слове, – как бы ненароком пролить на кого-то кипяток из чайника. Или уронить тарелку.
– Господи, нет, конечно… – закатила глаза я.
Это надо же иметь такой паршивый характер?
Реально, барин!
– В который раз убеждаюсь, что подобная внешность – признак небольшого ума. Элен Курагина отдызает, – покачал головой дядюшка и хлопнул дверью.
Не буду скрывать – когда за ним захлопнулась и входная дверь, дышать мне стало намного легче.
Выждав некоторое время, я выскользнула в коридор и пошла по анфиладе комнат. Странно, но тогда, как многие люди пытались сделать своё жилище современнее, дядюшка, наоборот, пытался сделать его старомодным.
И если мне не изменяют скромные познания, то некоторые вещи здесь, например, диван, обитый тканью в крупную сине-белую полоску в гостиной, или статуэтка гончей собаки на туалетном столике в дядиной спальне, действительно старинные и дорогие.
Побродив по первому этажу, я засомневалась в наличии здесь ванной комнаты, пока не наткнулась на невзрачную белую дверку. За ней и оказалась ванная, которой, к моему сожалению, сто лет никто не пользовался.
Здесь горела только одна тусклая лампочка, освещающая стены, обложенные старинным кафелем грязно-розового цвета, и сизый от подтёков потолок. Посредине комнаты на высоких ножках в виде львиных лап стояла старая-престарая ванна, не похожая на такие, которые делают сейчас. Внутри она была вся жёлтая от извести и грязи. Из края ванны торчали два загнутых латунных крана с горячей и холодной водой, которые не работали. Больше тут ничего не было, даже зеркала.
В общем, у дяди был явно затянувшийся ремонт в ванной – печально. Очень печально.
Лампочка качнулась, и тени разбежались по кафельным стенам. На мгновение мне показалось, что они живые, а стены уходят в бесконечность. Я щелкнула выключателем и отступила назад, в свет коридора. По сравнению с этой комнатой людская показалась мне роскошным номером.
И почему дядюшка не поселил меня прямо в этой холодной жутковатой комнате? С него бы сталось.
Удивляясь его доброте, я по деревянной лестнице направилась на второй этаж, где было всего две комнаты, объединённые балконом. Миновав высокую ступеньку, подошла к резным деревянным перилам.
Дом дядюшки стоял на холме, и отсюда город был как на ладони. Смешно сказать, но я на мгновение почувствовала себя словно на картинке из детской книги сказок.
К полудню выглянуло солнце и сейчас заливало своими яркими лучами город. Он казался пестрым островом, плывущем в душном зелёном океане леса, со всех сторон его омывающем.
Правильно ли я сделала, что приехала сюда? Бросила все, все и сорвалась.
От себя не убежишь. А от него и подавно.
Эти слова словно прошептал кто-то за моей спиной. Я нахмурилась и даже обернулась.
Разумеется, я сделала правильно, что сбежала от навязчивых приставаний своего не вполне нормального соседа по подъезду. Как посоветовала мне подружка:
– Беги, Ев, обрубай все концы! Сейчас этот придурок вроде безобидный. А потом наступит у него обострение – подкараулит в подъезде и ножом пырнет. Кто их, этих психов разберет? Конечно, поезжай к своему дяде! Поступишь там в эту академию и будешь учиться – классно же!
Она была права. Я понимала, что просто не смогу жить спокойно в своём родном городе.
Я не могла выйти на улицу, потому что он сидел на лавочке и поджидал меня.
Куда бы я ни отправилась, он шел за мной, как уродливая тень, поджидал, выслеживал и всегда, всегда оказывался рядом, будто был призраком, а не живым человеком.
Уж лучше буду терпеть барственные заскоки дядюшки, чем слушать ночью стук в дверь и громкие крики, будящие весь подъезд: «Пусти, любимая! Открой! Обними меня! Полюби меня! Дай мне тебя! Дай! Хочу!».
Ещё немного побродив по дому, я взялась за мытьё полов.
Площадь паркета была весьма обширна, и к тому же мыть его надо было аккуратно – какое-то там дорогое мега-супер обработанное дерево. На этом дядя сделал особенный акцент.
В довершение всего он велел натереть его мастикой, чтобы блестел, как зеркало.
С мытьём я справилась медленно, но без особых затруднений, несмотря на то, что приходилось таскать воду из колонки. Натирать же мастикой пол оказалось однообразно и тяжело.
И в три раза медленнее, чем мыть.
Я очень устала, зато полы стали зеркальными. Ну, ничего – это мне вместо тренировки в тренажерном зале.
Осталось осилить только небольшой кусок паркета в коридоре перед самой кухней – и все!
Стрелки явно антикварных часов с кукушкой подходили к девятнадцати ноль-ноль. Успею до гостей!
В глазах рябило от бесконечных узоров «елочкой», а в носу стоял специфический запах мастики.
Я поправила на голове косынку и выдохнула. Так же пришлось напялить старый вытертый халат, найденный в тряпках.
Видок у меня был еще тот!
Увлекшись, я поздно услышала голоса за входной дверью. Они пришли раньше!
Тут же зажегся яркий свет, и я увидела на пороге дядю в компании трех мужчин и двух женщин, у одной из которых в руках были чайные розы.
Они уставились на меня, стоящую на полу, слишком уж удивлённо. Словно диковинного зверька увидели.
Почему-то первое, о чем я подумала – у девушки с розами сегодня день рождения. Короткие светлые волосы, крупные красные бусы на шее, вся какая-то утонченная, она так и светилась.
Мгновением позже до меня дошел весь комизм ситуации, потому что сейчас, в косынке, халате и классической позе Золушки, я сильно отличалась от этих праздничных и нарядных людей.
Казалось бы, что тут такого?
Ну, убирается человек, не в бальном платье же ему убираться? Зачем смотреть на меня, как на что-то крайне удивительное?
Похоже, добрый дядюшка уже успел проболтаться на мой счет.
– Это моя новая уборщица, про которую я вам уже рассказывал, – с огромным удовольствием сообщил дядя. – Не пугайтесь, господа, она не грязная и не заразная! Проходите, проходите! Бери пакеты, накрывай на стол, – последнее он прошипел мне.
– Мне надо переодеться, – так же тихо прошипела в ответ. – Это грязная рабочая одежда. Неужели вам не неудобно перед гостями?
Его глаза блестели как-то слишком уж предвкушающее. Плевать ему было на гостей, вот что.
Зато унизить меня – это ни с чем несравнимое удовольствие.
